Дело о жнеце (ЛП)

Глава седьмая Совсем не хорошо

Поездка в карете в Мэйефейр была тихой, с тряской. Клэр, пришедший в себя после солей и глотка бренди из фляги повара, мрачно замкнулся в себе, хоть в ушах ревело. Мисс Бэннон сидела напротив него, ее детское лицо было собранным и осунувшимся под вуалью, порезанная кровавая перчатка на левой руке чуть смялась, ее пальцы дрогнули.

Немного коки помогло бы. Он не позволял себе это сладкое жжение после чумы, не видел смысла усиливать свои способности. И не ощущал желания. Это было из-за ее нелогичного поступка?

Она говорила об артефакте. Сможет ли он уточнить?

Она могла ответить. Был ли он трусом, раз не спрашивал?

Гроб опускали в землю. Яркая кровь, мисс Бэннон даже не смотрела в его сторону. Он думал, что она безразлична к… потере Людовико?

«Зови это правильно. Смерть».

Рев в ушах усилился. Было сложно думать с этим шумом.

— Клэр? — откуда у мисс Бэннон взялся этот робкий тон. — Ты в порядке?

«Не в порядке, спасибо».

— Вполне, — выдавил он сквозь зубы. — Ты же постаралась, да?

Это было зря, и плечи мисс Бэннон напряглись, его колкость попала в цель. Она повернула голову, словно выглядывала в окно кареты. Ее левая ладонь стала кулаком.

— Да, — тихо сказала она.

Они молчали, и когда копыта из железа застучали по знакомой брусчатке, она подобрала юбки. Она была в траурном платье, но не выла и не плакала, как от нее ожидалось, потому что не показывала такое людям.

Или ей было так больно от потери, что она не рисковала говорить об этом.

Он не успел обдумать это, карета остановилась, и она потянулась к двери. Но дверь открылась сама, распахнулась. Микал с мрачным видом дышал глубоко, но не тяжело. Он быстро двигался каким-то методом — хотя улицы были достаточно просторными для маневров — и Клэр не узнал, каким, до сих пор.

Она приняла руку Щита, вышла из кареты, и Клэр снова вел себя не как джентльмен.

«Что со мной? — Чувства или нет, но он не должен был так обходиться с леди. Конечно, если он правильно угадал происхождение мисс Бэннон, она не привыкла к доброму отношению. — Ты несколько раз видел ее характер. Ты ведешь себя гадко».

Клэр вылез из кареты, как старик, хоть и не ощущал проблем с телом. Нет, беда была в его голове.

Она убедила его, что ментальные способности не притупятся. Очень мило.

«Хватит ерунды», — его туфли стучали по камням, которые дважды в день подметал конюх, и от этого звука шум в ушах на миг притих.

Мисс Бэннон пошла вперед, склонив голову, словно борясь с сильным ветром. Микал не следовал. Щит замер, смотрел на фигуру в черной вуали, она запиналась, тихо шагая.

Он повернул голову с медленной грацией и осмотрел Клэра с головы до ног. Тусклое солнце отметило, что он был в черном бархате, а не в оливковом костюме, может, мисс Бэннон настояла. Мнение Щита о Валентинелли граничило с недоверием, и Клэр решил, что это симпатия мисс Бэннон к убийце…

Цепочка логики оборвалась, тон Микала был тихим, приятным и леденящим:

— Ментат, — пауза, мисс Бэннон пропала за дверью. — Я не знаю, что произошло между тобой и моей Примой.

«И это хорошо».

— Нет?

Тень улыбки изогнула уголок рта Щита на миг. Его взгляд изменился.

Клэр отшатнулся к карете. Он ударился о ступеньку кареты до синяка.

«Хватит нелогичных чудес на сегодня. Мне этого хватит».

— Нет, сэр, не знаю, — прошипел он. — Молитесь, чтобы я не узнал.

— Это угроза, сэр? — он старался звучать менее испуганно.

— Не угроза, человечек, — Микал улыбнулся, и это было жутко. — Предупреждение.

Он пошел по двору.

Хартхелл, кучер, ворковал с лошадьми, и конюх с широкими черными глазами и кривым телом вышел из тени конюшни и поспешил помочь. Звери фыркали, топали, бока сияли, копыта цокали, как колокольчики, высекая из камней искры.

Клэр прислонился к грязному боку кареты. Заморосило, и его нос заполнил едкий запах тумана. Нога болела, голова была полна шума, и он подозревал, что ему плохо.

Немного коки ему поможет. Сначала он переоденется, а потом скажет Людо поспешить…

Но Людо не было, он остался в холодной земле, и кровь колдуньи была на его гробу. Этого, может, неаполитанец и хотел. Лучше было бы сгореть, как делали с воинами язычники в холодных странах.

Глаза Клэра были полны горячих слез. Он спешил в дом, радуясь, что слуги еще не вернулись с кладбища и не видели его в таком состоянии.