Чистый огонь

Глава 4

Эрвин решил обучить Дику опрятно есть яйца. Кикимора одобрила это решение, особенно после того, как он разъяснил ей, что чем меньше яичного содержимого попадет на стол, на ее балахончик и волосы, тем больше попадет ей в рот. Кроме того, чтобы учиться есть яйца, нужно на самом деле есть яйца.

Но, пока она не была обучена, лучше было не выводить ее в общество. Примерно так он и объяснил буфетчику, почему будет предпочтительнее, если они позавтракают в своей комнате.

– Почему же, – невозмутимо возразил тот. – Завтракающая кикимора – это как раз такое зрелище, которое может привлечь к нам посетителей.

– Вчера это вышло случайно, – смутился Эрвин. – Мы с Армандасом слишком устали, чтобы заняться воспитанием Дики. Я не могу обещать вам сегодня точно такое же зрелище.

– Ничего, – сказал буфетчик, – прилично завтракающая кикимора – зрелище не менее необычное.

И они спустились завтракать вниз. Дика оказалась сообразительной кикиморой. Под внимательным руководством Эрвина она пролила на стол совсем небольшую лужицу – по сравнению со вчерашним наводнением. Было трудно разговаривать с ней, делая вид, что не замечаешь десятки направленных на тебя глаз, особенно чувствительному к подобным воздействиям магу, поэтому Эрвин встал из-за стола с таким ощущением, словно полдня проработал грузчиком в порту. Да, нелегко из кикиморы воспитывать светскую даму!

Дика, видимо, отлично понимала, что она здесь – центр внимания. Управившись с яйцами, она не полезла к Эрвину за пазуху, а взобралась к нему на плечо и уселась там, гордо оглядывая помещение ресторанчика круглыми оранжевыми глазами. Кто бы мог подумать, что это маленькое существо окажется таким тщеславным, вздохнул про себя Эрвин, но затем подумал, что сам виноват – разве не он называл ее красавицей? Получай теперь последствия необдуманных поступков…

Однако, кроме самого Эрвина, никто вокруг не имел возражений против кикиморы у него на плече. Все таращились на Дику, она – на них, посетители прибывали, и вскоре в этот утренний час в ресторанчике стало людно, словно вечером, – видимо, слухи о кикиморе мгновенно распространились за его пределы.

Накормив Дику, друзья поели сами и подозвали для расчета буфетчика.

– Уже уходите? – с сожалением спросил он. – Хотите сделать еще заказ?

– Нет, нам пора, – сказал Армандас. – Может быть, вы подскажете мне, как пройти в казармы лорда Астура?

– Здесь недалеко, направо по улице до перекрестка, а там налево. – Буфетчик уважительно глянул на него. – Вы хорошо владеете оружием, молодой человек?

Армандас заметно смутился:

– Не то чтобы… я думал, что выучусь, когда поступлю на службу.

– Если вас вдруг заинтересует… в западной части города есть оружейная школа Гариба. Есть и другие школы, но вы идите в эту. Если вас вдруг заинтересует…

– Спасибо, но я должен зарабатывать…

– Извините, – вступил в разговор Эрвин. – Не подскажете ли вы, где здесь работают… – Он запнулся – ему не хотелось употреблять слово “маги” всуе. – Ну, эти… знахари всякие, колдуны, прорицатели… и тому подобное.

– Эти? – Взгляд буфетчика переместился с лица Эрвина на кикимору на его плече, а затем обратно. – Которые получше, работают у себя на дому, а которые похуже… их можно встретить на городском рынке. Рынок по улице налево и вниз.

– Спасибо.

Они пошли к выходу. Догадливая Дика тут же шмыгнула к Эрвину за пазуху. От наружной двери им с Армандасом предстояло расходиться в разные стороны, поэтому они внимательно осмотрелись вокруг, чтобы запомнить эту улицу, и распрощались, полагая, что каждый из них вернется в гостиницу не раньше вечера. Армандас пошел в казармы, а Эрвин направился на рынок поглядеть, чем занимаются колдуны похуже. Все-таки ему предстояло стать одним из этих колдунов.

Колдовская братия занимала один из углов огромного дангалорского рынка. Эрвин нашел этот угол не сразу – сначала он долго блуждал между мясными, рыбными и овощными рядами. Здесь продавались лечебные травы и снадобья, амулеты, причем далеко не всегда предназначенные для добрых дел, заговоренная одежда и оружие. Среди всего этого изобилия сновали распространители услуг, так или иначе связанных с магией, и наперебой предлагали эти услуги населению.

– Уникальные эссенции! – подлетел к нему неряшливо одетый лотошник. – Редкостный зуб бунга! Истолченный, он возвращает молодость, укрепляет мужскую силу и предотвращает облысение!

Эрвин с интересом глянул на протянутый поднос. Никаких эссенций в груде мелких косточек не было. Зуба бунга, естественно, тоже.

– Где этот зуб? – спросил он, так и не догадавшись, что именно из этой собачьей радости торговец называет зубом бунга.

– Да вот же! – Тот всучил ему небольшой желтоватый зуб.

Эрвин покрутил его в пальцах:

– Кобель, пять лет, верхняя челюсть слева. Если и укрепляет силу, то только силу кулака, когда покупатель придет требовать свои деньги назад. – Он выпустил зуб из пальцев обратно на поднос.

Лотошник подхватил свои сокровища и припустил на другой конец рынка. Эрвин даже не оглянулся ему вслед. Он знал, как выглядит настоящий зуб бунга – голубоватый, полупрозрачный, рифленый, опалесцирующий. И используется он не для укрепления мужской силы, а для поиска воды под землей, если привязать его на длинный женский волос, лучше светлый. Теми магами, конечно, которые не могут сами чувствовать воду.

– Вправляю астрал, вправляю астрал, – бубнил наголо обритый парень, сидевший на замызганном коврике в позе кикиморы Дики во время завтрака.

"Самому бы тебе мозги вправить!” – хмуро глянул на него Эрвин, невольно замедляя шаг, – нет, парень был нормальным. Вправлять мозги нужно было тем, кто пользовался его услугами. Он остановился и начал разглядывать парня, пытаясь понять, что заставляет того зарабатывать на жизнь подобным способом.

Парень почувствовал на себе его взгляд. Покосился на него, неловко заерзал на коврике. Затем, словно вспомнив о чем-то, поднялся с места, смотал свой коврик и скрылся в толпе.

Нет, решил Эрвин, так он зарабатывать не будет. Лучше уж совсем без магии. Эта мысль болезненно отозвалась в нем. Сколько он себя помнил, он жил магией, думал о магии, готовился к магии. Он должен был стать магом, и никем иным, и внутренне соглашался с этим. Неужели не найдется занятия поприличнее?

Он пошел дальше.

Обогнув прилавок с пряностями, Эрвин чуть не налетел на высокого мосластого мужика с буйной гривой черных волос. В гриву входили также усы и борода. Все это было не стрижено и не чесано, вероятно, с юношеских лет, а поскольку мужик переходил из зрелого возраста в пожилой, в них такое творилось…

– Снимаю порчу! – провозглашал он. – Навожу порчу!

Эрвин отступил в сторону, чтобы случайно не прийти в контакт с буйной растительностью специалиста по порче. Этот без работы не останется – сначала наведет, а потом сам же и снимет. Однако в девяноста девяти случаях из ста все это было надуманным, и такие вот лохматые мужики наживались на простаках, которые вбивали себе в голову, что на них навели порчу, а затем сняли.

Чуден, прямо скажем, белый свет.

Мужик покосился на Эрвина и замолчал, проходя мимо. Затем из конца ряда снова донеслось: “Снимаю порчу! Навожу порчу!”

Следующим оказался ряд, где продавались амулеты.

Эрвин пошел вдоль ряда, останавливаясь у каждого прилавка. Большинство продающихся здесь поделок не имели на себе никаких следов магии, и он хорошо понимал почему – чтобы сделать настоящий амулет, иногда уходят годы.

В академии огромное внимание уделялось науке об амулетах. Их свойствам, особенностям, способам изготовления, используемым для них веществам, совместимости с носителями. Еще бы – это была одна из основных работ, которую наниматели требовали от магов. Эрвин знал, как создавать личные амулеты и родовые реликвии, охранные амулеты, стимулирующие и приносящие удачу. Однако сам он никогда не стал бы носить никакого амулета – он отлично знал и оборотную сторону их использования.

Среди людей было распространено поверье, что потеря амулета приносит несчастье. Некоторые из них действительно обладали подобными свойствами, но далеко не все. На самом деле люди просто привыкали к удобству пользования амулетами, поэтому их потеря воспринималась как несчастье. Кроме того, если амулет обеспечивал какое-то качество, человек не чувствовал необходимости развивать его у себя и с потерей амулета оказывался ущербным.

Сам Эрвин никогда не связал бы себя с амулетом. Он никогда не поставил бы себя в зависимость от кусочка камня, металла или кожи. Он предпочитал зависеть только от самого себя.

Он был уверен, что ношение амулетов – это для иждивенцев и безнадежных растяп.

– Хочешь узнать свое будущее, паренек? – раздался сзади приятный женский голос. Слова вонзились ему в спину, создавая безошибочное ощущение, что они обращены к нему.

Эрвин тревожно нахмурился – предсказание будущего считалось таким магическим действием, с которым нужно было обращаться очень осторожно. Не оглядываясь, он продолжил путь в надежде, что предсказательница отстанет.

– Хоть на год, хоть на пять лет, хоть на всю жизнь, – шла она за ним и перечисляла ему в спину. – У тебя есть девушка? Хочешь знать ее…

Эрвин резко повернулся назад.

– Ой…

Перед ним стояла женщина. Пожилая, примерно втрое старше его, но моложавая. Круглолицая, с миндалевидными карими глазами и темно-каштановыми с сильной проседью волосами, распущенными по плечам. Красная косынка, завязанная сзади на узел и проходящая низко над бровями, делала ее круглое лицо еще круглее. На ее груди поблескивало несколько рядов дешевых бус, с плеч сползала пестрая шаль, завязанная спереди узлом.

Она была одета не по возрасту ярко, но не это так удивило Эрвина – гуляя по рынку, он успел повидать и не такое. Больше всего его в ней поражало выражение лица, на котором отразилась такая растерянность, какую можно увидеть только у очень маленькой девочки, пойманной за кражей варенья из буфета.

– Простите… – пролепетала женщина. Растерянность в ее голосе довершала ее сходство с маленькой девочкой. – Меньше всего я ожидала встретить здесь академика…

Неужели это было так заметно? Неужели поэтому все эти лжемаги и полумаги разбегались при его появлении, словно тараканы по щелям при виде зажженной свечки?

– Я больше не академик, – сказал Эрвин. – Меня отчислили за нарушение дисциплины.

Он усмехнулся про себя – интересно, как он будет рассказывать ей эту историю с блохами, если она задаст естественный вопрос, за какое нарушение его отчислили? В конце концов, он не обязан отвечать ей.

Но женщина ничего не спросила. Она на мгновение забыла об Эрвине, охваченная какой-то мыслью.

– За дисциплину? – повторила она про себя. – Неужели Неукротимый так постарел?

Эрвин не понял, кого она имеет в виду. Изумление схлынуло, и он вспомнил, что собирался ей сказать.

– Разве вам не известно, что предсказание будущего делает почти невозможным его изменение? – строго спросил он.

Карие миндалевидные глаза обратились на него.

– Известно, – сказала она, – но люди хотят знать будущее не для того, чтобы его менять. Они хотят его знать, чтобы обсуждать с соседями, хвалиться им или жаловаться на него. Кроме того, я никогда не предсказываю плохого. Когда я вижу что-то очень плохое, я лучше промолчу.

– Но есть же другие способы зарабатывать на жизнь. Почему именно этот?

– А почему ты маг?

– Я? – Эрвин задумался – действительно, почему? – Я маг потому, что я маг. – А что еще он мог ответить?

– Вот и я тоже. – Она вздохнула. – Но в академию берут только мужчин.

У него возникло странное чувство, что они ровесники – может быть, из-за этой детской растерянности, которая начинала исчезать с ее лица.

– Понимаю… – кивнул он. – А кто такой Неукротимый?

– Ты этого не знаешь? – Она печально покачала головой. – Неукротимый Зербинас – ваш ректор.

Действительно, ректора академии магов звали Зербинасом, но никто из учеников не обращался к нему по имени. В академии было принято называть его архимагистром. Эрвин кивком попрощался с предсказательницей и пошел дальше. Вокруг него кипела рыночная суета, но он был уже не здесь и не сейчас, захваченный воспоминаниями.

В тот день они с Дартом стояли в кабинете ректора – просторной угловой комнате главного корпуса с окнами на фасад и балконом на боковую сторону. Архимагистр сидел за своим столом, уставив взгляд в полированную поверхность, словно не замечая присутствия учеников.

– Вы унизили достоинство старого, уважаемого всеми человека, – сказал он столу. – Я еще мог бы понять это, если бы вам было, допустим, по десять лет. Но в этом году вы должны были оставить академию, чтобы работать самостоятельно.

Эрвину тогда сразу же не понравился этот оборот – “должны были”.

– И не только работать, но и блюсти честь академии. Не могу себе представить, как могут блюсти ее честь люди, способные на такие поступки.

Он замолчал. Эрвин почувствовал, что нужно что-то сделать.

– А зачем этот Барус все время говорил про блох?! – запальчиво сказал он. – Уважаемые люди так не говорят. Он первый начал унижать наше достоинство.

– Барус – старый человек, это нужно понимать. Вы еще узнаете, что такое старость.

– А он уже знает, что такое молодость, – возразил Эрвин. – Если он знает больше нас, это ему нужно понимать.

– Эрвин! – дернул его за рукав Дарт. – Не надо.

– Я вызвал вас, чтобы сообщить вам, что с завтрашнего дня вы больше не являетесь учениками нашей академии, – не меняя интонации, произнес ректор. – Вы свободны.

Только теперь Эрвин вспомнил, что архимагистр так и не поднял на них глаз.

– Тирса! Меня зовут Тирса! – Слова ударили ему в спину, вырывая из пелены воспоминаний. Он вздрогнул и обернулся.

Вслед за ним бежала предсказательница. Не добежав нескольких шагов, она остановилась.

Их глаза встретились.

– Меня зовут Тирса, – повторила она. – Я живу вон там, в переулке. – Она указала рукой за ряды. – Может, пригожусь…

Для чего она могла пригодиться? Не для колдовства же – это понимали они оба.

– Меня зовут Эрвин. – Он кивнул. – Спасибо.

– Вон там, в переулке… – Она снова показала рукой.

– Спасибо.

Они еще раз кивнули друг другу и разошлись.

Эрвин еще не все обошел здесь, но у него пропало всякое желание продолжать обход этой выгребной ямы чародейства. Он вышел с рынка как раз напротив переулка, который указывала Тирса. Может быть, и впрямь зайти к ней? Конечно, он знал и умел все, что знала и умела она. И гораздо больше. И гораздо лучше. Но она давно жила в Дангалоре и могла знать, где требуется работа, с которой не справится эта банда шарлатанов. Кроме того, он никак не мог забыть ее слова о Неукротимом Зербинасе. Что она знала о нем?

Однако сейчас было не время идти к ней. Она ходила по рынку и искала желающих узнать свое будущее. Вернее, один из вариантов своего будущего, который после ее предсказания становился единственным. В чем-то Эрвин был согласен с ней – большинству людей все равно, какой вариант жизни осуществлять, если только он не слишком плох. Подумав, что можно будет зайти к ней попозже, когда она освободится, он решил подождать до вечера в маленькой уютной гостинице, которую подыскала им Дика.

– Уже вернулись? – встретил его буфетчик, когда он вошел в дверь.

Эрвин собирался подняться наверх, но спешить было некуда, и он остановился у стойки поговорить.

– Да, рынок недалеко, – сказал он.

– Что-нибудь подыскали?

– Так, посмотрел. – Он неопределенно повел плечом.

Буфетчик глянул направо, налево, затем наклонился поближе к уху Эрвина.

– Молодой человек, вы, случайно, не колдун? – приглушенно спросил он.

– Зачем это вам? – удивился Эрвин.

– Когда вы с другом ушли, мы здесь разговорились о вашей… – он указал глазами на пазуху Эрвина, – приятельнице. И один из посетителей рассказал мне, что недели две назад у него в доме, завелось какое-то чудовище – по вашей части. Сидит в подвале, стонет, в доме ужас, семья съехала к соседям, кого только не вызывали – ничего не могут сделать. Так оно там и торчит. Он просил меня узнать, не умеете ли вы с такими обращаться. Все-таки не у каждого… – Он снова указал глазами на пазуху. – А?

– Можно попробовать, – согласился Эрвин. – Хотя я ничего не могу обещать, пока не посмотрю сам.

– Конечно, – кивнул буфетчик. – Все уже поняли, что дело непростое. Сейчас я позову слугу, он вас проводит.

Он вышел и кликнул слугу с кухни. Эрвин пошел за слугой по улице, удивляясь такому повороту судьбы. Только что он искал работу, а теперь она сама нашла его. На соседней улице позвали хозяина дома, в котором поселилось чудовище. Тот обрадовался Эрвину как родному.

– Сюда, пожалуйста, – провел он Эрвина за невысокий заборчик, где стоял добротный двухэтажный дом с садиком. – Входите, не заперто – все равно сюда никто не полезет…

– В подвале, говорите?

– Да, в подвале. – Чем ближе они подходили к крыльцу, тем дальше он отставал от Эрвина. Тот с каждым шагом все сильнее ощущал чье-то мощное чужое присутствие.

– Где подвал?

– Как войдете – налево. Там будет люк с лестницей. – Хозяин остановился. Весь его вид выражал, что он не сделает дальше ни шагу.

Эрвин поднялся на крыльцо и вошел внутрь. Чужое присутствие становилось нестерпимым. Понятно, почему в этом доме не могли оставаться люди. Кроме того, в подвале кто-то сидел. Видимо, он был не враждебен, иначе простым испугом не обошлось бы.

Лапки кикиморы вцепились в его рубашку.

– Дика боится, – пискнула она. – Пойдем отсюда.

– Не бойся, Дика, здесь нет ничего опасного, – сказал он вслух, а про себя добавил: “Не бойся, Эрвин”.

Он дошел до люка и потянул крышку на себя. Тяжесть-то какая! Неужели вдобавок ко всем магическим наукам магу требуется еще и сила грузчика?

Подалась наконец. Эрвин откинул ее и заглянул внутрь. Там мерцало и ворочалось странное существо с отростками непонятного назначения.

Ничего подобного в учебниках академии не встречалось. Что это было – зверь или расовое существо? Если зверь, то насколько он разумен? Эрвин принял за рабочую гипотезу, что это волшебный зверь.

– Кто ты? – спросил он на алайни.

– Ш-ш-шор-р.

Это звукосочетание ничего не говорило Эрвину. Оно могло оказаться именем, названием породы или расы или даже просто ругательством. Однако невиданное существо откликалось на попытку контакта.

– Что ты здесь делаешь?

– Застр-рял-л. Уже лучше.

– В чем ты застрял? – спросил он.

– Пр-ровал-л.

Провал. Наверное, имелся в виду один из тех самых мистических провалов, сведений о которых не успел получить Эрвин. Но может быть, сведения есть у этого самого шорра? Или Шорра?

– Как тебе помочь?

– Р-распечат-тай пр-ровал-л.

Ничего себе. Можно подумать, это ответ на одно из любовных писем его руки.

– Слушай, Шорр, я понятия не имею, как распечатывают провалы, но, если ты хорошо мне объяснишь, я попробую.

– Ес-сть щел-ль. Она з-закр-рыл-лас-сь. За м-мо-ей спин-ной. Откр-рой ее, и я уйду в н-нее.

– Как ее открывать?

– Мыс-елью. Раз-здвин-нь и дер-рж-жи.

– Я попробую. Шорр, а где у тебя спина?

Общими усилиями они опознали спину Шор-ра – или шорра? Эрвин закрыл глаза и стал мысленно прощупывать область за спиной этого путешественника по запредельным мирам. Вот какая-то неровность… или показалось?

Он надавил туда, мысленно раздвигая стену. Да, отверстие. Именно щель – длинная и тонкая. Эрвин увлекся процессом ее расширения, словно выполняя упражнение в академии. Шире… шире… еще…

Шорр вывалился в щель и исчез. Эрвин ослабил внимание и вдруг ощутил, что щель мгновенно сузилась. Но не только щель – все пространство сужалось вокруг него, таща его, увлекая куда-то внутрь.

Мистический провал.

Эрвин отчаянно сопротивлялся этому влекущему потоку, инстинктивно чувствуя, что должен удержаться на месте. Поток становился тише и слабее, чуждое присутствие исчезало.

Все закончилось внезапно, оставив его на полу перед люком выжатым как тряпка. Провал схлопнулся в ничто и освободил эту часть пространства. Вокруг был обычный дом. Обычная мебель. Обычный воздух. Ничего чужого.

За пазухой жалобно заскулила, захныкала Дика.

– Все, Дика, все, – пробормотал Эрвин неворочающимся языком. – Надо было оставить тебя в гостинице.

Он встал на четвереньки. На колени. На ноги. Пошел к выходу. Спустился с крыльца и привалился к забору, начал дышать глубоко и редко, как учили в академии, чтобы скорее прийти в себя.

Поймал на себе испуганный взгляд хозяина дома. Тот, видя, что парень вышел весь зеленый, раскрывал рот и тут же закрывал, не решаясь спросить, чем там кончилось.

– Все, – сказал ему Эрвин. – Это ушло.

Хозяин дома пошарил в кармане и вложил ему в руку кошелек. Рука Эрвина упала – она отказывалась держать обыкновенный кошелек, казавшийся ей неподъемным. Эрвин удивленно взглянул на нее, затем на хозяина.

– Держи, – улыбнулся тот. – Дом дороже.

Эрвин заставил руку положить кошелек в карман куртки и, держась за стеночку, пошел к гостинице. Увидев, в каком виде его постоялец входит в дверь, буфетчик помог ему подняться по лестнице и улечься на кровать.

Как он выходил, Эрвин уже не слышал – он заснул, едва прикоснувшись к подушке.

Армандас быстро нашел казармы лорда Астура. Их было трудно с чем-либо перепутать. Сначала он увидел каменную стену, из-за которой доносилось приглушенное звяканье оружия, и пошел вдоль нее. Стена привела его к воротам, чугунные створки которых были распахнуты настежь, а в проеме прохаживались двое постовых стражников.

– Что тебе нужно, парень? – спросил один из них, увидев, что Армандас направляется в ворота.

– Я слышал, что здесь берут на службу, – ответил Армандас.

– Здесь не берут простолюдинов, – ответил стражник, обежав взглядом небогатую одежду и румяное крестьянское лицо подошедшего.

– У меня с собой родословная грамота.

– А оружие? Знатный воин должен быть при оружии. – Взгляд стражника снова обошел Армандаса с головы до ног. – И при доспехах.

– Мне говорили, что все это выдают на службе, – неуверенно пробормотал тот.

– Только тем, кто на ней отличился, – уточнил стражник. – Как награду. Все знатные молодые люди приходят сюда со своим снаряжением. Однако, если ты очень хороший воин… ты понимаешь, что я имею в виду? – тебе могут выдать снаряжение из запасов наместника. – Поколебавшись, он добавил:

– Если ты уверен в себе, я доложу о тебе начальнику гарнизона. Тебя отведут на тренировочную площадку, и если твое боевое мастерство окажется достаточным…

– Нет, не нужно. – Армандас опустил голову. – Я, пожалуй, пойду.

Некоторое время он шел просто так, переживая неудачу. Затем он задумался, куда ему пойти – день еще только начинался. Надежды Армандаса на воинское жалованье пропали, и теперь возможностей заработать у него было еще меньше, чем у его друга. Однако вскоре в нем взял верх свойственный юности оптимизм. Эта оружейная школа, о которой говорил буфетчик, – вдруг там найдется какая-нибудь работа? А заодно там можно будет выучиться и владению оружием.

Ноги Армандаса зашевелились быстрее от этой приятной мысли. Вскоре он добрался до западной стороны города, где первый же спрошенный прохожий подробно объяснил ему, как найти оружейную школу Гариба.

Это оказалось длинное приземистое здание с просторным двором, обнесенным низкой оградой, через которую можно было легко перешагнуть. Деревянная конструкция из редко поставленных столбиков, между которыми было прибито по паре тонких бревен, не предназначалась для того, чтобы кого-то удерживать, – она просто ограничивала пространство двора. Это пространство было разделено на шесть вытоптанных площадок, на двух из которых велись бои. Армандас задержался около них, чтобы посмотреть немного, и вскоре понял, что один из дерущихся на каждой площадке является учителем, а другой – учеником. На одной из площадок учитель то и дело останавливал бой, что-то объяснял своему ученику, показывал движения, заставлял повторять, а затем клинки скрещивались снова. На другой бой шел почти непрерывно, но Армандас заметил, что оба дерущихся повторяют одни и те же приемы. Все они были в легких шлемах и кожаных доспехах, включая перчатки.

Он вошел в помещение школы, оказавшееся одним большим залом. Там находились несколько мужчин, одетых точно так же, как и те, которых он только что видел на дворе школы. Когда он спросил Гариба, ему указали на сухощавого подвижного мужчину с быстрым взглядом. Армандас подошел к нему.

– Что вам нужно, юноша? – Быстрый взгляд Гариба окинул его с головы до ног. – Хотя зачем спрашивать – что может быть нужно молодому человеку в оружейной школе!

– Да. – Армандас невольно улыбнулся. – К сожалению, у меня было мало возможностей научиться этому прежде.

– Кто учил вас? – деловито спросил Гариб.

– Мой отец.

– Вы без оружия?

– Отец счел его недостаточно хорошим, чтобы я взял его с собой.

– Давайте проверим, что вы уже умеете.

– Подождите. – Армандас смутился. – Мне желательно сразу же узнать, сколько будет стоить обучение…

– Я уже понял, что золото из карманов у вас не сыплется, молодой человек, – невозмутимо сказал Гариб. – Проверка, разумеется, будет бесплатной. Прежде чем вы решите, чему вы будете обучаться, как и с кем, вам ведь необходимо знать, насколько вы… не будем говорить “обогнали” – насколько вы отстали от других, каковы ваши природные возможности и способности к обучению, каким оружием и за какой срок вы лучше и скорее всего научитесь владеть, верно?

Армандас кивнул.

– А когда все это выяснится, я решу, сколько будет стоить обучение и что вам для него понадобится. Затем я объясню это вам, а там уж вы решите, подойдут ли вам эти условия и где вы найдете для них средства. Договорились?

– Да.

Гариб повел его в торцовый конец школы, отгороженный от зала дощатой перегородкой. Там было развешано множество точно таких же кожаных доспехов, какие здесь носили все. Мастер смерил Армандаса взглядом, снял с крючка набор доспехов, сунул ему в руки:

– Надевай.

Здесь же были мечи, рядком висевшие на прибитой к одной из стен доске с пазами. Гариб начал вынимать их выборочно, пробуя на вес, пока не остановился на одном. Этот меч он вручил Армандасу, и они пошли на поле.

Упражнялись они долго – Армандасу даже показалось, что очень долго. Было уже за полдень, когда они ушли с поля. “Если это проверка, то какие же здесь занятия?” – с тайным страхом подумал он. Но этот Гариб, который по возрасту годился ему в отцы, выглядел свеженьким – значит, и он привыкнет.

– Значит, так, – сказал Гариб, когда меч и доспехи были возвращены на место, а взмыленный Армандас вышел вместе с ним в главный зал школы. – Вы сильно отстали в технике боя, молодой человек. Я знаю многих в вашем возрасте, которые сражаются гораздо техничнее. Однако у вас хорошие природные способности – сила, подвижность, координация, быстрая реакция, выносливость. Я успел заметить, что вы хорошо обучаетесь. Все это не просто обнадеживает – это прямо говорит, что в недалеком будущем вы станете отличным бойцом. Если, конечно, будете заниматься столько, сколько для этого нужно. Уже через месяц вы сможете сражаться не хуже среднего воина, если будете ежедневно заниматься с одним из моих мастеров, и даже лучше среднего воина, если будете ежедневно заниматься со мной. Занятия с моими мастерами для вас будут стоить две серебряных монеты за урок, со мной – пять серебряных монет. Это самое малое, поскольку вы небогаты, – с других я беру больше.

Пять серебряных монет! С собой у Армандаса были четыре серебряные монеты – половина их общего богатства с Эрвином, поделенного утром после завтрака. Еще один ужин и одна ночевка в гостинице – и они окажутся на улице.

Но предложение мастера Гариба было таким соблазнительным… неужели здесь негде заработать эти несчастные деньги?

– Конечно, мне очень хотелось бы… – пробормотал Армандас. – Может быть, здесь найдется возможность заработать?

Быстрый взгляд мастера остановился на его смущенном лице.

– Даже так? – сказал Гариб. – Нет, здесь только две работы – учить мужчин оружию и мести двор. Вторая работа занята, а для первой вы не подходите. Поблизости есть две лавки – оружейная и доспехов. Спросите там.

В оружейной лавке Армандасу отказали. Он постоял там немного, разглядывая мечи, копья и кинжалы. Одни из них нравились ему больше, другие – меньше, но он не мог сказать почему. Ему еще предстояло научиться разбираться в оружии.

В лавке доспехов хозяин сказал, что постоянной работы у него нет, но есть разовая. На днях ему отдали по дешевке старые латы, неплохие, но сильно заржавленные, а у него руки не доходят отчистить ржавчину. За эту работу он немного заплатил бы.

– Давайте, – обрадовался Армандас. – А сколько это будет стоить?

– Пять медяков.

Армандас преодолел первый порыв повернуться и выйти отсюда, хлопнув на прощанье дверью. До вечера было еще долго, к завтрашнему утру они с Эрвином оставались с пустыми карманами, а пять медяков было больше, чем ничего.

– Давайте сюда.

Ему вручили латы, а к ним тряпку и банку с мелким чистым песком. К вечеру он вычистил их до блеска, получил свои пять медяков и пошел через весь город в гостиницу, неописуемо голодный и усталый.

Уютный ресторанчик под гостиницей стоял не на бойком месте, поэтому редко бывал многолюдным. Еще реже он бывал набит битком, но этим вечером он находился именно в таком, желанном для любого буфетчика состоянии. За столами не было ни одного свободного места, даже у стойки все места были заняты. Буфетчик, он же владелец этой маленькой гостиницы, подозревал, что большинство его сегодняшних посетителей пришли сюда “на кикимору”. Однако хозяин кикиморы едва живой лежал наверху в постели и вряд ли мог спуститься ужинать. Как честный человек, буфетчик не замедлил сообщить эту печальную новость собравшимся.

На него замахали руками – им и без кикиморы было о чем поговорить. Центром внимания на этот раз был хозяин дома, где не так давно поселилось чудовище. Подстрекаемый слушателями, он в десятый раз рассказывал, как на его глазах… ну или почти на его глазах состоялся процесс изгнания оного чудовища.

– Парень заходит туда, – говорил он, – а я обратно иду, к забору. Сначала ничего-ничего, а потом ка-ак потянет! Хоть верьте, хоть не верьте – все деревья рядом с домом склонились, будто ветер в дом дует, а ветра – нет! Чувствую, и меня тянет, легонько так. Взялся я за забор – и тут все кончилось. Парень выходит на крыльцо, весь зеленый. Все, говорит. Сходил я в дом, посмотрел – все как раньше. Позвал семью, жена уборку начала – теперь и жить можно стало. Вот это колдун, я вам скажу! Ведь те колдуны, которых я раньше звал, – они и до крыльца не доходили!

Все слушали его рассказ как завороженные. В довершение ко всему в разгар всеобщего оживления на лестнице второго этажа появилась Дика. Она взобралась на стойку и среди мгновенно наступившей тишины пропищала буфетчику:

– Эрвину нужно еду туда, – и указала ручонкой на лестницу, а затем добавила:

– И два сырых яйца.

Когда он ответил ей, что заказ немедленно будет выполнен, она спрыгнула со стойки и убежала по лестнице наверх. Разговоры возобновились, буфетчик ушел в кухню собирать поднос. В это время в дверях появился голодный Армандас и сразу же кинулся к стойке, но, не найдя нигде свободного места, а за стойкой – буфетчика, решил забежать наверх и взглянуть, не вернулся ли Эрвин.

Дверь была прикрыта неплотно. Значит, вернулся. Армандас потянул за ручку и вошел внутрь. В комнате было темно, и он остановился на пороге, дожидаясь, пока глаза привыкнут к темноте. Через несколько мгновений он смог различить окна, стол, стулья и лежащую на кровати фигуру Эрвина. Похоже, тот улегся на кровать прямо в одежде и задремал.

– Эрвин? – шепотом окликнул он.

– Твоя не трогай Эрвина! – раздался со стола сердитый голосок Дики.

Армандас дошел до стола и зажег светильник. Сидевшая на столе кикимора недовольно зашипела на язычок пламени.

– Хорошо тебе, ты видишь в темноте, – проворчал он. Интересно, его друг уже поужинал или заснул, дожидаясь его?

Он подошел к кровати и склонился над спящим. Лицо Эрвина выглядело таким осунувшимся, что это было заметно даже при слабом огоньке светильника.

– Эрвин? Что с тобой?! – Армандас испуганно встряхнул его за плечо. – Ты заболел?

Тот шевельнул головой и приоткрыл глаза:

– Нет, не заболел.

– Но у тебя такой вид, будто ты вот-вот умрешь! – ужаснулся Армандас.

– Не умру. Если бы я от этого умер, то раньше.

– Что же все-таки с тобой?

– Работал.

Армандас в молчаливом изумлении уставился на Эрвина. Только что он шел по улице и был уверен, что устать сильнее, чем за очисткой заржавленных лат, просто невозможно. Что же за работа такая у магов?

Тихо скрипнула дверь, и в комнату вошел буфетчик с подносом. Он опустил поднос на стол, снял с него тарелку, на которой, словно две изящные башенки, в яичных рюмках возвышались два сырых яйца со срезанными сверху скорлупками, и поставил перед кикиморой. Затем он пододвинул оба стула к кровати Эрвина и привычно-заученными движениями начал сервировать их – подтарельник, столовый прибор, вазочка с салфетками, держатель со специями. За ними пошла еда – закуска, легкий салат, горячее блюдо, десерт, напиток…

Армандас, с перепугу временно забывший про голод, ощутил, как у него сводит живот. Буфетчик тем временем опустошил поднос и остановился у кровати Эрвина.

– Как вы себя чувствуете… Эрвин? – Он неуверенно назвал его по имени, вводя таким образом в круг своих знакомых, хотя еще со вчерашнего вечера слышал, как эти двое молодых людей обращались друг к другу.

– Спасибо, жив, – улыбнулся тот. – Спросите лучше об этом, когда я поем.

– Вам тоже принести ужин сюда? – обратился буфетчик к Армандасу. – Внизу нет свободных мест.

– Да-да, – обрадовался Армандас.

Буфетчик ушел с подносом, и они остались вдвоем. Нет, пожалуй, втроем – на столе сидела кикимора Дика и прилежно практиковалась в уроках Эрвина по поеданию яиц.

Эрвин с трудом приподнялся на локте и оглядел расставленную на стульях сервировку. Затем он начал есть – медленно и тщательно, словно выполнял сложную и тонкую работу. Цвет лица возвращался к нему с каждым глотком, глаза заблестели, движения стали не такими скованными, как раньше. Армандас несколько успокоился за своего друга и сел у него в ногах.

– Это вы так всегда работаете? – задал он наконец мучивший его вопрос.

– Нет, конечно, – ответил Эрвин. – Это мое везение – в первый раз наскочить сразу на такое…

– На какое? – подозрительно спросил Армандас.

– Да там… один парень не из наших свалился в мистический провал. А я понятия не имею, как с ними работают – это разъясняют уже магам.

– С парнями?

– С провалами. Сначала все шло нормально, даже хорошо. Этот парень рассказал мне, что нужно делать, чтобы освободить его. Но когда он исчез… я могу только предполагать, почему так вышло, – видимо, равновесие провала нарушилось, и он начал проваливаться дальше.

– Куда?

– Кто его знает… в запредельные миры, наверное. Тут я весь и выложился.

– Зачем?

– Чтобы остаться здесь, конечно! Иначе сидел бы я сейчас в провале, как тот парень. – Эрвин опустил вилку и задумался, откинувшись на подушку. – Видимо, я обошелся с провалом небезопасно – в академии наверняка знают меры предосторожности. А этот Шорр мог бы и предупредить…

Армандас ничего не сказал – он окончательно перестал понимать, о чем говорит Эрвин. Тот по-прежнему лежал с опущенной вилкой, неподвижно глядя перед собой. Вдруг он встрепенулся и обрадованно глянул на своего друга.

– Ну конечно же! – воскликнул он. – Я оказался слишком близко к центру провала! Если бы я отошел от люка хоть на три шага, все обошлось бы гораздо легче. Бедная Дика, чего она натерпелась! В следующий раз оставлю ее в гостинице.

– Эрвин сильный! – внезапно раздался голосок со стола, где кикимора успешно доканчивала второе яйцо. – Дика пойдет с Эрвином!

– В следующий раз?! – не поверил собственным ушам Армандас. – Да ты посмотри на себя!

– Через неделю буду как новенький. – Эрвин устало вздохнул. – Но завтрашний день мне, наверное, придется провести в кровати.

И тут к Армандасу вернулась мысль, не дававшая ему покоя все время, пока он натирал мелким песком ржавые латы: завтра с утра им придется оставить это уютное местечко и оказаться на улице. Что он будет делать там с Эрвином, который даже на ногах не стоит?

– Эрвин! – сказал он несчастным голосом. – Меня не взяли на службу. Этих проклятых денег нам хватит только до завтрашнего утра.

– Мне дали какие-то деньги, – вспомнил Эрвин. – В кармане куртки. – Он пошарил вокруг глазами и обнаружил куртку на себе. Действительно, под правым боком что-то давило. – Достань отсюда.

Он повернулся на бок, высвобождая карман. Армандас извлек оттуда объемистый кошелек:

– Какой тяжеленный!

– Значит, мне не показалось. Я чуть не выронил его тогда.

Армандас распустил завязки и заглянул внутрь. Кошелек был набит золотыми монетами.