ДайсМен или человек жребия

73

Наши Жребий-Центры. Ах, воспоминания, воспоминания. Да, золотые были деньки: боги снова играли друг с другом на земле. Какая свобода! Какое творчество! Какая банальность! Какой совершенный хаос! Ничто не управляется рукой человека, но всё управляется великим слепым Жребием, который любит нас всех. Один раз, лишь один раз в моей жизни узнал я, что значит жить в сообществе, чувствовать себя частью большого замысла, общего для моих друзей и моих врагов. Только в моих ЦЭПСС я испытал полное освобождение — абсолютное, сокрушительное, незабываемое, полное просветление. В прошлом году я всегда немедленно и безошибочно узнавал тех, кто провел месяц в одном из наших Центров, не важно, видел я их раньше или нет. Нам достаточно было бросить друг на друга взгляд, и наши лица загорались светом, звенел наш смех, и мы обнимались. Мир вновь уверенно покатится под откос, если все наши ЦЭПСС закроют.

Я полагаю, все вы так или иначе осведомлены об этой типичной журналистской истерии, развернувшейся вокруг них: притоны, оргии, насилие, наркотики, срывы в психоз, преступления, сумасшествие. Журнал «Тайм» напечатал о нас хорошую статью, названную вполне объективно: «Сточные трубы ЦЭПСС». Вот что в ней говорилось:

Отбросы человечества придумали новый трюк: сумасшедшие дома-мотели, где всё дозволено. Основанные простодушным филантропом Хорэсом Дж. Виплом под видом терапевтических центров, Центры по экспериментам в полностью случайных средах (ЦЭПСС) с первых дней своего существования беззастенчиво побуждали к оргиям, насилию и помешательству. Основываясь на посылках теории Жребия, впервые изложенной психиатром-шарлатаном Люциусом М. Райнхартом («Тайм», 26 октября), Центры ставят своей целью избавление клиентов от бремени индивидуальной идентичности. Прибывшие в Центр на 30-дневный курс должны отказаться от постоянных имен, одежды, манер, свойств личности, сексуальных склонностей, религиозных чувств — одним словом, отказаться от себя.

Обитатели Центров — называемые «учениками» — большую часть времени носят маски и следуют «Приказам» Жребия, которые определяют, как им проводить время или кем притворяться. Мнимые терапевты часто оказываются учениками, экспериментирующими с новой ролью. Полицейские, якобы поддерживающие порядок, — почти всегда ученики, играющие в полицейских. Марихуана, гашиш и ЛСД употребляются без удержу. Час за часом происходят оргии, для этого есть комнаты, причудливо названные «Комната любви» и «Яма» — последняя представляет собой совершенно темную комнату с покрытым матрацами полом, куда ученики вползают обнаженными по прихоти Жребия и где позволено всё.

Результаты предсказуемы: несколько больных людей считают, что изумительно проводят время; несколько здоровых людей сходят сума; а остальные как-то выживают, часто пытаясь убедить себя, что получают «важный опыт». Для Эвелин Ричарде и Майка О'Рейли из Лос-Алтос-Хиллс, Калифорния, «важный опыт» на прошлой неделе означал арест. По требованию Жребия эти двое устроили праздник любви налужайке у часовни Уитмора в Стэнфордском университете, но горожанам и полиции было не до веселья.

Студенты Стэнфорда, частые посетители ЦЭПСС в Хиллс, резко расходятся во мнениях о Жребий-Центрах. Студенты Ричарде и О'Рейли заявляют, что после трехнедельного пребывания в местном Центре их заскоки исчезли. Но президент Студенческой ассоциации Боб Орли, вероятно, выразил мнение большинства студентов, когда сказал:

«Желание избавиться от личной идентичности — это симптом слабости. Человеческий род всегда распадался, когда следовал зову тех, кто убеждал его отказаться от «я», эго и идентичности. Люди, завлеченные в Центры, — те же самые, кого глубже и глубже засасывает в мир наркомании. Вся эта дайс-жизнь — всего лишь еще один способ медленного самоубийства для тех, кто слишком слаб, чтобы попробовать сделать это на самом деле».

В конце недели полиция Пало-Альто[147] провела налет, второй за год, на Центр в Лос-Алтос-Хиллс, но в ее сети попалась лишь коробка порнографических фильмов, вероятно, снятых в Центрах. Менеджер Лоуренс Тейлор утверждает, что единственная причина, по которой он сожалеет о налетах, — это позитивная реклама, которую они делают Центру среди молодежи. «Нам приходится отказывать сотне желающих в неделю. Мы не хотим казаться недоступными, но у нас просто нет ресурсов».

Команда репортеров «Тайм» обнаружила, что друзья и родственники уцелевших после ЦЭПСС — все как один — расстроены изменениями, произошедшими с их близкими. «Безответственный, неустойчивый, деструктивный» — так девятнадцатилетний Джейкоб Блейс из Нъю-Хейвена описал своего отца после возвращения м-ра Блейса из Катскиллского ЦЭПСС (штат Нью-Йорк). «Он не может удержаться ни на какой работе, его подолгу нет дома, он бьет мою мать и половину времени кажется обдолбанным, хоть и не употребляет наркотики. Он постоянно смеется, как идиот».

Беспричинный смех, классический симптом истерии, — одно из самых ярких проявлений того, что психиатры уже начали называть «болезнью ЦЭПСС». Доктор Джером Рочмен из Медицинского центра «Надежда» при Чикагском университете на прошлой неделе заявил в Пеории:

«Если бы меня попросили создать институт, который полностью разрушил бы человеческую личность со всем ее всеобъемлющим величием — стремлениями, нравственными поисками, состраданием к другим и чувством особой индивидуальной идентичности, — я, вероятно, создал бы ЦЭПСС. Результаты предсказуемы: апатия, ненадежность, нерешительность, маниакальные депрессии, неспособность устанавливать контакт, социальная деструктивностъ, истерия».

Доктор Пол Балбер из Оксфорда, Миссисипи, идет еще дальше: «Теория и практика дайс-терапии как в рамках ЦЭПСС, так и за их пределами несет для нашей цивилизации большую угрозу, чем коммунизм. Они ниспровергают всё, на чем стоит американское общество, более того, любое общество. Их нужно стереть с лица земли».

Судья окружного суда Санта-Клары Хобарт Баттон, наверное, лучше всех резюмировал чувства многих людей, когда сказал студентам Ричардсу и О'Рейли: «Иллюзии, из-за которых люди впустую растрачивают свои жизни, ужасны. Стремление к наркотикам и к ЦЭПСС подобно стремлению леммингов к морю».

Или стремлению крыс к сточным трубам.

Учитывая неизбежные ограничения, характерные для беллетристики, «Тайм» был абсолютно точен. За два года пять репортеров журнала провели в ЦЭПСС по месяцу. Резкость статьи может отчасти объясняться тем, что трое его наемников не представили отчеты в «Тайм».

С того момента как деньги, вложенные Виплом, мной и другими в Фонд ДАЙС-ЖИЗНИ, позволили нам построить первый Дайс-Центр, наши ЦЭПСС непрерывно изменяли людей. Они разрушали людей с целью их нормального функционирования в рамках сумасшедшего общества. Всё началось, когда я понял, что в большинстве случаев дайс-терапия срабатывала медленно, потому что ученики всегда знали, что другие люди ожидают от них последовательности и «нормальности». Жизнь со сложившимся условным рефлексом соответствия таким ожиданиям нельзя было нарушить в частично и временно свободной среде дайс-групп. Только в полном погружении, где нет никаких ожиданий, ученик чувствует свободу, необходимую, чтобы выразить свои многочисленные подавленные «я», рвущиеся к жизни. А затем только лишь через постепенный переход от всецело случайной среды ЦЭПСС через наши «Дома на полпути» к построенному на стереотипах внешнему обществу мы можем дать ученику возможность перенести свою свободную жизнь по воле Жребия в построенный на стереотипах мир.

История развития различных центров и стоящей за ними теории будет подробно изложена в готовящейся к печати книге Джозефа Файнмана «История и теория Дайс-Центров» (Рэндом Пресс). Лучшее частное описание работы Центров над изменением человека, решительно настроенного не меняться, можно найти в «Случае квадрата, превратившегося в куб», автобиографическом отчете доктора Джейкоба Экштейна. Личная история Джейка была впервые напечатана в «Престоле прихоти» (том II, № 4, стр. 17–33), но будет переиздана в его готовящейся к печати книге «Снести человека» (Рэндом Пресс). Однако по общей истории вопроса Жребий посоветовал процитировать готовящуюся к печати книгу Файнмана:

Ученик может поступить в Центр не менее чем на тридцать дней и должен сначала пройти устный экзамен, показав, что он понимает основные правила дайс-жизни, а также структур и методик ЦЭПСС. Его просят прийти в Центр без каких бы то ни было идентифицирующих личность предметов; находясь в Центре, он может пользоваться любыми именами на свое усмотрение, но все имена будут считаться ненастоящими.

ЦЭПСС разнятся в деталях. В Комнатах творчества Жребий часто приказывает ученику придумать новые и лучшие свойства для наших Случайных сред. Именно таким образом были скорректированы многие методики и ресурсы Центров, при этом некоторые изменения остаются специфическими свойствами отдельного Центра, некоторые перенимаются всеми. Тем не менее, все ЦЭПСС подобны первому Дайс-комплексу в Южной Калифорнии.

Каждая из комнат в Центре имеет придуманное учениками название (например, «Яма», «комната Бога», «комната Вечеринок», «Комнатная комната» и т. д.), но в разных Центрах эти названия различны. Есть рабочие комнаты (прачечные, кабинеты, комнаты терапии, клиники, тюрьма, кухни), игровые комнаты (комнаты эмоций, брачные комнаты, комнаты любви, комнаты Бога, комнаты творчества) и комнаты жизни (рестораны, бары, гостиные, спальни, кинозал и т. д.). Ученик должен проводить от двух до пяти часов в день на различных работах, продиктованных Жребием: он прислуживает за столом, подметает комнаты, застилает постели, подает коктейли, выступает в роли полицейского, терапевта, гардеробщика, изготовителя масок, проститутки, администратора по приему, тюремщика и т. д. Выполняя всё это, ученик живет по воле Жребия и играет роли.

Вначале мы следили, чтобы большинство ключевых позиций было занято постоянными, подготовленными сотрудниками: по крайней мере половина «терапевтов» были настоящими терапевтами; половина полицейских были настоящими штатными сотрудниками; наш «администратор по приему» был «настоящим» и так далее.

Однако за нашу короткую трехлетнюю историю штат постепенно сокращался. Мы обнаружили, что при тщательно продуманной структуре и инструкциях ученики третьей и четвертой недели могут справляться с большинством ключевых ролей не хуже постоянных штатных сотрудников. Каждую неделю штатные сотрудники меняют свои роли, подобно временным ученикам, которые, таким образом, никогда не могут быть уверены, кто является штатным сотрудником, а кто нет. Штатные сотрудники знают, но не могут этого доказать, поскольку каждый может утверждать, что он штатный сотрудник. Какова бы ни была полезность наличия в ЦЭПСС постоянного, подготовленного персонала, главное состоит в том, чтобы он обладал умениями, а не «властью». [Мы поставили эксперимент в Вермонтском Центре, отозвав одного за другим наших постоянных сотрудников, пока Центр не начал работать без единого штатного работника — только временные ученики. Через два месяца мы снова внедрили постоянных сотрудников, и они сообщили, что всё идет столь же хаотично, как и обычно; разве что за те два месяца, в которые участие «государства» было сведено до нуля, в Центре появилось чуть больше жесткости и структурированности.]

В нашей структурированной анархии [пишет Файнман] власть возлагается на терапевтов (которых в большинстве Центров называют арбитрами) и на полицейских, кем бы они ни были. Есть правила (никакого оружия, никакого насилия, никаких ролей или действий, неуместных в конкретной комнате, где вы играете роль, и т. д.), и если правила нарушаются, «полицейский» отведет вас к «арбитру», чтобы определить, нужно ли посадить вас в «тюрьму». Примерно половина наших «преступников» — это люди, которые продолжают настаивать, что являются только одним реальным человеком и хотят уйти домой. Поскольку такое исполнение роли во многих рабочих и игровых комнатах неуместно, они должны быть приговорены к тюремному заключению и к каторге дайс-терапии — пока не смогут функционировать в множественности более эффективно. Другая половина наших преступников — это ученики, которые должны играть свои роли нарушителей закона, даже если законы, которые они нарушают, — это странные законы наших Дайс-Центров.

[Вступив в структурированную анархию, ученик, вооруженный личной парой особых, отличных от других кубиков, переходит из комнаты в комнату, из роли в роль, с работы на работу: с коктейльной вечеринки в комнату творчества, с оргии в «Яме» в комнату Бога, из сумасшедшего дома в комнату любви, из французского ресторанчика на работу в прачечной, из роли тюремщика в мужчину-проститутку или в роль Президента Соединенных Штатов и так далее по прихоти его воображения и Жребия.]

Несмотря на свою заслуженную славу, «Яма» используется учениками главным образом в их первые десять дней пребывания в Центре. Она полезна для людей с глубоко сдерживаемыми сексуальными желаниями и действиями; кромешная тьма и анонимность позволяют сдерживающему себя ученику следовать решениям Жребия, которым он никогда иначе не последовал бы. Одна женщина, толстая и безобразная, провела в «Яме» три дня подряд, выходя, только чтобы поесть, помыться и сходить в туалет. Стала ли она другой к концу этих трех дней? Ее нельзя было узнать. Вместо прячущей взгляд глыбы с поникшими плечами появилась гордая женщина, она пронзала всех электрическим взглядом и источала сексуальность.

«Яма» также помогает разрушить обычные сдерживания, связанные с сексуальными контактами с представителями своего пола. В совершенно темной комнате зачастую нельзя однозначно понять, кто, что и кому делает, и может случиться так, что человек будет наслаждаться ласками человека того же пола. Таким образом («всё позволено»), в «Яме» человек может волей-неволей стать участником полового акта, который будет сперва ужасать и внушать отвращение, но который, как часто обнаруживает человек, не ужасает и не вызывает отвращения, когда становится понятно, что никто никогда об этом не узнает.

[В «Яме» наши ученики часто узнают, что, говоря бессмертными словами Мильтона из его великого сонета к слепой жене, «не меньше служит тот, кто лежит и ждет[148]».]

Вначале ни в одном из наших ЦЭПСС деньги не были в ходу, но мы вскоре заново убедились, что в нашем обществе деньги как источник нереализованных «я», наверное, еще более фундаментальны, чем секс. Теперь мы условились, что каждый ученик при поступлении получает для игры определенную сумму настоящих денег, сумма выбирается Жребием из шести вариантов, заданных учеником. Он начинает с суммы от нуля до трех тысяч долларов, средняя сумма составляет около пятисот долларов. Когда он уходит из Центра, снова должен бросить Жребий, чтобы выбрать один из тех же шести вариантов, которые задал при поступлении, но теперь этот выбор определит, каков будет его счет за месячное пребывание. Уходя, ученик может забрать с собой все деньги, которые он сэкономил, заработал или украл, за вычетом, конечно же, нашего случайным образом определенного счета…

За выполняемую во время пребывания в Центре работу ученики получают зарплату, причем ставки на разных видах работ постоянно меняются, чтобы поощрить учеников выполнять все виды работ, без которых нельзя обойтись.

Оставшиеся на мели ученики должны просить или одалживать деньги на завтраки либо же продавать себя задорого, играя для кого-то определенную роль. Проституция — продажа использования своего тела для чьего-то удовольствия — черта, общая для всех наших Центров. И не потому, что это самый простой способ получить секс — секс бесплатен во множестве легкодоступных форм, — но потому, что ученикам нравится продавать себя и нравится возможность покупать других. [Наверное, это и есть суть капиталистической души.]

В последние десять дней своего тридцатидневного пребывания в Центре ученик может свободно выходить из него, чтобы питаться и жить в «Доме на полпути» — мотеле, расположенном возле ЦЭПСС. Штат его частично подбирается нашим ЦЭПСС [возможно], но в основном это делает обычный владелец, наш сторонник, но не обязательно дайсмен [может быть]. Пока один из наших учеников не предложил идею таких «Домов на полпути», ученики испытывали трудности, переходя от свободы от ожиданий внутри Центра в ограниченность ожидания в обществе. [Жизнь в мотеле, где сексуальная горничная может быть ученицей, которая знает, что играет роль, а может оказаться нормальной девушкой, посвященной в суть дела только отчасти, оказалась отличным методом перехода. Угрюмый официант может быть действительно официантом, а великий писатель может на самом деле оказаться писателем и так далее.]

Ученик перебрался из мира, в котором каждый знает, что каждый играет, в мир, где только немногие осознают, что каждый играет роль. Ученик чувствует себя гораздо более свободным для экспериментов и развития своей дайс-жизни, когда знает, что рядом есть несколько других учеников [может быть], которые поймут его, — по сравнению с тем, как он чувствовал бы себя в нормальном мире жестко закрепленных ожиданий.

Мы надеемся, что за время жизни в мотеле ученик приходит к двум важнейшим открытиям. Во-первых, он внезапно осознает, что, возможно, он на самом деле находится в «нормальном» мотеле и что других людей, живущих по воле Жребия, здесь нет. Он безудержно смеется. Во-вторых, он понимает, что все остальные люди ведут продиктованные Жребием множественные жизни, пускай даже они этого не знают и постоянно пытаются с этим бороться. Он безудержно смеется. Радостный, возвращается он на шоссе, перебирая в ладони кубики и едва сознавая, что оставил иллюзию Полностью Случайной среды.