Цвет мира — серый

ИНТЕРМЕДИЯ

Ланс продирался через джунгли.

Периодически ему приходилось прокладывать дорогу при помощи меча. Переплетения лиан, кустарника и веток деревьев Призрак Ночи рассекал с той же легкостью, что и людей. Оружию было все равно.

Хозяину — нет.

Прорубаться сквозь густой тропический лес Лансу было проще, чем сквозь ряды врагов. Тем более что никого из ныне живущих людей Ланс не числил своими личными врагами.

Кладбища и так переполнены.

Гаррис сидел на огромном, поросшем мхом валуне с таким беззаботным видом, словно находился не посреди враждебных джунглей чужого континента, а в своей палатке в окружении всей Имперской армии. Он курил неизменную трубку и улыбался своим мыслям, наблюдая за потугами Ланса.

Расправившись с очередной лианой, Ланс подошел к валуну и остановился. Легкое движение, шорох, и меч исчез из его руки.

— У тебя есть сила, — сказал Гаррис. — Почему ты ей не пользуешься?

— У тебя тоже есть сила, — ответил Ланс. — Тем не менее ты предпочитаешь воевать мечом, а не магией. И чаще всего делаешь это при помощи чужих мечей.

— У меня есть на то свои причины.

— Ты удивишься, но у меня тоже.

— И чем ты теперь намерен заняться?

— Пока не знаю, — пожал плечами Ланс. — Откуда ты тут взялся?

— Я чародей. Расстояния для меня не имеют значения.

— Я не спрашивал, как ты сюда попал, — сказал Ланс. — Мне любопытно зачем?

— Потому что мне тоже любопытно, — ответил Гаррис. — Я хотел на тебя посмотреть.

— И что ты видишь?

— Всего лишь человека.

— Хочешь подраться?

— А надо? — удивился Гаррис. — Я вижу, ты меня не боишься. И я тебя не боюсь. Но драться с таким человеком, как ты… Для этого нужны причины. У меня есть такие причины?

— Понятия не имею, — сказал Ланс. — Я не собираюсь тебе противостоять. Ни на каком уровне. Мне надоели империи и бесконечные войны, которые они ведут.

— Империи рождаются в войнах.

— Как правило, в войнах они и умирают.

— Ты же наемник. Война для тебя — всего лишь ремесло.

— Я больше не продаю меч за деньги.

— А за что ты его продаешь? За принципы? За идеалы? Я не видел еще ни одной войны, в которой белые и пушистые сбивались в стаю и кагалом нападали на черных и колючих. Для любого столкновения армий всегда есть материальные предпосылки, никак не связанные с задекларированными целями войны.

— Флот Тхай-Кая все еще в пути? — спросил Ланс.

— Нет, ребята уже высадились на побережье и идут навстречу моим войскам, — сказал Гаррис. — Со свойственной тхайцам основательностью.

— Тогда почему ты здесь, а не со своими войсками?

— На эту войну я всегда успею, без меня не начнут, — улыбнулся Гаррис. — Сейчас же я хочу удовлетворить свое любопытство. Мне непонятно, почему ты стоишь в стороне. С твоими-то талантами.

— Я никогда не хотел этих «талантов», — сказал Ланс. — Это не мой мир, не моя война. Я не собираюсь ввязываться во все дрязги, которые попадаются мне на пути.

— Но ты помог мальчику. Почему?

— Потому что он был мальчиком, — сказал Ланс. — Потому что он нуждался в помощи, и мне было несложно ее оказать.

— Может быть, я хочу помочь многим мальчикам, — сказал Гаррис. — И девочкам тоже.

— Я видел много таких, как ты, — сказал Ланс. — Сначала вы перешагиваете через людей, потом начинаете перешагивать через целые страны. Ты ничем не лучше и не хуже тех, с кем воюешь. И мне наплевать, кто победит. Ты, Фанги, Церковь Шести… Принципиальных изменений все равно не будет.

— Будут, — пообещал Гаррис.

— Я давно не встречал великовозрастных идеалистов, — сказал Ланс. — Ты хочешь сказать, что гонишься за чем-то большим, нежели власть?

— Власть — это всего лишь средство.

— И какова цель?

— Мне не нравится, как устроен мир. Я хочу перемен.

— И ты один знаешь, как надо?

— Не знаю, — честно признался Гаррис. — Но я надеюсь обрести это знание в процессе.

— Ты мне неинтересен, — сказал Ланс. — Если пришел драться — давай подеремся. Если поговорить, так я тебе уже все сказал.

— Ты надолго в нашем мире?

— Пока не надоест.

— Неужели тебе не хочется продолжить путешествие? Найти идеальный мир?

— Все заселенные людьми миры одинаковы, — сказал Ланс. — Идеальный мир — это мир без людей, но я там жить не смогу.

— А я не мог жить здесь, — сказал Гаррис. — И бежать мне было некуда. У тебя хотя бы есть выбор.

— Я уже готов тебя пожалеть, какой ты бедный и несчастный. — Ланс сплюнул, метко попал императору на левый сапог. — Все тебя в детстве обижали, и ты решил построить идеальное государство с самим собой во главе. Для тебя идеальное, потому что кто же теперь тебя обидит?

— Недобрый ты, — сказал Гаррис.

— А ты — добрый?

— Думаю, что не очень. Добрые и хорошие люди никогда не смогут построить идеальное государство, — сказал Гаррис. — Потому что при подобном строительстве всегда есть мера необходимого зла.

— А по-моему, ты просто заигрался, — сказал Ланс. — Зачем ты своих людей в войнах гробишь, раз ты такой могущественный? Что тебе этот Тхай-Кай — плюнуть и растереть. А Брекчия? Где ж тот Черный Ураган, сметающий с лица земли всех твоих врагов?

— Я мог бы сделать все то же самое при помощи магии, — сказал Гаррис. — Создать Империю и встать во главе ее. Но это было бы неправильно. Мои солдаты должны знать, что это они, а не я создали великое государство. Что я не стал императором по мановению волшебной палочки, а они вознесли меня к трону на остриях своих мечей. Что они не игрушки в руках могущественного чародея.

— Но ведь на самом деле они все твои игрушки.

— На самом деле все мы игрушки в чьих-то руках, — сказал Гаррис. — И я, и даже ты. Но исход битвы с Фангами решат мечи, а не магия. Я так решил.

— И ты не прибегнешь к магии, даже если твоя армия будет проигрывать? — усмехнулся Ланс. — Тогда ты просто идиот. Еще скажи, что ты выйдешь на честный бой с мальчиком, который собирается бросить тебе вызов.

— Ты не поверишь, но я выйду, — сказал Гаррис. — Если он таки бросит мне вызов. А мальчик нашел способ?

— Он считает, что нашел.

— Небось, копье Ки Фанга? — Гаррис скривил губы. — А знаешь, что самое смешное? Это может сработать. Ки Фанг прикончил своим копьем довольно много неприятных магических существ, что не могло не сказаться на боевых характеристиках артефакта. Полагаю, что этим копьем можно убить кого угодно. Даже бога. Даже меня.

— Ты ставишь себя выше бога?

— Да, — сказал Гаррис. — Потому что я не видел ни одного бога, и я в них не верю. Зато я каждый день вижу себя. И в себя я верю.

— Да ты просто еретик, — сказал Ланс.

— Я знаю, что у тебя есть меч с лезвием черным, как сама тьма, — сказал Гаррис. — Им тоже можно убить кого угодно, не так ли?

— По крайней мере, я еще не встретил никого, кто выжил бы после удара этим мечом, — сказал Ланс. — Хотя, быть может, дело не в самом мече, а в том, кто наносит удар.

Гаррис кивнул. Лицо его было серьезным.

— Но это ведь не единственный объект силы, который ты носишь с собой?

Вместо ответа Ланс закатал правый рукав, размотал тряпицу, обвязывающую запястье, и продемонстрировал императору массивный браслет, покрытый неизвестными Гаррису рунами. Браслет плотно облегал руку, застежка отсутствовала, и на мгновение императору показалось, что браслет является не украшением, а частью тела его собеседника.

— Спасибо, — сказал Гаррис. — Что это за металл?

— Понятия не имею. Говорят, метеорит.

— На самом деле именно браслет является основным источником твоей силы, — сказал Гаррис. — А вовсе не меч. Я угадал?

— Думаю, что ты и не гадал, — сказал Ланс. — Если ты настолько хорош, как о тебе говорят, ты должен чувствовать такие вещи.

— Где ты его раздобыл?

— Получил в наследство. Налог на наследство обошелся мне очень дорого.

— Так оно обычно и бывает, — сказал Гаррис. — Нельзя получить силу, ничего не отдав взамен.

— Если бы много лет назад кто-то рассказал мне об истинной стоимости этой силы, я бы решил, что она мне совершенно не нужна. Я заплатил за нее всем, что у меня было.

— Еще несколько лет назад я обязательно бросил бы тебе вызов, — задумчиво сказал Гаррис. — Просто чтобы испытать себя. Узнать предел своих возможностей. Да и сейчас, должен признаться, соблазн довольно велик.

— Что же тебя останавливает? — Ланс принялся наматывать тряпицу обратно.

— Ответственность, — сказал Гаррис. — К сожалению, я теперь больше чувствую себя правителем, а не чародеем. Чародей отвечает только за себя, а правитель — за всех, кто имел неосторожность за ним последовать. Если мы с тобой таки подеремся, существует некоторая вероятность, что ты меня прикончишь. Я не боюсь смерти, но моим людям, тем, кто пошел за мной, будет очень обидно потерять своего императора накануне решающего сражения.

— А оно таки будет решающим?

— Думаю, да.

— Я понял твой план, — сказал Ланс. — На самом деле тебе не нужен Тхай-Кай.

— Не нужен, — согласился Гаррис. — Но игнорировать такого опасного соседа я тоже не могу.

— Сейчас они не двинули против тебя всей своей силы, — заметил Ланс. — Даже если ты уничтожишь армию Тхай-Кая, которая выступит на стороне твоих врагов в Брекчии, это не помешает Фангам выставить против тебя еще две таких же армии. Фанги ничего тебе не простят и не забудут.

— У меня есть стойкое предчувствие, что их флот утонет на обратном пути.

— Я смотрел по сторонам, когда шел сюда, — сказал Ланс. — С их производственными площадями они смогут построить новый флот довольно быстро. А твоя армия… Следующая битва будет для нее тяжелой. Сколько еще таких битв ты сможешь выдержать?

— Битв с Фангами больше не будет, — сказал Гаррис. — Уверяю тебя, скоро Тхай-Кай хлебнет таких проблем, что им станет не до войны со мной.

— Мне это совершенно не интересно, — сказал Ланс.

— А что тебе интересно?

— Как отреагирует твоя армия, если мальчик все-таки прикончит тебя в честном поединке? Или ты вариант честного поединка даже не рассматриваешь?

— Я дал принцу Джейме слово, что мы будем драться честно, — сказал Гаррис. — Что касается вероятности фатального для меня исхода… Скажу прямо, я оцениваю ее крайне невысоко. Однако мальчик может преподнести сюрприз, не так ли? Но и в таком случае моя армия все равно пойдет в бой.

— И кто станет императором после тебя?

— Кто-нибудь из генералов, я думаю. Это уж пусть они сами решают, — улыбнулся Гаррис.

— Тебе наплевать, что будет с твоим детищем — Империей — после твоей смерти?

— Поскольку я умру, я все равно не смогу влиять на события, — сказал Гаррис. — Единственный способ что-то контролировать — всегда быть во главе. Естественно, оставаясь при этом в живых. Способа руководить из могилы пока не придумал даже я. Впрочем, я не готов поручиться, что такого способа не существует.

— Здесь кроется главная проблема всех великих планов, — сказал Ланс. — Стоит только тебе умереть, и все планы превращаются в прах.

— Это беда всех планов, а не только великих, — сказал Гаррис. — Все мы смертны, и по сравнению с вечностью самая длинная жизнь — это всего лишь один миг, один взмах крылышек мотылька. Это ли причина для того, чтобы стоять в стороне и отказаться от великих свершений?

— Почему, когда люди говорят о великих свершениях, чаще всего они подразумевают войну? — вопросил Ланс. — Неужели нет других способов стать великими?

— Видимо, это самый простой способ, — сказал Гаррис. — Но что мы все обо мне да обо мне, это просто невежливо, в конце-то концов. Ты в курсе, что там, куда ты направляешься, обитают племена варваров, с которыми тхайцы воюют последнюю тысячу лет? Эти парни крайне враждебно относятся к пришельцам, являющимся с этой стороны континента.

— Им придется смириться с моим присутствием, — сказал Ланс.

— Э… А как ты смотришь на то, чтобы стать их вождем на ближайший десяток лет? — поинтересовался Гаррис. — Я мог бы поспособствовать, если ты принципиально не хочешь использовать для этого свои возможности. Под твоим руководством варвары смогут создать тхайцам еще больше проблем, а мне, чего скрывать, это было бы только на руку.

— Удивительно щедрое предложение, — сказал Ланс.

— Разумеется, ты можешь стать их вождем и без моей помощи, но пара-тройка чародейских трюков могли бы здорово облегчить эту задачу.

— Не сомневаюсь, — сказал Ланс. — Правда, я не собираюсь становиться ничьим вождем. Никогда больше.

— Смешно, — сказал Гаррис. — Но я в это не очень-то верю. Ты прожил достаточно долго, чтобы знать — самые большие шансы на выживание находятся именно наверху цепочки. Чем выше ты стоишь, тем больше у тебя шансов.

— Опасное заблуждение, — сказал Ланс. — Хотя теперь я начинаю понимать, почему ты мнишь себя бессмертным. Я когда-то стоял на вершине одной такой цепочки, ничем хорошим это не кончилось.

— Жаль, что я не знал тебя в другие периоды твоей жизни, — сказал Гаррис. — Наверняка ты был совсем другим.

— Это точно, я был другим, — сказал Ланс. — И тебе крупно повезло, что ты не знал меня в те периоды моей жизни. Если бы мы встретились тогда, я бы тебя убил.

— Почему?

— Потому что ты мне не нравишься.

— Логично, — признал Гаррис. — Когда-то и для меня это являлось достаточно веской причиной для убийства.

— Это разговор ни о чем, — сказал Ланс. — К чему он тебе?

— Сам не знаю, — признался Гаррис. — В этом мире осталось слишком мало людей, с которыми я могу поговорить ни о чем. Практически никого и не осталось.

— Если ты никого не боишься, это значит, что ты стал самым страшным, и все боятся тебя, — сказал Ланс. — Живи с этим, император.

Гаррис выбил трубку о каблук.

Ланс повернулся к нему спиной и зашагал в прежнем направлении.

Император переложил трубку в левую руку, вокруг его правой ладони сгустилось облако тьмы. Он задумчиво посмотрел вслед уходящему человеку и вздохнул.

Джунгли почти беззвучно сомкнулись за спиной Ланса.

Император еще долго сидел на валуне посреди враждебного континента, пока тьма вокруг его правой руки окончательно не рассеялась.

Несколькими часами позже на Утренний континент обрушился Черный Ураган.

Гаррис шел по Запретному Городу Тхай-Кая в облаке черного ветра, отражающего стрелы и удары мечей, и каждый, к кому прикасался взгляд императора, падал мертвым.

Золотая Гвардия, вековая стража Великих Фангов, ничего не могла противопоставить одному человеку, в руках которого даже не было оружия.

Он шел легким прогулочным шагом, но в его поступи чувствовалась неотвратимость самого рока. Как невозможно остановить лавину при помощи наскоро сбитого из досок щита, так же невозможно было остановить Гарриса на его пути к опочивальне владыки Фанга.

В первом же коридоре спального крыла ему навстречу вылетела стена огня. Он вышел из нее неопалимым, хотя гобелены сгорели за считаные мгновения, а стены и пол продолжали тлеть.

Белое Забвение было заклинанием широкого действия, поэтому оно накрыло не только проход, по которому двигался император, а и несколько соседних помещений.

Где-то за стеной раздались вопли ужаса, смешанные с криками боли. Гаррис не повел и бровью и продолжил свое шествие.

У двери спальни владыки его ждали Двенадцать Мудрецов, самые старые и самые могущественные маги Тхай-Кая, те, кому доверили охрану наиболее Великого из всех Великих Фангов.

Гаррис улыбнулся.

Они ударили по нему самым мощным заклинанием из своего арсенала: они ударили по нему самим временем.

Деревянный пол, на котором стоял император, моментально превратился в прах. За считаные доли секунды для него прошли миллионы лет.

Из глаз Гарриса вылетели два копья черного света, и Мудрецов стало десять.

Тогда они запели. Страшные литании и заклятия срывались с их губ и разбивались о черный ветер императора.

А потом Гаррису надоел этот цирк, и он начал убивать.

Отряхивая прах со своих сапог, Гаррис вошел в спальню владыки.

Великий Фанг сидел в своей кровати и ждал. Его лицо было бесстрастно.

— Я думал, ты старше, — заметил он.

— Я думал, ты моложе, — сказал Гаррис.

Дан Фанг, Опора Трона, Меч и Щит нации, вылетел из тайного хода с диким боевым кличем своих славных предков. В его руках был большой двуручный меч, в глазах жило безумие.

Гаррис легко уклонился от удара, позволил инерции увлечь тело Дана вперед, потом рванулся, схватил его голову двумя руками и резко повернул.

Дан Фанг упал на ковер со сломанной шеей.

— Мы тебя недооценили, — прокомментировал владыка смерть своего брата. — Где ты черпаешь свои силы, дракон?

— Я стихия, — сообщил ему Гаррис. — Стихию нельзя недооценивать.

Он не стал тратить на владыку свою магию, которая уже очень скоро должна была пригодиться ему в другом месте. Просто зарубил старика тяжелым мечом, выпавшим из мертвой руки Дана.

К тому времени как Гаррис покинул Тхай-Кай, Запретный Город стал городом мертвых.

Гаррис сделал шаг и оказался у себя в шатре, разбитом посреди военного лагеря имперской армии, ожидающей решающего сражения.

Для императора не существовало расстояний, и он мог в любой момент попасть куда угодно. Сейчас ему было угодно попасть в кровать. А заодно — избежать лишних вопросов со стороны своих генералов.

Император был не в форме и не хотел ни с кем разговаривать и никому ничего объяснять.

Но избежать вопросов от сестры Ирэн Черному Урагану все-таки не удалось.

— Что с тобой? — ахнула она при виде мертвенно-бледного лица самого могущественного чародея на земле. — Где ты был?

— Парил над океаном, — сказал Гаррис. — Топил корабли, убивал людей. Я злодей, ты же знаешь.

— Ты ранен?

— Нет. Я просто устал.

— Я могу как-то помочь?

— Дай вина, — Гаррис без сил рухнул на походную кровать. Сестра Ирэн поднесла ему кубок с вином, император сделал глоток. — У меня хорошие новости. Наш юный принц Джейме жив. Полагаю, завтра он бросит мне вызов.

— Ты его примешь?

— Я дал слово.

— И у принца есть какие-то шансы?

— О, да. Фанги, с которыми он нынче водит дружбу, хорошо его подготовили. У него есть копье, которым можно убить кого угодно. Даже меня.

— Слово «даже» сейчас неуместно, — заметила сестра Ирэн. — Ты не в том состоянии, чтобы драться.

— К утру это пройдет.

— Утро наступит уже через несколько часов.

— А вот это не очень хорошо, — сказал Гаррис. — Но у меня нет выбора, я сам его себе не оставил. Скажи, а когда мы с принцем сойдемся лицом к лицу, на чьей стороне будут твои симпатии?

Сестра Ирэн промолчала.

— Наверное, он уже не тот милый мальчик, которого ты помнишь по Тирену, — заметил Гаррис.

— А кто сделал его таким?

— Я. Но так было надо.

— Кому?

— Мне.

— Я буду молиться за вас обоих.

— Вряд ли это поможет, — заметил Гаррис. — Знаешь, у него есть полное право меня убить за то, что я ему сделал. И физическая возможность тоже есть. Он молодой и перспективный. Черт побери, да я сам за него уже почти болею.

— Это не смешно, — сказала сестра Ирэн.

— Это очень смешно, если задуматься, — возразил ей Гаррис. — Все идет так, как было мной давно предсказано, и я стою на пороге великих свершений. Я почти достиг своей цели, стою на пороге триумфа и всякое такое прочее. И, самое забавное, я так устал, что мне уже все равно.

— Сейчас не самый лучший момент для того, чтобы все бросить.

— За всю мою жизнь у меня так и не было ни одного такого момента, — сказал Гаррис. — Может быть, в этом и кроется корень всех зол.

— Тебе надо поспать.

— Вряд ли это что-то даст, — сказал Гаррис. — Кроме того, я так устал, что даже спать не могу. Как думаешь, наши враги не позволят мне перенести бой хотя бы на день?

— Твоим врагам лучше бы тебя сейчас не видеть.

— Этой ночью их стало меньше, — сказал Гаррис. — Намного меньше.

— Если ты мог уничтожить флот тхайцев в любой момент, то почему не сделал этого, когда он переправлял на наш материк их армию?

— Из политических соображений, — сказал Гаррис. — Мои люди должны твердо усвоить, что тхайцы не являются непобедимыми. А тхайцы должны запомнить, что они были разбиты в бою. Я мог уничтожить флот Тхай-Кая в любой момент, но любой — не есть подходящий.

— Зато теперь у тебя имеются все шансы проиграть это сражение, — сказала сестра Ирэн. — Посмотри в зеркало. Я видела покойников, которые выглядели лучше тебя. И наверняка они при этом еще и лучше себя чувствовали.

— Сейчас все поставлено на карту, — сказал Гаррис. — Или я выиграю эту войну одним ударом — или потеряю все. Так уж получилось. Как выяснилось, я не безупречен и не могу предугадать всего. Предугадать, что истребление тхайцев окажется таким изнурительным занятием, я не смог. Да и с «жидким огнем» не сразу все получилось…

— Тебе было так важно избавиться от их флота именно сегодня? Это не могло подождать?

— Не могло, — сказал Гаррис. — Если завтра… Точнее, если уже сегодня мы проиграем бой и я погибну, у тех, кто выживет, должен остаться хоть какой-то запас времени, прежде чем тхайцы привезут сюда новую порцию солдат.

— Ты очень странный человек, Черный Ураган, — сказала сестра Ирэн. — Мне иногда кажется, что я уже изучила тебя вдоль и поперек, но ты всегда способен выкинуть фокус, находящийся за пределами моего понимания.

— Работа у меня такая, — сказал Гаррис. — Пыльная, грязная и неблагодарная, но кто-то же должен ее делать.