Дерево красной птицы

Глава 18. Наун

Наун метался в покоях, не зная, куда вылить свою ярость.

Подлые негодяи! Он столько сил потратил на то, чтобы завоевать доверие чиновников, но они снова указали на его место и даже не дали шанса проявить себя. От воспоминаний о недавнем заседании Совета его бросало то в жар, то в холод.

– Это немыслимо, Ваше Величество! – Первый советник обратился исключительно к Владыке, не удостоив принца даже взглядом. – Урегулировать такого рода вопросы может только наследник трона, но никак не младший сын.

– Но у Его Высочества Насэма сейчас много дел, – возразил Ён Чанмун. – Он запланировал объехать территорию Когурё, посмотреть, как идет восстановление экономики страны после завоевательного похода на Пэкче. Это важно, и если начнется новая война, то…

– Война? – криво усмехнулся Первый советник, едва взглянув на Чанмуна. – Что за глупости! Мы наконец-то достигли мира, и сейчас только и нужно, что контролировать захваченные территории.

– Да, но на границах… – попытался вмешаться Наун, но старший брат резко перебил его:

– Я тоже считаю, что с главой государства должен разговаривать наследный принц. Если приедет Наун, марипкан[8] Силлы может расценить это как оскорбление или пренебрежение его статусом. Он уже недоволен вассальным положением по отношению к Когурё и мечтает стать гегемоном полуострова, так что не стоит лишний раз злить его. А осмотреть территории я могу и после своего визита.

Насэм коротко поклонился Владыке и министрам и сел на место, даже не взглянув на Науна, у которого внутри будто проснулся вулкан из ярости и ненависти.

– Проголосуем на следующем заседании Совета, – подвел черту Владыка, тяжело поднимаясь с трона.

За последний месяц Владыка сильно сдал, и всем было очевидно, что дни короля сочтены. Поэтому при дворе обострилось противостояние двух политических группировок, одну из которых возглавлял Первый советник, а вторую – министр чинов, Ян Мусик. Последний сейчас был в отъезде, и его интересы представлял Ён Чанмун.

Наследный принц вместе с Первым министром сделали ставку на внешнюю политику, а Наун с министром Ёном считали, что первым делом нужно стабилизировать внутренние дела страны и успокоить недовольный народ, который после долгой войны хотел лишь мира и благополучия. Последняя кампания против Пэкче далась Когурё тяжело: запасы зерна были использованы для нужд армии, и народ встретил зиму с пустыми складами. Наун был тверд в своем мнении: самое главное – это обеспечить продовольствием население, а для этого нужно, чтобы министры открыли свои личные хранилища. Однако Насэм и Первый советник даже слышать об этом не желали, возмущенные таким вопиющим предложением. По их мнению, это только унизит аристократию, а их нельзя настраивать против королевской семьи. К досаде Науна, они совершенно забыли, что основа страны – народ, а не горстка министров.

В воздухе витали тревога и волнение по поводу будущего страны. И хотя наследником давно был объявлен Насэм, силы, негласно поддерживающие Науна, сейчас особенно активно пытались отстаивать свои позиции. Теперь каждое заседание заканчивалось бурными спорами, которые пресекал измученный болезнью Владыка, оставляя все на голосование. Он больше не принимал единоличных решений и не оглашал свою собственную позицию. Все понимали, что он смертельно устал и просто доживает свои дни на троне, не принимая активного участия в делах страны.

Визит к королю Силлы был чрезвычайно важен не только для удержания ее в статусе вассала, но и с точки зрения политического противостояния при дворе Когурё. Первый советник не мог допустить, чтобы поехал Наун. Это бы значило, что пошатнулся не только авторитет самого влиятельного чиновника страны, но и положение наследного принца. И тогда, в свете стремительно прогрессирующей болезни Владыки, на первый план выходила скрытая борьба за трон между братьями.

Под тревожными взглядами всех министров слуги увели Владыку в покои, а Наун вылетел из здания Совета с желанием крушить и ломать все, что попадется под руку. Он приложил столько сил, чтобы расположить чиновников к себе, и вот его снова отодвигают на второй план.

– Наун, постой! – Насэм схватил его за руку и развернул к себе.

Наун зло дернул плечом.

Он виделся с братом только на заседаниях Совета, но даже эти короткие встречи показывали, как сильно изменились их отношения. Ни капли тепла и любви не осталось между ними. Чанмун добился своего – они стали политическими противниками. Наун изжил в себе братские чувства и, глядя сейчас на наследного принца, видел перед собой лишь соперника, пытающегося отстранить его от государственных дел.

– Почему ты так стремишься в Силлу? – Насэм подозрительно прищурился. – Чего ты хочешь этим добиться?

– А ты? Король Силлы посчитает мой приезд оскорблением, да? Что за чушь! – вспылил Наун.

– А разве нет? – Насэм холодно приподнял брови. – Над королем нависла угроза свержения, и мы должны показать готовность помочь ему. Нам нужен такой союзник, как Силла. И вдруг ты вызвался решить этот вопрос. Чего ты на самом деле хочешь? Пообещать поддержку королю или его сопернику?

– Ты боишься меня? – Гнев схлынул, и Наун вдруг понял, что старший брат видит в нем угрозу. Он стал относиться к нему серьезно, а это означало только одно: младший принц наконец-то вырос до сильного противника.

На мгновение в глазах Насэма мелькнули недоверие и страх. Будто он долго гнал от себя эти мысли, но лишь сейчас осознал, насколько все очевидно.

– А должен?

Наун усмехнулся, пристально глядя на наследника трона.

– Я просто хочу перестать быть твоей тенью, вот и все. Я разве многого прошу? Или мне надо до конца своей жизни прятаться в покоях, лишь бы не волновать моего венценосного брата?

На лице Насэма отразилось презрение.

– Вот именно. Продолжай выпивать в трактирах с простолюдинами и развлекайся с безродными девками, как раньше, пока я занимаюсь государственными делами. Ты не создан для политики. У тебя для этого нет подходящего склада ума и характера. Все, что ты можешь – это совершать безумства и своими выходками позорить королевскую семью.

Наун едва сдержался, чтобы не врезать по его холеному, высокомерному лицу. Каждое его слово попало четко в цель. Насэм прекрасно знал, что причинит брату боль, и решил показать, где его место.

– Возможно, ты и прав. – Наун отсчитал про себя до пяти, подавляя гнев, и расслабил напряженно сжатые в кулаки руки. – Я никчемный кутила и легкомысленный повеса. Но даже я понимаю, что сейчас важнее для Когурё. – Криво усмехнувшись, он поклонился брату и отправился в свои покои.

Это был лишь вопрос времени, когда возросшее между ними напряжение превратится в открытое противостояние, и Наун не собирался проигрывать. Прошли те времена, когда он с восхищением взирал на старшего брата и мечтал стать похожим на него. Сейчас это был чужой человек, к которому он больше ничего не испытывал. Если бы только Насэм повел себя иначе, если бы хоть как-то показал, что уважает его желание чего-то добиться и занять свое место при дворе… Не место непутевого ребенка и провинившегося ученика, а равного политика, готового служить на благо Когурё. Тогда Наун отверг бы предложение Чанмуна и сделал все возможное, чтобы помочь брату стать справедливым и достойным правителем. Но Насэм оттолкнул его. Показал, каким ничтожеством считает младшего брата, и это окончательно разрубило все родственные связи, которые когда-то связывали братьев.

В покоях было темно и прохладно.

Выпитый кувшин вина не помог избавиться от злости. Наун остро чувствовал свое одиночество. Рядом не осталось ни одного человека, который бы искренне любил его. Кымлан больше нет, брат стал врагом, а Чанмун, которого он считал другом, оказался манипулятором, использовавшим его в своих целях. Да, эти цели теперь были общими, но взаимодействие с министром Ёном теперь походило на сделку без единого признака теплых чувств.

– Ваше Высочество, принцесса Тами просит встречи, – раздался из-за двери голос Набома.

– Пусть войдет, – немного поколебавшись, ответил Наун. Он не желал никого видеть, но отказывать жене было не принято.

Тами поклонилась и села напротив, хмуро осмотрев остатки вечернего пиршества.

– Ваше Высочество, вы опять… – Она с осуждением покачала головой.

– Зачем пришла? Разве назначенная астрономом встреча не завтра? – Он налил себе очередную порцию вина, но не успел выпить: Тами аккуратно остановила его руку.

– Вы должны не пить, а придумать способ осуществить план, – мягко сказала она.

– Неужели я и от тебя должен выслушивать нравоучения? Ну давай, скажи, что тоже считаешь меня ничтожеством, – язвительно проронил он, понимая, как жалко сейчас выглядит. Но перед Тами он не хотел притворяться. Даже несмотря на недоверие, которое он все еще испытывал по отношению к ней, почему-то рядом с женой не получалось прятаться за маской. Возможно, потому, что она была единственным человеком, в искренность которого хотелось верить. А может, потому, что он понимал: она заинтересована в его успехах, которые напрямую влияют на положение ее собственной семьи.

– Я просто хочу помочь… – тихо произнесла она.

– Зачем ты пришла? – повторил Наун, пристально глядя в ее глаза.

– Вы должны отправиться в Силлу вместо наследного принца. И я вам помогу. – Тами сделала паузу, наблюдая за его реакцией. – Но пообещайте, что возьмете меня с собой.

Наун не знал, что и думать. В его голове роились тучи мыслей и идей.

– Что ты задумала? Это очередной хитроумный план твоего брата? – спросил он, наклонившись вперед.

Тами отшатнулась, прижавшись к спинке стула. Ее губы дрогнули, но она сдержалась и прошептала:

– Все еще сомневаетесь во мне…

Наун поморщился и, встав со стула, подошел к окну. Его раздражало, что она заставляла его чувствовать себя виноватым. После свадьбы их отношения не стали теплее, хотя Тами честно делала для этого все возможное. Но чем больше она старалась, тем сильнее это отдаляло от нее Науна. В итоге их отношения свелись к предписанным придворным астрономом ночным встречам в лучший период для зачатия наследника. Они практически перестали разговаривать, и это был их первый полноценный диалог за два месяца брака. Тами никогда не жаловалась и ничего не требовала, неукоснительно исполняя супружеский долг. Но сейчас у Науна возникло ощущение, что все это время она усыпляла его бдительность, а теперь решила выйти из тени.

– Скажи честно, чего ты добиваешься? Не зря же ты пришла ко мне именно тогда, когда Совет отказался отправить меня в Силлу.

– Ваше Высочество. – Голос Тами заледенел; она поднялась со стула и посмотрела на Науна колючими глазами, которые снова напомнили Ёна Чанмуна. – Если вы считаете, что я плету вокруг вас интриги, вспомните хотя бы, что мой брат расчищает вам дорогу к трону. И сейчас самое время объединиться, а не подозревать всех вокруг. Ваши слова больно ранили меня, со дня свадьбы я не услышала от вас ни единого теплого слова, но больше не буду умолять вас быть добрее ко мне и ни о чем не попрошу. – Она дерзко поклонилась и ушла, оставив Науна на растерзание собственной совести.

Он вернулся за стол и устало опустил голову на скрещенные руки.

Почему все так сложно? Он вел нелегкую борьбу на политическом фронте, и ему хотелось отдохнуть хотя бы в семейной жизни. С женщиной, которой чужды дворцовые интриги и борьба за власть. Но такой была только Кымлан. Она единственная любила его, несмотря ни на что, ее одну не волновал его статус и положение. Даже будь он сыном крестьянина, ее чувства бы не изменились. Неужели его сердцу суждено окаменеть в груди без тепла и искреннего участия? Постоянно оглядываться по сторонам и везде искать подвох и злой умысел? Так и не найти успокоения ни с кем…

На следующий день придворная дама королевы сообщила, что Ее Величество ожидает его и принцессу Тами в своих покоях с очередным визитом. Раз в месяц молодой супружеской паре нужно было посещать хозяйку дворца, чтобы выслушать нравоучения и советы по поводу семейной жизни и правил поведения при дворе.

Наун с тоской вспоминал то время, когда еще не был связан брачными узами, накладывающими на него определенные обязательства. Кроме того, их с матерью никогда не связывали близкие отношения, – он был всего лишь вторым, ненужным, принцем, – и эти встречи были мучительны для него, потому что еще больше подчеркивали то, что они не мать и сын, а королева и принц.

Придворные дамы открыли для Науна двери павильона, пропуская в длинный коридор, ведущий к покоям королевы. Он подошел к резной двери, затянутой шелком, и остановился при звуке знакомого голоса:

– Ваше Величество, этот красный женьшень мне прислала сестра из Силлы, – почтительно произнесла Тами. – Это лучший женьшень на полуострове, собранный в горах Тхэбек. Он укрепит ваше здоровье.

– Какой дорогой подарок… Ты хочешь меня о чем-то просить? – раздался из-за двери властный голос королевы.

Стоявшая у входа служанка собралась было оповестить о его приходе, но Наун жестом остановил ее и прислушался к разговору.

– Не буду лгать, я пришла к вам за помощью, – ответила Тами, и Наун почти видел, как ее голова склоняется в почтительном поклоне.

– Я знаю, что это за просьба, но ничем не могу помочь. – Голос королевы стал холоднее льда. – Владыка сейчас полностью полагается на Совет, и мои советы не сыграют никакой роли. А министры хотят, чтобы в Силлу поехал Насэм.

Наун перестал дышать и кивком головы велел придворной даме уйти. Неужели Тами пришла просить королеву помочь с дипломатической миссией в Силлу?

– Но Ваше Величество… – Из голоса Тами исчезла покорность, сменившись настойчивостью. – Владыка всегда прислушивался к вам, всем известно, как он ценит ваше мнение. Если бы…

Королева рассмеялась. Вот только в ее смехе не было ни капли радости.

– Я думала, ты умнее, Тами, – сквозь смех сказала она. – На протяжении двадцати лет брака Владыка делал все, чтобы отстранить меня от власти. Он умело воспользовался связями и моим высоким происхождением, но никогда не позволял мне вмешиваться в политику. Потому что он всегда чувствовал мои амбиции и знал о влиянии, которое мой род оказывал на знатные семьи Когурё. Как все остальные женщины королевского дома, я нужна только для того, чтобы произвести на свет наследника. Ты чем-то похожа на меня. Я вижу твое желание заполучить власть, пусть не для себя, а для Науна. Но поверь, ты напрасно стараешься. Ты не сможешь переломить сложившийся порядок. Мне жаль Науна, он ведь мой сын, но ему лучше прожить жизнь, как младший принц, и не бросать вызов судьбе. Это для его же блага. Он не выстоит в этой борьбе даже с твоей помощью.

Воцарилась тишина, и сердце Науна отсчитывало гулкие удары. На лбу от напряжения выступила испарина.

– А если выстоит? – тихо спросила Тами, и по телу Науна прокатилась волна жара. – Мне кажется, он слишком долго оставался в тени старшего брата, и его никто не воспринимал всерьез из-за детской влюбленности в Кымлан. Министры и Владыка слишком рано списали его со счетов, не разглядев в нем дальновидного и умного политика, который может преданно служить своей стране. Да, он ошибался. Но кто из нас не совершал ошибок? Даже Первый министр, руководивший походом на Пэкче, недооценил противника и затянул войну на несколько лет. Так почему же никто не хочет дать шанс моему супругу продемонстрировать свои умения? Почему раз за разом министры и наследный принц загоняют его в угол и обрезают крылья?

– Ты говоришь не как жена, а как политический союзник, – отрезала королева. – Если хочешь сохранить теплые чувства между вами, тогда не лезь в это. В этом была моя ошибка. Я увлеклась политическими играми и забыла о долге жены, а в итоге потеряла мужа. Не повторяй моих ошибок, Тами.

– Я сделала свой выбор, Ваше Величество, – горько проронила она. – Мне никогда не получить любовь принца, поэтому я должна сделать все, чтобы помочь ему достичь желаемого. Я знаю, как тяжело он перенес утрату любимой женщины, но он нашел в себе силы жить только потому, что в политике увидел будущее. Прошу вас, помогите ему. Не отнимайте у него единственное, ради чего он живет.

Сердце Науна разлетелось на сотни осколков. Его дыхание сбилось, пока он пытался осмыслить все, что только что услышал. Развернувшись, он медленно побрел назад, стараясь собрать осколки в единое целое.

Слова Тами были пропитаны такой горечью, обреченностью и любовью, что он больше не мог в ней сомневаться. Ему было ужасно стыдно за то, что он так отвратительно относился к ней после свадьбы. Убедил себя в ее неискренности и в том, что нужно держать ее на расстоянии, как ядовитую змею, которая в любой момент может укусить. Он разочаровался в людях, перестал им доверять и поэтому не допускал даже мысли, что Тами может быть кем-то, кроме искусной лгуньи. Но в разговоре с королевой она не лгала, и это чувствовалось в каждом слове. Изменятся ли их отношения теперь, после всех сказанных слов, бездны недоверия и лжи?

Через пять дней, на очередном заседании Совета, большинством голосов было решено отправить в Силлу принца Науна. Видимо, королева все-таки воспользовалась своими старыми связями и убедила несогласных чиновников, но Наун понимал, что эта заслуга целиком и полностью принадлежит Тами.

Первый советник вместе с Насэмом кипели от ярости и, по словам Ёна Чанмуна, стали чаще встречаться вечерами в покоях наследного принца. Очевидно, они разрабатывали какой-то план против возрастающего влияния младшего принца, и министр Ён очень торопил приготовления к отъезду, опасаясь, что из-за их козней и интриг все может рухнуть в последний момент.

К счастью, все прошло благополучно, и Наун вместе с Тами отправились в Силлу.

Принцесса отказалась ехать в повозке. Она вновь надела мужской костюм и оседлала коня. Наун покидал Когурё, полный надежд и ощущения, что этот визит многое изменит в его жизни. И даже постоянно сыпавший снег, который летел в глаза и застилал широкую дорогу, не испортил его настроения. Он сделает все, чтобы показать себя достойным представителем Когурё и оправдать оказанное ему доверие.

Когда Куннэ осталось за спиной, Наун обернулся и с улыбкой посмотрел на родной город. Вдалеке он увидел черного всадника на вороном коне, который неподвижно смотрел им вслед. Смутное подозрение шевельнулось где-то в сердце, но он отогнал от себя чувства и, пришпорив скакуна, двинулся дальше.

С того разговора в его покоях они с Тами почти не общались и лишь изредка перебрасывались незначительными фразами. Науна жгла досада и чувство вины. Каждый день он собирался поговорить с женой, извиниться и поблагодарить за помощь, но всякий раз его что-то останавливало. Тами же, судя по всему, выбрала тактику холодного игнорирования и словно не замечала его терзаний. По крайней мере, она не собиралась облегчать его переживания и первой заводить разговор. Ночами у Науна тоже не было возможности объясниться, поскольку они на ночлег размещались, по обыкновению, в разных комнатах.

До Сораболя, столицы Силлы, оставалось два дня пути, и Наун нервничал все сильнее. Собрать дань у дикарей мохэ и приехать с визитом к марипкану Силлы – совершенно разные вещи, и он чувствовал груз ответственности за столь важное мероприятие. К тому же его беспокоила двусмысленность собственного положения: Сильсон наверняка хотел бы увидеть на его месте Насэма, и в этом брат был прав. Кан действительно мог расценить это как пренебрежение к его статусу, и перед Науном стояла серьезная задача убедить короля в том, что Когурё уважает его и готово предоставить любую помощь, в том числе и военную, если понадобится. Но при этом не уронить достоинства и показать, что это помощь вассалу от старшего государства.

В одну из ночей Науну не спалось. Он вышел на морозный воздух, чтобы очистить голову и тщательно продумать, что скажет кану Силлы. На постоялом дворе периодически раздавались характерные звуки: фырканье лошадей, тихий разговор только что заселившихся постояльцев и суета никогда не спящих хозяев. Наун запрокинул голову, подставляя лицо падающим снежинкам, кружившим в свете оранжевого фонаря у входа. Они покалывали щеки холодными иголками, отчего по коже побежали мурашки.

Сегодняшняя ночь казалась какой-то особенной. Сквозь тонкий туман облаков проглядывал острый серп нарождающегося месяца, и Наун воспринял его как хороший знак. Тихое бормотание постояльцев почему-то вызывало улыбку, а мысль, что за стеной сейчас спит Тами, странно согревало сердце. Отбросив все страхи и стыд, Наун твердо решил завтра же объясниться с женой и попросить прощения.

– Вас что-то беспокоит? – за спиной раздался мягкий голос, и Наун дернулся от неожиданности.

– Тами? Я думал, ты спишь.

– Не могу заснуть. – Она встала рядом с ним, плечом к плечу, и тоже посмотрела в черное небо.

Наун неловко откашлялся.

Сейчас или никогда.

– Прости, Тами. Прости меня за все слова. Я был не прав.

Легкая улыбка осветила ее лицо, а глаза заискрились неподдельной теплотой. Она слегка склонила голову, показывая, что принимает извинения, и Наун облегченно выдохнул. Кажется, она больше не злится.

– Запомните этот момент, Ваше Высочество. И когда снова захотите найти в моих действиях подвох, вспомните ваши извинения. – Тами лукаво улыбнулась и легонько коснулась головой его плеча. Этот жест был таким домашним и интимным, что Науну сразу захотелось заключить ее в объятия. Но его что-то остановило – словно он никак не мог до конца переступить ту грань, за которой можно открыть душу и сердце близкому человеку.

– Почему ты хотела поехать со мной в Силлу? – спросил он, чтобы спрятать свою неловкость.

– Моя младшая сестра недавно вышла замуж за силлаского министра, и я хотела ее навестить. Кроме того, она обещала передать мне красный женьшень, который очень ценит ваша матушка. – На губах Тами скользнула загадочная улыбка, и на мгновение Науну показалось, что она знает о том, что он подслушал их с королевой разговор.

– Я знаю, что меня отправили в Силлу благодаря тебе. Спасибо, Тами.

– Теперь вы понимаете, как вам повезло с женой? – Она игриво улыбнулась, повернувшись к нему лицом. Внезапно он увидел перед собой прежнюю Тами, ту, с которой стрелял из лука и соревновался в красноречии во время споров. – Ее Величество впервые за долгие годы использовала свои прежние связи, чтобы дать вам шанс. Не упустите его.

– Если можно было бы вернуться назад, что бы ты выбрала: стать моим союзником или просто верной женой? – спросил Наун. Он понимал, что сам вынудил Тами участвовать в политических делах. Сам провел черту, за которую никогда ее не пустит, лишив надежды на какие-либо теплые отношения в их союзе.

– Почему вы думаете, что оба этих варианта не могут сочетаться друг с другом? Помните мои слова на финальном испытании? – Тами слегка усмехнулась, ее взгляд затуманили воспоминания.

– «На деньги в этом кошельке я бы угостила принц вином, чтобы выслушать его печали», – слово в слово повторил Наун. Он тоже часто вспоминал их отношения до того, как Тами перешагнула порог дворца.

Она кивнула.

– Что изменилось сейчас? – спросил Наун.

– Я поняла, что мне не завоевать вашу любовь, как бы я ни старалась. – Она опустила голову, разглядывая усыпанную тонким слоем снега землю. – Поэтому я хочу стать полезной для вас. И, быть может, когда-нибудь вы откроетесь мне.

Тами приложила ладонь к его груди и доверчиво заглянула в глаза. В его сердце, покрытом ледяной коркой, вспыхнул огонь, растопив отчуждение и холод. Он накрыл своей рукой ее пальцы, под которыми неровно вздрагивало растревоженное сердце.

Той ночью Наун и Тами впервые любили друг друга, как настоящие муж и жена, отбросив все недомолвки и сомнения и наконец-то распахнув друг другу свои души.

Столица Силлы встретила их ярким солнцем, оттепелью и безудержным весельем. В южной части полуострова зима уже начала отступать, и весна заявляла о себе подтаявшим снегом, широкими лужами и горячими лучами солнца. Сораболь напоминал Куннэ, но в то же время отличался – в нем не чувствовалось строгой церемонности и консервативности, присущих столице Когурё. Архитектура, наряды и мода были схожи, но вот атмосфера свободы показывала, что это совершенно другое государство. Женщины вели себя с мужчинами очень смело, и Наун пораженно крутил головой, только и успевая удивляться раскрепощенности местных дам.

– Никакого почтения, – пробурчал он, когда они проехали мимо рынка, где какая-то женщина во весь голос отчитывала мужа за то, что он не так разложил товар на прилавке.

Тами прыснула:

– Ваше Высочество, юг – это всегда свобода. Север – следование традициям. К тому же кан Сильсон активно поддерживает отношения с империей Цзинь, где сейчас царят не настолько консервативные взгляды, как в Когурё.

– И что же, тебе это нравится? – недоверчиво спросил Наун.

– Конечно! Я выросла в провинции, где нравы сильно отличаются от столичных. И мне ближе свобода, чем строгий этикет дворца. Если бы не вы, я бы ни за что не стала женой принца. – Она расхохоталась и пришпорила коня, обгоняя удивленного Науна.

У дворцовых ворот их уже ждали силлаские министры, которые после почтительных приветствий проводили посланников в гостевые покои. Они сообщили, что в честь прибытия важных гостей кан Сильсон собирается устроить приветственный пир с представлением. Наун и Тами были заинтригованы.

Умывшись и немного отдохнув с дороги, они встретились в общих покоях, чтобы вместе отправиться во дворец.

Тами сняла свой мужской походный костюм и облачилась в нежно-голубое платье, а волосы убрала на манер силласких дам, чтобы продемонстрировать уважение традициям страны.

Наун нервничал. Ему предстояло впервые встретиться с королем другой страны, показать добрые намерения Когурё и в то же время не уронить себя в глазах окружающих.

– Ваше Высочество, – позвала Тами и взяла его за руку. – Не волнуйтесь, держитесь почтительно, но не склоняйте голову. Кан Сильсон сейчас в бешенстве оттого, что его младший брат упрочил свое положение при дворе. То, что сюда приехали вы, а не наследный принц, он воспримет как вызов и будет всячески пытаться вас унизить. Но вы должны помнить одно: несмотря ни на что, Силла – вассал Когурё, и именно от нас зависит, останется ли кан на троне. Поэтому ведите себя уверенно и не давайте спуску. Вы здесь – почетный гость.

Наун кивнул и натянуто улыбнулся.

С каждым днем он все больше убеждался, что Тами – идеальная партия для него. Хотя такой всепоглощающей любви, как к Кымлан, он не испытывал, разумом понимал, что с такой умной женщиной может многого добиться. И после того разговора на постоялом дворе он еще сильнее проникся симпатией к своей жене.

Слуги оповестили их о начале торжества, и Наун с Тами направились в зал для приемов. Расписанные узорами колонны украшали помещение, по периметру которого были расставлены столы и стулья. В центре возвышался роскошный позолоченный трон, к которому вели три ступени, а рядом были установлены столы и стулья для членов королевской семьи.

Гости постепенно собирались, и слуга указал Науну и Тами их место – по правую сторону от трона. Наун немного расслабился. Это было достойное место для посланников Когурё, а значит, Сильсон решил соблюсти этикет, выражая уважение старшему «брату», властвовавшему на полуострове.

– Его Величество прибыл! – провозгласил один из стражников, и гости поднялись с мест, почтительно склонив головы.

Наун осмотрел вошедших, насколько позволял угол обзора. Впереди всех шел кан Сильсон, за ним – его жена, наложница и слуги. Замыкал процессию молодой мужчина, который, судя по всему, и был тем самым младшим братом, которого так опасался король Силлы. Насколько Наун знал, принц Нульджи сильно влиял на решение политических вопросов, и то, что он шел самым последним, явно демонстрировало пренебрежительное отношение короля.

Когда кан вальяжно расположился на троне, а гости расселись по местам, Науну удалось как следует рассмотреть Сильсона и его соперника.

Король Силлы был ненамного старше Насэма, но своим властным взглядом, уверенностью и осознанием собственной силы, которая сквозила в каждом движении, очень напомнил Владыку. Принц Нульджи сидел в самом конце стола для королевской семьи, на расстоянии вытянутой руки от Науна. Вблизи он выглядел еще моложе, чем казался на первый взгляд – едва ли намного старше самого Науна. Судя по всему, он еще не был женат, носил распущенные волосы и неброскую одежду, в отличие от роскошного наряда короля.

Наун с Тами вышли в центр зала и три раза, по силласкому обычаю, поклонились кану.

Сильсон усмехнулся и сказал:

– Добро пожаловать, принц Наун. Как доехали?

– Благодарю, Ваше Величество, дорога прошла благополучно, – ответил Наун и вернулся на место.

– Удобно ли мои слуги разместили вас? – Взяв наполненную слугой чашу, Сильсон сделал глоток и холодно посмотрел на Науна. – Изначально я считал, что прибудет наследный принц Насэм, поэтому велел подготовить другие покои, предназначенные для королевских особ. Я был удивлен, что посланником выбрали вас.

Вот она, первая стрела, полетевшая в Науна. Король попытался унизить младшего принца, как и говорила Тами, и ему нужно было с достоинством выдержать удар.

– Гостевые покои удобны, Ваше Величество, благодарю вас. – Наун чуть склонил голову. – Не столь важно, где нас разместили. Я приехал по просьбе Владыки оказать вам помощь и поддержку, которую старшее государство милостиво дарует младшему. Будьте уверены, Когурё не останется в стороне, если Силле будет что-то угрожать.

Сильсон тут же изменился в лице. Он не ожидал, что младший принц так дерзко укажет королю, где его место.

Тами едва заметно кивнула, одобряя речь мужа, в котором между строк ясно читалось, что Когурё контролирует все, что происходит на полуострове. И благополучие Силлы полностью зависит от него.

– Милость Владыки безгранична, – выдавил король с перекошенным лицом и осушил пиалу, стукнув ею по столу.

Самолюбие Науна было удовлетворено. Если этот король ничтожной страны считал, что можно унизить его, сына самой мощной на полуострове державы, то он сильно ошибался.

Принц Нульджи пристально смотрел на Науна, будто прикидывал что-то в уме.

После этой недвусмысленной перепалки в зале ненадолго воцарилась тишина, которая постепенно переросла в многоголосый гул, знаменуя начало праздника, а затем в шумные обсуждения и веселье. Гости расслабились и распивали вино, а слуги не успевали подносить новые блюда. Сильсон, не стесняясь сидящей подле него жены, что-то нашептывал на ухо одной из своих фавориток, приобняв ее за плечи.

Наун то и дело ловил на себе взгляды Нульджи и не знал, как их истолковать. Принц Силлы почти ни с кем не разговаривал и выглядел как изгой. Наун только удивлялся, почему Сильсон считает его опасным, но Тами будто прочитала его мысли и объяснила:

– Министры недовольны поведением короля, – прошептала она ему на ухо. – Он тратит огромные деньги на любовниц и развлечения. Повысил налоги, чтобы пополнить стремительно пустеющую казну, что вызвало массовое недовольство простого люда и чиновников. Все больше министров негласно переходят на сторону принца Нульджи. А недавно они настояли сделать его Первым советником. Король чувствует, что подданные от него отвернулись, и боится потерять власть, поэтому попросил помощи у Владыки. Ему нужно продемонстрировать чиновникам и брату, что на его стороне куда большие силы, чем у них. Вот почему мы здесь.

– Значит, этот пир – лишь демонстрация того, что несогласным лучше не думать об измене? – уточнил Наун, внимательно наблюдая за поведением короля. – Ты хорошо осведомлена о внутренних делах Силлы.

– Сестра посылает мне весточки о здешних делах. Ее супруг – один из министров, который поддерживает принца Нульджи.

– Очень ценный источник. – Наун улыбнулся, посмотрев в серьезное лицо Тами. Она почти ничего не пила и не ела, а в ее глазах мелькало какое-то беспокойство. – Что с тобой? Ты чем-то озабочена.

– Принц Нульджи не сводит с вас глаз. Надеюсь, после выпитого кувшина вина король этого не заметил, иначе… – произнесла она, мельком взглянув на разнузданно хохочущего Сильсона, – Его Величество еще преподнесет нам сюрприз.

Наун обернулся и вновь встретился взглядом с Нульджи. Тот поднял пиалу и кивнул, показывая, что пьет за его здоровье. Что он хочет этим сказать? Их судьбы странным образом шли параллельно друг другу, но в одном направлении. Они оба были младшими братьями, которые имели виды на трон. И оба сейчас находились в прямом противостоянии с законным наследником. У Науна мелькнула безумная мысль объединить усилия, но пока он не представлял, как это сделать. В любом случае он не решится на столь дерзкий шаг, находясь с официальным визитом у короля.

– Будьте осторожны, Ваше Высочество, – тихо сказала Тами. – Не стоит открыто проявлять дружелюбие по отношению к принцу Нульджи. Держитесь с ним почтительно, но холодно, иначе ваши действия могут неправильно истолковать. У вас еще будет возможность поговорить с ним, но не здесь и не сейчас.

Наун посмотрел на жену, поймав ее серьезный взгляд.

– Поговорить? Что ты имеешь… – Он не успел договорить, потому что Сильсон громко хлопнул в ладоши и сказал:

– Империя Цзинь прислала в подарок тюркских танцовщиц, которые сейчас покажут нам таланты!

Гости замолчали и с любопытством воззрились на девушек. Они были одеты в легкие полупрозрачные платья, под которыми угадывались контуры стройных фигур. Нижняя половина лица была прикрыта тканью, такой же, как и на верхних юбках. Запястья и щиколотки были украшены многочисленными браслетами, которые мелодично позвякивали при каждом движении.

Наун заинтересованно подался вперед. Он никогда раньше не видел откровенно одетых танцовщиц, чьи округлые фигуры отличались от худощавых когурёских женщин.

Тами рядом недовольно кашлянула.

Заиграли флейты и конху[9], по залу разлилась чарующая мелодия. Непривычная, тягучая и будто бы порочная – такая же, как и движения красавиц. Это был танец чужого народа, чужой культуры, но он был прекрасен. Мягкие взмахи рук, покачивающиеся из стороны в сторону бедра, прогибы назад – все это сплеталось под звуки музыки в прекрасное, сказочное полотно. У Науна возникло ощущение, что он находится очень далеко, в заморских странах, где люди выглядят иначе и говорят на незнакомом языке.

Когда танец закончился, и раздались восторженные аплодисменты, Тами наклонилась к Науну.

– Об этом нужно будет рассказать Владыке, – встревоженно прошептала она. – Король не зря продемонстрировал подарок императора. Он сделал ставку на отношения с империей Цзинь.

– Если они заключат союз, Когурё окажется в опасном положении. – Наун согласно кивнул, поразившись тому, сколько нюансов видит Тами и как правильно истолковывает все происходящее действо. В отличие от очарованного танцем Науна, она сохраняла холодный рассудок и внимательно следила за тайными сигналами, которые посылал для них кан Сильсон.

– Нульджи, брат мой, ты ведь тоже отлично танцуешь, – внезапно громыхнул король, злобно уставившись на принца. Похоже, кан уже перешел грань выпитого, за которой еще можно сохранить лицо.

Нульджи поклонился.

– Ну, так продемонстрируй нашим гостям умения. Развлеки нас. Его танец с мечом – настоящее произведение искусства, вот увидите! – обратился он к Науну.

Нульджи побледнел и не сдвинулся с места. Это предложение было верхом унижения. Член королевской семьи не мог развлекать гостей, как танцовщик из низшего сословия, но и отказать королю не имел права.

Наун переглянулся с Тами. Он ждал, как поведет себя принц.

– Ну же, чего стесняться! Или ты больше не подчиняешься своему королю? – В голосе Сильсона прозвучала угроза.

Зал затих.

– Как пожелаете, Ваше Величество. – Нульджи поднялся со стула, взял из рук слуги протянутый меч и остановился напротив трона. В его глазах сверкала ненависть, но сквозь маску злобы на лице проступила торжествующая улыбка, как предзнаменование скорого возмездия.

Сильсон тоже ясно прочитал зловещее обещание брата, потому что перестал вдруг ухмыляться и вцепился ладонями в золоченые подлокотники.

Вновь заиграла музыка – только не чарующая и нежная, а воинственная и резкая. Все присутствующие замерли, наблюдая за танцем принца. Его движения были обманчиво мягкими и скрывали под собой мощь и ярость. Стройное тело было гибким и податливым, как ствол тонкой ивы.

В этом танце Наун увидел всю трагедию и боль принца Нульджи, которая удивительным образом перекликалась и с его судьбой. Живя в тени старшего брата, он вынужден прогибаться, как тонкий прут, терпеть насмешки и унижения. Но решимость в его глазах говорила, что он не сломается. И однажды настанет день, когда гибкий ствол выпрямится во весь рост и сокрушит всех, кто пытался его уничтожить.

После танца Нульджи раздались сдержанные хлопки.

– Хорошо быть младшим принцем, – хохотнул король, чрезвычайно довольный тем, что унизил брата. – Живи да радуйся. Пей, веселись, развлекайся с женщинами. А главное, знай свое место.

Нульджи вернулся на место, тяжело дыша. Он налил себе вина и залпом осушил пиалу. Его руки дрожали.

Наун встретился с ним взглядом, в котором прочитал свое будущее. Оставаться до конца жизни шутом, которого никто не воспринимает всерьез, игрушкой в руках старшего брата и постоянной угрозой для него. Унижаться, смиряться и молчать. Такого Наун не допустит. Он должен взять власть в свои руки и заткнуть рты всем, кто пытается выставить его никчемным идиотом. Он должен стать наследником трона. Другого пути нет.

– Мне нужно тайно встретиться с принцем Нульджи, – произнес он, наклонившись к Тами. – Можешь это устроить?

Она слегка ухмыльнулась и кивнула, будто с самого начала знала, что Наун это скажет.

Он сделает все, чтобы помочь Нульджи стать королем. А когда придет время, попросит вернуть долг.