Что знал Сталин

Глава 14. Увольнение Проскурова

В июле 1940 года, менее чем за год до германского нашествия, Сталин освободил И. И. Проскурова от должности начальника военной разведки, заменив его человеком, у которого не было никакого опыта разведчика. Причину этого Сталин никогда официально не раскрывал, и вероятно, никогда не излагал деталей такого решения на бумаге. Тем не менее, некоторые мотивы кажутся правдоподобными.

Среди причин, без сомнения, были неприязнь и гнев Сталина на Проскурова за его поведение на конференции 1940 года по урокам финской кампании. Это заняло немного времени, чтобы рассказ о стычке между Сталиным и Проскуровым дошел до штаба военной разведки. Один из офицеров рассказывал:

«На одном из совещаний Политбюро и Военного совета обсуждались проблемы советско-финской войны. Неподготовленность нашей армии, огромные потери, постыдное топтание перед „линией Маннергейма“ и многое другое стало в целом известно людям. За границей об этом говорили громким голосом. Сталин и его тесное окружение должны были спасти лицо. Совещание Политбюро и Военного совета должно было это как-то обеспечить. После бурного обсуждения было решено, что причиной всех наших неудач в советско-финской войне была слабая работа разведки. Свалить все на разведку было не очень оригинальным приемом. Никакое правительство, ни единый министр обороны или главнокомандующий никогда не признают своей вины в случае поражения.

В этом Сталин тоже не был оригинальным. Он решил использовать разведку и лично генерал-лейтенанта Проскурова, чтобы самому выпутаться из ситуации. Однако Проскуров не принял обвинения, направленные против него. Он знал, что войска имели всю необходимую информацию по „линии Маннергейма“, что причина провала лежала где-то в другом месте, и он смело спорил со Сталиным, называя истинные причины поражения». ^[280] Поведение Проскурова на апрельском совещании соответствовало его поведению на протяжении всей его военной карьеры. Одна из его подчиненных, подполковник Мария Полякова, которая служила в ГРУ с 1932 года, вспоминала, что после подписания германско-советского Договора о ненападении Сталин и наркомат обороны стали относиться к донесениям РУ еще более критически, чем обычно. Однажды Проскуров, вернувшись после посещения Генштаба в плохом настроении, воскликнул: «Они нас что, за дураков держат? Какая может быть „деза“!» Он продолжал выражаться открыто и страстно, когда возникал повод. ^[281]

В мае 1940 года, на встрече с заместителем наркома обороны, Проскуров заявил: «Неважно, как это мне больно, но я должен сказать, что ни в одной армии нет такой неорганизованности и такого низкого уровня дисциплины, как в нашей». ^[282]

Позднее в том же месяце он обратился в комиссию наркомата обороны и в Центральный Комитет ВКП(б) по последствиям репрессий. Его замечания были как всегда прямыми: «Последние два года были периодом чистки агентурных управлений и разведывательных органов от чуждых и враждебных элементов. За эти годы органы НКВД арестовали свыше двухсот человек, заменен весь руководящий состав до начальников отделов включительно. За время моего командования только из Центрального аппарата и подчиненных ему частей было отчислено по различным политическим причинам и деловым соображениям 365 человек. Принято вновь на работу 326 человек, абсолютное большинство из которых без разведывательной подготовки».^[283]

В любом случае, Сталину было бы трудно работать с таким совершенно откровенным подчиненным, но он должно быть был еще и в бешенстве от манеры, в которой вел себя Проскуров с ним на публике. Другой причиной могла быть натянутость в отношениях между Проскуровым и вновь назначенным Сталиным наркомом обороны Семеном Тимошенко, который неприязненно относился к Проскурову со времен Зимней войны. Тимошенко никак не мог забыть ни проверок Проскурова его фронта, стоявшего против «линии Маннергейма», ни его доклада Сталину о скандальных потерях, понесенных его войсками. А как саркастически Проскуров описывал подход Тимошенко к бою: «вместо артиллерийской подготовки атаки — „кавалерийский наскок“, вместо „раздевания“ долговременных инженерных сооружений бомбовыми ударами авиации — „пуля дура — штык молодец!“! Между тем, Проскуров осторожно делал свои выводы и рекомендации — он консультировался с известным военным инженером генералом Карбышевым об укреплениях „линии Маннергейма“, а также рекомендовал устраивать аэродромы на замерзших озерах, ближе к фронту^[284].

В воспоминаниях отставных офицеров РУ, которые знали Проскурова, тень Тимошенко мелькает в разных ракурсах. Один офицер вспоминает Проскурова как „импульсивного“ молодого человека, чье положение заместителя наркома обороны „ударило ему в голову“. Он отмечал „критику Проскуровым Тимошенко за неудовлетворительное обучение разведывательных подразделений и групп“, и замечал, что он не умел уживаться в системе, так что когда Тимошенко стал наркомом, он убрал его из РУ. ^[285] Другой бывший разведчик вспоминал, что „Проскурова направили в РУ наладить боевой дух и дисциплины после „чисток“, и он преуспел в этом“. По мнению офицера, „плохие отношения между Проскуровым и Тимошенко начались, когда Проскуров приехал в Ленинград во время Зимней войны и не был встречен ни командующим фронтом, ни его заместителем. Когда же Проскуров позднее встретился с Тимошенко, то, видимо, сделал замечание о его неучтивости. Тимошенко это не понравилось, и он затаил обиду на Проскурова, а, став наркомом, снял его с должности начальника разведки“. ^[286]

Одной из причин, побудивших Сталина снять Проскурова, могло быть и сообщение из софийской резидентуры РУ от 6 июня 1940 года, которое тот переслал Сталину. В нем сообщалось, что Германия стремится заключить сепаратный мир с Францией, а затем совместно с Италией и Японией напасть на СССР. Можно представить, какой эффект произвело это сообщение на Сталина. Больше не полагаясь на продолжительную европейскую войну, он планировал новые действия в Прибалтике, чтобы присоединить этот регион к СССР. А если Гитлер разорвет пакт о ненападении и нацелится на Советский Союз? И снова Проскуров преподносил Сталину неприятные известия. ^[287]

Стало ли это причиной, почему Проскуров был приглашен к Сталину в Кремль 7 июня? Тогда Проскуров находился один на один со Сталиным с 17.15 до 18.10. После его ухода в кабинете Сталина в 19.20 собралась большая группа военачальников, в которой были Тимошенко, Шапошников, Мерецков, Смородинов и Ворошилов, из которых никто не был расположен к Проскурову после неприятного апрельского совещания. ^[288]

Однако формально Проскуров не был отстранен от обязанностей начальника военной разведки до 27 июля 1940 года, когда он был направлен в распоряжение наркома обороны. ^[289] Последние разведывательные документы, в которых сообщалось об увеличении немецких войск на границах Литвы, он подписал 19 и 20 июня. К 15 июля спецсообщения ГРУ уже подписывались Филиппом Ивановичем Голиковым, его преемником. Очевидно, что эта замена не афишировалась, потому что 22 июля глава внешней разведки НКВД Фитин направил Записку Проскурову „О перемещении немецких войск“. До Фитина сообщение о снятии Проскурова еще не дошло. ^[290]

Если сопоставить по времени, то увольнение Проскурова можно было бы отнести к появлению 16 июля „Директивы Фюрера № 16“ Гитлера, в которой требовалось вторгнуться в Англию; кодовое название операции „Морской лев“. Говорят, что когда Сталин узнал об этой директиве, то спросил у Проскурова, действительно ли немцы могут захватить Британские острова. „Такого рода вторжение, — объяснил тот вождю, — зависит от четырех важных условий: прежде всего, германская авиация должна установить превосходство в воздухе; обеспечить контроль на море, по крайней мере, в районе высадки, надежно запереть британский флот в Атлантическом океане и Северном море; достаточное количество кораблей для высадки; возможность подавить береговую оборону и степень противостояния английских войск внутри страны“. Затем Проскуров сказал, что „если только немцы смогут выполнить все четыре условия, они победят. Если они не выполнят хотя бы одно условие, у них не будет ни единого шанса на победу“. Затем он проанализировал каждый пункт, отметив проблемы, с которыми столкнутся немцы, и предрек, что им понадобится, по крайней мере, три месяца, чтобы осуществить подготовку, но к тому времени погодные условия сделают операцию невозможной. Эта отрицательная оценка очень разозлила Сталина, и в тот же день Проскуров лишился своего поста. ^[291]

Приведенные ответы Проскурова отражали действительность. Главнокомандующий военно-морским флотом Германии гросс-адмирал Эрих Редер заявил, что эти планы являются нереалистическими и что „операция связана с огромными опасностями, что может возникнуть серьезная возможность потери всех войск, занятых в операции“. Германский военно-морской штаб отметил эти моменты в меморандуме высшему командованию вооруженных сил 19 июля 1940 года:

„а. Французские порты ‹…› были сильно повреждены в недавних боях или по другим причинам не подходят.

б. Часть Ламанша, выбранная для реальной переправы, представляет большие проблемы из-за погодных условий, приливов, бурного моря.

в. Первой волне вторжения придется высаживаться на открытое английское побережье, но десантных судов для этой высадки не имеется.

г. Воды для этой переправы невозможно очистить или держать абсолютно свободными от вражеских мин.

д. Суда, на которые войска и их снаряжение должны грузиться, не могут даже быть собранными в портах погрузки до тех пор, пока не будет достигнуто абсолютное господство в воздухе.

е. ‹…› До сих пор англичане не вводили в бой всю мощь своего флота. Но германское вторжение в Англию будет для англичан вопросом жизни или смерти, и они могут без колебаний направить все свои морские силы в решительный бой за свое существование“. ^[292]

В сентябре 1940 года Люфтваффе провели первые воздушные налеты на Лондон. Нападению немецких бомбардировщиков предшествовали волны истребителей. 15 сентября налеты были отбиты с большими потерями, которые показали, что англичане еще могут добиваться преимущества в воздухе. 17 сентября Гитлер объявил об отсрочке операции „Морской лев“ на неопределенное время.

В последний раз подумаем, почему произошла отставка Проскурова? Главной и основной причиной тому могло быть опасение Сталина, что он не сможет его контролировать. Проскуров будет проводить свою точку зрения, даже если она противоречит позиции Сталина. Это стало очевидным в конфронтации между ними на совещании по финской войне, и на упорстве Проскурова в отправке Сталину тех разведывательных сообщений, которые не совпадали с его взглядами.

По мнению других его коллег по работе в РУ, у Проскурова были качества, которые никогда не внушили бы к нему любовь Сталина. По мнению одного из них, „он был скромным, общительным, честным, смелым и очень принципиальным в своих суждениях. Он быстро схватывал задания и был талантливым руководителем. Многие из начатых им разведывательных операций продолжались всю войну“. Другой сказал: „У Проскурова были острый ум и цепкая память“. Он вспомнил поездку в Западную Европу, которую совершил по заданию Проскурова в марте — сентябре 1939 года. Я доложил о резидентах, с которыми встречался, то есть с теми, кто все еще был там (то есть не попал под „чистку“). Я заметил, что когда я говорил, Иван Иосифович сжал скулы, мышцы на лице его дергались». Более того, при Проскурове агентура продолжала работать, в то время как при Голикове началась вторая волна «чисток». Именно поэтому Проскуров не разрешил Рихарду Зорге вернуться в СССР. И не только Зорге. Когда офицеры, которых отзывали несмотря на его усилия, задерживались в Москве после окончания отпуска, он, не афишируя этого, успокаивал их и сообщал им последние новости. ^[293]

Кто был человек, сменивший его? Филипп Иванович Голиков родился 16 июля 1900 года в деревне Борисово, недалеко от Шадринска Курганской области. Его отец был деревенским фельдшером, который передал сыну свои социалистические взгляды. Молодой Голиков окончил гимназию в Кургане, а после Октябрьской революции вступил в 1-й Крестьянский Коммунистический стрелковый полк, известный как «Красные орлы». Потом поступил на курсы военных пропагандистов в Петрограде, а затем был направлен в 10-й Московский стрелковый полк Особой бригады Третьей армии на Восточный фронт. В августе 1919 года стал инструктором-агитатором в политотделе 51-й дивизии. В его официальной биографии в «Советской Военной энциклопедии», из которой взяты эти данные, говорится, что «после окончания Гражданской войны до 1931 года находился на партийно-политической работе». Так как Гражданская война в европейской части страны окончилась вскоре после польской кампании и последующего разгрома Врангеля в 1920 году, то целых десять лет его жизни были посвящены политической работе, точный характер которой до сих пор не ясен. ^[294] В 1931 году он оканчивает неизвестное военное училище, становится командиром 95-го стрелкового полка 32-й стрелковой дивизии. С 1933 года по 1936 год командует 61-й стрелковой дивизией Приволжского Военного округа. В этот период он заочно заканчивает Военную академию им. М.В. Фрунзе, затем до 1937 года командует 8-й отдельной механизированной бригадой, после чего становится командиром 45-го механизированного корпуса Киевского Военного округа. ^[295]

В 1938 году он назначен членом Военного Совета Белорусского Военного округа. В этом назначении есть что-то странное. Обычно Военные советы состояли из командующего, его первого заместителя и политического комиссара. В зависимости от обстоятельств «политическим» членом может быть 1-й секретарь обкома партии. Почему же после семи лет командования стрелковым полком, дивизией, механизированной бригадой и корпусом, Голиков направляется в этот основной Военный округ членом Военного Совета? В любом случае, именно находясь в этой должности, он сталкивается с Георгием Константиновичем Жуковым, командовавшим тогда 3-м кавалерийским корпусом. Под руководством Льва Мехлиса, начальника Главного политического управления Красной Армии, главного инквизитора армии во время «чисток», Голиков закладывал основу для «чистки» командного состава Белорусского Военного округа. Основываясь на полученных утверждениях голословных под жестокими допросами арестованных командиров, Голиков обвинил Жукова в дружеских связях с «врагами народа» и неприязни к политработникам. Жуков нашел поддержку среди других руководителей округа и был оставлен на должности командира корпуса, но он никогда не забыл Голикова и его попытки отправить его в «подземелья Берии». ^[296]

В ноябре 1938 года Голиков назначен командующим Винницкой армейской группой Киевского Особого Военного округа, а с 1939 года — 6-й армией. Это назначение не было случайным. Задачей 6-й армии был захват Львова. Как отмечалось ранее (Глава 4), Львовская область была зоной немецких интересов, хотя согласованная по секретному протоколу советско-германского пакта о ненападении демаркационная линия проходила западнее. Сталин был намерен захватить этот район первым. Что более важно, Львов был центром украинского движения за независимость, здесь проживали тысячи его сторонников, многие из которых получили подготовку в Абвере. Для обеспечения спокойного перехода области под советское управление в Украинскую ССР, 6-я армия и ее политотдел должны были тесно сотрудничать с НКВД. Таким образом, это задание не требовало особого боевого опыта, зато оно требовало политической способности к быстрому реагированию и знанию работы советской системы. Голиков был идеальным выбором. В то время как он сам считал Сталина свом ангелом-хранителем, Сталин, естественно, видел в нем человека, на которого он мог полностью положиться.

Когда Голиков стал новым начальником военной разведки, субординация и обозначение службы изменились. При Проскурове это было Пятое или Разведывательное управление наркомата обороны, и он являлся заместителем наркома обороны. 26 июля 1940 года, по приказу наркомата обороны, Разведывательное управление переходило в подчинение Генерального штаба и получило название РУ ГШ КА. Голиков был назначен заместителем начальника Генерального штаба, которым в то время был генерал Мерецков. ^[297]

Самым главным отделом в РУ был информационный отдел, ответственный за составление разведывательных сводок и спецсообщений. Его начальник одновременно являлся заместителем РУ. Когда пришел Голиков, исполняющим обязанности начальника информационного отдела был Г.П. Пугачев. Его сменил Н.И. Дубинин, который уволился по болезни в феврале 1941 года. Следующим стал В.А. Новобранец, который работал в РУ с апреля 1940 года, еще при Проскурове, заместителем начальника информационного отдела по Восточным странам. Новобранец не сошелся с Голиковым, который постоянно ссорился с ним из-за его взглядов, что развертывание германских войск на западных границах Советского Союза было предзнаменованием нападения на нашу страну. В апреле 1941 года прибыл новый начальник генерал-майор Н.С. Дронов. Его последним назначением была должность начальника штаба армейской группы в Одесском военном округе, а единственный предыдущий опыт — командир или начальник штаба в войсках. Стало быть, заместителем Голикова, начальником самого важного отдела РУ, стал, как и сам Голиков, офицер без разведывательного опыта. В октябре 1941 года Дронов покинет РУ и станет начальником штаба 10-й армии, в которую Голиков будет назначен той же осенью. Эти два младенца в разведывательных дебрях должно быть очень хорошо сойдутся друг с другом. ^[298]

Кабинет Голикова находился на четвертом этаже здания на Знаменке 19, в одном из зданий комплекса НКО, Генерального штаба и Политического управления Красной Армии. Его офицеры описывали его как человека невысокого роста, круглолицего, с короткой стрижкой светлых волос и пронзительными голубыми глазами. По словам одного из сослуживцев, на его лице всегда блуждала непонятная улыбка, то ли он одобрял, то ли осуждал работу, сделанную его подчиненным. «Он никогда не давал конкретных приказов или указаний. Если он был недоволен, то обычно говорил: „Я не давал вам такого приказа“ или „Вы меня не поняли“. Голиков давал понять своим офицерам, что он докладывал лично Сталину. Больше всего он, казалось, был всегда озабочен, чтобы информация РУ всегда соответствовала взглядам Сталина». ^[299]