Чужое гнездо

Глава четвертая

1963

— И что ты собираешься делать дальше, Эллен? — спросила Джози.

Был жаркий июньский воскресный полдень. Девочки сидели на камнях на пляже в маленькой бухточке, а предметом обсуждения было дальнейшее образование Эллен.

— Не знаю, — ответила Эллен, опуская ноги в лужицу воды, образовавшуюся за камнем. — Одна моя половина хочет в сентябре вернуться в школу, чтобы получать оценки «отлично», другая же хочет заработать денег.

— То есть, ты не хочешь работать на ферме? — спросила Джози.

Эллен заинтересовалась — а не мать ли велела ей задать такой вопрос?

В возрасте шестнадцати и четырнадцати лет, соответственно, девочки по-прежнему поразительно походили друг на друга. Кто-то из соседей назвал их «парочкой красоток с коробки шоколадных конфет». Растрепанные кудри остались в прошлом; теперь’ обе без устали заботились о своих золотисто-каштановых локонах и цвете лица, толстым слоем нанося защитный крем, чтобы кожа не стала смуглой и продубленной, как у отца. У обеих были блестящие темно-карие глаза, пухлые, красиво очерченные губы, отличные зубы и стройные, но не худощавые фигурки, так что их часто путали, когда видели поодиночке. Но когда они были вместе, разница сразу же бросалась в глаза.

Джози была хохотушкой и болтала без умолку, совершенно не умея сосредоточиться на чем-либо. Будучи, что называется, человеком настроения, она то впадала в меланхолию, то искрилась возбуждением, всегда готовая обидеться на любую критику в свой адрес. Она искренне полагала, что разбирается во всем лучше всех.

Эллен отличалась гораздо большей интеллектуальностью, прилежанием и, пожалуй, созерцательностью, предпочитая слушать, а не говорить. Людям нравилось то, что она проявляла к ним неподдельный интерес, да еще ее спокойная, но исполненная достоинства манера себя вести. Она вызывала доверие и восхищение, и местные жители часто восторженно отзывались о ее человеческих качествах.

Эллен стала молчаливой вскоре после того, как узнала правду о своей настоящей матери. Причиной послужил не столько шок от страшного открытия, сколько реакция мачехи на ее отчаяние и слезы. Несмотря на то, что тогда ей было совсем немного лет, Эллен поняла — эта женщина не испытывает к ней никаких добрых чувств, никакой привязанности, и поэтому старалась избегать стычек и неприятностей, оставаясь тихой и покорной.

Уже подростком Эллен осознала, что главной проблемой в ее отношениях с мачехой является ревность Вайолет. Мачеха хотела, чтобы Джози затмевала всех и вся, чтобы все любили и боготворили именно ее. Поэтому Эллен стала подыгрывать ей, постоянно пытаясь выдвинуть младшую сестру на первый план, стремясь не говорить и не делать ничего, что ожесточило бы Вайолет, и как можно реже попадаться ей на глаза. Что касается собственного мнения, то она научилась держать его при себе.

Все было бы намного хуже, если бы Эллен не нашла союзника в лице отца — тот всегда инстинктивно чувствовал, когда она хотела поговорить с ним, и тут же просил ее помочь управиться с каким-либо делом. Будучи человеком неразговорчивым, Альберт, тем не менее, с удовольствием выслушивал ее мнение по тому или иному вопросу, рассказы об успехах в школе. Когда Эллен добилась права продолжать обучение в средней школе Фальмута, он просиял от гордости и сказал, что это просто здорово. Чего оказалось достаточно, чтобы победить скептицизм мачехи.

Самое счастливое время для Эллен наступало тогда, когда она помогала отцу на ферме, и если бы не мачеха, она с готовностью согласилась бы провести остаток своих дней, работая вместе с ним. Но, разумеется, она не могла признаться в этом Джози, опасаясь, что та передаст ее слова Вайолет.

— Работать на ферме! — воскликнула она, поднимая брови, словно сама мысль об этом была слишком нелепой, чтобы относиться к ней всерьез. — Ни за что на свете!

Отказываться от своего подлинного призвания было обидно и больно. В глубине души она оставалась настоящей деревенской девчонкой, для которой высшее счастье состояло в том, чтобы жить на свежем воздухе, чувствовать на лице ветер, брызги дождя или солнечный луч и наблюдать, как растут вокруг кусты, деревья и трава. Она любила животных, ей нравилось выращивать овощи, водить трактор и даже доить коров. Она унаследовала не только внешность Пенгелли, но и семейную привязанность к земле. У Эллен было образование, которого им не хватало, она знала, что может выучиться и сделать ферму прибыльной.

Она подумывала о том, чтобы поступить в сельскохозяйственный колледж, а потом вернуться и работать рядом с отцом, но сознавала, что все это — пустые мечты. Ведь после того, как Джози не удалось по результатам тестов перевестись в среднюю школу, враждебность Вайолет только усилилась. И она бы отнеслась к решению Эллен остаться работать с отцом как к заговору, цель которого — лишить Джози ее доли наследства после смерти Альберта. Пребывая в дурном расположении духа, Вайолет часто отпускала ядовитые замечания по этому поводу.

Эллен все это казалось полной ерундой. Джози не проявляла ни малейшего интереса к фермерству, она мечтала только о том, чтобы удрать в Лондон и сделать карьеру фотомодели. К тому же Эллен и Джози были настолько близки, что даже если бы отец действительно когда-нибудь оставил ферму старшей, она бы позаботилась о том, чтобы Джози получила свою долю.

Искренняя дружба и любовь, которые связывали девушек, в то же время служили броней, защищавшей их от почти открытой обоюдной ненависти, которую испытывали их родители. Джози чувствовала, что отец недолюбливает ее, а мать терпеть не могла Эллен. Но когда они оставались вдвоем, все это отступало на второй план. Они были равными, им нравилось общаться друг с дружкой, нравились их приятели по детским играм, друзья и подруги; они прилагали все силы, чтобы не обращать внимания на недостатки отца и матери.

— Не понимаю, как ты можешь даже думать о том, чтобы провести в школе еще два года, — сказала Джози, спрыгивая в крохотную заводь за камнем и брызгая водой в Эллен. — Как только мне исполнится пятнадцать, я немедленно удеру оттуда.

Эллен облила водой сестру в ответ.

— И где же ты собираешься работать, в «Вулворте»? — Она произнесла это скороговоркой, мимоходом, не желая обижать сестру подчеркиванием ее неспособности к учебе. В конце концов Джози была капитаном школьной волейбольной команды и чемпионкой по плаванию. — Почему бы тебе не разузнать, как поступить на курсы секретарей? Тебе бы это понравилось, а с дипломом нетрудно получить хорошую работу в офисе.

Джози скорчила гримаску.

— Меня тошнит от учебы, я хочу развлекаться, иметь собственные деньги. Хорошо хоть, что мы живем так далеко от всех наших друзей. Я умру, если они хоть раз увидят, что я ношу дома.

В этом вопросе они были единодушны. У них не было приличной одежды. С понедельника по пятницу обе надевали в школу форму и выглядели при этом так же, как и все остальные. Но по выходным или в праздники они стеснялись навещать подружек или съездить на денек в Фальмут. Обе походили на беженок военного времени в своих сшитых дома платьях и грубых башмаках.

Дела на ферме шли теперь лучше, чем тогда, когда они были маленькими, потому что отец стал зарабатывать намного больше, продавая овощи и скот на рынке. Но все деньги уходили на ремонт дома и фермы. Пять лет назад к ним провели электричество. Амбар заново перекрыли, а когда окончательно поломался старый трактор, его тоже пришлось заменить. Девочки были в восторге, когда год назад в доме появились настоящие ванная и туалет, но пришлось распрощаться с надеждами на обновки. Эллен смирилась с этим легче, чем Джози, потому что ей редко хотелось бывать на людях. Но для Джози это было больное место — она считала, что их отец — просто старый скряга.

— Ты такая красивая, что никто не обращает внимания, во что ты одета, — заметила как-то Эллен, пытаясь подбодрить ее. — Даже в этих шортах ты выглядишь во сто крат лучше, чем Салли Тревойз, что бы она там на себя ни напялила.

Салли по-прежнему оставалась для Эллен бельмом на глазу. Во время учебы в начальной школе та постоянно травила и унижала ее, а потом, к ужасу Эллен, тоже сумела перейти в среднюю школу. Теперь они учились в одном классе и ездили домой на одном и том же школьном автобусе, поэтому избежать ее общества не удавалось. Обычно Салли торжественно шествовала по деревне, одетая по последней лондонской моде. По воскресеньям в церкви на ней было розовое, тесно облегающее фигуру платье с жакетом того же цвета, за обладание которыми и Эллен, и Джози продали бы душу дьяволу. Единственным утешением служило то, что Салли располнела и покрылась прыщами, вероятно, оттого что объедалась сладостями в магазине своих родителей. Так что и в розовом платье она все равно выглядела клушей.

Джози посмотрела на свои длинные, стройные, загорелые до черноты ноги, и хотя шорты цвета хаки были мальчишеского покроя — их отдал им кто-то из соседей несколько лет назад, — сидели они на ней как влитые.

— Ты видела ноги Салли? Они похожи на пивные бутылки, — хихикнула она.

Они до тех пор перечисляли всевозможные недостатки Салли, пока их обеих не разобрал безудержный смех.

— У нее появился парень, — отдышавшись, сказала Эллен, внезапно вспомнив, что она еще не говорила Джози об этом. — Он работает в обувном магазине в Фальмуте и тоже весь прыщавый, как и она.

— Я думаю, они дарят их друг другу, когда целуются. — Джози снова хихикнула. — Представь себе, на что будут похожи их дети, если они поженятся!

Джози внезапно умолкла, и по лицу ее пробежала тень. Эллен поняла, что эта внезапная перемена связана с тем разговором родителей, который они случайно подслушали несколько дней назад.

— Ты подумала о том, что говорила мама? — спросила Эллен. — Выбрось из головы. Она больше не может сказать ничего такого, что могло бы причинить мне боль.

Они тогда уже лежали в постели, все окна оставались открытыми, потому что ночь была очень теплой, и когда родители начали ссориться, их голоса были отчетливо слышны. Все началось с денег; мать говорила, что не может понять, что плохого, если они этим летом сдадут нижнее поле под кемпинг. Тогда можно было бы купить стиральную машину и телевизор.

Отец ответил, что не позволит посторонним вытаптывать его землю только для того, чтобы она просиживала вечера на своей жирной заднице в кресле, глазея в ящик. Тогда мать начала пронзительно кричать, что он скупой, эгоистичный человек и что после всех дневных нагрузок у нее есть право на отдых вечером, когда он отправляется в бар.

На это отец заявил, что Вайолет совершенно не помогает ему на ферме и что она слишком ленива даже для нормальной уборки в доме; мать, естественно, не осталась в долгу.

— Лучше быть ленивой, чем сумасшедшей! — выкрикнула она. — Да поможет Бог этой дрянной девчонке наверху, она унаследовала безумие в двойном размере и от тебя, и от своей мамаши. Она закончит сумасшедшим домом.

Похоже, отец ударил Вайолет, потому что она взвизгнула, а он выскочил из дома, с грохотом захлопнув дверь. Девочки молча лежали в своих кроватях, и ни одна не осмеливалась заговорить, потому что сделать это — означало принять чью-либо сторону и почти наверняка поссориться.

— Они все время ругаются, — грустно проговорила Джози. — Она говорит ему плохие слова, а он отвечает ей тем же. Вот настоящая причина того, почему я хочу бросить школу. Когда я заработаю достаточно денег, то уеду в тот же день. Ты — единственная, без кого я буду скучать.

Эллен охватило теплое чувство к сестре, потому что она понимала — в известном смысле положение Джози намного хуже ее собственного. Эллен знала, что отец никогда не станет возражать против того или иного решения, которое она примет. Он будет доволен, если она останется в школе, и придет в восторг, если по окончании школы Эллен поступит в колледж. Но даже если бы она заявила, что хочет бросить школу прямо сейчас и отправиться в Лондон, он не стал бы ей препятствовать.

Вайолет же вцепилась в Джози, как пиявка. День и ночь она донимала ее своими попреками, все ей было не так — школа, ее друзья и подруги, а все потому, что она ожидала от Джози большего, чем та могла когда-либо добиться. Иногда Эллен замечала, что сестра буквально сгибается под бременем амбиций своей матери. Но самое плохое было в том, что Джози знала истинную причину придирок Вайолет. В действительности та не хотела, чтобы ее дочь добилась успеха и зажила лучшей жизнью. Вайолет сделала ставку на то, что дочь спасет ее от тяжелого труда и несчастливого замужества, обеспечив ей в будущем легкую жизнь.

— Мы должны держаться вместе несмотря ни на что, — убеждала ее Эллен. — Не спеши бросать школу и хвататься за бесперспективную работу. Иначе придется горько пожалеть.

Джози устремила на нее задумчивый взгляд.

— Мне бы твое терпение, — с тоской проговорила она. — А я хочу иметь хорошую одежду, своего парня и свободу делать то, что взбредет в голову, идти туда, куда меня тянет. И все это прямо сейчас!

Эллен улыбнулась.

— Помнишь, как ты больше всего на свете хотела иметь игрушечную детскую коляску?

Лицо Джози просветлело. В то время ей было пять лет, и она без конца говорила о коляске, возвращаясь к желанной игрушке снова и снова.

— Какое это имеет отношение к тому, что я хочу сейчас? — спросила она.

— В конце концов ты ее получила, — напомнила Эллен. — Но поиграла с ней день-другой, а потом потеряла всякий интерес. Иногда мечтать о чем-либо гораздо приятнее, чем это иметь. Помечтай, подожди — и увидишь, что из этого выйдет.

— Иногда ты похожа на прорицательницу, — хихикнула Джози. — А ты о чем мечтаешь?

— Да почти о том же, что и ты, — ответила Эллен. Не могла же она рассказать о своей самой сокровенной мечте, которая заключалась в том, что в один прекрасный день ее мачеха решит убраться восвояси, а Эллен останется хозяйничать здесь вместе с отцом.

Крик, донесшийся со стороны дома, прервал их рассуждения о туманном будущем.

— Это мама, — мрачно сказала Джози. — Лучше бы нам пойти и узнать, что ей нужно.

Поднявшись по каменистой тропинке через нижнее поле, они увидели мать, стоявшую, уперев руки в бедра, возле садовой ограды. Даже на расстоянии было видно, что она крайне возбуждена.

Вайолет исполнился сорок один год, но выглядела она намного старше. За последние два или три года она набрала добрых два десятка килограммов лишнего веса, а в глубоких складках вокруг ее рта проступила горечь. Девочки привыкли к ее плохим зубам и косоглазию, но неряшливость матери приводила их в замешательство. Изо дня в день Вайолет носила одно и то же засаленное, бесформенное платье, редко мыла голову, и от нее всегда несло потом. Вот уже больше года она спала одна. Это произошло, когда она однажды заболела, и отец переселился в крохотную пустующую спаленку, да так и не вернулся обратно. Джози все время пыталась убедить ее начать следить за собой, но мать пропускала ее уговоры мимо ушей.

Насколько Эллен могла судить, единственным достоинством этой женщины было то, что она умела превосходно готовить. В то же время еда, не считая Джози, была единственным, что интересовало Вайолет, и она постоянно жевала. Джози порой вставала на ее защиту, напоминая Эллен о тяжелом детстве матери. Ведь она всегда недоедала, а уныние и вечно несчастный вид Вайолет связаны с тем, что папа совсем не обращает на нее внимания.

Но Эллен не могла себя заставить испытывать искреннее сочувствие к мачехе. Многие их соседи выросли в страшной бедности, но они не набивали желудок с утра до ночи. И если бы эта женщина сделала над собой усилие, чтобы выглядеть привлекательной, то и папа мог изменить свое отношение к ней.

— Где вы шляетесь? — заорала Вайолет, когда девочки подошли ближе.

— Мы просто были внизу, на пляже, мамочка, — оживленно крикнула в ответ Джози. — Что-то случилось?

— Я только что получила телеграмму, — ответила та. — Моя мать серьезно больна, и я должна немедленно отправиться в Хельстон. Ты, Эллен, ступай в деревню и спроси мистера Питерса, не сможет ли он подвезти меня, скажи ему, что это срочно. Джози, пойдем со мной, поможешь мне упаковать кое-какие вещи.

Девочки обменялись удивленными взглядами. Всего один раз их брали в Хельстон, к бабушке, это было лет шесть назад. Она была очень стара и неприветлива, а в доме у нее стоял полумрак и странно пахло. Насколько им было известно, с того дня их мать ни разу не виделась с бабушкой. Эллен и Джози были убеждены, что их бабушка — ведьма.

— Не стой столбом, — заорала Вайолет на Эллен. — Ступай сейчас же, и пошевеливайся!

Эллен не стала спрашивать, почему мачеха не хочет попросить отца отвезти ее на их стареньком грузовичке, потому что мысль о паре дней без Вайолет была слишком восхитительной. Она помчалась по тропинке к дороге, пробежала полмили без единой остановки, а потом перебралась через перелаз и вышла на пешеходную тропу, которая вела через поля к Маунан Смит.

Дом мистера Питерса — маленький опрятный коттедж — стоял в самом центре деревни. Мистер Питерс, в прошлом школьный учитель, выйдя на пенсию, переехал сюда из Эксетера. Иногда он подрабатывал, развозя местных жителей по округе за значительно меньшую плату, чем фальмутская таксомоторная фирма.

Мистер Питерс пропалывал садик перед домом, когда на дороге появилась Эллен. Этот человек ей нравился, потому что был одним из немногих взрослых в деревне, с кем по-настоящему интересно поговорить. Высокий и худощавый, сейчас он был в своем обычном летнем наряде, состоявшем из мешковатых шортов до колен, кричаще пестрой рубашки и потрепанной соломенной шляпы.

— Не могли бы вы отвезти маму в Хельстон? Наша бабушка тяжело больна, — задыхаясь, выпалила Эллен. От быстрого бега у нее сильно кололо в боку.

Мистер Питерс бросил грабли и улыбнулся.

— Это кто из вас? Эллен или Джози? — спросил он.

— Эллен, конечно, — сказала она, улыбаясь до ушей. Шутка была традиционной, он всегда так ее поддразнивал при встрече. Джози никогда не снисходила до того, чтобы заговорить с мистером Питерсом, тогда как Эллен обязательно останавливалась поболтать.

— Ну разумеется, — заметил он, сдвигая шляпу на затылок и широко улыбаясь. — Ты — та, у которой есть мозги в дополнение к красоте. Как прошли экзамены?

— Очень хорошо, — кивнула она. — Но результаты я узнаю чуть попозже. Так вы отвезете маму?

— Конечно, отвезу, — сказал он, хотя, похоже, такая перспектива его не особенно вдохновляла. Эллен подумала, что будет хорошо, если Джози сумеет убедить Вайолет принять ванну и переодеться перед поездкой. — Заходи и выпей чего-нибудь холодненького, милочка, пока я вымою руки и переговорю с миссис Питерс. Ты выглядишь взволнованной и, по-моему, вспотела.

Эллен последовала за ним в коттедж, с нетерпением оглядываясь по сторонам. Она очень любила, когда мистер Питерс приглашал ее в комнаты, потому что это был самый уютный маленький домик, который она когда-либо видела. Великое множество книг и картин, чудесные коврики на полу и красивая полированная старинная мебель. Иногда ей хотелось взмахнуть волшебной палочкой и превратить Бикон-фарм в такой же.

Мистер Питерс вышел через двустворчатое окно, доходящее до пола, чтобы предупредить жену, которая сидела в саду в шезлонге с рукоделием. Когда он заговорил с ней, миссис Питерс повернула голову и окликнула Эллен, чтобы та присоединилась к ним.

Эллен восхищалась миссис Питерс почти так же, как ее мужем, хотя и знала ее не так хорошо. Она была моложе супруга, носила изящные и аккуратные костюмы, жемчужные ожерелья, а ее тронутые сединой волосы были собраны в пучок. Эллен однажды была поражена, когда наткнулась на миссис Питерс, гуляющую по полям. На ней были бледно-голубые слаксы и отороченный шелковой тесьмой пиджак, идеально сочетавшийся по цвету со слаксами. Эллен тут же решила, что когда ей перевалит за пятьдесят, она ни за что не станет слоняться в скверных темно-серых обносках, а будет выглядеть так же замечательно, как миссис Питерс.

— Так значит твоя бабушка очень больна? — произнесла миссис Питерс, ее мягкий голос был полон сочувствия. — Она старенькая?

Мистер Питерс принес Эллен стакан лимонада и снова исчез.

— Я видела ее всего один раз, — ответила Эллен, отпивая глоток и разглядывая сад, который был даже красивее, чем тот, который располагался перед домом. Вокруг было множество цветущих розовых кустов. — Очень давно. Но уже тогда она выглядела невероятно старой.

— Как же вы, девочки, будете управляться с хозяйством, если вашей матери придется остаться в Хельстоне на некоторое время? — спросила миссис Питерс.

— С нами все будет в порядке, — заверила Эллен, стараясь не выглядеть при этом чересчур счастливой. — Мы обе умеем готовить, а я и в обычные дни все время помогаю папе на ферме.

— Если вам понадобится помощь, обращайтесь ко мне, — сказала миссис Питерс и, протянув руку, потрепала Эллен по колену, словно давая понять, что понимает, каково ей приходится.

Эллен частенько ощущала такое же безмолвное сочувствие со стороны деревенских жителей. Она полагала, что все знают о ее настоящей матери, и если бы она набралась смелости спросить, то ей, вероятно, рассказали бы намного больше, чем отец. Но такой поступок казался ей предательством по отношению к нему, к тому же, если бы он узнал об этом, то наверняка рассердился.

Однако Питерсы были именно теми людьми, которых она могла спросить. Эта пара так нежно и преданно относилась друг к другу, они всегда так старались помочь любому человеку в деревне, что было понятно — им можно доверять и они никогда не скажут постороннему ничего лишнего.

— Это очень любезно с вашей стороны, миссис Питерс, — сказала Эллен. — Мне очень нравится приходить сюда, ваш дом и сад просто великолепны.

— Господь да благословит тебя, милочка, — просияла миссис Питерс. — Но у меня нет ни малейшего сомнения, что с твоей внешностью и твоими способностями ты добьешься гораздо большего. Если чего-нибудь очень сильно желаешь, то желание сбывается, тебе об этом известно?

Этой же ночью, лежа в постели, Эллен снова вспомнила слова миссис Питерс. Она так хотела, чтобы ее мачеха уехала, и вот она действительно уехала. Так что, может быть, сбудутся и другие ее желания.

Обратно на ферму ее подвез мистер Питерс, и она с радостью заметила, что Джози все-таки сумела немного привести мать в порядок. Уезжая, Вайолет все еще выкрикивала распоряжения, одно из которых состояло в том, чтобы они втолковали отцу, куда и по какому поводу она уехала; возможно, она будет отсутствовать несколько дней.

Отец широко улыбнулся, когда Эллен сообщила ему новости. Ему даже не пришло в голову поинтересоваться, почему мать не разыскала его и не рассказала обо всем сама. Это был самый радостный вечер за долгое-долгое время; они пили чай, сидя на солнышке, потом Джози вымыла посуду, пока Эллен помогала отцу подоить коров и запереть кур. Затем, к их удивлению, отец предложил сыграть в карты, чего раньше никогда не делал. Когда пришло время ложиться спать, он поцеловал обеих девочек и сказал, чтобы они ни о чем не беспокоились, потому что вместе они прекрасно со всем справятся. Джози была в таком восторге, что Эллен показалась, будто она вот-вот лопнет.

Три дня спустя, как раз тогда, когда девочки уже собирались уходить, чтобы успеть на школьный автобус, почтальон принес записку от Вайолет. Отец прочел ее и бросил на стол.

— У бабушки случился удар, и вашей матери придется остаться там на какое-то время, чтобы ухаживать за ней, — сказал он. — Она пишет, что Джози должна приехать туда.

Джози в полном отчаянии взглянула на Эллен.

Эллен быстро размышляла. Одно дело — на несколько недель избавиться от мачехи, и совсем другое — лишиться Джози. Она вспомнила запущенный дом старухи. Джози там будет чувствовать себя несчастной.

— Она не может поехать, папа, ей надо сдавать экзамены за семестр, и учителям не понравится, если она их пропустит, — торопливо проговорила она.

В напряженном молчании они ждали, что скажет отец. Он почесал затылок, снова перечитал записку, потом свернул сигарету и задумчиво посмотрел на Джози.

— Разве ты не хочешь поехать?

Она яростно затрясла головой.

— Пожалуйста, не заставляй меня, папа, — взмолилась Джози. — Я хочу остаться здесь, с тобой и с Эллен.

— Ну что ж, довольно честно, — сказал он, но лицо его осталось непроницаемым. — Отправляйтесь в школу, а я сегодня выберу время и напишу ответ.

Джози вскочила на ноги — им придется бежать со всех ног, чтобы успеть на автобус.

— Спасибо, папа, — сказала она, задержавшись у двери, — только не пиши, что я не захотела ехать, это может причинить ей боль.

Они так никогда и не узнали, причинило ли это решение боль их матери. Через несколько дней Вайолет прислала еще одно письмо, но отец не сказал ни слова о том, что там было написано. Только заметил, что им обеим следовало бы самим написать ей, и при этом не забыть справиться о здоровье старой леди.

Обе девочки были совершенно счастливы оттого, что их мать задерживается на неопределенное время. Эллен наслаждалась тем, что теперь ей не нужно сносить издевки и критику мачехи, а Джози могла избавиться от бесконечных расспросов.

Казалось, все «тучи» рассеялись. Погода стояла жаркая и солнечная, отец относился к Джози гораздо внимательнее, чем обычно, и она платила ему тем, что без устали помогала на ферме, чего раньше никогда не делала. Эллен знала, что результаты выпускных экзаменов станут известны не раньше августа, но в последний день занятий директриса вызвала ее к себе и принялась убеждать остаться в школе.

— Я уверена, что ты успешно сдала все экзамены, — сказала она, — а с твоим умом ты запросто поступишь в университет.

Таким образом этот вопрос решился для Эллен раз и навсегда. Еще два года в школе — немалый срок, но дело того стоит.

В этот день всех отпустили с занятий пораньше, и Эллен решила отправиться домой пешком. Когда она добралась до пляжа в Свонпуле, то увидела на фасаде пляжного павильона объявление о том, что требуются временные работники. Владельцу нужны были две девушки на три дня в неделю — с сегодняшнего дня и вплоть до конца августа. Поэтому она тут же сказала, что вместе с ней будет работать сестра, и, к ее радости, хозяин согласился, даже не спросив, исполнилось ли уже Джози пятнадцать.

Когда Эллен пришла домой и сообщила новость Джози, обе пришли в неописуемый восторг. Даже отец веселился вместе с ними, а затем велел им отправляться купаться и оставить его в покое.

Было жарко как в печи, и они сгорали от нетерпения поскорее сбросить с себя школьную форму. Оставшись в купальных костюмах, девочки сбежали вниз, к бухточке, хохоча во все горло. Лежа на спине в воде, Эллен не могла вспомнить, чтобы она когда-либо раньше испытывала такое блаженство. Было так приятно думать о целых шести неделях каникул, о работе и деньгах, которые можно будет потратить как угодно. В тот день все казалось ей волшебным, спокойное море было пронзительно синего цвета, а над скалами дрожало жаркое марево. Они с Джози играли, ныряя и хватая друг дружку под водой за ноги, брызгались водой. Потом они лежали на раскаленном песке, погрузив ступни в воду, и, пожалуй, впервые делились друг с другом тем, что думают о родителях.

— Это мать все портит, — выпалила Джози. — Я думала, что все дело в грубости отца, но теперь, когда она уехала, я понимаю, кто во всем виноват.

— Мне кажется, она ничего не может с собой поделать, — сказала Эллен. Она была просто счастлива от того, что старые обиды забылись. — Я считаю, что она просто не годится в жены фермеру. Наверное, она вышла замуж за отца, рассчитывая когда-нибудь изменить образ его жизни.

— Она недавно сказала мне, что по-прежнему чувствует присутствие твоей матери рядом, — сказала Джози и хихикнула. — Он когда-нибудь говорил с тобой о ней?

— Нет, никогда, — ответила Эллен и рассказала Джози обо всем, что произошло между ней и отцом в тот день, когда она узнала, кем на самом деле приходится ей Вайолет. — Я даже не знаю, где моя мама похоронена.

— Правда? — удивленно спросила Джози. — Она лежит на церковном кладбище. Не на самом кладбище, а сразу за оградой. Мама говорила, что ее нельзя было хоронить в освященной земле, потому что она сама лишила себя жизни.

— Почему ты не рассказывала мне об этом раньше? — спросила Эллен. Ее покоробило от мысли, что кто-то может быть похоронен в неосвященной земле, особенно если этот кто-то — твоя мать, и еще неприятнее было от того, что ее младшая сестра знала об этом, но не проронила ни слова.

— Мама сказала, что я не должна говорить, и я не осмеливалась, — пробормотала Джози, на лице у нее появилось пристыженное выражение. — Прости меня, но я подумала, что ты наверняка знаешь это сама.

— Никогда больше не позволяй матери становиться между нами, — сказала Эллен. — Я уверена, что папа оттого иногда резок с тобой, что знает, как плохо мама относится ко мне. Если мы будем держаться вместе, то, может быть, это прекратится раз и навсегда. Разве тебе не хочется, чтобы у нас были нормальные мама и папа, чтобы мы жили в обычной семье, у которой есть все необходимое?

Джози кивнула в знак согласия.

Эллен тысячи раз мечтала об этом в прошлом, особенно тогда, когда у них не было электричества, а туалет располагался во дворе. Она смотрела на современные дома в Фальмуте, с их аккуратными садиками и занавесками из белого тюля на окнах, страстно желая тех удобств и комфорта, которые другие дети принимали как должное. Но в то же время ее другая половина сознавала, что у нее и Джози есть нечто такое, чего до смерти хотелось многим — этот пляж, домашние животные, леса и утесы. У детей в Фальмуте могли быть телевизоры, проигрыватели, всегда чистые и уютные дома, но порой все это им смертельно надоедало.

— Правда, наши родители такие, как они есть, так что бессмысленно желать других. Джози, мы заставим весь мир восхищаться нами… ты станешь знаменитой моделью, а я… — она внезапно умолкла, осознав, что еще не знает, кем на самом деле собирается стать.

— А ты кем хочешь быть? — спросила Джози, почувствовав, что ее сестра туманно представляет свое завтра.

— Я не знаю, может быть, учительницей или кем-то в этом роде.

— Чтобы добиться всего этого, нужно очень сильно захотеть, — сказала Джози. — Каждый вечер, укладываясь спать, я представляю себя моделью на подиуме.

После этого обе погрузились в дружелюбное молчание, позволяя солнцу ласкать кожу. Однако Эллен было немного не по себе от собственного открытия. Оказывается, она еще не знает, что делать в будущем. У нее возникло ощущение, что она не может заглянуть дальше сентябрьского возвращения в школу и перехода в девятый класс.

Потом они возвращались домой, взявшись за руки и во все горло распевая песенку «Я люблю жизнь», которую исполняли Джерри и группа «Пейсмэйкеры».

Внезапно Джози вырвала руку и толкнула Эллен локтем.

— Смотри, там стоит машина! Кто бы это мог быть?

— Не знаю, — ответила Эллен, глядя на светло-серый седан, на тропе рядом с домом. — Я никогда не видела ее раньше.

Подгоняемые любопытством, они пустились бежать, но замерли как вкопанные перед оградой сада, увидев мать в распахнутых входных дверях.

— О, нет! — выдохнула Эллен.

Джози не произнесла ни слова, но лицо ее побледнело.

— Так вот чем вы занимаетесь целыми днями, пока меня нет! — завопила Вайолет, как только они миновали калитку. — Они, видите ли, купаются! Одежда разбросана по полу! Кровати не убраны! Ну-ка немедленно в дом и марш наверх, наденьте на себя что-нибудь приличное. Как хорошо, что я вернулась за Джози! Я так и знала, что вам двоим — тебе, Эллен, и твоему отцу — нельзя ничего доверить.

Только теперь девочки заметили, что в кухне находится отец, сидящий с сердитым и напряженным видом. Там был и другой мужчина — низкорослый и толстый, одетый в темный костюм.

— Привет, мам, — заметно нервничая, проговорила Джози. — Как бабушка?

— Очень больна, — сухо ответствовала мать. — Этот вой дядя Брайан. Мне пришлось попросить его отвезти меня сюда, потому что мне совершенно ясно, что за тобой нужен глаз да глаз.

— Вайолет, с ними обеими все в порядке, — вмешался отец, и голос его дрогнул от едва сдерживаемого гнева. — Их сегодня отпустили пораньше, а день жаркий. Почему бы им не искупаться?

— Марш наверх! — Вайолет указала на лестницу и осталась стоять с поднятой рукой, будто намереваясь отвесить им по оплеухе, пока они проскальзывали мимо нее. — Упакуй свои вещи, Джози, мы выезжаем через несколько минут. Я и так заставила Брайана слишком долго ожидать.

Наверху девочки быстро сняли с себя мокрые купальные костюмы и переоделись.

— Я не могу ехать с ней, я там умру, — прошептала Джози. — Что мне делать?

Эллен тоже была в ужасе. В понедельник они должны приступить к работе, были у них и другие планы. Мысль о том, что их разлучат, была невыносимой, но Джози придется куда тяжелее.

— Я попытаюсь уговорить папу остановить ее, — быстро сказала она.

Но когда они снова спустились вниз, Эллен поняла — мать и ее брат приехали довольно давно, а отец уже успел рассказать о том, что девочки нашли работу. Теперь Вайолет, кипя злобой, разглагольствовала как раз об этом.

— Я не допущу, чтобы моя дочь работала в пляжном павильоне, — голосила она. — О чем ты думаешь, Альберт? Ее настоящее место рядом с матерью и бабушкой!

— Не заставляй ее ехать, — Эллен была настолько взволнована, что даже позабыла о том, как Вайолет ненавидит, когда падчерица вмешивается в разговор. — Ей будет плохо в Хельстоне, а в том, чтобы работать на пляже, нет ничего особенного. Большинство из тех, кто там работает — студенты.

— Плохо рядом с матерью? — взвизгнула Вайолет, и ее мучнисто-белое лицо побагровело от ярости. — Я даю ей возможность встретиться с ее настоящими родственниками, ее тетками, дядьями, двоюродными братьями и сестрами. Ты, конечно, как и твой отец, можешь быть счастлива, до конца своих дней выгребая навоз из коровника, но в отношении Джози у меня другие планы.

— Джози — и моя дочь, поэтому я говорю, что она останется здесь, — наконец прервал ее Альберт. — Твоим чертовым родственникам в Хельстоне глубоко наплевать на тебя, так с чего бы это они внезапно начали заботиться о Джози?

Он схватил обеих девочек за руки и вытолкал во двор, бормоча вполголоса, чтобы они спрятались куда-нибудь и не попадались на глаза.

— Послушай, женщина, — рявкнул он, вернувшись в дом, — я знаю, из-за чего сыр-бор. Ты хочешь выставить Джози напоказ как призовой трофей, потому что она — первая настоящая красавица в этом твоем проклятом семействе. Ну так вот, я не допущу, чтобы она из-за этого страдала. Возвращайся к своей ведьме-мамаше, пусть она вволю поизмывается над такой сиделкой, как ты, но будь я трижды проклят, если Джози станет тому свидетелем!

Снаружи девочки вцепились друг в друга, насмерть перепуганные, потому что когда их отец начинал в ярости произносить подобные тирады, от него можно было ожидать чего угодно.

— Но ведь Вайолет имеет право взять свою дочь с собой, — вмешался Брайан, пытаясь рассудительным тоном утихомирить зятя и сестру.

— А ты не лезь в это дело, — предостерег Альберт. — Я сказал, что Джози останется здесь, поэтому садись в свою тачку и катись отсюда.

— Я не могу доверить тебе Джози, — внезапно выкрикнула Вайолет. — Ты способен начать домогаться ее!

— Что ты сказала? — ошеломленно взревел Альберт, и девочки еще теснее прижались друг к другу, глядя на дверь, словно из нее вот-вот должен был вывалиться труп. — Я всегда подозревал, что в твоей коровьей башке водятся грязные мыслишки, но теперь меня от тебя просто тошнит. Убирайся отсюда немедленно!

Девочки бросились в лесок позади дома, но даже на таком расстоянии, они услышали хлесткий звук пощечины. Пронзительно вскрикнула Вайолет, а потом раздался шум, словно дрались двое мужчин, и грохот опрокидываемой мебели.

— Что же мне делать? — дрожа как в лихорадке, спросила Джози. Кровь отлила от ее лица.

— Не знаю, — ответила Эллен. Отец был так силен, что она боялась, как бы не вышло беды и брат Вайолет не получил тяжелых повреждений. Это может повлечь за собой уголовную ответственность. Но что напрочь выбило ее из колеи, так это слова мачехи о том, что отец способен домогаться Джози. Она совершенно точно знала, что это означает — всего несколько месяцев назад один мужчина из Пэдстоу был осужден за то, что изнасиловал собственную дочь, и в округе несколько недель подряд только об этом и говорили.

— Неужели папа действительно сделал бы это со мной? — жалобно протянула Джози, начиная плакать.

— Нет, — сердито прервала ее Эллен. — Она просто пыталась привлечь брата на свою сторону. За свои слова она и в самом деле заслуживает хорошей взбучки.

Джози не ответила, а просто пошла к дому, и Эллен ясно поняла, что лишилась всего завоеванного ею в отношениях с сестрой за последние несколько недель. Ее мачехе снова удалось восторжествовать, воздвигнув между ними преграду.

Эллен выждала в зарослях еще несколько минут, сожалея о том, что вообще открыла рот. Потом, сообразив, что отцу может понадобиться союзник, последовала за сестрой.

Дядюшка Брайан мешком сидел на одном из стульев во дворе, прижимая ко рту окровавленный платок. Отца нигде не было видно, но она слышала, как наверху мать с Джози гремят выдвижными ящиками комода.

Шокированная, Эллен бросилась в амбар и обнаружила там отца, который сидел на ящике и потирал разбитые костяшки пальцев.

— Она покидает нас совсем? — спросила Эллен. И хотя она была бы рада навеки распроститься с мачехой, о Джози она не могла этого сказать.

— Не может быть, чтобы мне так повезло, — мрачно проговорил он. — Она вернется, но к тому времени погубит девочку.

— Не позволяй ей забрать Джози, — взмолилась Эллен.

Он взглянул на нее — в темных глазах отца вспыхнули тревога и беспокойство.

— Я не могу остановить ее, — произнес он внезапно охрипшим голосом. — Я пытался, но… она приволокла с собой братца и вывела меня из себя настолько, что я отделал обоих и сам сунул голову в ловушку.

Эллен все поняла — если мачеха обратится в полицию, закон будет на ее стороне.

— Пожалуйста, пойди и поговори с Джози до того, как мать увезет ее, — умоляюще попросила она. — Не позволяй ей уехать с мыслями о том, что она тебе безразлична.

Когда он не пошевелился и ничего не сказал в ответ, она восприняла это как отказ, повернулась и вышла из амбара. Вайолет укладывала баулы в багажник автомобиля, ее брат уже сидел на месте водителя, а Джози с заплаканным лицом как раз выходила из дома.

— Мы с папой не хотим, чтобы ты уезжала, — сказала Эллен, беря сестру за руки. — Мы хотим, чтобы ты оставалась здесь.

Джози вырвалась.

— Не порти все окончательно, — сказала она, шмыгая носом и вытирая покрасневшие глаза.

— Садись в машину, Джози, — крикнула ей мать.

— Не надо винить меня и папу в этом, — шепотом сказала Эллен, стараясь, чтобы ее не услышала мачеха. — Помни о наших обещаниях. Мы больше не позволим ей встать между нами.

Джози молча пожала плечами. Эллен не смогла бы сказать, было ли это знаком согласия или же сестра просто хотела дать понять, что ее это больше не волнует. Джози забралась на заднее сиденье серого автомобиля, и он с ревом понесся к дороге.

Джози даже не обернулась, чтобы помахать на прощание.