Дарио

Глава 12

Подвыпившая и плохо понимающая, где нахожусь, я пробиралась по западному крылу особняка, пока наконец не добралась до часовни в дальнем конце.

Многое в доме было новым или отреставрированным — ванные комнаты, кухня, кабинет. Но другим частям особняка сотни лет: каменные стены, арочные потолки, мраморные лестницы.

Часовня являлась частью здания, оставшейся от далекого прошлого…

И она была прекраснее, чем я могла себе вообразить.

Дверь представляла собой массивную дубовую плиту, на которой были вырезаны сцены из Библии: Адам и Ева, Ной и потоп, распятие. Казалось, что ее мог создать какой-нибудь художник эпохи Возрождения пятьсот лет назад.

Когда я положила руку на дверь и толкнула ее, она со скрипом распахнулась, открыв мне мир, затерянный во времени.

Сама комната была сравнительно небольшой по сравнению с парадными залами в остальных частях особняка, но от этого она казалась уютной и комфортной.

Источников освещения было всего два: свет из коридора и луна, проникающая через витражное окно в дальнем конце комнаты. Даже в тусклом свете комната поразила меня своей красотой. Я пообещала себе вернуться на следующий день и посмотреть, как она выглядит при свете солнца, проникающего сквозь цветное стекло.

Я попыталась нащупать на стене выключатель и ничего не нашла.

Посмотрев на потолок, поняла, что там нет светильников. Однако в дальнем конце комнаты на столе стояло несколько канделябров.

Я осторожно пошла по темному центральному проходу, пока не дошла до них. Рядом с ними на столе лежал коробок спичек, и я зажгла свечи одну за другой, пока вся комната не озарилась светом.

Теперь, когда я могла видеть больше, то залюбовалась куполообразным потолком. Он был расписан ангелами и облаками, такими прекрасными, что они должны были быть в гораздо более известной церкви.

Каменные стены были увешаны гобеленами, на которых выцветшими красками были изображены двенадцать остановок Крестного пути.

Я стояла в благоговении… пока не услышала за спиной шаги.

Обернувшись, увидела в дверях Дарио. Он остановился на пороге и смотрел на меня.

— Боишься, что вспыхнешь, если войдешь? — насмешливо спросила я.

Он ухмыльнулся, затем вошел в часовню и опустил руки, как бы изучая их.

— Адского пламени пока нет.

— Дай ему время.

Он фыркнул и огляделся.

— Я не помню, когда был здесь в последний раз.

— Возможно, никогда?

— В детстве я приходил сюда молиться… но это было очень давно.

Я представила его маленьким мальчиком, сидящим на темной деревянной скамье и смотрящим на ангелов… и этот образ смягчил мое сердце.

— Тебе нравится? — спросил он.

— Здесь красиво, — призналась я.

— Хорошо. Тогда тебе не придется покидать поместье.

В памяти всплыл наш спор за обеденным столом, а вместе с ним и вся моя обида на то, что я стала его пленницей.

— Мне нужно в церковь, — упрямо сказала я.

Его глаза вспыхнули гневом.

— Ты должна ПОДЧИНИТЬСЯ мне.

— Жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу, — сказала я, процитировав Послание к Ефесянам. Затем насмешливо добавила. — То есть вот так?

Его улыбка была опасной.

— Да, за вычетом части «муж» и «жена».

Я встала во весь рост и посмотрела ему прямо в лицо.

— Я буду делать то, что ты мне прикажешь, потому что убьешь меня, если я этого не сделаю. Но подчиняться тебе? Никогда.

Может быть, это вино сделало меня такой храброй.

А может, меня подбадривал тот факт, что мы находились в часовне.

Думала, что Дарио с уважением отнесется хотя бы к тому, что мы находились в святом месте.

Я ошибалась.

Он снова, как и прошлой ночью, схватил меня за волосы и осторожно потянул, заставив поднять на него глаза.

Мое сердце учащенно забилось от страха.

Но и от возбуждения тоже.

Его тело прижималось к моему, когда он смотрел на меня сверху вниз.

Гнев на его лице…

Это было одновременно страшно и… стыдно сказать… эротично.

— Я сказал твоему отцу, что не лишу тебя девственности, пока ты не попросишь меня, — хрипло прошептал он. — Я не сказал, что не буду делать с тобой все остальное, что мне нравится, и чего я хочу…. Я сделаю тебя своей шлюхой… и когда придет время, ты будешь умолять меня взять тебя.

Все мое тело дрожало.

А потом он наклонился и поцеловал меня.

Я была слишком потрясена, чтобы сделать хоть что-то, кроме как стоять на месте.

В прошлом я целовалась с несколькими мальчиками — в неловкие моменты за зданием школы.

Но это было совсем не то.

Он был таким высоким…

Таким сильным.

Его губы были мягкими и теплыми, и я чувствовала прикосновение его аккуратно подстриженной бороды к своей коже.

Сначала я стояла неподвижно, пока его губы нежно прижимались к моему рту.

А потом я зарычала и изо всех сил попыталась оттолкнуть его.

Но его вторая рука — та, что не дергала меня за волосы, — обвилась вокруг моей талии и без усилий притянула меня к себе.

Мои мягкие изгибы прижались к его твердому, мускулистому телу.

Чем сильнее было мое сопротивление, тем настойчивее он прижимал меня к себе.

И он поцеловал меня еще крепче.

Пока вдруг не опрокинул меня назад.

Я инстинктивно схватилась за его широкие мощные плечи, стараясь не упасть.

И в этот момент я сдалась.

Сдалась…

И это было блаженство.

Мягкость его поцелуя, который с каждой секундой становился все крепче…

Его рука в мои волосах…

Это было слишком для меня.

Я почувствовала, как его язык бережно коснулся моих губ…

И я открыла свой рот.

Я открылась ему навстречу.

Казалось, мы оставались так целую вечность…

Он держал меня в своих объятиях, лишая сил…

Наши языки нежно соприкасались в самом чувственном ощущении, которого никогда не испытывала.

Я не осознавала этого, но жар заполнил все мое тело…

Мои груди.

Между бедер.

Я ничего не соображала. Все, в чем давала себе отчет, это то, что я хотела большего.

А потом все закончилось.

Он отпустил меня и прервал поцелуй.

И, ухмыльнувшись, оставил меня, охваченную вожделением.

— Ciao, bella, — прошептал он своим хриплым голосом и вышел из часовни, а я осталась стоять на месте, дрожа от переполнявших меня чувств и страстно желая, чтобы он вернулся и повторил все снова.

Глава 13

Дарио

Она была самой восхитительной из всех, кого я когда-то пробовал.

На ее языке и губах было вино…

Но под вином скрывалась такая сладость, какой я не встречал ни у одной из моих женщин. А их было много на моем веку.

Сначала она сопротивлялась, пыталась оттолкнуть меня.

Но она была слаба, как младенец, и я легко ее одолел…

Пока она не сдалась.

Это был тот самый момент, которого я хотел.

Ждал именно его.

Я почувствовал, как ее сопротивление ослабевало…

И вдруг она растворилась во мне.

Когда я опустил ее, и она схватила меня за руки, моя победа была полной.

Но это была не просто победа над ней…

Дело было в ее сладости.

Абсолютная чистота и невинность ее поцелуя.

Я никогда не испытывал ничего подобного.

Через несколько секунд я был тверд, как сталь.

И мне захотелось сорвать с нее это платье и овладеть ею — войти в нее глубоко и услышать ее крики экстаза…

Но я знал, что если зайду слишком далеко, она взбунтуется.

Она должна полностью сдаться мне, прежде чем я сделаю этот последний шаг.

Она должна умолять меня взять ее.

Но после четырех лет, в течение которых я не прикасался к женщине, меня почти переполнило желание.

Представьте себе, что вы четыре года не пробовали сахар — ни винограда, ни апельсинов, ничего.

А потом вы откусываете от самой вкусной клубники, которую когда-либо создавал Бог.

Я знал, что похоть одолеет меня, если не уйду в ту минуту.

Поэтому я сделал самое трудное, что когда-нибудь делал с женщиной.

Я остановился и оставил ее.

Кровь бурлила в моих венах.

Мой член пульсировал, твердый, как сталь.

Но я знал, что это единственный выход.

Я не уничтожу Рим, пока буду его завоевывать.

Она сама попросит меня об этом…

И тогда…

ТОГДА я овладею ею душой и телом.

Глава 14

Алессандра

Я совсем не выспалась.

В моей постели я снова и снова переживала этот момент.

Каждую секунду, когда Дарио обнимал меня, целовал, присваивал…

Каждое прикосновение, каждый вкус, каждое ощущение.

В конце концов, мои мысли свернули в более темную сторону.

Например, что я почувствую, когда он потянет платье вверх по моим бедрам, как шелк будет скользить по моей коже…

Что будет со мной, если он коснется меня между ног, где пульсировало от жара, влаги и вожделения.

Снова и снова я запрещала себе думать о подобных вещах…

И снова, и снова эти мысли настойчиво лезли в голову.

Я ворочалась на протяжении нескольких часов, пока наконец не наступил сон.

И даже тогда мне не стало легче.

Во сне он приходил ко мне снова и снова.

Иногда нежный…

Иногда грубый.

То он стаскивал с меня пеньюар…

Или разрывал его в клочья.

То нежно занимался со мной любовью…

Или брал меня, как животное, неистово и дико.

И каждый раз я вскрикивала, когда он входил в меня.

Ненавидела его…

И желала еще больше.

Пока я не проснулась утром от того, что простыни спутались вокруг меня.

Я перевернулась на бок и почувствовала огромный стыд.

Мафиози навязал мне себя, а я только дрожала и хотела большего.

Все проповеди, которые я когда-либо слушала, все предостережения о похоти снова зазвучали в моем мозгу.

Мне казалось, что за свои желания я могла попасть в ад.

Это был не обычный мужчина, о котором я фантазировала.

Он был преступником.

Головорезом.

Убийцей.

Мафиози.

То, что я хотела его против своей воли…

То, что мое тело так бурно реагировало на его прикосновения, предавая меня…

Что это говорило о моей душе?

Я чувствовала себя запятнанной грехом…

И впервые с тех пор, как я решила посетить церковь, чтобы попытаться бежать, вырваться из этого места и связаться с отцом, ощутила потребность облегчить свою душу и попросить прощения.

Мне грозило адское пламя за те чувства, которые внушал Дарио Розолини…

И я готова была на все, лишь бы избавиться от этих чувств раз и навсегда.

Я быстро оделась, но не в шелковое платье, которое он мне подарил, а в одно из тех, которые принесла из дома.

Я знала, что он не позволит мне уйти.

Мысли все время возвращались к вчерашней ошибке с телефоном. Я понимала, что мне придется собрать больше информации, если хотела сбежать отсюда.

Но как?

… Кэт.

Катерина расскажет мне все, что нужно. Я была в этом уверена.

Поэтому спустилась на кухню. Было еще достаточно рано, в доме стояла тишина. Я шла неслышно, не желая ни с кем столкнуться — в первую очередь с Дарио.

Я вошла на кухню, но там никого не было.

Но Кэт была где-то рядом. Об этом говорила нарезанная на разделочной доске клубника. И свежее тесто, отложенное для замеса.

Кроме того, на соседней стойке лежал ее мобильный телефон. Он был разблокирован, как будто она смотрела на него перед тем, как исчезнуть.

Я оглядела кухню. Похоже, поблизости ее не было.

Она могла знать, что мне запрещено пользоваться собственным телефоном… Поэтому я решила, что лучше попросить прощения, а не разрешения.

Я поспешно схватила телефон, открыла Google Maps и набрала — Церковь рядом со мной.

Карта увеличилась до крошечной деревушки. Я провела пальцами, чтобы понять, где я нахожусь по отношению к городу.

Но как бы я ни уменьшала масштаб, никаких признаков особняка Розолини не было. Только пустое зеленое пространство.

Я нахмурилась, пытаясь понять, в чем дело.

И вдруг услышала приглушенный крик, как будто кто-то всхлипывал в подушку.

Звук доносился из кладовки, всего в метрах десяти от меня.

Деревянная дверь была почти полностью закрыта… но оставалась маленькая щель.

Изнутри раздавались приглушенные крики…

Но в них не было печали.

Они звучали…

Страстно.

Я закрыла Google maps, положила телефон на стойку и медленно пошла на звук, сердце колотилось в груди.

Затем заглянула в щель почти закрытой двери.

То, что я увидела, повергло меня в шок.

И возбудило почти так же сильно, как поцелуи Дарио накануне вечером.

В кладовке Валентино занимался любовью с Кэт.

Ну… если честно…

Они не «занимались любовью».

Я покраснела и виновато перекрестилась, беззвучно произнося эти слова в голове:

Они трахались.

О, Боже, как они трахались.

Кэт была прижата к стене, ее платье задралось на талии.

Валентино стоял перед ней.

Его брюки были спущены чуть ниже задницы, а ноги Кэт были сжаты на его талии.

Рубашка прикрывала его верхнюю часть тела, но задница — голая, красивая, идеальная задница — двигалась вперед и назад, проникая между раздвинутых ног Кэт.

Раздался влажный звук шлепков кожи о кожу…

И Кэт впилась ногтями в его спину.

Я видела ее лицо через его плечо.

Глаза были закрыты, а выражение лица находилось где-то между болью и экстазом.

Я не думаю, что она хмурилась от боли.

Потому что она пыталась сдержать крики наслаждения при каждом толчке Валентино.

Каждый раз, когда его красивая задница двигалась вперед, все ее тело содрогалось.

И из ее горла вырывалось тоненькое «ух — ух — ух — ух».

Иногда она кусала его за плечо или шею, чтобы не закричать.

А его руки… его большие, сильные руки… сжимали ее задницу, удерживая в воздухе без усилий, как куклу, пока он овладевал ею.

Я стояла в полном шоке.

Хотя знала, что такое секс.

Но я никогда не видела этого.

Ни в интернете, ни на видео, ни на экране.

И это было самое прекрасное, самое возбуждающее, самое поразительное, что я когда-либо видела в своей жизни.

Я была мокрой, как никогда раньше…

Даже больше, чем прошлой ночью, когда Дарио поцеловал меня…

Больше, чем в моих мечтах о том, как он будет меня жаждать.

Все, что я могла делать, это стоять, как загипнотизированная, и смотреть, как Валентино трахает ее, как зверь.

Вдруг крики Кэт стали нарастать и усиливаться.

Она уткнулась лицом в его плечо и издала один длинный, приглушенный крик.

«О, черт, о, черт, о, ЧЕРТ», — хрипел Валентино в ее волосы.

Внезапно он сильно и глубоко вошел в нее.

И они оба прижались друг к другу, будто умирая.

Наконец он оторвал свое лицо от ее волос, и они начали целоваться… нежно, страстно…

Но он все еще прижимался к ней, ее голая задница была зажата в его огромных руках…

Его тело все еще прижималось к ней.

Я не могла больше смотреть.

Сходила с ума от похоти и не могла этого вынести.

Все, о чем я могла думать, только о том, как бы мне хотелось оказаться на месте Кэт…

Но чтобы Дарио прижимал меня к стене, а его голая задница впивалась в меня своим мужским достоинством.

Я отпрянула от двери и вышла из кухни, наткнувшись прямо на Филомену.

— Ох! — воскликнула она, когда я, пошатываясь, вышла в коридор. — Ты в порядке, дитя?

Я уставилась на нее, как на инопланетянку.

Но знала, что не могла пустить ее на кухню — нельзя было допустить, чтобы Кэт поймали.

Но я должна была что-то сделать с непреодолимым вожделением в моем теле.

Стыдом, за то, что я подсмотрела страшный грех.

А еще хуже, что мне хотелось сделать это самой.

— Мне нужно пойти в церковь, — пробормотала я. — Мне нужно пойти на исповедь.

Она улыбнулась и чопорно кивнула.

— Хорошо. Я могу попросить одного из водителей отвезти тебя. Здесь недалеко есть деревня…

— Нет, — перебила я.

Она удивленно посмотрела на меня.

— Почему нет?

Я поморщилась.

— Дарио не хочет отпускать меня из поместья.

Она нахмурилась.

— Конечно, нет… Зачем убийце позволять невинному делать то, что велит Бог?

Я поняла, что у меня появился союзник, и схватила ее за руки, умоляя.

— Есть ли другой выход с территории? Как добраться до церкви?

Филомена оглянулась вокруг, словно боясь, что кто-то может ее услышать. Затем она снова повернулась ко мне и кивнула.

— Да… но я не могу тебя туда отвести. Могу встретить тебя там, но не отвести.

— Что? Почему?

— Просто поверь мне.

Она велела мне пройти в западное крыло, мимо часовни к дверному проему в дальнем конце коридора. Я узнаю его по вырезанному на дереве fleur-de-lis — изображению ландыша.

Подойдя к двери, я должна была постучать. Если ответа не будет, подождать минуту и снова постучать, затем стучать каждые 60 секунд, пока не будет ответа.

— Иди, — прошептала она. — Увидимся там.

Я сделала все, как она сказала, и пошла по коридору, не понимая, почему она отправила меня одну.

Найдя дверь, я постучала один раз. Ответа не было.

Я досчитала до 60 и постучала еще раз.

И на этот раз дверь распахнулась.

Я вошла в комнату и увидела маленькую, тесную прихожую. Филомена была там и предложила войти.

Когда я оказалась в прихожей, она быстро закрыла за мной дверь.

— Это часть коридоров для прислуги, — пояснила Филомена. — Они использовались на протяжении многих веков, чтобы слуги могли приходить и уходить, не беспокоя хозяев дома. Мне их показали, когда я начала здесь работать, но также сказали, что это способ покинуть территорию дома, если на нас нападут.

Мне не нужно было спрашивать, кто может напасть на поместье, потому что я и так знала — другие мафиози.

— Почему вы не могли сами привести меня сюда? — спросила я.

— Потому что у Розолини везде есть глаза, и они бы убили меня, если б узнали, что я привела тебя сюда.

Я хотела возразить, что нет… но слова замерли у меня в горле. Я боялась, что она права.

Филомена провела меня по маленькому коридору к другой двери и открыла ее. Там была лишь зияющая чернота, пока она не нажала на выключатель. Вдруг десятки лампочек, расположенных через каждые двадцать футов, осветили каменный проход, уходящий в бесконечность.

— Иди по проходу, — сказала Филомена. — Он заканчивается железной дверью, которая запирается изнутри. Если ее закрыть, то она уже не откроется. Ты окажешься в поле. Иди прямо, через лес, и в конце концов ты дойдешь до стены. Иди налево вдоль стены, пока не найдешь пролом в камнях, затем увидишь небольшую деревню на другой стороне. Там есть церковь, где можно исповедаться.

Вдруг она схватила меня за руки.

— Дитя мое… Умоляю тебя, воспользуйся этой возможностью, чтобы сбежать. Это дом убийства и греха… Уходи из него и никогда не возвращайся.

— А ты? — спросила я. — Что они сделают, узнав о моем исчезновении?

— Они никогда не заподозрят меня, — последовал ответ. — Не волнуйся, со мной все будет в порядке.

— Почему бы тебе не пойти со мной?

Она грустно улыбнулась и покачала головой.

— Я старая женщина. Там нет места для меня. Я умру в страданиях. Но у тебя еще есть шанс. Уходи, пока они не поняли, что тебя нет.

— Спасибо, — прошептала я.

Она поцеловала меня в лоб.

— Да благословит тебя Господь.

Затем она повернулась и закрыла за мной дверь.

Я замерла на мгновение, охваченная страхом.

А затем радость пронеслась по моему телу.

Я был свободна!

Я побежала по каменному проходу так быстро, как только могла, ориентируясь на тусклые лампочки, висящие под потолком.

Наконец я добралась до конца коридора и нашла железную дверь, о которой она говорила.

Мне потребовались все силы, чтобы повернуть ручку. Она затрещала, но открылась.

Каменные ступени вели наверх, под густой полог подлеска. Дневной свет проникал сквозь крошечные просветы в ветвях.

Я придержала тяжелую дверь и вспомнила слова Филомены:

«Закрытая однажды, она уже не откроется».

Как только я отпустила дверь, мой выбор стал окончательным.

Меня охватил страх.

Но я вспомнила Дарио в часовне и его слова:

«Я буду делать с тобой все, что ЗАХОЧУ… Я сделаю тебя своей шлюхой… и когда придет время, ты будешь умолять меня взять тебя».

Я вспомнила увиденное в кладовке — Кэт и Валентино, совокупляющихся в темноте.

И хотя я хотела этого, но знала, что моя душа в опасности.

Если я останусь, Дарио будет преследовать меня…

И понимала, что в конце концов сдамся.

Поэтому отпустила дверь.

Она с металлическим лязгом закрылась за мной и защелкнулась.

Я попробовала ручку, чтобы убедиться.

Заперто.

Решение было принято. Не было другого пути, кроме как вперед.

Я пробиралась сквозь траву и кустарники к дневному свету и оставила Розолини — и Дарио — позади…

… навсегда.