Чуть-чуть высунув язык

Дом, лепнина, цоколь, арка, дым из темного колодца,

Блики в пламени костра, гулким эхом бормотанье,

Звон пустой консервной банки и ответ бездомной кошки

В полутемном переулке. Снопы света из подвальной

Коммунальной чьей-то кухни моментально озаряют

Силуэт с огромной тенью, достающей до передней

На четвертом этаже, где пристойно в гардеробной

И давно лежит покойник возле двери на ковре

Пес изысканной породы; шелест новенькой колоды

По соседству, по трубе сливает карты домовой

Через спутник в небе черном Ведьме в платье закопченом

Подметающей планиды чрезмерного везенья.

Хруст — в костер летят «поленья» — доски ящиков, газеты

Искры, зарево в глазницах, остекленных, на минуту.

Стихло. Утро выползает серой ночью из залива,

Ветром жутким пробирает мост до каменных костей,

На болотах черный город и стучится в дом теней. Тщетно.

Чахло шторами прикрыты два окна под самой крышей,

Над Невою, наклонившись, стоя спит старик всевышний,

И оборванным бродягой в узком, каменном колодце

Петр Первый. У горящего костра, возле мусорного бака

Пушкин, Гоголь, Достоевский, Блок, Есенин и шалава

Из соседнего подъезда, пересчитывают звезды,

Искры, угли ворошат и гадают — кто же первым

Выйдет вон из тех дверей? Домовой? Игрок на деньги?

Пес? Хозяин? Бог? Лакей?…