Дерево красной птицы

Глава 10. Наун

Время стремительно пролетело, и вот уже деревья сменили одеяние, готовясь к зиме. Простой люд радовался, отмечая сбор урожая уличными представлениями и песнями на городской площади. Наун много времени проводил вне дворца, наблюдая за веселящимся народом.

Образ Кымлан постепенно стирался из памяти и уже не причинял такую острую боль, как прежде, хоть и оставлял в душе печальный шлейф несбывшихся надежд и упущенных возможностей. Время не повернуть вспять, а прошлое не исправить. Пытаясь утопить горе в вине, Наун наконец-то осознал, что слова министра Ёна и старшего брата были правдой: нужно как-то жить дальше. Смириться со случившимся и постараться не оглядываться назад в вечных сожалениях о том, что изменить не в силах даже Небо. Медленно, постепенно жаркое пламя погибшей любви превратилось в тлеющие угли и осыпалось бесформенными хлопьями серого пепла. И только грубый рубец на сердце напоминал о смелой девушке, к которой он испытал первые и столь сильные чувства.

Во дворце полным ходом шел отбор невест для младшего принца. Основная масса претенденток отсеялась, и в последний этап прошли три представительницы знатных семей Когурё. Придворный астроном сопоставил их даты рождения, выяснив, что именно они идеально дополнят огненную энергию принца и принесут равновесие в его жизнь. Лекарь проверил их целомудренность и то, насколько крепким здоровьем они обладают. По традиции, финальный этап проводил сам принц, который должен был подготовить для девушек загадку, и по ответам выбрать ту, кто станет его женой.

Наун не проявлял особого интереса ко всем этим событиям, но и не противился женитьбе, как раньше. Ему просто было все равно. Мысль о том, что скоро ему придется каждую ночь ложиться в постель с чужой женщиной, больше не вызывала протеста – лишь смирение перед неизбежным. После пережитого Науну стало казаться, что его сердце никогда не оживет, какая бы красавица ему ни досталась в жены. Заполнить пустоту в его душе не под силу никому.

Из испытаний, которым подвергла его судьба, Наун вышел другим человеком, будто бы заново родившимся. Он вернулся в зал Совета, снова стал участвовать в обсуждении государственных дел и много времени проводить с министром Ёном. За короткое время из горячего подростка принц превратился во взрослого мужчину. Теперь его суждения стали более хладнокровными и жестокими, и он научился четко и аргументированно отстаивать свои позиции. Министры и Владыка удивленно смотрели на изменившегося принца, отмечая, что эти перемены к лучшему.

Однако советники не знали, что у Науна был свой умысел. Вместе с министром Ёном он искал способы стать сильнее и поквитаться с теми, кто отправил Кымлан на смерть. По совету друга, Наун намеренно сближался с министрами, угощал их ужином и вином и дарил дорогие подарки, постепенно подбираясь к главному политическому противнику Первого министра, Ян Мусику.

Ансоль, которая глаз не смыкала от переживаний за брата во время его траура, теперь забеспокоилась еще сильнее.

– Ты так изменился… – печально говорила она, когда удавалось улучить минуту и поговорить с братом. – Все время с министром Ёном…

– Ты как будто ревнуешь. – Наун улыбался, глядя на сестру, чувствуя, как едва заметно теплеет на душе. – Он мой друг.

– Он хитер, не доверяй ему слишком сильно.

– Не беспокойся, даже если Чанмун преследует свои цели, он мне пока полезен. И я использую его, чтобы достичь желаемого.

Добрые глаза Ансоль наполнялись печалью, и она качала головой, будто не желала слышать от любимого брата столь расчетливые слова. В последнее время они отдалились друг от друга, и Наун видел, как тяжело сестре принять эти изменения. Она пыталась вернуть былую теплоту в их отношениях и старалась вести себя как раньше, но Наун только больше закрывался, как будто воспоминания о Кымлан навсегда отвернули его от Ансоль. Наун знал, что в этом нет ее вины, что ее душа тоже болит из-за погибшей подруги, но ничего не мог с собой поделать.

Однако в его жизни появился человек, который стал занимать некоторую часть мыслей.

Та девчонка из трактира.

После позорного состязания Наун стал встречать ее на улицах столицы, на городской площади, а иногда – в том же трактире. Поначалу внутри него закипала кровь от желания взять реванш. Но повода соревноваться не было, а затевать ссору с женщиной, просто чтобы отыграться за проигрыш, было недостойным поступком для мужчины. Да и незнакомка не стремилась больше задеть его и в последующие встречи вела себя как воспитанная девица, хоть и по-прежнему носила мужской костюм.

Со временем их колкие фразы превратились в нормальные диалоги, и Наун с удивлением отметил, что девушка умна, хорошо осведомлена о делах в стране и может поддержать интересную беседу. Поэтому теперь он всегда искал ее глазами среди толпы и, как только видел вдалеке ее макушку и следовавших по пятам телохранителей, спешил заговорить с ней.

Странным образом она стала для него отдушиной, которая не была связана с болезненными событиями недавнего прошлого. Ему нравилось, что незнакомка не ведала, кем он был на самом деле, и свободно делилась своими мыслями по тому или иному вопросу. Она критиковала решения министров и довольно здраво высказывала мнение относительно внешней политики. Наун только удивлялся, откуда девушка столько знала о внутренних и внешних делах страны, и невольно испытывал к ней уважение за смелость и прямоту.

Ее сходство с Кымлан ограничивалось лишь выбором одежды, и очень скоро Наун перестал сравнивать их между собой. Они были полными противоположностями: и в образе мыслей, и в суждениях, и во взгляде на жизнь.

Однако загадочная незнакомка, столь неожиданно появившаяся в его жизни, не пробуждала в нем никаких чувств, кроме интереса и дружеской симпатии. Его сердце по-прежнему было закрыто для иных чувств.

Однажды, прогуливаясь по улицам города, Наун вновь встретил ее. Она увлеченно рассматривала изысканные украшения в одной из многочисленных торговых лавок и о чем-то громко спорила с продавцом.

– Он не может стоить пять лян! – доказывала она, схватив с прилавка черный кошелек, расшитый золотистыми драконами.

– Я привез его из империи Цзинь! Если для вас это дорого, тогда не берите, госпожа! – возмутился сердитый продавец и выхватил кошелек из руки девушки.

– Вы думаете, я не знаю цен на рынке? На другой стороне улицы точно такой же кошелек стоит в два раза дешевле. Возмутительный грабеж!

– Снова спорите? – Наун подошел сзади, с интересом наблюдая за разыгравшейся сценой. Девушка раздраженно обернулась, но при виде принца тепло улыбнулась.

– Снова вы! Рада встрече. – Тон ее голоса изменился, и она сразу забыла о возмутившем ее продавце.

– Давно не виделись. – Наун заложил руки за спину и неспешно кивнул, напустив на себя важный вид, подобающий королевской особе.

– Что вы здесь делаете?

– Наблюдаю, как вы в очередной раз пытаетесь с кем-то поругаться. Это вошло у вас в привычку. – Наун невольно улыбнулся, глядя в удивленно распахнутые глаза.

– Не моя вина, что кругом одни воры. Почему городские власти не контролируют цены на рынке? – пробурчала она и с обидой поджала губы, чем развеселила его еще больше.

– Вы, как и всегда, правы, – решил согласиться Наун, не желая развивать эту тему и расстраивать собеседницу. – Куда направляетесь?

– У меня дела неподалеку, – туманно ответила она. – Не хотите выпить?

– Сейчас? Средь бела дня? – удивленно спросил Наун. Он не мог себе такого позволить. Если кто-то увидит, что он выпивает с женщиной незадолго до собственной свадьбы, это вызовет скандал при дворе и снова выставит его в глазах министров легкомысленным мальчишкой.

– Почему нет? – Девушка пожала плечами. – Или в столице так не принято?

– Вы недавно в Куннэ? – догадался Наун. Теперь он понимал, откуда в ней столько дерзости: в провинциях нравы были гораздо свободнее.

– Я приехала несколько недель назад из Пхеньяна, – согласилась она. – Ну, так что насчет вина? За углом есть приличный трактир, и кормят там вкусно.

Наун обернулся к Набому и, поймав его предостерегающий взгляд, сказал:

– Давайте лучше прогуляемся. Если дойти до конца рынка, можно увидеть небольшой ручей, протекающий через всю столицу. Там тихо и почти безлюдно. – Науну не хотелось упускать возможность побеседовать со своей спутницей, но его могли заметить люди из дворца, а это лишний риск.

Девушка неопределенно пожала плечами, но последовала за Науном, отставая всего на пару шагов.

Они миновали торговые лавочки с шелком, украшениями и хозяйственной утварью и вышли на берег узкого ручейка, густо поросшего пожелтевшей осокой. Золотистые ветви ивы мягко стелились по течению, словно гладили прозрачную гладь воды.

Наун остановился, задумчиво глядя на усыпанную сухими листьями траву. Сколько времени прошло с тех пор, как он был здесь в последний раз? Тогда стояло жаркое лето, он был полон надежд и любви, а жизнь представлялась бесконечной и счастливой. Кымлан была рядом. А сейчас лишь холодный воздух трепал полы платья, забирался в широкие рукава и гулял в пустом холодном сердце.

– О чем задумались? – тихо спросила девушка, будто почувствовав внезапную перемену в настроении Науна.

Он вынырнул из глубин внутреннего мира и вдруг понял, что не знает имени своей новой знакомой.

– Как вас зовут? Из какой вы семьи? Вы так и не представились, – спросил он.

– Меня зовут Тами. Но вы тоже не представились, – поддела она его с лукавой улыбкой. – В первую встречу вы так хвалились своим положением, словно вы – наследный принц.

Она звонко расхохоталась, чем привлекла внимание проходивших мимо горожан.

– Я… – Наун замялся, судорожно придумывая ответ. Не мог же он сказать, что и впрямь является принцем.

– Так как вас зовут? – повторила Тами.

– Ён. Меня зовут Ён Чанмун, – выпалил он первое имя, пришедшее в голову, и густо покраснел.

– Клан Ён из Пхеньяна? – Она пораженно распахнула глаза и остановилась, внимательно посмотрев на принца.

– Я… да, именно. Наша семья богата, но не так родовита, как другие кланы. Поэтому я поступил на службу при дворце, чтобы укрепить наше положение, – напропалую врал Наун, всей душой надеясь, что факт его обмана никогда не дойдет до министра Ёна, чьим именем он прикрылся. К тому же он даже не подумал, что Тами, тоже выросшая в Пхеньяне, может быть знакома с кем-то из семьи Чанмуна, и поэтому со страхом ждал ее ответа.

Ему показалось, что во внимательных глазах Тами мелькнула сердитая вспышка, но уже в следующую секунду она вновь расплылась в улыбке.

– Похвальное желание. Поговаривают, Владыка приказал перенести столицу из Куннэ в Пхеньян. Это правда? – спросила она и продолжила идти вдоль ручья.

– Этот вопрос пока решается, и я, как министр, не в праве разглашать подробности, – ответил Наун, слегка склонив голову. – А почему вы спрашиваете? Не хотите, чтобы Пхеньян становился столицей?

– Совсем не хочу. – Тами отрицательно покачала головой. – Мне нравится столица, но я всегда рада вернуться в родной город. Там нет столько людей, шума и суеты.

– Вы надолго в Куннэ?

– Мы с отцом приехали по делам, думаю, через пару дней уже вернемся, – ответила она, глядя себе под ноги.

– Вот как? Так скоро? – Наун настолько привык к их приятным беседам, что эта новость его неприятно поразила. Он вдруг осознал, что ему не хочется терять только что обретенного друга.

– Мне не терпится вернуться домой, я очень скучаю по братьям и матушке, – улыбнулась Тами, останавливаясь на полпути. – Столичная жизнь не для меня, здесь слишком много ограничений и правил.

– Это братья научили вас так хорошо стрелять?

– Я когурёска, мы рождены лучниками, забыли? – отшутилась Тами. – Мне пора, господин! Надеюсь, еще увидимся перед отъездом. – И, весело улыбнувшись на прощание, побежала обратно.

Не ожидая, что она так внезапно прервет разговор, Наун едва ли не бросился вслед за ней, но вовремя остановил себя.

– Рада была вас встретить! – Прежде чем свернуть на торговую улицу, Тами обернулась и поклонилась.

Только когда она скрылась из виду, Наун понял, что она так и не сказала, из какой семьи происходит. Девчонка ловко обвела его вокруг пальца, выудив нужную ей информацию и даже заставив наврать с три короба, но сама так и осталась загадкой.

Наун задумчиво смотрел на узкий ручей и подумал о том, что ему хочется еще раз увидеть эту девушку. Он прижал руку к груди, пытаясь определить, как ведет себя сердце, но оно по-прежнему молчало. Интерес, который пробуждала в нем Тами, был сродни соломинке, за которую хватается утопающий. Она ворвалась в его жизнь так внезапно, вырвав из оцепенения, что он не мог перестать думать о ней. Эта девушка стала его личной тайной, о которой не знал никто – и даже сестра. Наун невольно тянулся ей навстречу, словно хотел спрятаться за ее тонкой фигуркой от своей семьи, придворных и предстоящей свадьбы. Словно пытался ненадолго притвориться, что его жизнь осталась прежней.

День отъезда Тами совпадал с финальным испытанием, и Наун надеялся, что успеет хотя бы проводить ее до городских ворот. Третий тур отбора невест раздражал еще и тем, что он никак не мог придумать загадку. Как назло, Ансоль ничего не смогла посоветовать, и Науну пришлось самому ломать голову над тем, к чему он не хотел иметь никакого отношения.

Перебирая в памяти разговоры с Тами, он вдруг вспомнил их последнюю встречу и черный, искусно расшитый золотом кошелек. В голове забрезжила одна идея, и он с облегчением ухватился за нее.

В день испытания Наун пришел в зал, где собралась вся женская половина семьи и слуги королевы. Трех претенденток скрывала тонкая, полупрозрачная ширма, сквозь которую были видны лишь силуэты. Ансоль шепнула, что все трое настоящие красавицы, и ему понравится любая, какую бы он ни выбрал.

Наун кивнул, окинул равнодушным взглядом кандидаток, почтительно склонивших головы, и занял место по правую руку от матери.

– Сделай вид, что тебя хоть немного интересует предстоящая женитьба, – тихо, но строго сказала королева. – Держи лицо.

– Слушаюсь, Ваше Величество. – Наун усмехнулся и широко зевнул, нарочно не скрывая одолевавшей его скуки.

Мать сверкнула глазами, но промолчала, чтобы не устраивать скандал.

Наун посмотрел на кандидаток.

Сейчас эти девицы, которые грезят попасть во дворец, будут лгать и притворяться умными, чтобы произвести впечатление на королеву и будущего мужа. Почтительно понижать голос и говорить то, что от них хотят услышать. Сплошная ложь и притворство. Аж противно.

Кивнув слугам, Наун подвинул на край стола поднос с тремя кошельками, купленными у того самого торговца на рынке, с которым ругалась Тами. Придворная дама взяла поднос и раздала девушкам по кошельку. В каждом из них лежало по пять лян.

Королева покосилась на сына, очевидно, опасаясь, что он выкинет какую-нибудь глупость.

Наун откашлялся и равнодушно произнес заготовленную речь:

– Я подарил каждой из вас по кошельку. Что вы сделаете с моим подарком? Ваш ответ определит, кто станет моей женой, поэтому подумайте хорошенько.

Девушкам дали время на раздумья.

Наун со скучающим видом крутил на пальце нефритовое кольцо, ощущая на себе взгляды сестры и матери. Наверное, они обе пытались найти подвох в его загадке. Он только усмехнулся – в ожидании окончания испытания, чтобы увидеть Тами.

Наконец заговорила первая девушка. Ее голос звучал тихо и почтительно, и в нем сквозило такое подобострастие, что Наун поморщился, сразу решив для себя, что эту девицу точно не возьмет в жены.

– Благодарю за оказанную мне честь, Ваше Высочество, но я не достойна столь драгоценного подарка и не смею его принять.

Наун переглянулся с Ансоль, и та едва заметно нахмурила брови.

Королева же одобрительно закивала. Первая кандидатка ей явно понравилась и, вероятнее всего, именно ее она прочила в жены сыну. Из этой бессловесной подхалимки она воспитает шпионку, которая будет докладывать обо всем, чем занимается Наун.

Нет уж, у него есть право выбрать себе жену, и он им воспользуется.

– Я бы отдала все деньги беднякам. Ведь обязанность королевской семьи – заботиться о простых людях, – ответила вторая претендентка, желая выставить себя доброй и щедрой.

Наун фыркнул. Пять лян в ее понимании это и есть забота о народе? Он так и знал, что не найдет здесь достойной стать спутницей его жизни.

– Какая она добрая, присмотрись к ней, – прошептала Ансоль.

– Это просто игра на публику, ты слишком доверчива, – скривился он.

Наун перестал обращать внимание на происходящее. Он раздумывал о том, что сегодня вечером нужно вызвать министра Ёна и обсудить с ним дальнейшие действия относительно Ян Мусика, как вдруг звонкий голос, разительно отличающийся от предыдущих, нарушил церемонную тишину зала:

– На деньги в этом кошельке я бы угостила принца вином, чтобы выслушать его печали.

Лица всех присутствующих пораженно вытянулись, а королева возмущенно опустила ладонь на стол и с негодованием отвернулась.

– Неслыханная дерзость! Сказать такое при королеве! – громко зашептала Ансоль, но Наун уже не слышал ее. Вопреки приличиям, он вскочил с места и сорвал закрывающую девушек ширму. Претендентки ахнули и опустили головы.

Все, кроме одной.

Пышная ярко-красная юбка спускалась до самого пола, поверх нарядного платья спокойно лежали тонкие руки, а длинные смоляные волосы струились по плечам. Она смотрела на него, как и раньше: смело и дерзко.

Перед ним сидела Тами. Но другая, совершенно не похожая на ту девчонку, с которой они на спор стреляли из лука. Эта девушка в дорогих нарядах была знакомой и одновременно чужой.

– Вы! – Она вскочила с места, потрясенно разглядывая королевское одеяние принца. – Что вы здесь делаете?

У Науна вдруг потеплело на душе.

Любовь к Кымлан еще не стерлась из его памяти, но раз Судьба распорядилась так, что он должен жениться, то пусть это будет не чужая, незнакомая женщина, а та, кто стала ему настоящим другом. Кто вернула ему желание жить и вытащила из пучины отчаяния. И, может быть, однажды он сможет стать счастливым с Тами.

Он искренне улыбнулся и забрал из тонких пальцев кошелек.

– Я выбираю тебя.