Черный пасодобль

27

Марк стоял перед дверью квартиры Ольги Владимировой уже несколько минут, но ему так никто и не открыл. Он позвонил уже в третий раз. И только после этого он услышал женский голос: кто там?

– Садовников, следователь прокуратуры, – и он показал в глазок свое удостоверение. Дверь открылась, и на пороге Марк увидел молодую женщину в шелковом желтом халате. Волосы ее были растрепаны, она нервно приглаживала их рукой. Щеки горели, глаза блестели… Либо она делала гимнастику и стояла на руках, подумал с усмешкой Марк, либо она занималась совершенно другими делами…

– Следователь? А что случилось?

– Мне надо задать Ольге Владимировой несколько вопросов о ее знакомом…

И тут она приложила указательный палец к губам, как бы умоляя его молчать. И в ту же секунду за ее спиной появился крупный мужчина с обнаженным торсом, бедра были обмотаны простыней. На волосах его, покрывавших широкую грудь, блестели капельки воды. Запахло мылом или шампунем. Ему было лет под пятьдесят, он был красив и уверен в себе.

– Кто это? – спросил он громким, зычным голосом, отчего женщина, вероятно, Ольга Владимирова, слегка осела. Ноги ее от страха перед мужчиной подкосились. – Оля, ты что, оглохла? Я спрашиваю, кто этот человек?

– Моя фамилия Садовников, я – следователь прокуратуры, – сказал Марк, с любопытством разглядывая мужчину. – Мне надо поговорить с Ольгой Владимировой.

– А мы не можем поговорить… не дома? На улице? – спросила она дрожащим голосом.

– Оля, потрудись объяснить, какие такие дела у тебя с прокуратурой? – прогремел ее любовник.

– Да никаких дел у меня нет… – она поморщилась, словно от боли, уже обращаясь к Марку: – Подождите меня минутку, я сейчас соберусь.

Он ждал ее недолго. Она вышла в простом летнем платье и сандалиях. Забыв про лифт, быстрым шагом направилась к лестнице.

– Как нехорошо получилось… – говорила она, спускаясь. – Как же не вовремя вы пришли!

– Кто этот человек?

– Знаете, так, в двух словах, и не скажешь…

Они вышли на улицу.

– Здесь неподалеку есть одно тихое уютное кафе, там кондиционер, прохладно. Поговорим там, хорошо?

Ее всю трясло.

– О чем вы хотели со мной поговорить? Задавайте свои вопросы, – сказала она, когда они расположились за крайним столиком возле окна, в самом углу. Подошедшей официантке Владимирова заказала минеральную воду.

Довольно интересная молодая женщина с юным лицом и взрослыми глазами. Правильные черты лица, густые, собранные на затылке волнистые волосы. Она не смотрела на Марка, вернее, смотрела, но куда-то мимо него, сквозь него.

– Вы знакомы с Александром Барышевым?

– Да, и вам это отлично известно. Не понимаю, зачем вы задаете этот вопрос?

– В каких вы с ним находитесь отношениях?

– В нормальных, – она отвернулась от Марка. – Он является моим женихом.

– Тогда кто этот мужчина? – Марк кивнул в сторону, где находился ее дом.

– Вот не знала, что прокуратуре есть дело до личных знакомств граждан, – огрызнулась она. – Любовник, кто же еще! И я его люблю, вот так. И что теперь?

Ее глаза вонзились в Марка.

– Вы из прокуратуры, черт побери! Вот и задавайте серьезные вопросы! А не копайтесь в моем белье!

– Вы знаете, где сейчас находится ваш жених – Барышев?

– Да, знаю. Занимается робингудством.

– То есть?

– У него была знакомая, Лера Баринова, с которой у него была интрижка. Так вот, она дико ревновала его ко мне, знала, что я есть, что существую в его жизни… Они постоянно ссорились на этой почве, и я ее отлично понимаю… Конечно, мне бы вовремя с ней встретиться и поговорить, объяснить ей, что у нас с Сашей особенные отношения, что это не любовь и что если бы она подождала, то я отдала бы ей его… Но все не так просто. Так случилось, что мы все находимся в зависимости от моего отца. Мой отец дал работу Саше, сделал его своей правой рукой, и Саша теперь чувствует себя ему обязанным… Но самое главное – он спит и видит, чтобы Саша стал его зятем. Нет, Саша, конечно, хороший парень, видный и все такое. Но я-то люблю Германа!

– Того мужчину?

– Да, – она опустила глаза. – А он женат и не собирается разводиться. Если уж признаться честно, он вообще из меня веревки вьет, и я ничего не могу с собой поделать. А тут еще моя беременность! Мне пришлось сказать об этом Саше, посмотреть, как он на это отреагирует.

– И как?

– Да нормально отреагировал. Я же не сказала ему, что ребенок не от него… Короче, я запуталась. А тут еще эта история с Лерой. Я знала, что и он тоже влюблен в нее, и если бы не мой отец, то он давно бы уже, наверное, женился на ней…

– Ваш отец что, тиран? Вы не могли с ним поговорить?

– Это бесполезно. Ведь вы же пришли сюда из-за Леры, так? Саша сказал мне, что она погибла в Болгарии, при очень странных обстоятельствах.

– Да, это так.

– Послушайте, как вас там…

– Марк Александрович.

– Марк Александрович, вы же и без меня прекрасно знаете, что Саша отправился в Болгарию, чтобы понять, что произошло с Лерой, так? Ведь они любили друг друга. А поехал он туда, я больше чем уверена, для того, чтобы выяснить, была ли она в Болгарии одна или у нее там кто-то появился. Хотя мне он сказал, что хочет помочь следствию разыскать убийцу. Все это глупости, я вам скажу. Как может он, обыкновенный русский парень, что-то сделать в чужой стране? Только нервы себе будет трепать, может, запьет…

– Это вы звонили в полицию и сказали, что в его квартире находится женщина-убийца?

– Ну я, и что теперь? – ответила она с вызовом. – Он рассказал мне совершенно невероятную историю о том, что в Лериной квартире он обнаружил какую-то совершенно постороннюю женщину, которой якобы кто-то дал ключи от ее квартиры. И она, эта бомжиха, клянется, что не имеет никакого отношения к Лере, к ее смерти! Больше того, Саша умолял меня не выдавать ее, сказал, что она как раз может быть полезна, что расскажет кто и при каких обстоятельствах ей дал ключи и документы Леры… Вы просто не знаете, какой он доверчивый! Да он лопух!

– И тогда вы решили сами позвонить в полицию и сдать ее?

– Ее зовут Сима. И он верит ей.

– А что вы сами думаете о смерти Леры?

– Честно говоря, я даже не успела еще ничего подумать. Я знаю только, что она пропала. Саша сказал мне об этом… Да, тут надо вам кое-что объяснить. Понимаете, Саша и понятия не имеет, что в моей жизни есть другой мужчина, и я не хочу, чтобы об этом узнал мой отец… Словом, чисто внешне мне приходилось вести себя так, как если бы я была по-настоящему влюблена в Сашу. Я устраивала ему сцены ревности, иногда даже следила за ним…

– Не понимаю, зачем вам все это нужно было?

– Чтобы он не догадался, что я его не люблю, неужели непонятно?

– Но почему вы не могли рассказать своему отцу о том, что не любите его?

– Потому что он не может обходиться без Саши, он уверен, что мы с ним уже одно целое, семья… Он никогда не простит мне, если я не выйду за Сашу замуж.

– Вообще ничего непонятно и нелогично!

– Да все логично! Просто теперь, когда я беременна, мне, конечно, нужен Саша. Герману этот ребенок по барабану. Словом, теперь, когда он мне нужен в качестве мужа, разумеется, мне не все равно, где он и с кем… Понимаете… Он простоватый, Саша. Доверчивый. А эта история с Симой вообще меня убила!

– Ладно. В конце концов, это действительно ваши отношения, – Марку уже порядком надоело выслушивать весь этот бред беременной женщины, которая и сама не знает, чего хочет. Хотя, скорее всего, она хочет держать при себе сразу двух мужчин. Так, на всякий случай. – И все же: что вы сами думаете о смерти Леры? Кто и за что ее мог убить?

– Никто и ни за что. Я так Саше об этом и сказала. К тому же их было двое – она и еще какой-то парень, из наших, русских. Может, собирались убить его, а поскольку они были вместе, то отравилась и она… Марк Александрович, вы так смотрите на меня, словно я – чудовище какое-то!!! Конечно, мне жаль девочку. Умерла все-таки. Да и Сашу тоже жалко. Может, если бы не мой отец… – тут она прошептала что-то и сделала неопределенное движение рукой, будто ее свело судорогой, – …то он женился бы на Лере, а я так и продолжала бы спокойно встречаться с Германом, глядишь, он и бросил бы свою жену… Но и в его семье тоже не все так просто.

Вдруг она заметно побледнела, откинулась на спинку стула. К столику подошел Герман. Сейчас он выглядел еще более угрожающе-респектабельно – во всем белом, подтянутый, аккуратный, благоухающий духами.

– Надеюсь, я вам не помешал?

Расставшись с Ольгой, Марк вернулся к себе в прокуратуру и позвонил Рите. Он звонил ей часто и был в курсе всех ее дел и перемещений.

– Марк, как хорошо, что ты позвонил! У меня есть новости! Вернее, одна, но грандиозная! – заливалась Рита счастливым голосом. – Мы точно знаем, кто убил Баринову! Вот просто сто процентов! Это – твоя Иванова! Ее все опознали!

И Рита принялась во всех подробностях рассказывать о последних событиях. Марк слушал с интересом. Получалось, что Колосова и Баринову действительно отравила Иванова. И на озеро предварительно приехала, поджидала их с кофе и бутербродами. И машину, синюю «Ладу», с водителем отправила обратно в Варну. Словом, все сделала, чтобы только они остались втроем и чтобы она смогла беспрепятственно напоить их отравленным кофе!

– Она подумала, что они оба мертвы, и за ноги оттащила их в заросли камышей… После чего спокойно вернулась к себе в отель, где благополучно напилась…

– Почему напилась? Она что, пьяница?

– Не то чтобы… просто здесь один бармен, тот, на глазах которого она находилась все это время, говорит, что она увлекалась исключительно крепкими напитками… Ром, виски… Постой, Марк… Но если она напивалась каждый вечер… Она чего-то боялась…

– Чего-то или кого-то, Рита. Она была простой, ничем не примечательной девушкой, санитаркой. Жила себе спокойно, мыла полы и носила горшки. И вдруг произошло нечто такое, что заставило ее пойти на страшное преступление: на убийство! Причем на двойное убийство! Вот и давай думать, что же с ней такое могло произойти.

– Ее заставили, Марк. Это однозначно. Под страхом смерти, разоблачения, не знаю… Поэтому она и пила. И ведь пила только в Болгарии, дома не пила, иначе бы это заметили в больнице, где она работала. Послушай, Марк, надо составить список пациентов больницы, которые умерли за последние полгода. Может, Иванова знала что-то такое, чего ей не следовало знать? Ну там, оказалась свидетельницей чужого преступления… И еще: кто за последние полгода уволился из больницы. Причем неважно, кто: санитарка ли, коллега Ивановой, или талантливый, высокооплачиваемый хирург. Вот чувствую сердцем, нити всех этих преступлений тянутся в больницу, может быть даже, в операционную… Мы с тобой еще, кстати, не затрагивали тему трансплантации. Да, ну и что? Почему бы и нет?

Они проговорили около часа. Рита была возбуждена, говорила много, комментировала каждое высказывание Марка, давала меткие характеристики всех тех, кто находился рядом с ней последнее время. Восхищалась какой-то Моникой, радовалась как ребенок тому, что Колосов жив. Считала, что они с Моникой просто созданы друг для друга. Мечтала купить виллу возле Серебряного озера… В конце разговора Марк признался ей и в своем небольшом подвиге: благодаря его стараниям на свободу был отпущен Андрей Татаринов. На Строева же и Цылевича заведены уголовные дела по фактам мошенничества и превышения своих служебных полномочий. На вопрос Риты, почему он не упомянул об изнасиловании, Марк усмехнулся:

– Рита, ты не поверишь, но Орешкина забрала свое заявление обратно. Я встречался с ней, разговаривал. Она сказала, что не сможет спокойно жить, зная, что станет со Строевым в тюрьме, что она окончательно потеряет покой. К тому же, добавила она напоследок, он вроде как влюблен в нее и очень раскаивается в том, что совершил. Да он вообще зовет ее замуж! Она, конечно, ему не верит, но жалеет…

– Дурочка! – удивилась Рита. – Вот дурочка!

Наговорившись всласть с Ритой, Марк сам поехал в больницу, где работала Мария Иванова. Встретившись с главврачом, он попросил списки всех умерших пациентов и уволившихся сотрудников больницы за последние полгода. Ему пообещали представить их в течение суток.

Марк вышел из больницы, сел в машину и поехал домой. Несмотря на то что с Ольгой Владимировой он говорил больше двух часов назад, ее звонкий и ироничный голос все еще продолжал звучать в его ушах. Какая вздорная баба! Хочет повесить на шею Барышеву ребенка, которого нагуляла от любовника. Вот точно собака на сене: ни себе, ни людям.

И вдруг, прокручивая снова и снова разговор с Ольгой, он понял что-то важное. Такое, от чего у него захватило дух!

Он развернулся и поехал обратно в больницу.