Честь семьи Прицци

Глава 28

Через несколько дней после встречи с Винсентом позвонила Мэйроуз и сказала, что дон Коррадо желает видеть ее сегодня в пять часов. Было два часа дня, и Айрин пылесосила и собиралась снять и выстирать шторы, потому что Чарли утром пожаловался, что они уже целый месяц висят нестиранные. Стирку, понятно, пришлось отложить. Когда Айрин спросила, как добраться к дону Коррадо, Мэйроуз предложила ее подвезти, но Айрин, помня слова Чарли, сказала, что не стоит тащиться в такую даль. Тогда было решено, что Айрин возьмет такси и приедет в отель «Пик», что на Бруклинских высотах, и они встретятся в холле без четверти пять.

В четыре часа она позвонила Чарли, чтобы предупредить о поездке.

— На кой черт ему это понадобилось? — удивился Чарли. — Не понимаю.

— Может быть, он просто хочет проявить радушие, — сказала Айрин, — поприветствовать нового члена семьи.

В такси она обмирала от страха, боясь, что столкнется с Винсентом. Она хоть и видела Винсента всего два раза в жизни— на свадьбе Терезы Прицци и в Пали-парке, но это было чертовски много за столь короткий срок. Ей бы не хотелось, чтобы ему объяснили, кто она такая.

Мэйроуз, красивая и веселая, уже ждала ее. Пока они поднялись к дому Сестеро, болтая о Чарли, Айрин думала, что более милой девушки, чем Мэйроуз, ей еще не доводилось встречать. Она предложила потом отвезти Айрин домой, но та снова отвертелась, сказав, что они договорились встретиться с Чарли, чтобы поужинать где-нибудь в городе.

Вооруженный охранник у дверей передал Айрин Амалии, которая проводила ее наверх в комнату дона. Старик обрадовался, увидев ее, и попросил Амалию поставить стул поближе, чтобы во время разговора он мог держать гостью за руку.

— Вы очень красивы, — сказал дон Коррадо, когда Амалия вышла. — И как неожиданно все случилось.

— Да мы и сами не ожидали, — весело отвечала Айрин, — на нас разом что-то накатило.

— Понимаю, — дон Коррадо потрепал ее по руке, — ведь и я был когда-то молод. Но меня ваш брак обеспокоил.

— Почему?

— Как бы вы ни были мне симпатичны, милое дитя, но факты упрямая вещь. — Дон Коррадо говорил по-английски медленно и с сильным акцентом, но Айрин хорошо его понимала. — Люди Престо Чиглионе в Неваде посмотрели на ваши фотографии и говорят, что вы убили Луиса Пало. — Он крепко сжал ее руку и улыбнулся, глядя ей в глаза.

Айрин лишилась дара речи. Она почувствовала, что тонет, и вся ее жизнь пронеслась у нее перед глазами.

— При иных обстоятельствах, — ласково продолжал дон Коррадо, — я бы передал вас людям Винсента, потому что такие вещи не должны остаться безнаказанными и вор должен заплатить. — Айрин не могла унять дрожь в руках, не могла отвести взгляд от его холодных маленьких глаз. — Но поскольку вы жена моего внука и сына моего старейшего друга, то я, средь благодатной тишины этой комнаты, обратился к Господу, прося указать мне путь милосердия в отношении вас.

— Что я должна сделать? — спросила Айрин. — Только скажите.

— У вас половина из семисот двадцати тысяч.

Вопреки здравому смыслу и всем своим принципам, Айрин кивнула.

— Чарли ваш подельник?

— Нет! Он поверил мне, когда я ему сказала, что Маркси сам разделил деньги. Он не знает, что я действовала вместе с Маркси и Луисом. Он не знает, что я убила Луиса и забрала все деньги, что Маркси и в руках их не держал. Он думает, что я просто указала ему место, куда Маркси спрятал половину. Сначала он подозревал меня, но потом решил, что я ни в чем не виновата, что я не могу быть виновата, иначе он на мне не женился бы.

Чувствуя, как пот струится по рукам и бедрам, Айрин выгораживала Чарли, потому что понимала, что ее собственная судьба уже решена.

— Чарли хороший человек, он бережет свою честь, — произнес дон Коррадо и вздохнул. — Что ж, дитя мое, у вас пять дней, чтобы вернуть мне триста тысяч плюс пятьдесят процентов штрафных. Достанет ли вам этого времени? — заботливо поинтересовался он.

— Да, да! — с облегчением воскликнула Айрин. — Пять дней. Пятьсот сорок тысяч.

Чарли забрал ее в шесть часов из отеля «Пик», и они поехали ужинать на Манхэттен.

— Чарли, давай сегодня ради разнообразия не поедем в итальянский ресторан, — попросила Айрин.

— Ладно. А ты знаешь хороший польский ресторан?

— Мне нужно завтра смотаться в Лос-Анджелес.

— Зачем?

— Я должна уладить вопросы по аренде офиса и забрать кое-что сюда.

— О’кей. Завтра я все равно буду весь день на Лонг-Айленде с Филарджи.

— Как он там?

— Ноет. Что хотел дон Коррадо?

— Да так, познакомиться, сказать слова приветствия.

— Вот здорово! Даже не верится. Он оказал тебе большую честь, тем более что ты не сицилийка. Так куда мы едем?

— Я что-то не очень голодна.

— Давай сначала съездим в кино, а там ты и проголодаешься.

— Хорошо. Но проголодаться я, наверное, не успею.

С утра Чарли отвез Айрин в аэропорт. Прежде он собственноручно выписал ей билет первого класса туда и обратно, накануне разжившись пачкой чистых бланков в офисе у Эда Прицци. Когда они приехали, времени осталось только купить газеты. Сидя в самолете, Айрин развернула первую и прочла заголовок: «Убийство жены капитана полиции: расследование затягивается». Ниже помещались фотография женщины, лежащей на полицейских носилках, и снимок полицейского в форме. «Полиция сообщает, — говорилось в заметке, — что пока нет ни одной версии убийства жены капитана Мартина В. Калхейна, начальника отдела по борьбе с организованной преступностью. В понедельник миссис Калхейн была найдена мертвой в одном из номеров на сорок первом этаже отеля «Вангард» в Нью-Йорке. Женщина, проживающая в номере, обнаружила ее распростертой поверх тела Юджина Громли, сорока шести лет, профессионального телохранителя. В коридоре валялась надувная резиновая кукла-младенец. Полиция пока не дает никаких объяснений. Миссис Элиот Шен-кер, постоялица отеля, сказала: «Это ужасно. Их обоих убили выстрелами в лицо». Миссис Шенкер обнаружила тела, вернувшись после дневного спектакля в одном из бродвейских театров. Капитан Калхейн немедленно выехал на место преступления. По его словам, миссис Калхейн намеревалась посетить благотворительный аукцион, который проводился в саду на сорок третьем, верхнем, этаже отеля».

Айрин сложила газету. Какого черта эта тупая сука вместо сорок третьего нажала сорок первый? Проклятье! Она откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. И ведь это жена не простого копа, а копа, который ловит гангстеров. Неприятностей теперь не оберешься! Айрин снова развернула газету с чувством, что в заметке чего-то недостает. Вот только чего? И вдруг ее осенило: Филарджи! Уже три дня, как пропал известный банкир, а об этом до сих пор нигде ни слова! Ей сразу захотелось сделать в Лос-Анджелесе пересадку и рвануть прямиком в Гонконг.

Когда Чарли приехал в офис, на автоответчике его ждало сообщение Амалии с просьбой перезвонить.

— Привет, Амалия!

— Он приглашает тебя сегодня на обед, Чарли.

— Спасибо, я очень рад, — ответил Чарли, хотя совсем не обрадовался. Он годами не видел дона Коррадо, и вдруг тот стал что ни день зазывать его к себе, и каждый разговор давался ему все труднее.

— В два часа, идет?

— Конечно. Хорошо, Амалия.

В аэропорту Айрин взяла такси и поехала в отель «Беверли Уилшер», а оттуда пошла к себе в офис. Сообщений на автоответчике не было. Она подняла жалюзи, впуская в окно сверкающий солнечный день. Какого черта она прозябает в Бруклине, если здесь, где всегда тепло и светит солнце, у нее шикарный дом? Когда-нибудь она узнает, что же такое любовь, а когда узнает, засунет ее в задницу парню, который все это придумал. Такие передряги ее еще не накрывали. Крупнейший гангстер в Америке требует с нее денег. Полиция Нью-Йорка ищет ее, точно она рассадник бубонной чумы. Если ее поймают, ей конец. Юристы Прицци не смогут ей помочь. И все из-за этой ерунды под названием «любовь». Она бросила свой солидный и несложный бизнес, шикарный дом в местности с самым здоровым климатом на земле, пожертвовав всем ради любви. Айрин скучала по Маркси. Пусть он был неисправимый лентяй, но с ним было спокойно и надежно. Они хорошо ладили. А теперь на ней долг в пятьсот сорок тысяч, которые она должна выплатить одному из богатейших людей страны. И почему? Потому что иначе он прикажет ее убить. Копы хотят ее убить, и плохие парни тоже. Плюс она теряет контракт на сто тысяч. Итого шестьсот сорок кусков. О боже!

Айрин вынула из шкафа портфель — шикарная кожаная вещь, приятная на ощупь, — который в свое время обошелся ей в тысячу долларов, и отправилась в банк на Уилшер-бульвар. Там, в подвале, ей выделили целый отсек, где она хранила сбережения всей своей жизни. В них была ее кровь и пара галлонов холодного пота. Нет, она этого не перенесет. Айрин вспомнила несвежее белье на телах мужчин — ее клиентов в Чикаго, еще до Маркси.

Прыщавые бедра, волосатые спины, запах изо рта. Ее чуть не вырвало. Она вспомнила, как первые четырнадцать лет своей жизни дрожала от холода зимними ночами. Отец храпел, точно ржавая фреза, пьяная мать плакала, выпивала и снова плакала.

Она должна отдать этому старику пятьсот сорок кусков! Больше полумиллиона. Небедный налогоплательщик с доходом в сто двадцать семь тысяч пашет восемнадцать лет, чтобы собрать такую сумму. Айрин уткнулась лицом в ладони и горько заплакала. Будь он проклят, этот Чарли! Если бы не он, они бы сейчас с Маркси сидели в Сингапуре или среди овец на юге Новой Зеландии, куда не доберется никакая мафия. Они могли бы обратиться в швейцарскую клинику, сменить лица и отпечатки пальцев и с новыми паспортами ехать куда угодно. Но она встретила Чарли и втюрилась в него. Сейчас бы ей забрать деньги и бежать в аэропорт, где сесть на самолет до Цюриха. Через десять дней у нее будет новое лицо, новые пальцы и документы. Она будет с деньгами и в безопасности. Но без Чарли. Нет, без Чарли даже пятьсот сорок кусков ей не милы.

Из офиса Чарли поехал в Брентвуд. Сантехник нес дежурство, читая на диване порножурнал. Вокруг был беспорядок.

— Ну и свинарник у вас, парни!

Чарли брезгливо оглядел кухню, заваленную грязной посудой, и пошел в гостиную. Повсюду стояли тарелки с объедками, кисли стаканы из-под пива.

— Чего вы добиваетесь? Чтобы я вас отдубасил?

— Чарли, что с тобой?

— Ничего. Где пылесос? Где ведро и тряпка?

— А я почем знаю?

Чарли схватил Сантехника за грудки и ударил его о спинку дивана.

— Ты наведешь тут порядок, слышишь? Где этот чертов Дом? Зови его сюда. И не грози, что ты в толчок меня смоешь, потому что я сам вас смою, если через час все не будет блестеть и сверкать.

— Эй, что за шум? Не успел я уснуть… — На лестнице показался Дом.

— Тут Мыльная Фея по твою душу, — хмыкнул Сантехник.

— Спускайся, свинья! — заорал Чарли. Дом мигом скатился вниз. — Пошел на кухню мыть посуду, а ты, — он схватил за плечо второго, — уберешь все тут и пропылесосишь, а потом помоешь пол. Вы меня слышали? Приступайте!

Подручные Чарли взялись за работу, а он спустился в подвал к Филарджи. Отперев два висячих замка, он вошел и увидел, что Филарджи сидит за столом и пишет.

— Как дела? — спросил Чарли.

— Ребята вежливые, кормят хорошо, — ответил пленник.

— Вы отлично выглядите.

— Я неплохо себя чувствую, но все никак не могу забыть женщину, которая так неудачно вышла из лифта. И ужасная особа, которая ее убила, преследует меня по ночам в кошмарах. Ведь она не моргнув глазом застрелила беззащитного человека.

— Сама виновата, — буркнул Чарли. — Надо было смотреть, какую кнопку нажимаешь.

— Что будет со мной?

— Все будет хорошо, мистер Филарджи. В понедельник банк получит требование выкупа. Когда они нам заплатят, мы вас отпустим.

— Сколько же мне ждать?

— Недели две-три.

— А вы меня правда отпустите?

Чарли серьезно кивнул, представляя себе, какую кару дон Коррадо придумал для этого бедолаги.

— И вам все равно, что я смогу опознать вас и тех двоих наверху и женщину, которая была с вами?

— Знаете, мистер Филарджи, мы хоть и не убили вас в отеле и собираемся отпустить, но если вы заговорите, то вам конец. Мы достанем вас, где бы вы ни были. Выбора у вас нет, имейте в виду. Сейчас вам нужно что-нибудь привезти из города?

— Вот небольшой список книг, и еще я хотел бы телевизор, если можно.

— Конечно, почему бы и нет?

Чарли вернулся в город, чтобы обсудить с отцом приглашение дона Коррадо, но тот завтракал в компании двух тренеров по баскетболу. Тогда Чарли поехал в закусочную «На углу». Там никого не было. Увидев его, миссис Латуччи расплылась в улыбке.

— Тебе кофе за счет заведения, — сказала она. — Знаешь, сколько привезла Леди Кэр-рот? Двенадцать к одному! А я поставила десять баксов. Боже, это просто класс! А что у тебя сегодня?

— Сегодня ничего. Сегодня я не поставил бы ни на один забег по стране.

— Как насчет «Уорлд Сириз»?

— Пока рано. Я дам тебе знать через две недели.

Вошел Фил Виттимиццаре, заказал плюшку и направился к пинбольному автомату.

— Привет, Чарли. А куда подевался Сантехник? — спросил он. — Сто лет его не видел.

— Понятия не имею.

— Он пропустил воскресную мессу. Отец Донигер о нем справлялся.

— Он появится, — отмахнулся Чарли. — Сантехника, что ли, не знаешь?

После закусочной он поехал в кино в даун-таун Бруклина, чтобы убить там два часа за просмотром военной драмы. Минут через двадцать к нему в ложу подсел какой-то тип и стал гладить его по бедру. Чарли встал и перешел на другой конец зала, досадуя про себя, что вокруг люди, а не то он сломал бы извращенцу руку. Что за паршивый мир, где нельзя сходить в кино, чтобы к тебе не пристал какой-нибудь дегенерат?

Затем он поехал на Бруклинские высоты, припарковал машину — в нарушение правил — за углом дома Сестеро и позвонил в дверь.

Дон Коррадо был известен как величайший обжора за всю историю фрателланцы на Восточном побережье. Вместо завтрака и ужина он выпивал по стаканчику оливкового масла. Он ел только один раз в день, но видеть количество еды, которую он без труда помещал в свое маленькое хрупкое тело, с крохотным желудком и коротким кишечником, было все равно что наблюдать за работой великого иллюзиониста. К обеду он приглашал не более одного гостя и не чаще чем раз в месяц — поскольку терпел скорбь, делясь едой со своего стола.

Дон Коррадо встретил Чарли с озабоченным видом и едва поздоровался, поскольку мысли его были заняты предстоящей трапезой.

Они начали с сицилийского мамертино, крепкого полусладкого, распространявшего сильный аромат.

— Чарли, как это получилось, что вы убили жену полицейского?

— Падрино! Вы не поверите! Эта сука нажала не ту кнопку в лифте и приехала на сорок первый этаж. Двери открылись в тот момент, когда мы кончали телохранителя. Пришлось застрелить и ее, чтобы она нас всех не заложила. Иначе нам был бы каюк.

— Я знал, что произошло нечто в этом роде, но Эд говорит, что поднялся страшный скандал. Вся полиция стоит на ушах.

— Но почему?

— Чарли, ты что — оглох? Я тебе говорю, что это не просто жена полицейского, это жена начальника отдела по борьбе с организованной преступностью, и теперь, когда стало известно о похищении Филарджи, они готовят крупную операцию против мафии. Одному Богу известно, чем это все закончится.

Амалия подала первое. Суп под названием Le Virtu, из свиной колбасы, фрикаделек, зелени, овощей и пасты. Чарли с трудом доел свою гигантскую порцию, а дон опорожнял тарелку за тарелкой — числом четыре штуки, — точно отправлял цемент в бетономешалку. Затем он налил им по бокалу сухого красного вина «Корводи Кастельдачча» с изысканным ароматом, а Амалия тем временем принесла спиральную пасту от Абруцци, ricci di Donna, и рагу из жареных крабов, помидоров, чеснока и хрустящие пахучие гренки. Чарли свирепо взглянул на Амалию, когда она подошла к нему после дона Коррадо. Она кивнула и положила ему на тарелку только две ложки. Дон Коррадо, ничего не замечая, съел две порции и сказал:

— Амалия, дорогая, я сегодня в настроении для пасты. Зима, наверное, будет ранняя. Можно нам еще пасты? Не могла бы ты это устроить?

— Я приготовила панцеротти, папа.

— Неужели? А что это?

— Ты это любишь, папа. Это жареная паста «Каппидди д’Анджилу» с моцареллой, ветчиной, яйцами, помидорами, луком и анчоусами.

— Пахнет божественно! — воскликнул дон Коррадо, хлопая в ладоши. — Это из Бари, родины Урбана Шестого.

Внезапно Чарли ощутил, что чудесные ароматы, прекрасное угощение, захватывающий аппетит дона Коррадо увлекли его и заставили забыть о всех тревогах. Он почувствовал, что ему нечего бояться этого голодного щуплого старика, при одном имени которого он всю жизнь трепетал, точно оборотень, учуявший чеснок. Он снова очутился на кухне своей матери, в раю своего детства. Второе дыхание посетило его в образе великого goloso, колосса чревоугодия, словно дух святой вдруг уселся ему на плечо, повязав шею салфеткой. Он поднял на Амалию страждущий взор, и она поняла и положила ему целую гору панцеротти, которую он принялся уплетать. Дон Коррадо весело кивнул, усердно работая челюстями.

Чарли представил себя в возрасте своего дедушки. Наверное, и он будет чревоугодничать, пока от старости не откажут кишки, и станет легендой на зависть всем италоамериканцам. Ведь еда сродни деньгам или власти. Ты ешь и не даешь есть другим. Достаточно один раз прийти на обед к дону Коррадо, чтобы понять это. Конечно, при своей специальности он имеет мало шансов дотянуть до старости. Может быть, он и года не проживет. Чарли впервые всерьез задумался о том, что он не бессмертен. Надо что-то менять. Он решил, что, покончив с Филарджи и получив свои пять процентов, которые дон Коррадо великодушно даровал ему из общей прибыли по операции, он откажется от должности, сокращающей ему жизнь. Пусть кто-то другой теперь уродуется. Он попросит себе семейный букмекерский бизнес с заведениями в Вегасе, Майами, Атлантик-Сити, Далласе, Нью-Йорке и Лос-Анджелесе, приносящий Прицци пятьдесят миллионов в год, пять миллионов из которых причитаются управляющему. Айрин будет гордиться его деловой хваткой. Понятно, что получить такой лакомый кусок — непростая задача, но выполнимая. Ведь в каждой семье кто-то заправляет букмекерскими конторами, что породили в американцах спортивное сумасшествие, ну а у Прицци во главе этого бизнеса встанет Чарли Партанна при поддержке жены, которая умеет хорошо считать.

Тем временем наступила очередная перемена блюд. Теперь им подали уху из тунца и слоеный пирог pitta ripiena, где друг за другом следовали слои сыра рикотта, жареной свинины, сыра качокавалло, колбасы и вареных яиц. Пирог Чарли молча проигнорировал.

— Ну а сейчас, — произнес дон Коррадо без малейших признаков одышки, разливая вино «Элоро», — главное блюдо, которое я имел смелость заказать сегодня утром, дорогой Чарли, потому что ожидал тебя к обеду. Это несравненное кушанье родом из нашего Агридженто, приготовленное по рецепту семьи Спина, родительской семьи моей дражайшей супруги. Такого кисло-сладкого соуса к кролику не готовят нигде в Италии — из кабачков, сельдерея, оливок, каперсов, миндаля, меда и лимона. Поистине возвышающее дух блюдо.

На десерт были разнообразные пирожные, пирожки, плюшки и жасминовое мороженое в трех вариациях.

— Ну а теперь к делу, Чарли, — сказал дон Коррадо, — если конечно, ты не предпочтешь настоящий десерт. Я имею в виду знаменитое мороженое Амалии.

— Нет, благодарю вас, Падрино.

— А я все-таки его попробую, Амалия. Но только охлажденное, а не замороженное. С ри-коттой, цукатами и шоколадом, как только ты умеешь делать. Ну и по бокалу мальвазии для нас двоих.

После обеда они перешли в гостиную дона Коррадо. Сидя на моррисовских стульях, они пили кофе, курили толстые мексиканские сигары и смотрели в окно на ощетинившийся небоскребами Нижний Манхэттен.

— В семье ты всегда был моим любимчиком, Чарли, — начал дон Коррадо.

— Вы представляли меня на посвящении, Падрино. Я стараюсь жить так, чтобы оправдать эту честь.

— Я помню это как сейчас. Ты принес клятву о послушании старшим и ни разу не нарушил ее.

— Все благодаря вам, Падрино.

— Чарли, позволь мне сказать тебе, что в успехах семьи есть твоя большая заслуга. Ты самый лучший из наших солдат, включая Винсента и твоего отца. Не было случая, чтобы ты провалил дело или упустил хоть доллар.

— Я просто хочу быть достойным вашего доверия.

— Сейчас, Чарли, я верю в тебя, как никогда. Я и мой сын Эдуардо.

Эти слова неприятно удивили Чарли. Почему не Винсент, его босс? Почему дон Коррадо заговорил про Эда? Эд Прицци всегда сторонился Чарли. Изредка они разговаривали во время собраний, но в основном общались через адвокатов по уголовным делам.

— Чарли, — дон Коррадо наклонился и положил руку ему на колено, дабы подчеркнуть доверительность их беседы, — Винсент серьезно болен. У него высокое давление. Его врач сказал мне, что это опасно. Боль от подагры постоянно заставляет его отвлекаться. Но хуже всего дело обстоит с его почками. Скажу тебе по секрету, что почки у него сдают.

— Ну, — пожал плечами Чарли, — современная медицина…

— Я думаю перевести Винсента в Вегас и отдать ему три наших отеля. Также нам нужно отладить систему фиксированного гандикапа, не слишком возбуждая министерство юстиции. Казино — это игрушки по сравнению с букмекерской конторой.

— Я знаю, — сказал Чарли. Господи, почему все ценные мысли приходят ему так поздно?

— Ты, наверное, гадаешь, зачем я тебе все это говорю? — улыбнулся дон Коррадо.

— Да.

— Потому что ты вскоре займешь место Винсента.

Чарли только захлопал глазами.

— Да-да, — дон Коррадо положил в рот темно-синюю виноградину, — ты будешь боссом.

— Я? — переспросил Чарли.

— Я, ты и твой отец еще должны проработать вопрос о твоем вознаграждении. Сначала, пока Винсент не окончательно отошел от дел, ты будешь получать меньше. Но все-таки это сорок тысяч в неделю. Плюс тебе будут подчиняться две тысячи сто человек. Что ты на это скажешь, Чарли?

Чарли несколько секунд не отвечал, позволив себе насладиться идеей о всех этих деньгах и власти, сосредоточенных у него в руках, но он знал, что так не бывает. Винсент — старший сын дона Коррадо. Это бизнес Прицци. Прицци соберутся вместе и решат, возможно ли Винсенту переехать в Вегас по причине его гнилых почек. Если такое чудо случится и они согласятся, что это необходимо, Винсент вызовет Чарли и опишет ему весь расклад. Он скажет, сколько ему надо отстегнуть, чтобы получить эту работу. И пока Винсент жив, Чарли будет вынужден делить с ним и доходы и полномочия.

— У меня нет слов, Падрино, — сказал Чарли. — О такой чести я и не мечтал. Как я могу проявить свою признательность? Как мне вас благодарить?

Дон Коррадо вынул белоснежный носовой платок и промокнул свои маленькие глубоко посаженные глазки.

— Это великий день, Чарли. И даже более для меня, чем для тебя. Я удостоился быть свидетелем того, как сын моего старейшего и ближайшего друга сменяет моего сына. Это поистине радостный и волнующий момент.

— Когда же это произойдет, Падрино? — спросил Чарли, полный недобрых предчувствий из-за проделок Айрин в Вегасе. Нельзя себе представить, чтобы дон Коррадо простил или забыл хотя бы доллар, утраченный вследствие воровства и предательства, а это все-таки были немалые деньги.

— Пока никому не говори. Даже отцу.

Это ловушка! Его подставили. Смутное подозрение теперь превратилось в уверенность. Речь идет о передаче из рук в руки бизнеса ценой триста шестьдесят миллионов долларов. Дон Коррадо ни одного шага не делает без того, чтобы не обсудить, не рассмотреть его досконально вместе со своим консильери Анджело Партанной. Но он только что сказал, что отец не должен знать.

— Я понимаю, Падрино.

— Винсент будет готов выехать после завершения дела Филарджи. Недели через три мы заберем выкуп и освободим его, чтобы он побежал в полицию и вдруг оказался за решеткой. В день суда над Филарджи ты сменишь Винсента в прачечной.