Дело о жнеце (ЛП)

Глава двадцать восьмая Этой ночью — убить

— О, кошмар, — Эмма злилась все сильнее, Финч вжал голову в худые плечи, как черепаха.

Телеграмма от Аберлейна, и Клэр улетел за дверь. Хотя бы с Филипом, и она могла отнести проблему безопасности ментата к списку того, что не нужно решать сейчас.

Она глубоко вдохнула.

— Ничего. Они отвлекут опасных. Спасибо, Финч.

— Мэм, — он замер, готовый к другим ее словам.

И она, к счастью, добавила:

— Я закрываю дом. Пусть другие слуги знают, доставку внутрь не впускать. У меня нет времени на эти дела, — это поднимет цены на некоторые товары, и хоть она знала о бизнесе — в Коллегии учили и этому — не было повода грубо распоряжаться с тем, что у нее было. В голову пришла другая мысль. — Надеюсь, Клэр не приведет нового знакомого к моей двери. Результат будет неприятным.

Финч не дрогнул.

— Мистер Клэр сказал, что не доверяет мотивам инспектора насчет него, мэм.

— Вот как, — изумление проникло тонкой нитью против ее воли. — Мистер Клэр поступает мудро, — она замерла, нога была на первой ступеньке. — Финч… Джоффри.

Он моргнул, удивление на его худом лице позабавило бы ее, но за ним мелькнул страх. Зеленый для Взора, едкий страх жалил ее сильнее, чем она признавала.

— Я не забыла обещание, — продолжила она. — Инспектор может делать, что хочет, обижаясь на нас. Если вы оставите службу мне, вас доставят в теплую страну, вы получите независимость раньше, чем он услышит о таком.

— Я не оставлю вас, мэм, — Финч выпрямился. — Не по своей воле. Разрази меня гром, если я вру.

Ее улыбка невольно проявилась, и Эмма была этому рада.

— Спасибо, Финч, — ее ладонь в перчатке коснулась его руки, и ее шок от фамильярства сочетался с потрясенным лицом Финча. — Я опечалилась бы без вас.

— Эм, вам нужна карета, мэм?

— Нет. Спасибо. Я, наверное, вернусь поздно, не раньше рассвета. Можете лечь спать раньше.

— Да, мэм, — он плавно ушел, казался теперь маленьким и худым в сдержанном изяществе коридора. Как Северина шумела, когда Эмма привела его домой, как выражала презрение всеми методами, пока Эмма едко не сказала, что она была хозяйкой-колдуньей, а Северина Нойон, хоть и была ценной, не влияла на решения, кого Эмме нанимать.

«И если я принесу домой дюжину наемников-немцев с сифилисом, мадам Нойон, вы тепло их встретите и будете верить хоть немного в свою госпожу».

Ее улыбка увяла, она вспомнила, как бедная Северина побледнела, ее пухлые руки беспомощно взлетели. Эмма, конечно, утешила ее.

«Доверяйте мне, как и раньше, мадам. Разве я подводила вас?».

Но это было… нечестно. Запугивание нежных и сломленных не радовало. Учитывая, у кого Северина работала раньше, ее страх не удивлял.

— Прима? — Микал вышел из комнаты.

— Я закрываю дом, — она пришла в себя и отогнала воспоминания. — Финч предупредит слуг. Надеюсь, Клэр не приведет нового друга домой, как уличного кота.

— Если приведет, результат будет прекрасным.

— Да. И грязным, а это неудобно, — она тихо выдохнула и укуталась в накидку.

Полоска ткани в кармане ее юбки была неприятным весом, хоть это и была лишь полоска с витэ в шарике воска, остуженного символом. Витэ, какой бы ни была Дисциплина Эммы, было полезной жидкостью, могло помочь с другими жидкостями.

Как с кровью мага, пропитавшей кровать.

Сочувствие будет слабым, но эта слабость помешает увидеть видение убийства. Она надеялась. Она надеялась, что это не свяжет ее с жуткой Работой. Ее осторожная проба эфира последние два дня сокрушила надежду. Или она ошиблась, или влияние на Виктрис и на нее были совпадением.

— Можно было остаться тут, — глаза Щита пылали в полумраке коридора, он был приятной тенью. — Пусть сама пожинает плоды.

«Если бы те плоды не отражались в моем теле, я бы подумала об этом».

— Я могла. Но Клэр ожидал, что я возьмусь за это дело.

Он кивнул. И, к счастью, не продолжал.

— Идем.

«Нужно сделать это быстро, пока я не нашла повод избегать это».

— Микал?

— Да?

— Этой ночью будет удар на поражение.

Он сверкнул белыми зубами в улыбке.

— Да, Прима.

Край Уайтчепла уже был с зеленым, туман сгустился до супа. Эмма могла отодвинуть вуаль, и глаза не жалило, но она решила так не делать. Микал тенью двигался рядом с ней.

Туман покрывал все поверхности, прохожие становились силуэтами из подземного мира, как из Великих текстов, а фонари — шариками света.

Переулки были уже в жиже, и доносились сдавленные звуки. Тихий крик впереди рассеялся среди теней, но когда они доехали до угла, осталась лишь дымящаяся кровь на камнях, Короста питалась ею.

Эмма шла дальше, корсет и сапоги давили, напоминая, что она не ребенок.

Она знала, что Микал рядом. Во тьме мелькали измененные конечности, осторожные взгляды, как у крокодилов в Ниле, и сияние газовых ламп отражалось от ножей. Она не приближалась, хотя Микал коснулся ее локтя, прошел к краю переулка, где она стояла, спокойно дыша, обучение впивалось когтями в ее органы, тело узнавало запах опасности.

Сияние отступило, но Микал еще стоял, плечи выражали нежелание двигаться дальше, но и отступать не хотел. Тихий язык, который понимали ножи Уайтчепла.

Он расслабился и прошел к ней. Она продолжила без слов.

Блайталлен, где пропал Кендалл, отличался ночью. Ее лодыжки болели от скользящих шагов, позволяющих не упасть, жижа сгущалась. Тьма была живой, почти непроницаемой, и Эмма не могла решить, быть ли ей благодарной за то, что она не видит гадость под ногами. Это было неожиданно для той, кого даже свеча слепила, но это использование эфира делало визит в эту дыру легче.

Немного легче.

Ее ладонь в перчатке вытащила восковой шарик. Она сжала его в кулаке. Микал быстрыми пальцами обвил шелком ее кулак и взглянул на ее лицо. Он видел в этом репродукцию Стигии?

— Вы…

Он хотел спросить, уверена ли она? Готова ли? Эмма покачала головой, кудри задели ее плечо, туман шуршал, скользя по Коросте. Порой он касался жижи и отступал, пока поверхность жадного обитателя Уайтчепла рябила.

Она открыла рот для меньшего Слова, что выпустит Сочувствие.

Но не произнесла, эфирная сила спуталась и зарычала под поверхностью мира, Микал зажал свободной рукой ее рот, вскинул голову быстрым и неправильным движением.

Быстрые и легкие шаги. Что это? Она приготовилась, Микал убрал руку, и они связались — кулон на ее шее сиял едким зеленым светом, что становился ярче из-за приближения звука. Жижа не падала с плеском с обуви, не было умелого скольжения, не нарушающего поверхность Коросты, чтобы двигаться быстро.

«Что за…».

Это вырвалось из мрака в конце переулка, и Микал взмахнул ножами.

Движение, треск — и ее Щит отскочил, скользя на жиже.

Там был хлыст. Эмма прищурилась, глядя на невидимые нити. Эфир странно резонировал, сжимался, и она глубоко вдохнула, а Микал отлетел в дверь с жутким хрустом.

Короста сжималась и дымилась, отползая от высокой фигуры с квадратной головой — у нее была шляпа кучера и хлыст для спин механических лошадей.

У нее были доли секунды, чтобы решить, что это за существо, оно прыгнуло к ней. Морок мог убить, если верить в него: привязанный дух или чары сильно ранят ее, если создатель вложил достаточно эфирной силы, манекен ранит только физически, а иллюзия не ранит. Было много категорий, и она почти опоздала.

Микал издал сдавленный вопль, но Эмма расставила ноги, кулон и два кольца на левой руке заискрились, кровавый гранат в золоте и дешевая медь со стеклом, но ярко сверкающим от эфирной силы.

Лиловый цветок появился между ней и существом в облике кучера: магия расширилась, как нарисованный веер. Слово вылетело резко из ее горла, это было не Исцеление, не Поломка, не Узы. Нет, она выбрала другой Язык, не ее Дисциплины.

Именование не принадлежало ни одной Дисциплине. Оно описывало, но таким был закон волшебства: Воля делает Имя.

Если бы она не была Примой, может, не смогла бы заставить существо на время принять облик, что подходил ее целям. Слово извивалось, существо билось с ее желанием придать ему облик, и эта борьба дала ей намеки о его природе.

Но только намеки.

«Необычное чудище».

Оно ударилось о ее лиловый щит, отодвинув Эмму, ее пятки оставили длинные ямы в Коросте. Ладони в перчатках взлетели, рисуя сложный узор, и лиловый свет развернулся, как веер. Край резал, и вой существа сдул ее волосы, трещал на ее накидке, жалил слезящиеся глаза.

Она игнорировала раздражение. Это был кучер, его желто-красный полосатый шарф закрывал пустоту на месте лица, высокий воротник тоже прикрывал лицо, пальто хлопало, потрепанное и зашитое в нескольких местах игломантом. Но его обуви засох навоз и грязь. Шляпа была хорошего качества, с черным пером, лилово-золотой вышитый пояс был вспышкой цвета. Наряд говорил, что это слуга, а не наемник, и кто наряжал бы такое существо в ливрею, чтобы его опознали? Одежда точно была забрана с трупов.

Он упал на камни в жиже. Поднялся жуткий пар. Его пальцы прорвали шерстяные перчатки, были слишком длинными и бледными, на каждом был лишний сустав, который помогал держать нож.

Или хлыст, что стукнул о камни рядом с ним.

Эмма вскинула голову, плавно вернула веер-щит. Существо потеряло преимущество внезапности, она отбила атаку. Но куда делся Микал, и что это было за создание?

Оно шипело, терзало почерневшие камни искаженными руками, чтобы найти оружие, и Эмма обрадовалась, что Клэр уже не занимался этим делом. Существо сжалось и бросилось на нее с нечеловеческой скоростью.