Честь семьи Прицци

Глава 16

В субботу Чарли вылетел из Ла-Гуардиа в Лос-Анджелес десятичасовым утренним рейсом. В девять часов он поцеловал на прощание Мэйроуз, потом поцеловал еще — потому что никак не мог ею насладиться, ее мягкостью и одновременно твердостью, восхитительным вкусом, а затем это прощальное чувство настолько захватило его, что он повалил ее на ковер прямо у входной двери. Она кончила со скоростью звука и заплакала.

Нужно, конечно, задать Айрин несколько вопросов, но, каковы бы ни были ответы, он готов их принять. Он всю жизнь, черт подери, живет один, потому что работа для него на первом месте. А теперь работе и Прицци с их честью придется передвинуться — на второе место. Или на пятое. Когда он соврал Винсенту, в нем что-то сломалось. Он уверен, что Айрин ограбила казино. Это она убила Луиса

Пало. Это она все придумала. Он обманул Прицци. Он должен был убить Айрин и бросить ее в багажник к Маркси, но он не сделал этого. Он изменился. Ему плевать на долг перед семьей. Кроме этой женщины ему ничего не нужно. Может быть, он просто повзрослел. Ему сорок два года, он с детства пашет на Прицци, и при этом они держат его за мальчика на побегушках, который даже не в курсе, как в последнее время выглядит дон Коррадо. У него примерно восемьсот девяносто тысяч баксов в Швейцарии, и он им покажет мальчика. А у Винсента, наверное, миллионов пятнадцать.

Айрин ему дороже всего на свете. Он задаст ей пару вопросов — так, для порядка. Черт, ну и работа!

В аэропорту он сразу побежал к телефону.

— Айрин? Это Чарли.

— Чарли? Слава богу!

— Нам нужно поговорить.

— Ты где?

— В Ла-Гуардиа. Давай встретимся в ресторане у латинос.

— Когда?

— Сначала я заскочу в гостиницу и все такое. Как тебе час дня?

— Хорошо, я заеду за тобой в гостиницу.

— Нет! Я просто хочу встретиться на улице, под солнцем. Как мне туда проехать?

— Чарли, один ты заблудишься.

— О’кей, я возьму такси.

Приехав в ресторан, он спросил менеджера, но прежний официант-латино сказал ему, что у менеджера выходной. Чарли дал ему пятьдесят долларов.

— Я сяду вон там. — Он показал на дальний конец террасы с видом на океан. — Я хочу быть один. Никого не сажайте за соседние столики.

Официант улыбнулся и пожал плечами. Чарли сел за стол, а через десять минут появилась Айрин. Она выглядела потрясающе. Видя, как она с улыбкой неторопливо приближается, он от волнения сделал странную вещь — встал и пожал ей руку. Подскочил официант, Айрин заговорила с ним на его языке.

— Ты заказала ананас? — спросил Чарли. — Да.

— Обалдеть!

Айрин надула щеки и шумно выдохнула.

— Айрин, позволь мне кое-что тебе сказать, — начал Чарли. — Я все знаю. Я знаю, что ты убрала Неттурбино, и я уверен, что ты провернула ограбление за компанию с Луисом и твоим мужем в Вегасе.

Она подняла голову, и Чарли ощутил наркотическую власть ее спокойствия. Им овладела та самая безмятежность, которую он испытывал, лишь находясь с Айрин. Вдруг подумалось, что тот ученый доктор, писавший в журнале, что любовь — это стремление вернуться под крылышко матери, ошибался. При чем здесь его мать, если ему нужна только эта женщина?

— Да, я убрала Неттурбино, Чарли, — сказала Айрин, — но я не имею отношения к афере, что провернули Маркси и его партнер.

— Не имеешь отношения? Вот как?

— Я не занимаюсь воровством, а если бы занималась, то сделала бы все иначе.

— Знаешь, Винсент Прицци полагает, что и Луис сделал бы все иначе. Бедняга был не слишком умен.

— Как бы там ни было, я тут ни при чем.

— А кого, по-твоему, Луис мог ждать в машине на задворках бара? Твоего мужа, чтобы бежать куда-то вместе? Зачем? К тому времени деньги они уже поделили. Почему он не уехал раньше?

— Ну, этого я не могу знать, — совершенно спокойно ответила Айрин.

— Скорее всего, пистолет был под панелью с твоей стороны. Он позволил тебе сесть в машину, не ожидая подвоха, тут ты его и пришила.

Медленно, точно принося торжественную клятву верности, Айрин три раза покачала головой и тихо произнесла одними губами:

— Нет.

— Я просто должен тебя спросить, Айрин, иначе это не даст мне покоя.

— Я тебя понимаю. Я и сама потеряла сон, видя, что для тебя значит честь Прицци. Допустим, деньги им вернут по страховке, но если ты воспринимаешь проделку Луиса и Маркси как личное оскорбление, то моральный ущерб тебе никто не возместит. Ты твердишь, что Прицци доверяют тебе и никому больше, и найдешь ты деньги или нет, найти и наказать преступника ты обязан.

— Да, — вздохнул Чарли, — семьсот двадцать две тысячи это целая куча денег.

— Осталась только половина.

— Но половина — это тоже немало. И знаешь, я ведь не сказал им, у кого деньги. Я прикрывал тебя. Я солгал Прицци и тем самым как бы стал вашим соучастником.

— Нет, Чарли. Не знаю, что ты вбил себе в голову, но ты не прикрывал меня, потому что я ни в чем не виновата.

Говоря так, Айрин не злилась и не возмущалась. Она была совершенно искренна в своем спокойствии, а Чарли был взвинчен.

— После встречи у Винсента я иду с отцом и спрашиваю, будто я рехнулся, или ссучился, или еще что, не думает ли он — спрашиваю я, — что, по мнению Винсента, я сам украл эти деньги. Знаешь, как он на меня посмотрел? Мне не забыть его взгляда. — Чарли в отчаянии воздел руки.

— А мы поженимся? — вдруг тихо спросила Айрин.

— Господи, что за вопрос! — Чарли вытаращил глаза, а затем, по мере того как исчезало последнее сомнение, его лицо смягчилось. — А ты согласна? После всего дерьма, что я на тебя вылил?

— Ах, Чарли!

— Хорошо! Значит, решили. Я верю тебе, а Прицци ничего не останется, как поверить мне.

Душа Айрин переполнилась смесью восторга и благодарности Всевышнему, Чарли, ее матери, научившей ее презирать высокомерие, и Маркси, который научил ее лгать. Это была, бесспорно, самая важная минута ее жизни. Она улыбалась Чарли сквозь слезы радости. Чарли громко высморкался.

— Мой отец, — сказал он, — знает, что я тебя люблю. Он мудрый человек и не стал со мной спорить, только предупредил, что семья против таких браков — вроде я могу жить с тобой, но не жениться. Вроде Прицци не потерпят, чтобы женщина — наемный убийца вращалась среди прочих жен семьи.

— Брось, Чарли! Жены живут со своими мужьями, которые делают вещи куда худшие, чем чистое, тихое убийство.

— Кто же спорит? Так или иначе, это не дело Прицци. Ты будешь дружить с Мэйроуз, а Мэйроуз стоит целой армии родственников. Полетим сейчас же в Мехико, одежду купим там. Мы женимся!

Но тут случилась заминка. Айрин не хотела выходить замуж — впервые в жизни всерьез выходить замуж — в случайной одежде из какого-то пляжного бутика, и поэтому сначала они поехали к ней домой, чтобы собрать вещи. Однако дома они не успели даже подумать о сборах, как упали в постель и занялись любовью, и это было так потрясающе, что встали они только без четверти семь.

Айрин приготовила ужин по-польски, сицилийски и мексикански.

— Никогда не ел ничего вкуснее, — похвалил жених.

После всех пережитых волнений, олимпийского секса с Мэйроуз накануне, перелета, постолимпийского секса с Айрин и плотного ужина с бутылкой французского вина (Petrus’70) Чарли свалился на кровать и уснул.

Убедившись, что он крепко спит, Айрин пошла в комнату с телевизором, где Маркси любил разложить пасьянс, и позвонила на автоответчики в своем офисе в Беверли-Хиллз. Время было половина одиннадцатого. Поступил звонок из Южной Каролины. Образованный — судя по правильной речи — человек сказал высоким голосом: «Не могли бы вы приехать на встречу в Даллас девятого августа? Оплата по полному тарифу». «По полному тарифу» означало сто тысяч. Айрин сдержанно улыбнулась. «Если вы согласны, я буду ждать вас в час дня в кофейне отеля «Хилтон-инн» на Сентрал. Вы увидите меня за шестым столиком у окна с левой стороны от входа. Инструменты наши».

Айрин взглянула на календарь. До девятого августа еще шесть дней. Что ж, лучше короткий медовый месяц, чем никакого. Она стерла запись и выключила свет.

В семь часов следующим утром они были уже на ногах.

— Чарли, иностранцам в Мексике не так уж легко пожениться, — сказала Айрин. — Это может занять три недели.

— Ну и что?

— Я выясняла это пару лет назад, по просьбе подруги.

— Ну?

— Нам надо в Тихуану, там это быстрее. А оттуда в Акапулько.

— Идет.

Когда они одевались, Айрин сообщила, что у них шесть дней, поскольку девятого она едет по делу в Даллас.

— По какому делу?

— Есть заказ.

— Сколько платят?

— За этот — сто тысяч. А вообще по-разному.

— Сколько всего у тебя набирается в год?

— Триста или четыреста.

— Да ну? Так много?

— Это немного, если сравнить с населением Америки.

Они собрались, и Айрин вызвала такси.

— Долго ты пробудешь в Далласе? — спросил Чарли.

— Не знаю. Дня три, наверное.

— Мы завязываем жить на разных побережьях, да, Айрин?

— Мы ведь поженимся, все будет иначе. Ты мой муж, и мы должны жить вместе.

Они поженились Тихуане. Брак зарегистрировал судья в присутствии двух профессиональных свидетелей.

— Это неправильно, — сказал Чарли, — на его месте должен быть священник.

— Так даже как-то более законно, что ли, — ответила Айрин, — а в Бруклине можно повторить в присутствии священника. Удивительно себя чувствуешь, выходя замуж по закону. Нам с тобой нужно еще пару раз пожениться.

Затем они отправились в Акапулько. Из гостиницы Чарли позвонил в Нью-Йорк отцу.

— Папа? Это Чарли.

— Привет, ты куда пропал?

— Я в Мексике.

— Да ну? Как погода?

— Тепло и сыро.

— А что ты там делаешь?

— Я женился, па.

— На ней?

— Ага.

— Держи язык за зубами.

— Я только тебе хотел сказать.

— Позвони Дуаю Уильямсу.

— Что-то случилось?

— Нет. Он мог бы устроить тебе бесплатное обслуживание в гостиницах и ресторанах.

— Ах вот что. Какой у него номер? Может быть, и авиабилеты у него есть? Надо поинтересоваться.

— Когда ты возвращаешься?

— Девятого.

— Твоя жена едет с тобой?

— Нет, она приедет позже. Ей надо закончить кое-какие дела.

— Если ты понадобишься, я позвоню Дуаю. Ах да, Чарли!

— Да, пап?

— Поздравляю тебя.

— Спасибо.

— Будем надеяться на лучшее.

Чарли спустился в бассейн, где уже плавала Айрин. Когда он увидел ее в золотом бикини, у него мигом встало.

— Эй, Чарли, — шутливо крикнула она, — что это у тебя?

— Не обращай внимания, это пройдет. Кстати, ты знаешь Дуая Уильямса?

— Нет, а что?

— У него для нас мексиканские плюшки.

— Ах вот ты о ком! Раньше он был большой человек.

— Мой отец посоветовал ему позвонить.

— Ты поедешь к нему?

— Наверное.

— Поезжай скорее, это сбережет нам время.

— Конечно. А ты не хочешь составить мне компанию?

— Нет, только расстроюсь понапрасну.

Когда-то Дуай Уильямс был мэром Филадельфии. Высокие покровители помогали ему долго занимать это место, несмотря на то что он передал ключи от города бандитам, которые поставили горожан на колени и обирали их до нитки. Дабы избежать неприятного общественного расследования, его упрятали подальше, в Мексику, где он сытым и пьяным отслужил полный посольский срок. Когда сменилась администрация, Дуай Уильямс официально открыл в Мехико контору по оказанию юридических консультаций. Показываться домой ему было не велено, но и тут у него дел хватало, поскольку трафик кокаина, героина и марихуаны, поступавших из Мексики в ноздри и вены американцев, постоянно увеличивался.

Когда Чарли позвонил Дуаю из холла гостиницы, тот запричитал, что пришлет машину, что все устроит в лучшем виде, что сделает все сам, пусть только Чарли подождет десять минут.

Чарли сел на стул под кондиционером и стал ждать. В Мексике ему порой становилось неуютно, потому что он представлял себе, как Сантехник и Малыш Фили Занзара врываются в номер Мэйроуз и у нее на глазах, по приказу Винсента, избивают этого парня. Сантехнику до сих пор стыдно, и он не реже чем раз в год приносит Мэйроуз извинения. Чарли не слишком сожалел о Мэйроуз, но иногда, особенно после их единственной ночи, проведенной вместе, ему хотелось, чтобы она была рядом. Не в постели, а просто так, по-дружески. Они с Айрин существовали в разных областях его сознания, и слиться им было не суждено — вода и масло. Чарли ощущал себя самым счастливым человеком на свете, потому что у него была Айрин, ну и Мэйроуз — для вправления мозгов. Если бы не Мэйроуз, не видать бы ему Айрин.

Подошел швейцар и сказал ему, что машина приехала. Водитель повез его в аэропорт.

— Это еще зачем? — удивился Чарли.

— Мистер Уильямс ожидает вас у себя в Мехико, — невозмутимо сообщил водитель-швед.

— Он, наверное, рехнулся! Я думал, он где-то здесь, за углом. Да это же пятьсот миль. Нет уж, поворачивайте, едем обратно.

— Да, сэр. Я и машина в вашем распоряжении. Мистер Уильямс велел мне остаться, если вы откажетесь лететь в Мехико.

— Отлично. Оставьте мне машину, а сами можете улетать, вы мне не нужны.

— Мистер Уильямс хочет быть уверен, что, куда бы вы ни поехали, для вас все услуги были бы бесплатны.

— Это меняет дело. Хорошо, ждите нас внизу сегодня в половине восьмого.

Они с Айрин были уверены, что провели лучший медовый месяц на свете.

— Может, это и глупо, — сказала Айрин, — но я готова поспорить на свой будущий гонорар, что никому в Нью-Йорке, в Детройте, Чикаго и Лос-Анджелесе, вместе взятых, не удавалось трахнуться пятьдесят один раз за пять дней и наблюдать прямо из окна, как троих людей утащило прибоем в море с концами.

— Паста тут тоже ничего, — слабым голосом откликнулся Чарли.

Они собирались, чтобы уехать на день раньше, потому что позвонил Анджело и вызвал Чарли в Нью-Йорк

— Что-то назревает, Чарли, — сказал он. — Собирается Большой совет, ну а дон Коррадо хочет прежде поговорить с тобой.

— Это насчет Вегаса?

— Не думаю. Об этом почти никто не знает.

— Ладно.

Они коротко простились в аэропорту. Айрин плакала, Чарли шмыгал носом. Он летел в Нью-Йорк, ей нужно было в Даллас.