Цикл аномалии

ГЛАВА 2

— Жива? Как такое возможно?

— Н-не знаю. Ее сильно побили. Но она достаточно жива, чтобы ругаться.

Я пыталась сосредоточиться. Пыталась щуриться сквозь ветер и дождь, пока ко мне шли две расплывчатые фигуры.

Юношу было проще разглядеть. Наверное, потому что я его уже видела. Мой взгляд быстро сосредоточился на его пятнистой бороде и гриве темных волнистых волос. Его одежда из звериной шкуры свободно висела на его худых плечах. Она почти проглотила его. Насколько я могла судить, веревка, которую он носил вокруг талии, — единственное, что удерживало все это вместе.

За ним внимательно следовал пожилой мужчина. Плечи этого мужчины были широкими, и они заполняли его одежду до швов. В его волосах и бороде были полосы седины. Глубокие складки портили кожу на его лбу. Я не могла сказать, были они от возраста или солнца. И я не тратила время на размышления.

В ту секунду, когда я заметила длинный посох в его руке, мои глаза больше ничего не видели.

Я надеялась, что он послушает, а не решит ударить меня этим.

— Как она ругалась? — сказал старший. Казалось, погода его не беспокоила: его грива спуталась в темные тугие кудри. В завитках его бороды были ледяные крупинки. Но он наклонился к резкому ветру, будто не чувствовал его. — Неужели она произнесла имя Господа напрасно?

— Нет, — ответил молодой человек. Он казался обеспокоенным. Его худое тело дрожало под мантией, и он стиснул зубы, когда сказал. — Нет, она просто сказала «черт возьми» — какого черта я ее дергал, наверное.

Глаза старшего потемнели.

— Ты прикоснулся к ней?

— Ну, да. Я не знал, что она жива. Я бы не прикоснулся к ней, если бы знал, Джошуа.

Пожилой мужчина, Джошуа, пристально смотрел на меня. Он держал свой посох так, будто хотел воткнуть его мне в нос, и я никак не могла остановить его. Я боялась этих двух мужчин больше, чем двадцати с лишним койотов.

Мужчины не убьют меня просто так.

Я закрыла глаза и отвернулась, съеживаясь от того, что точно будет адским ударом. Но вместо того, чтобы бить меня, Джошуа сунул посох между моими коленями и использовал его, чтобы раздвинуть ноги.

— Нечистая, — прошипел он через мгновение.

Я взглянула, туда, куда он смотрел, и чуть не расхохоталась.

Это все, что я могла сделать со своей ситуацией на данный момент: смеяться. Конечно, у меня началась истерика после всего. А как иначе? Все же было не так плохо — нужно было добавить.

— Я думал, она умерла, Джошуа. Я думал, что она умерла, как и все остальные, — сказал юноша.

— Я тебе верю, — через мгновение ответил Джошуа. Он вытащил посох и повернул лицо к брюху грозовых туч. — А раз ты не знал, может, Бог тебя и простит. Но ты прикоснулся к нечистой женщине. Ты должен постирать одежду и оставаться в одиночестве до захода солнца. Иди.

Молодой человек нервно поклонился, прежде чем исчезнуть из виду, уже развязывая веревку на поясе.

Остались только я и этот странный Джошуа.

Он долго смотрел. Его глаза были пронизывающими и зеркально-черными. Я почти видела свое разбитое лицо в них. Когда он, наконец, заговорил, его голос стал тихим:

— Я знаю, что здесь произошло. Я видел, как Господь использует этих железных зверей, чтобы судить нечестивых. Я видел тысячи наказанных Его рукой. Но я никогда не видел, чтобы кто-то был пощажен.

Джошуа смотрел на меня еще мгновение.

Я держала рот закрытым. Я не доверяла языку, потому что слова «какого черта ты несешь, сумасшедший ублюдок?» могли вырваться наружу. Нет, я просто сидела и пыталась выглядеть жалко.

— Что ты такое? — наконец, сказал Джошуа.

Что я такое? Значит, он уже знал, что я не была человеком. Даже с моим сломанным телом и разбитым лицом Джошуа мог сказать, что со мной что-то было не так. Теперь он хотел правды.

Проблема была в том, что… я не знала, что ему сказать. Поймет ли он, что такое Дефект? Поверит ли он мне, если я скажу ему, что эти боты ходили вокруг, щебеча о том, что я какая-то Аномалия? Я не была уверена.

Я решила сказать что-то простое:

— Я из Эль-Пасо.

— Запад? Ханаан? — лоб Джошуа сильно сморщился, когда он поднял брови. Что-то мелькнуло в его глазах, и на мгновение костяшки вокруг посоха побелели. Затем, глубоко вздохнув, он успокоился. — Левиты не должны разговаривать с хананеями. Мы были избраны, чтобы изгнать их из-за их стен и потребовать их земли во имя Бога. Если бы я убил тебя сейчас, это избавило бы меня от необходимости убивать тебя позже. Но потом я вспоминаю, что если бы не шлюхи в Иерихоне, стены никогда бы не рухнули. Итак, что Господь пощадил, — Джошуа потянулся за спину, — я не буду перечить.

Я не понимала, что происходило. Это не имело никакого смысла. Поэтому, когда Джошуа выхватил из-за пояса огромный изогнутый нож, я тут же решила, что он собирался разрубить меня им.

— Н-не надо! — сказала я, сжимая ноги. Если он приблизится ко мне с этим ножом, я ударю его пятками. И я не зацикливалась на том, куда ударю. — Да ладно, я даже сопротивляться не могу!

— Я не причиню тебе вреда, глупая женщина, — прорычал Джошуа сквозь зубы. — Я разорву твои оковы и пощажу твою жизнь.

Он выглядел таким искренне раздраженным из-за того, что я дергалась, что я ему поверила.

— Ой. Хорошо.

— Но не трогай меня, — предупредил он, грозя ножом у меня под носом. — Ты нечиста.

— Хорошо, поняла. Спасибо, — сказала я, когда он стал резать веревки.

Нож был настолько острым, что перерезал пропитанную льдом веревку практически без сопротивления. Я не осознавала, насколько мои руки были лишены крови, пока они не рухнули по бокам, как кирпичи. Я вздрогнула, кровь пыталась вернуться в вены. Но вены будто настолько высохли, что кровь не могла течь. Она просто как бы пенилась.

Мои конечности покалывало, будто кто-то накачал меня «SuperFizz». Я могла только ждать, когда вернется достаточно чувств, чтобы я могла проверить остальные раны.

Тем временем Джошуа присел на пропитанной льдом земле передо мной.

И он смотрел.

— Так… кто ты такой? — сказала я, когда больше не могла молчать.

— Я Джошуа, левит. Один из богоизбранных, — тихо сказал он. — А ты лишь нечистая блудница из Ханаана. Но Господь будет использовать тебя, чтобы исполнить Свое обещание. Ты увидишь.

Я понимала, почему он продолжал говорить, что я нечиста. Говард заставлял меня принимать душ три раза в день во время приступов и еще три раза перед выпиской из больницы. Это, в сочетании со всеми сочащимися ранами, делало меня чертовски грязной. Но я ни за что не могла понять, почему он продолжал говорить, что я была шлюхой.

Я, наверное, была наименее распутным человеком на сотню квадратных миль.

Если бы не агония, пульсирующая в моей голове сейчас, я подумала бы, что сплю.

— Ты отпустишь меня? — сказала я, когда Джошуа не дал никакой другой информации.

— Да. Пока что. Но ты запомнишь эту доброту, ханаанская блудница, — зарычал он на меня. — И если когда-нибудь левиты будут нуждаться в тебе, ты должна ответить.

Это был не вопрос. Джошуа, похоже, был убежден, что я буду ждать, когда буду ему нужна. Он уперся посохом и медленно пошел прочь.

Я услышала звук дождя на плоской жестяной крыше — десятки пронзительных позвякиваний. И когда я высунулась, я увидела большое стадо коз. Они ждали примерно в пятидесяти ярдах от края бойни, их странные глаза были устремлены на Джошуа. У многих из них крошечные колокольчики висели на веревочных ошейниках на шеях. Колокольчики тихонько звякали, когда они повернули головы, чтобы посмотреть, как Джошуа шел сквозь их ряды.

Это была наименее правдоподобная вещь, которую я видела за последние пару дней — эти волосатые мужчины в халатах с их разговорами о Боге и стадом коз. И все же, наверное, только это было на самом деле реальным.

— Когда время твоего одиночества закончится, присоединяйся ко мне у алтаря, чтобы помолиться, Бенджамин, — позвал Джошуа. — Мы должны благодарить Господа за эту щедрость.

Молодой человек, Бенджамин, ответил откуда-то из-за небольшой бетонной будки контрольно-пропускного пункта. Но я не могла разобрать его слова.

Когда Джошуа подошел, козы разбежались, и я увидела посреди стада какой-то недостроенный каменный стол. Джошуа опустил свой посох и начал складывать на стол новые камни, увеличивая его высоту. Я наблюдала в недоумении до тех пор, пока в мои руки не вернулись чувства. Затем я встала.

— Ах-ах! Ах!

Я вскрикивала, заставляя себя преодолевать боль. Все скрипело и трещало, огонь проносился по моим сломанным ребрам с таким жаром, что щипало глаза. Я подозревала, что так чувствовал себя Уолтер каждый раз, когда он садился или вставал. В следующий раз, когда я увижу его, я спрошу.

И я надеялась, что увижу его в ближайшие несколько часов.

Ужасная часть моего будущего держалась на надежде. Я надеялась, что электрическая машина уцелела. Что у меня получится ее завести. Что Уолтер все еще ночевал в импровизированной пещере среди холмов — прошло как минимум пару недель с тех пор, как я видела его в последний раз, когда я сдала себя полиции для перезагрузки.

И я надеялась, что это сработало.

Я повернулась и уперлась в решетку тележки. Большая часть наемников исчезла, так что мне не нужно было беспокоиться о том, чтобы убирать ногу с капота. Трещина на лобовом стекле и много вмятин на кузове. Но двигатель должен быть в порядке.

Единственная проблема — если я правильно помнила — была в том, что батарея была разряжена.

Мне понадобилась почти целая минута, чтобы медленно пробраться к водительской стороне машины. Его негабаритные шины торчали из широкой рамы, а сама кабина была подвешена почти на три фута.

Я задыхалась, когда прижалась к двери. Это было жалко, но мне нужно было подождать еще минуту, прежде чем я смогу собраться с силами, чтобы открыть ее. Затем я плюхнулась на сиденье и откинулась, насколько могла, втягивая неглубокие, едва достаточные для того, чтобы оставаться в сознании, глотки воздуха.

Хорошей новостью было то, что кабина выглядела целой. Кровь была брызгами везде, конечно. И какой-то помет был на половицах. Но кроме этого все было на месте. Я нажала ногой на педаль тормоза и повернула ключ.

Ничего.

С таким же успехом я могла бы помолиться и удариться головой о руль, это не принесло мне пользу.

Зима высасывала жизнь из дневного света. Я не видела солнца из-за облаков, но по тому, насколько холоднее стало, я могла сказать, что оно уже миновало зенит. Мне повезет, если осталось хотя бы три часа до наступления темноты.

Мое положение быстро стало отчаянным. С наступлением ночи и важными жидкостями, вытекающими из меня в нескольких неудобных местах, я знала, что мне нужно было найти убежище. И припасы.

В будке контрольно-пропускного пункта ничего не осталось. Мы с Ашей разграбили ее вплоть до подвала — и даже если мы что-то упустили, кто-то другой уже пришел и нашел это. Вероятно, тот же человек, который украл все оружие мертвых наемников.

Раньше я этого не понимала, потому что всю свою энергию тратила на то, чтобы оставаться в сознании, но в поле зрения не было оружия. Хотя эти ружья не принесли бы особой пользы: их автокузнец был уничтожен, и не было способа получить больше патронов. Они могли стрелять только тем, что у них осталось в обоймах. А этого было мало.

Холодный ветер непрерывным потоком дул в открытые окна машины. Я должна была убраться от этой погоды. Этот контрольно-пропускной пункт был единственным местом на многие мили с какой-то крышей.

Выходить из машины было больнее, чем вытаскивать себя из промерзшей земли. Ветер бил меня сильнее, чем раньше. Я вдруг осознала, насколько я промокла. Как мне было холодно. Жесткость осела внутри моих суставов и делала практически невозможным движение. Приходилось шаркать к контрольно-пропускному пункту; каждый резкий шаг вызывал новую волну боли.

КПП был слишком далеко. Я не дойду. И я остановила свой взгляд на мятом пикапе: если я смогу проковылять двадцать с лишним ярдов, я смогу на мгновение прислониться к капоту и выкашлять лед из легких. Если я не смогу, у меня не будет другого выбора, кроме как сидеть на пропитанной мокрым снегом земле — это был верный способ привлечь самый неприятный вид насекомых, который могло предложить Ничто.

Я опустила голову и шаркала, пока не врезалась в фару грузовика со стороны водителя. Осколки стекла впились мне бедро сквозь штаны, но я почти не заметила.

Мои легкие замерзли. Они больше не впивались в сломанные ребра, а врезались. Каждый раз, когда я дышала, я получала удар в грудь. Боль заставляла меня задыхаться. Дышать было чертовски больно. Я находилась в такой точке, когда могла только прислониться к грузовику и ждать, пока потеряю сознание.

В последней попытке удержаться на ногах я повернулась и сунула руки под край капота грузовика. Был зазор, где металл смялся. Через эту щель я могла заглянуть внутрь двигателя. Я смотрела на него так, как Ночной Уолтер смотрел на дальнюю стену, когда он был настолько пьян, что не мог стоять на ногах, пытаясь сосредоточиться, пока мир вращался и качался.

Мои глаза разглядывали разноцветные провода, идущие по днищу двигателя. Электромобили были сложнее, чем солнечные. Везде были трубки и отсеки. Даже батарея выглядела так, будто она меня убьет, если…

Если бы я ее передвинула.

Я просто наклонилась, пытаясь отвлечься от неизбежной смерти, но, возможно, случайно нашла способ избежать этого. Если аккумулятор грузовика еще был цел и если он поместится внутри машины, у меня мог быть шанс выбраться отсюда живой. Все, что мне нужно было сделать, это игнорировать тот факт, что я испытывала невыносимую боль, еще несколько минут.

— А, хорошо, — буркнула я, просунув руки под деформированную часть крышки. — Хорошо, будет больно, но ты должна это сделать. Так что просто смирись с этим и… гах!

Я хотела удостовериться, что мне удастся поднять капот с одной попытки, поэтому я приседа и толкнула его изо всех сил.

А потом я оказалась на земле, и кто-то кричал мне в ухо.

— Молчи, ханаанская блудница! — кричал Джошуа откуда-то из стада коз. — Я не могу общаться с Господом, пока ты оплакиваешь свои несчастья.

Я не понимала, что это я выла. Я не помнила, чтобы когда-либо издавала подобные звуки в своей жизни. А я прошла через особый ад. Но эта боль была в другом: я лежала на спине, нижняя часть тела была покрыта льдом, и я могла думать лишь о том, что я не могла пошевелиться.

Если я двинусь, боль убьет меня. Я должна была полежать некоторое время и отдышаться.

Звон колокольчиков не дал мне уснуть. Стадо разбежалось — я слышала грохот их копыт, когда они удалялись от голоса Джошуа. Наверное, что-то их напугало.

Пока я думала об этом, я услышала хлюпанье, за которым последовало безошибочное блеяние умирающего животного. Козы убегали дальше, а мне пришлось сесть и прижаться к грузовику, чтобы меня не затоптали. Когда я высунулась, я увидела, как Джошуа поднял над своим каменным столом молодую пеструю коричнево-белую козу.

Одной рукой он обхватил козу за середину и держал голову за рога. Джошуа расколол зверя, как орех пекан: из огромной раны в горле хлынула свежая кровь, покрывая поверхность стола слоем красного цвета.

— Я благодарю тебя, о Боже, за безопасный проход, который ты предоставил нам в эту чужую страну, — кричал Джошуа в бурю. — Я иду к Тебе ныне в поисках мудрости: сделал ли я доброе и святое пред Тобою сегодня, Господи? Мудро ли я поступил, избавляя моего врага?

Я была почти уверена, что была врагом в речи Джошуа. И я решила, что мне было лучше убраться отсюда, пока этот сумасшедший ублюдок не передумал.

Подняться с места на земле на ноги было минутным усилием. Я могла чуть не умереть, поднимая капот, но, по крайней мере, мне удалось поднять его до того, как я упала на землю. Я ясно видела двигатель и могла дотянуться до аккумулятора.

Он был похож на солнечную батарею: квадратный, закрытый и закрепленный на запирающей системе. Одна из клипс была сломана. Мне пришлось сильно прижать большой палец к зубчатому краю и давить, чтобы вытащить аккумулятор. Но, по крайней мере, он был намного легче, чем я думала, — три-четыре пуда? Я могла с таким справиться.

Но пришлось сделать несколько перерывов на обратном пути к машине. Даже этот небольшой вес давил на мои ребра. Раньше я никогда особо не задумывалась об этом наборе костей — кто знал, что они так важны для каждого движения? Теперь мне казалось, что я не могла моргнуть, чтобы мои легкие не произвели какой-то шум.

Я не знала, как я добралась до тележки. Мне понадобилось несколько долгих секунд, чтобы понять, что я стояла перед залитой кровью решеткой, без эмоций глядя на кнопку, которую нужно было нажать, чтобы открыть капот.

Это заняло примерно полсекунды. Но за это время я молилась больше, чем когда-либо молился Джошуа. Если аккумулятор грузовика не влезет в машину, я замерзну насмерть.

Это если Джошуа не решит поджарить меня на своем алтаре.

К тому времени, когда я открыла капот и вытащила разряженную батарею из гнезда, дождь прекратился. Я уловила знакомый треск пламени — звук, который обычно привлекал меня к огню. Но долгая прогулка в сочетании со зловонием горелой козьей шерсти удерживали меня.

Я не знала, как Джошуа вообще удалось разжечь огонь. Все промокло, огонь не должен был загореться.

— Хорошо, — прошептала я.

Вот. Мне нужно было поднять аккумулятор грузовика, опустить его в двигатель и одним движением установить — потому что на одно движение у меня хватало сил.

Я хотела бы иметь возможность сделать более глубокий вдох, прежде чем я нагнусь, чтобы поднять аккумулятор грузовика с земли. Но с моими замерзшими легкими и сломанными ребрами мне повезло, что я хоть немного вдохнула. Мое зрение расплылось, когда я поднялась, и полностью потемнело, прежде чем я смогла полностью встать. Мне пришлось бросать аккумулятор вслепую, а затем хвататься за край капота, чтобы ноги не подогнулись.

Щелк.

Я не могла в это поверить. Мне очень повезло. Ушло время, чтобы зрение вернулось. Но когда это произошло, я увидела, что батарея упала на место.

И она подошла.

— Слава… Богу, — прошипела я. Я говорила тихо — отчасти для того, чтобы не напрягать легкие, а отчасти потому, что не знала, понравится ли Джошуа мое упоминание Бога.

Теперь воздух был насыщен зловонием горящей плоти. Странное голубое пламя покрыло верхнюю часть алтаря. Я никогда не видела такого огня. То, как он танцевал и почти растекался по сторонам, делало его более жидким, чем пламя. Он горел даже поверх луж.

Я не знала, что огонь мог сжигать воду. Я ужасно заинтересовалась. Меня невыносимо тянуло туда. Мне нужно было увидеть, как это горело, вблизи. Я бы протащила свой разбитый труп по полю стекла, чтобы научиться разводить такой костер. И я почти сделала это.

Но у Господа были другие планы.

Не успела я залезть в машину и завести ее, как последний порыв штормового ветра пронесся по алтарю. Он был как предсмертный вздох: вырвался из центра облаков и с силой выбросился наружу.

Одежды Джошуа подхватил ветер, как полог палатки. Он споткнулся, пытаясь удержать их закрытыми, пока ветер не задул алтарь. Он стряхнул жидкий огонь с обугленных останков козы и пролил его на землю, где тот быстро распался.

Когда Джошуа увидел это, он закричал и упал на колени.

— Почему? Господи, почему? Почему мое предложение не нравится тебе? Что я…? — он внезапно повернулся ко мне, и его темные глаза были стальными, он завопил. — Ты!

Я исчерпала везение. Я повернула ключ и почти потеряла сознание, услышав, как ожил двигатель. Уолтер был уже не в нескольких днях от меня. Я буду с ним снова примерно через час. И мне нужно было увидеть его даже больше, чем этот огонь.

Я разогнала машину и нажала на газ. Джошуа гнался за мной, что, на мой взгляд, было глупой тратой энергии. Он не мог поймать меня на двух ногах. Мне нужно было отправиться на север, чтобы найти Уолтера. А для этого мне нужно было проехать мимо контрольно-пропускного пункта.

Бенджамин все еще сжимался за ним, со своей одеждой, камнем и маленькой кастрюлей с дождевой водой. Его глаза вылезли из орбит, когда он увидел приближающуюся машину. Затем он увидел Джошуа, выронил камень и прижал промокшую одежду к интимным местам.

Я знала, что должна была благодарить Бенджамина и Джошуа. Может, они и были безумнее, чем пара пчел, изголодавшихся по меду, в высохшем улье, но они спасли мне жизнь. Но я не могла удержаться от того, чтобы повернуть назад и пересечь лужу.

— Я не шлюха! — крикнула я, когда оба мужчины исчезли в огромных брызгах ледяной воды.

Вой мотора заглушил их крики, я повернула руль на север. Зима, возможно, убила траву и сбросила листья со всего, но я до сих пор помнила, как вернуться в гористую местность. Примерно через пятнадцать минут езды в правильном направлении я все вспомнила.

Я снова буду с Уолтером к закату. Я расскажу ему обо всей сумасшедшей чепухе, которая случилась со мной за последние пару недель, и мы хорошенько посмеемся…

— Ах! — что-то попало мне в глаз, и я тут же ослепла. Мои руки резко повернули руль вправо, а нога нажала на тормоз.

Раны не было. После боли, которую я почувствовала, я почти ожидала, что найду мясистый шар глазного яблока, свисающий у моей щеки. Но глаз был целым. Когда ко мне вернулось зрение, я села и посмотрела в зеркало заднего вида, убежденная, что там будет кровь или что-то в этом роде. Никто не принимал такой удар, не оставляя следов.

Мои глаза смотрели на меня; темно-коричневые круги вокруг зрачков тускнели в угасающем свете. Они не были ранены. Только они на моем лице не опухли и не были поцарапаны. Я выглядела как уродливое яблоко: зеленое и комковатое, кожа затвердела до такой степени, что мне интересно, будет ли она когда-нибудь снова мягкой.

Может, когда заживет, это будет твердая кожа.

Примерно через минуту я все еще не могла понять, что повредило мой глаз. Может, это была просто боль, оставшаяся после того, как экзокостюмы продолжали сканировать меня. Меня не удивило бы, если бы я проснулась утром с колоссальной головной болью. И это было нормально — если я проснусь под храп Уолтера в другом конце пещеры.

Я убрала ногу с педали тормоза и повернула на север. На этот раз мне едва удалось разогнать машину выше двадцати, прежде чем мой глаз снова начал ныть.

Мои руки крутили руль; моя нога ударила по тормозу.

Я делала это четыре раза, прежде чем мне пришлось высунуться из кабины и выкашлять желчь в корку травы внизу. В моем желудке не было еды уже довольно давно. Все, что мне удалось выдавить, — это немного пены желтого цвета.

— Что за черт…

Голова кружилась. Я могла потерять сознание. Я припарковала машину и откинулась на сиденье. У основания черепа была шишка — старая рана, оставшаяся после того, как Аша избила меня до полусмерти. Она стала плотной, тупо болела. В последние дни я мало думала об этом. Но моя голова была прижата к спинке сиденья, и она снова начала пульсировать.

— Успокойся, Шарли, — прошептала я. — Сделай глубокий вдох и сосредоточься. Смирись, борись с болью и…

— Это тебе не поможет, — внезапно раздался мужской голос. — Они тебя поймали — теперь с этим не поспоришь.