Чистый огонь

Глава 5

На следующее утро Эрвин почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы пойти на завтрак вниз. Дика сразу же перебралась из-за пазухи ему на плечо, но, когда настал черед заказывать яйца, она заявила во всеуслышание:

– Дика не хочет. Дика наелась крыс.

Не за столом, как говорится, будь помянуто. Оказывается, ночью она отправилась гулять по гостинице и забрела в кухню, где обнаружила нескольких крыс. Кикимора была сыта, но из любви к охотничьему искусству она загрызла их всех, а затем выела самую вкусную часть – мозг, оставив трупики валяться по полу. Там их и нашли пришедшие утром слуги.

После завтрака счастливый Армандас понесся в оружейную школу Гариба, а Эрвин остался в гостинице. Он заплатил за жилье на неделю вперед, а заодно разговорился с буфетчиком и узнал, что тот – владелец гостиницы. Это был бездетный вдовец, проживавший здесь же, в этом здании, как и его экономка, тоже одинокая пожилая женщина. Остальные работники – двое поваров, судомойка, она же поломойка, и трое слуг – жили неподалеку и приходили сюда работать на весь день. В молодости хозяин служил в одной из самых богатых гостиниц города, затем женился на девице с хорошим приданым и открыл свое дело. Посетителей было не слишком много, но заведение сводило концы с концами.

Поговорив с ним немного, Эрвин пошел отлеживаться в комнату. Никогда еще ему не приходилось так расходовать себя. В академии у них бывали очень тяжелые задания, но никто из наставников не стал бы рисковать жизнью учеников – если не из добросердечия, то хотя бы из практичности. Эрвин вообще не помнил, чтобы кто-то из наставников проявлял добросердечие или мягкость. Напротив, все они были требовательны и не давали никаких поблажек. Подразумевалось само собой – раз ты здесь, ты это сможешь.

Как ни странно, Эрвину это нравилось. Это вошло в его кровь – раз я здесь, я это смогу. Может быть, поэтому у него вчера ни разу не возникла мысль повернуть обратно? Он был там, значит, он мог.

И ведь смог же. Да, но какой ценой! Он сознавал, что счастливо отделался. Теперь у него был опыт. Теперь он уже лучше знал, как обращаться с подобными магическими явлениями, и он остался жив, чтобы применить этот опыт на деле. Эрвин вспомнил, как им всегда говорили в академии – сначала защитись, а потом работай. Пусть он ничего не знал о мистических провалах – любой маг, даже выпускник академии, рано или поздно может встретиться с неизвестным. Теперь он понимал, что поторопился, повел себя по-мальчишески. В первый раз ему повезло, но во второй раз может и не повезти.

Он затянул куртку снизу ремнем и повесил на стенной крючок.

– Дика будет спать здесь, – сказал он кикиморе.

Та ловко перелезла с его плеча внутрь куртки и свернулась клубком в образовавшемся гнездышке, а Эрвин лег на кровать и уставился в потолок, заложив руки за голову. Это был ровный дощатый потолок с прихотливыми узорами из сучков и мелких трещин. В академии, в его каморке, которую он делил с Гинсом, потолок был каменным и очень высоким, словно они жили в каменном колодце, Гинс был ровесником Эрвина, неплохим парнем, с которым у него были хорошие отношения, но его настоящим другом был Дарт, живший двумя дверями дальше по коридору. Дарту не повезло с соседом – они не ссорились, потому что это было не принято в академии, но жили в одной комнате как чужие.

Эрвин вспомнил, как Дарт звал его с собой, в свою семью. Почему он не согласился тогда? Опасался, что его будут терпеть там из милости, ради его друга? Боялся сесть на шею чужим, тоже не слишком состоятельным людям? Или в нем подспудно шевелилась мысль – если не сейчас, то когда же? Через два-три месяца он собирался покинуть академию, где жил почти затворником, и выйти в мир. А теперь – когда еще настанет для него время выйти в мир?

И он вышел в мир.

Это был пестрый, шумливый, непривычный мир, живущий совершенно иной жизнью, чем жизнь учеников в академии. Эрвин прикинул в уме – неужели он находится в этом мире только шестой день?

Академия тоже была целым миром, сложным и тонким. Непосвященному глазу она казалась набором нескольких зданий странноватой архитектуры, в которых не согласился бы жить никто из обычных людей, но для чуткой натуры будущих магов невозможно было придумать лучшего места. Эрвин помнил, как отличалась атмосфера каждого здания, каждого коридора и комнаты. Чистая и холодная, с горьковатым привкусом, тишина библиотеки, упругая прозрачность комнаты больших чародейств, создающая ощущение натянутого лука, тихая, почти запредельная мощь комнаты медитаций, где каждый камень был пропитан вековыми заклинаниями. Эрвин не любил бывать там по утрам, когда перед рассевшимися на полу учениками всех возрастов маячила нелепая фигура старика Баруса и раздавались его резкие, пронзительные окрики, призывавшие к тишине. Барус был неуместен здесь – это понимали даже малыши, но в академии почему-то терпели его.

Эрвин предпочитал приходить сюда вечером, когда учеников отпускали для самостоятельных занятий. Он садился на каменный пол посреди сумрачного сводчатого зала и позволял вековым заклинаниям входить в свое тело, казавшееся здесь таким маленьким и хрупким. Какое странное ощущение охватывало его тогда…

Но чаще он бывал по вечерам в библиотеке, где с увлечением копался в словарях или географических описаниях. В той или иной мере он познакомился, пожалуй, со всеми доступными ему языками. Некоторые из них были обширными и требовали длительного изучения, но многие были короткими, всего в несколько десятков слов. Он повторял, пробовал на вкус эти странные, непривычные слова и понятия, звучавшие не хуже магических заклинаний.

В академии не существовало понятия “свободное время”. Любое время в отсутствие наставников называлось временем для самостоятельных занятий, хотя ученикам не возбранялось заниматься чем угодно. В раннем детстве Эрвин удивлялся этому несоответствию, но, став постарше, понял, что маг, где бы он ни находился и чем бы ни занимался, должен каждое мгновение быть готов к восприятию и применению опыта.

Сейчас, когда с академией было покончено, он все еще оставался там, ходил по ее коридорам, дышал ее воздухом, вслушивался в тихие голоса ее стен, видел строгие, аскетические лица ее немногословных наставников. Но это, наверное, пройдет…

Он перевернулся на бок и натянул на себя одеяло. Конечно, пройдет.

Не чуя под собой ног, Армандас влетел в оружейную школу и спросил мастера Гариба. Увидев, что физиономия парня сияет, словно новый наплечник работы кейтангурских мастеров, тот даже не стал спрашивать, достал ли он деньги.

– Вы будете заниматься со мной или с моими мастерами? – спросил он.

– Конечно, с вами! – ответил радостный Армандас.

– Заработали? – уважительно спросил Гариб.

– Взял взаймы. – Для Армандаса это было так, хотя он знал, что Эрвин никогда не спросит с него этих денег. Разве он не взял взаймы у дружбы и доброты Эрвина? Разве он не надеялся когда-нибудь отдать этот долг?

– Тогда начнем.

Как и накануне, Гариб подыскал ему меч и доспехи, а затем повел на поле. Армандас на первых же минутах понял, чем отличается урок от проверки – мастер начал с того, что объяснил ему, как правильно держать меч, указал на недочеты в основных стойках и заставил повторить их по несколько раз. Затем пошли повторения простых приемов и выпадов, между которыми Гариб объяснял ему каждую ошибку. Урок оказался длинным, но далеко не таким тяжелым, как вчерашняя проверка.

К обеду занятия с Гарибом были закончены, но Армандасу не хотелось уходить из школы. Он никак не мог вырвать себя из этой особой атмосферы, пропитанной запахом железа, кожи и пота, наполненной сухим и легким звоном оружия, который создавали эти жилистые, поджарые мужчины. Он кружил по залу школы, вбирая ее обстановку блуждающими от восторга глазами.

Мастер Гариб заметил его состояние и подошел к нему.

– Что, понравилось? – спросил он.

– Нет слов, – восхищенно выдохнул Армандас. – Даже уходить не хочется.

– Если тебе больше некуда пойти, можешь остаться и посмотреть, – разрешил Гариб. – За углом есть таверна. Я не хожу туда обедать, потому что живу поблизости, но многие из наших ходят. Зайди в оружейную лавку – хорошо бы тебе обзавестись собственным оружием.

– Я не очень-то разбираюсь…

– Тогда мы вместе сходим туда на днях, когда я буду посвободнее. – Гариб глянул через плечо Армандаса на входную дверь школы. – А сейчас извини, ко мне пришел ученик.

Он оставил Армандаса и пошел навстречу богато одетому молодому человеку, на поясе которого висел меч в кожаных с золотом ножнах. Обменявшись несколькими словами, они пошли в комнату доспехов.

Армандас сходил пообедать в указанную таверну. Это было тесное помещение в полуподвале, где кормили сытно и недорого. За соседним столом сидели трое мастеров из оружейной школы. Они энергично вгрызались в зажаренное на вертеле мясо, запивая его легким пивом и обсуждая в промежутках какие-то особенные удары, приемы и выпады. Неужели он тоже будет знать все это?

Затем он зашел в оружейную лавку, чтобы прицениться к мечам. На видном месте висел длинный голубоватый меч с извилистым узором по лезвию, но когда Армандас спросил, сколько это стоит, то услышал в ответ сумму, и трети которой не нашлось бы во вчерашнем кошельке Эрвина.

Он поспрашивал еще, но покупка даже самого дешевого меча вызывала заметную утечку их золотого запаса. Видимо, с оружием нужно было повременить.

Когда он вернулся в школу, Гариба там не было – мастер ушел домой обедать. Зато там были другие мастера, а на трех полях шли уроки. Армандас остался бродить между ними, ловя обрывки разговоров, всматриваясь в учебные бои и прислушиваясь к указаниям, даваемым мастерами ученикам. Гариб вернулся и сразу же начал урок, затем еще один. Солнце пошло на убыль, толпа в зале школы начала редеть, и Армандас с сожалением покинул это впечатляющее место. Ничего, завтра будет следующий день.

В гостинице он сразу же поднялся наверх. Его беспокоило самочувствие Эрвина. Кроме того, ему не терпелось поделиться с другом этим миром для настоящих мужчин, в котором ему посчастливилось пребывать весь день.

Эрвин полулежал на кровати, подобрав под себя ноги, и вид у него был задумчивый, даже отрешенный.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Армандас.

– Лучше.

– Ты ужинал?

– Нет, я тебя ждал.

Армандас со стыдом подумал, что мог задержаться в школе и дольше.

– Ты в следующий раз не жди меня, если я буду задерживаться, – сказал он.

– Еще не слишком поздно. – Эрвин повернул голову к окну, где сгущались сумерки. – Я не так давно пообедал – проспал.

– Пойдем ужинать?

– Пойдем. – Эрвин спустил ноги с кровати, пригладил руками волосы, затем встал и подошел к своей куртке, которая висела на крючке. – Дика!

Кикимора перебралась из куртки на его плечо, затем спрыгнула на кровать, давая ему возможность одеться. Когда он затянул на поясе ремень, она вернулась на привычное место у него за пазухой.

Они спустились ужинать в ресторанчик, на радость ожидавшим появления кикиморы посетителям. Дика так ловко научилась выпивать сырые яйца, поднимая рюмку за ножку, а затем опрокидывая содержимое яйца в свой лягушачий рот, что ее не стыдно было бы показать даже на приеме у лорда Астура. Пожалуй, можно было больше не отказываться от скатерти. Но едва Эрвин успел об этом подумать, как соскучившаяся на яичной диете кикимора запустила пальцы в его тарелку и выволокла оттуда кусок печенки, закапав все вокруг красным соусом. Нет, рано еще было вести ее на прием к лорду Астуру!

Когда они вернулись в комнату, из Армандаса хлынул поток восторженных излияний в адрес оружейной школы Гариба, самого Гариба, остальных мастеров и искусства владения оружием как единственно достойного настоящих мужчин. Эрвин слушал его и улыбался.

Он уже видел в Армандасе изменения, пока едва ощутимые. На румяном и добродушном лице его друга появился отсвет суховатой твердости, свойственной опытным мастерам клинка. В круглых, блестящих глазах щенка-баловня уже залег зачаток зоркой бдительности прирожденного воина.

Он уже видел, что школа приняла его друга.

Эрвин не выходил из гостиницы еще два дня. Армандас с утра до вечера пропадал в оружейной школе, поэтому он целыми днями оставался один. На третий день он почувствовал себя достаточно окрепшим, чтобы выйти в город. Нужно было приживаться здесь – привыкнуть к городским улицам, вникнуть в жизнь и привычки дангалорских жителей. И подыскать себе какое-нибудь занятие.

Он снова вспомнил о Тирсе. Эта женщина, кажется, отнеслась к нему с искренней доброжелательностью. Эрвин понимал, что ее расположение предназначалось не столько ему, Эрвину, сколько воспитаннику академии магов – или академику, как их называли на профессиональном жаргоне. Ему было понятно, что она всегда мечтала об академии, хотя и знала, что этот путь для нее закрыт, и с трепетным восхищением относилась к выходцам оттуда. Может быть, она даже понимала, как трудно прижиться в этом мире выброшенному из того мира. Из мира академии.

Предупредив Армандаса, что может задержаться этим вечером, Эрвин отправился бродить по Дангалору. В первый вечер прибытия в Дангалор они с Армандасом обошли немалую часть города, но спешка и усталость помешали ему проникнуться духом этих улиц и улочек. Широкие улицы шли вдоль прибрежных террас, кое-где даже мощеные, от них отходили переулки, соединявшие одну террасу с другой. Эрвин брел по ним наугад, как прежде по сумрачным коридорам академии, впитывая в себя атмосферу каждого места. Кроме внешнего вида, в нее входили запахи и звуки, а также то особое, не передаваемое словами ощущение, говорившее магу не меньше, чем все остальные чувства.

За полдня он побывал в основных районах Дангалора, пытаясь постичь обобщенный образ этого города. Портовый район – шумный и грязный, с тяжелой и грубой атмосферой, вызывающей желание немедленно покинуть это место, тянущиеся вдоль берега кварталы городской бедноты и рыбаков. На верхних террасах – дома портовых рабочих и ремесленников, а также целые кварталы сельского типа, с сараями, садами и огородами на задворках. Еще выше находились кварталы зажиточных горожан – добротные дома и особняки, перемежающиеся лавками. В одном из таких местечек и располагалась гостиница, где поселились они с Армандасом.

Эрвин прогулялся и там, где размещались особняки городских богачей и знати. Среди них выделялся дворец лорда Астура, возвышавшийся посреди просторного парка и отгороженный от остального мира бронзовой стрельчатой оградой. У ворот навытяжку стояла стража. Ну и работенка, подумалось ему: стой целый день на одном месте, и так каждый день. Когда еще в эти ворота кто-нибудь начнет ломиться!

В гостинице Эрвин пообедал и немного отдохнул после длительной прогулки, а ближе к вечеру пошел навестить Тирсу. Он обошел рынок по краю и вошел в переулок – узкий и короткий, всего в несколько домов. Когда он спросил, как найти Тирсу, ему сразу указали маленький домик в конце переулка – видимо, к предсказательнице часто заходили незнакомые люди.

Он поднялся на крыльцо и постучал в дверь. Внутри что-то стукнуло, заскрипела отодвигаемая щеколда, в распахнувшуюся дверь выглянула Тирса. Она была одета как обычная горожанка, длинные волосы предсказательницы были замотаны в рыхлый пучок на затылке.

– Эрвин? – Она дружелюбно улыбнулась, отчего на ее круглых щеках появились две ямочки. – Я была почти уверена, что ты придешь.

– Я пришел, – сказал он.

– Входи. – Она посторонилась, пропуская его в маленькую прихожую, задвинула щеколду. – Проходи сюда, в эту дверь.

Дверь привела его из прихожей в небольшую комнату, занимавшую около двух третей домика Тирсы. Оставшуюся треть занимал угол, отгороженный дощатой переборкой для кладовки, туда вел занавешенный дверной проем. Пространство между кладовкой и противоположной стеной было задернуто плотной занавеской от пола до потолка, там, наверное, находилась кровать. В комнате стояли комод со множеством ящичков, стол, пара стульев и удобный диванчик – все небольшое, словно игрушечное. Слева от входа размещалась печка с приколоченным к полу листом железа перед ней. В летнее время печка не топилась, и Тирса стряпала еду на стоявшей рядом трехногой железной печурке. Там сейчас горел огонь, а сверху стояла кастрюлька с готовящимся ужином.

Здесь было сухо и чисто, пахло деревом и травами. Эрвин принюхался, пытаясь определить, какими именно, но смесь оказалась слишком сложной, чтобы распознать в ней все компоненты сразу. Видимо, Тирса занималась не только предсказанием будущего, но и другими видами колдовства, в которых требовались травы.

– Садись сюда. – Она указала ему на диванчик. – Сейчас я закончу с ужином.

Она начала возиться у печурки, а Эрвин продолжил осмотр ее жилища. На стенах висели какие-то поделки, с виду казавшиеся амулетами, но на них не оказалось никакой магии. Вероятно, они использовались для украшения жилища.

Эрвину было известно, что люди украшают свои жилища, но в академии это было не принято, хотя и не возбранялось. У них с Гинсом в комнате стояли только две кровати, на которых они спали, а вся остальная жизнь учеников проходила за пределами их комнат. Он знал, как резко может изменить атмосферу помещения одна-единственная внесенная туда вещь, даже очень маленькая. Наполнять пространство вещами означало воздействовать на него, менять по своему усмотрению, подстраивать под себя, а ученики, напротив, сами должны были подстраиваться под академию. Наполнять академию своими вещами было не правильным действием.

Здесь наполнение вещами было правильным действием. Оно создавало ощущение присутствия хозяйки, обеспечивало ее укоренение в этом мире и в этом домике. Если бы даже ее не было дома, эта комната рассказала бы о ней многое. Например, эта пухлая вазочка на комоде и торчащая оттуда пара метелок тростника или этот тщательно сплетенный из соломы амулет с зеленой вышивкой…

Тирса поставила перед ним мисочку, еще одну – напротив. Затем она принесла кастрюльку и, помогая себе ложкой, разлила по мискам жидкую молочную кашу. Поставив кастрюльку на кухонный столик у стены, она вернулась с двумя ложками и подала одну Эрвину.

– Сначала поужинаем, – сказала она, – а потом поговорим.

На печурке тем временем закипел жестяной чайник. Тирса снова отошла к плите, и вскоре оттуда потянуло пряным запахом заваренных трав. Эрвин снова принюхался – травы для успокоения, для ясности мысли, для задушевной беседы… да, хозяйка знала в них толк.

Она поставила на стол две чашечки с густым настоем и блюдце, на котором горкой лежали маленькие, изящно вырезанные лепешечки с маком. Да, ей нравилось все маленькое и изящное.

Эрвин взял одну из чашечек и отпил небольшой глоток. Расслабился, позволяя настою войти в себя и оказать действие. Тирса взяла другую чашку и тоже отпила немного.

– Как ты устроился здесь? – спросила она.

– Ничего, нормально, – ответил Эрвин. – В гостинице неподалеку. От того конца рынка вверх.

– Знаю. Хорошее место, но не самое дешевое.

– В общем, я из-за этого и пришел, – признался Эрвин. – Мне нужно зарабатывать, а я совсем не знаю город.

– Здесь много всяких чародеев, – сказала Тирса. – Здесь так много шарлатанов, что приличному колдуну трудно найти заработок. Я сама вынуждена ходить по рынку, чтобы хоть что-нибудь найти.

– Я имею в виду не такую работу, – сказал он. – Меня интересует работа, с которой не справятся другие.

– Да, ты же академик… – Она улыбнулась. – Ты хочешь, чтобы я подыскала тебе работу?

– Я не хотел обременять вас. Я подумал – вдруг вы что-нибудь уже слышали…

Тирса отпила еще глоток и ненадолго задумалась.

– Возможно, – сказала наконец она. – Но сначала мне нужно узнать, требуется ли там сейчас маг. Помнится, там даже хотели вызвать мага из академии, но ведь это такие деньги! Может быть, его уже вызвали, а может быть, и нет. Приходи завтра вечером, я все для тебя узнаю.

– Спасибо, – ответил Эрвин. – И еще – вы упоминали о Зербинасе. Может, вы расскажете мне что-нибудь о нем?

– О Зербинасе… – Ее глаза засветились, словно она услышала отдаленный зов. – Я познакомилась с ним, когда была в таком же возрасте, что и ты, даже моложе. Это было в Кейтангуре. Я тогда засиделась у подружки и вышла от нее поздно. Вокруг было темно, хоть глаз коли, но я на своей улице каждый камень знала. Мне осталось пройти, наверное, дома три, как вдруг я услышала позади шум и топот, словно бежит несколько человек. Я испугалась и встала в щель между домами, узкую такую, чтобы они пробежали мимо, а затем пригляделась и увидела, что все они бегут за одним человеком. А куда бежать-то – в конце улицы забор. Когда этот человек поравнялся со мной, я окликнула его, и он влез ко мне в щель, а те пробежали мимо. Мы с ним по этой щели вышли на задворки, и там он спросил меня, найдется ли чем перевязать плечо. Так мы и познакомились.

Эрвин удивленно покачал головой. Ему как-то трудно было представить степенного, замкнутого ректора убегающим по ночной улице от шайки головорезов.

– Он объяснил мне тогда, что не поладил с Харилом – это был главарь одной из бандитских шаек Кейтангура – и тот подослал к нему убийц, – продолжила Тирса. – Но Зербинас всегда недоговаривал. Возможно, там было что-то еще – даже наверняка было, но ему, конечно, не хотелось откровенничать с девчонкой. Он тогда заинтересовался мной… нет, это было не то, что ты подумал, – поспешно сказала она, хотя Эрвин не подумал ничего. – Вы, маги, не такие. Его заинтересовали мои способности к магии, и он выучил меня приемам, которыми я пользуюсь до сих пор. Я нашла ему укрытие, где он пробыл до заживления раны и еще некоторое время, потому что его искали. Он посылал меня к нескольким людям с письмами, а затем исчез. Позже я следила за слухами, где и как он появлялся, но больше мы с ним не встречались. Вот, собственно, и все.

Она взялась за тонкую ручку чашечки с настоем и снова отпила глоток. Эрвин сделал то же самое.

– Хороший напиток, – сказал он.

– Я всегда интересовалась травами. – Она отстранила чашечку от губ и стала рассматривать зеленовато-бурый напиток. – Девочкой я жила в деревне – это позже мои родители переехали в Кейтангур. Когда они умерли, я переселилась сюда, в Дангалор.

Эрвин поставил чашечку на стол и откинулся на спинку дивана. У него за пазухой завозилась Дика – ей пора было просыпаться. Тирса заметила, что под курткой гостя что-то шевелится.

– Там кто-то есть?

– Да, кикимора, – подтвердил Эрвин. Он уже привык к Дике, и ему казалось почти естественным, что за пазухой у человека живет кикимора.

Мгновенное изумление в глазах Тирсы сменилось почти детским любопытством.

– А можно посмотреть? – нерешительно спросила она. – Я никогда в жизни не видела кикимору.

– Дика! – позвал Эрвин, расстегивая верхние пуговицы куртки. – Выглянь сюда.

Из-за пазухи у него высунулась остроухая голова с лягушачьим ртом и круглыми оранжевыми глазами. Голова уставилась на хозяйку дома.

– Ой! – сказала та. – Какая симпатичная…

– Дика красивая, – гордо сообщила кикимора и вылезла на колени Эрвину.

Тот пригладил ладонью ее бурые всклокоченные волосенки.

– Вот такая у меня подружка, – сказал он Тирсе.

– И где вы познакомились?

– В лесу.

– Может, она съест что-нибудь? – Тирса приглашающим жестом указала на блюдце с лепешками.

– Она этого не ест, – отказался за Дику Эрвин. – Она ест мясо.

– И яйца, – добавила та.

– И яйца. – Эрвин подсадил кикимору за пазуху и встал. – Нам пора, а то она уже заскучала.

Тирса проводила Эрвина к выходу и отодвинула щеколду.

– Приходи завтра вечером, – сказала она на прощанье. – Я все узнаю.