Чуть-чуть высунув язык

Поберегись! Уйди с дороги! Мы такелажники, не Боги!

В созвездье «Андромедитаций» везем багаж златых новаций,

Стихов сложения на рифмы; и в пятистопных чемоданах

Трясутся голые на ямах тактовики нарочных ямбов,

Слоями гласно безударно лежат извилины попарно,

И стопы снежных людоедов за нами стелятся надменно,

А на перроне проводницы нас провожают слишком ленно!

Они уж точно повидали в окно в пути пока не спали

В лесу зверей бегущих рядом, троих мужчин избитых взглядом

Вагон-вожатой в синей юбке, дующей уголь в топку утром,

Чтобы налить старушке чаю, чтобы успеть взмахнуть платочком

На перегоне прошлой ночью, впустить на тамбур свой андроид,

И не снимать на полароид любви шестой немую сцену.

Поберегись! Уйди с дороги! Давай, лети моя тележка!

Директор поезда велел нам не ждать минут и лучше мешкать!

Лететь до первого вагона, потом причалить к машинисту.

Он свесив ноги из кабины играет вольно фугу Листа

(Что интересно — на тромбоне), он доберется до «диеза»

И вспоминая жесты жезла, улыбку, ночь на дальенй стрелке,

Он дунет так, что листья, кепки (или фуражки), все билеты

Слетят из рук проводников и понесутся в чисто небо,

Как птицы-голуби в Сан-Ремо, и упадут под Бологое

В траву зеленую на скатерть, а Машинист без всякой ссоры

Стихи загрузит на приборы и будет всю дорогу плакать

Считая стрелки, семафоры; помощник юный безголовый

Прольет кефир на пятой строчке и по незнанию где едут

Они свернут ко мне, налево, к заливу медленно причалим,

Где нас уже давно встречают фигуры двух железных Леди!

— А мы в Москву уже не едем? Вы чудо, милый, милый Фредди!

И дамы тут же запорхают, и незаметно исправляя

На платьях бусы, плечи, бюсты они в кусты влекут, в аллею!

Спротивлятся кто посмеет? И поезд медленно уходит,

В вагонах нам желают счастья, и машинист доволен будет,

Помощник — он яичко кокнет и смажет усики в кефире,

Старушка цокнет язычочком пока целуют обе в щечки

И скажет внуку: «Он поехал не по неправильном пути…»