Десятая сила

ЧЕТЫРНАДЦАТЬ Одна музыка

Огонь сиял в камине в комнате Высшей жрицы, и утренний свет проникал в узкие окна, смягчая серый камень бледным золотом. Мебели было мало, но стулья с высокими спинками и стол были натерты воском и руками. Ковры на полу и гобелен на стене протерлись от времени, их цвета стали бледными. При виде знакомой комнаты, где она сидела у ног Марны и училась песням, Калвин ощутила тоску. Это место было домом больше остальных мест в поселении.

Это был день после боя, и все приходили, искали место, чтобы сесть или встать. Брайали и Дэрроу были ближе всех к камину, но внутри было столько тел, что вся комнатка скоро согрелась. Тонно сидел на подоконнике, Кила — на стуле рядом с ним, а Траут прислонился к стене, кусая губу. Древесный народ обеих фракций сидел на полу, скрестив ноги. Главные женщины деревень Антариса робко сгрудились, опасаясь чужаков. Лиа и несколько старших жриц были перед толпой. Урска и Джанир среди них. Халасаа и Сибрил стояли, высокие и тихие, у двери.

Сибрил опирался на палку: его сильно ранили в бою. Его колено было разбито, а лицо — перемотано. Один из жителей выбил из его руки нож Тонно и порезал его лицо, лишив его половины уха, разорвав его щеку до уголка рта. Калвин и Халасаа еще не исцелили всех, и Сибрил отказывался от их помощи, пока другие его воины были ранены. Он хотел поступить благородно, но Калвин видела упрямство мальчишки. Он был побежден, но не мог признать этого.

Она смотрела на хмурое лицо Сибрила, наполовину скрытое под бинтами, и Калвин поняла, что с тех пор, как она спела темные чары, она стала лучше осознавать гнев и страдания других, их жестокость и горе, как ощущала жизнь и магию после Узла вод. Она видела упрямство Сибрила, сомнения Лии, нетерпение Брайали, как символы на Колесе. Она посмотрела на Дэрроу и увидела теплую поддержку. Но она не стала смотреть в глаза Траута и Тонно, ведь боялась увидеть обвинения на их лицах и сильное горе.

Калвин стояла в центре комнаты с Колесом в руке.

— Мы все горюем в этот день, — сказала она. — Все в комнате потеряли кого-то дорогого. Но я прошу вас отложить гнев и вину и послушать меня. Если мы не будем действовать быстро, нам придется скорбеть по всему Тремарису, а потом некому будет оплакивать нас.

Все притихли, и Калвин знала, что заполучила их внимание.

— Не время хранить тайны. Ради нас я расскажу то, что скрывали, тайны Древесного народа и Голосов. Если кто-то против, говорите, — она оглядела комнату, и, хоть видела сомнения на нескольких лицах, никто не говорил. Калвин глубоко вдохнула. — Хорошо.

Она вкратце поведала им о Силе Знаков, Десятой силе. Она прочла для них послание на Колесе, рассказала о видении, что пришло к ней в лесу.

Она произносила слова, знала, что убеждала слушателей. Но для нее слова звучали пусто: хоть она пыталась говорить с убеждением и пылом, она уже не была уверена, что верит в свои слова. Она читала эмоции всех в комнате, но не своего сердца — оно было куском льда, замерзшим камнем. Она еще не оплакала Мику.

— «Мир дышит песней, как мы — воздухом, и пьет танец, как воду», — написано на Колесе, — Калвин смотрела на лица по очереди. — Тремарису нужна наша магия, чтобы жить, питать себя. Но много поколений магию подавляли, а танцы забывали. Это мы убиваем свой мир неведением и глупостью.

Они не понимали ее. В комнате были пустые лица. Калвин посмотрела в глаза Брайали.

— Наша магия вплетена в этот мир, и мир сплетен из нашей магии. Это как лес. Деревья питаются в почве, а потом умирают и обогащают почву. Мы, народы Тремариса, питаемся этим миром, но не обогащаем его в ответ.

Глаза Брайали были как кусочки черных бриллиантов, и она укуталась плотнее в плащ из шкур землероек. Ее слова были задумчивыми, она говорила медленно:

Древесный народ родился в Тремарисе. Наша магия, наши танцы становления, родились тут. Но Голоса прибыли из тьмы меж звезд, принесли с собой поющую магию. Как ваши чары могут питать наш мир?

— Услышь меня, мудрая. И все вы, — слова Калвин были твердыми. — Колесо говорит, танец и песня — одна музыка. Одна музыка, одна магия. Марна говорила как-то, что все виды магии — как разные грани одного камня, — она подняла пальцы и сосчитала их. — Сила языка позволяет говорить и петь. Сила зверей приручает животных. Сила видимости прячет реальность за иллюзиями. Сила ветра повелевает ветрами и погодой. Сила железа двигает все предметы, кроме огня, воды, воздуха и живых существ. Сила становления — магия жизни, исцеления. Сила огня дает жар и свет. Сила льда — темная и холодная магия. И Великая сила, тайна за всеми нами, за каждой магией, — она сделала паузу, чтобы ее слова обдумали. — У меня есть дар становления и сила пения, и в них одна магия. Певчие и танцующие одинаковы. Тремарис умирает. Этот мир просит нашу магию.

Пару мгновений было тихо. А потом Дэрроу тихо сказал со стула:

— Что нам нужно делать, Калвин?

Она глубоко вдохнула.

— Брайали, Халасаа, и все, кто бывал в Узле вод, помнят фигуры на стенах пещеры. Они танцуют. Думаю, там собирался Древесный народ, может, раз в год, может, чаще, и исполнял танец исцеления, танец становления, — она огляделась, надеясь, что ее слова понятны. — Мы должны сделать это же. Мы должны станцевать, певчие и танцующие. Сплести нашу магию в целое, чтобы спасти Тремарис.

Танец исцеления? — Халасаа нахмурился и переглянулся с Дэрроу.

— Не нужно снова, девчушка, — пробормотал Тонно, его голос дрогнул, он тихо добавил. — Нельзя потерять и тебя.

Калвин твердо сказала:

— Да, я уже пробовала танец исцеления, в пустыне, и он пошел не так. Я знаю причину. Нельзя было делать это одной. В этот раз будет иначе. Танцующие будут работать вместе, и магия не будет слишком сильной для них.

Лиа сказала:

— Жрицы в Антарисе поют вместе. Магия сильнее, когда много голосов поют одну песню.

— И сильная магия не вредит тому, кого защищают голоса, — сказала Калвин. — Так и с этим великим танцем.

Халасаа повернулся к Брайали.

Мудрая, ты знаешь старые обычаи. Ты слышала о танце с множеством людей?

Мои знания — как сеть, больше дыр, чем нити, — сказала Брайали. — Но Халви, твой отец, знал больше, но никогда не говорил о таком ритуале. Танец исцеления исполняет один, а не несколько.

— Но на стенах пещеры много танцующих, — возразила Калвин.

Дитя, есть танцы рождения и смерти, праздников. В те моменты мы танцуем вместе. Эти танцы нарисованы на стенах.

Калвин открыла рот и закрыла его. Она была уверена, что Брайали права. Ее видение было пустой мечтой, послание Колеса было лишь просьбой о мире. Она опустила взгляд, ощущая вес Колеса, и молчала.

А потом Дэрроу прошептал:

— Порой форма ритуала сохраняется, а цель теряется. Танцы праздника могут быть эхом этого великого исцеляющего танца, который описала Калвин.

— Она видела их во сне, — скептически сказала Лиа.

— У нее было видение правды, — Дэрроу кашлянул и прошептал. — Может, с ней говорила ваша Богиня.

Его голос был слабым, но серо-зеленые глаза сияли, яркие и пронзительные, как всегда, и по комнате пробежался уважительный шепот. Калвин хотела схватить его за руки и поцеловать.

Спасибо, — шепнула она в его голове и вслух сказала:

— Может, это была Богиня. Может, пещеры, Узел вод и тот лес говорили со мной.

Брайали медленно кивнула.

Я часто говорила, что нам нужно научиться слушать. Но зачем слушать, если никто не подчиняется сказанному? — ее глаза блестели. — Только ты и твой брат обладаете даром старой магии. Кто еще станцует этот танец становления?

— У сестер есть дар пения, и Дэрроу… — Калвин не сдержалась. Она увидела, как он вздрогнул, и пожалела, что не смолчала. Она поспешила продолжить. — Брайали, если ты и твой народ научат нас движениям, а Высшая жрица и сестры присоединятся к Танцу становления, магия сработает. Я знаю, — она посмотрела на главных женщин деревень. — Жители тоже могут присоединиться к ритуалу. У вас есть свои танцы, своя музыка и фестивале. Приводите своих танцующих и музыкантов.

Жрицы заворчали. Дэрроу четко сказал:

— Это работа для всех, а не только для певчих! Жители могли сражаться и умирать за Антарис. Разве они не могут помочь музыкой и спасти Тремарис?

Шепот возражений утих. Брайали склонила голову.

Мы вас научим. Пусть Танец становления станет дождем, что утолит жажду нашего мира.

Траут прошептал:

— Из дождей — река, из реки — море, из моря — дожди… — его голос был сдавленным от сдерживаемых слез. Тонно закрыл глаза рукой.

Калвин сказала.

— Да. Чары движутся по кругу… колесу, — она сжала Колесо ладонями, впервые осознав значение формы.

Лиа сухо сказала:

— Должна признать, что мне сложно поверить, что танцы помогут нам. Но хуже не станет, — она посмотрела на старших жриц. — Мне нужно обсудить это с сестрами. Ты предлагаешь пойти за Стену в ту пещеру и танцевать там?

Калвин покачала головой.

— Не нужно. Долина пылающего дерева — священное место, как и Узел вод. Через шесть дней три луны будут полными. У нас мало времени на подготовку. Надеюсь, мы успеем.

Одна из жриц крикнула:

— Матушка, время полных лун — для укрепления Стены! И долина священна для Богини. Мы уже впустили чужих в Антарис. Но туда хищников вести нельзя!

Лиа не успела ответить, Калвин резко сказала:

— Хищники, как ты сказала, жили на этих землях задолго до дочерей Тарис. Долина водопада была священной для них еще до того, как мы ступили туда. И как можно сравнить укрепление Стены и Тремариса?

Лиа тихо сказала:

— Если жрицы считают ритуал — оскорблением Богини, можете не присоединяться. Н я станцую.

— Сибрил? Что ты скажешь? — Калвин повернулась к лидеру воинов.

Я не буду танцевать, — он смотрел на пол, выдавливал слова. Он казался мальчишкой, что играл во взрослого. — Мои воины не будут танцевать.

Не будь так уверен! — глаза Брайали вспыхнули, она послала слова в разум Калвин. — Не злись на мальчишек. Они юны и глупы, но другого не видят.

И вдруг встал лейтенант Сибрила, прямой, как копье, и с высоко поднятой головой.

Мы ощутили вкус войны, Сибрил. Ты обещал не такое, и больше мы не хотим. Мы посоветовались. Ты больше не наш лидер.

Сибрил все еще смотрел на землю, но вздрогнул, словно его ударили. Юный лейтенант кивнул Калвин.

Люди согласились идти за этой дочерью Древесного народа.

Калвин попыталась поймать взгляд Сибрила, но он не смотрел на нее.

Я уважаю традиции Древесного народа. Как и все мы. Мы хотим использовать магию Древесного народа, чтобы исцелить Тремарис. Ты же не будешь против этого?

Сибрил молчал.

Юноша! — рявкнула Брайали. — С тобой обходятся мягче, чем ты заслуживаешь. В другом месте тебя пленили бы, а то и хуже, за те беды, что ты устроил. Подними голову! Покажи Поющей вежливость.

Сибрил поднял голову и взглянул на Калвин. А потом отвел взгляд.

Калвин повернулась к лейтенанту и мрачно сказала:

Благодарю тебя и твоих людей. Надеюсь, я буду достойна оказанного доверия.

Юноша покраснел, алое проступило на меди, он резко сел.

Брайали встала.

Мы все станцуем, Древесный народ и Голоса. День, который ты предлагаешь, был бы самым долгим в году, если бы времена года были в порядке. Мы станцуем той ночью под вашим священным деревом.

Юный лейтенант и его друзья ушли из комнаты Лии раньше, чем жрица и жители деревни успели пошевелиться. Сибрил хромал с болью, низко опустив голову, другие воины не дожидались его.

Дэрроу тихо сказал Калвин:

— Они обвинят его во всем, чтобы очистить себя от стыда и начать заново. Это для него хуже ран, ведь он гордый.

Калвин смотрела им вслед.

— Уж очень они смущенные, как для военного отряда.

В сражении они такими не были, — Брайали стояла за ней. — Они такие из-за тебя.

С чего им смущаться меня?

Брайали пронзила ее взглядом.

Дитя, ты себя не видишь. В тебе кипит магия с такой силой, что даже концы твоих волос, твоя тень и отпечатки ноги наполнены ею.

Калвин вспомнила слова Самиса. Ему было сложно на нее смотреть. Она сглотнула, в горле был камень. Она была жива, даже более, но Мика была мертва. Но и эти слова казались пустыми и лишенными смысла.

Брайали взяла Калвин за руку и заговорила только с ней:

Ты станешь еще сильнее, дитя. Сила женщины превышает силу девы. Понимаешь? Сила матери еще больше, а величайшая из них — сила Старейшины, — она улыбнулась. — В моем возрасте ты будешь сильной.

Калвин посмотрела на Дэрроу, который пытался встать, отмахиваясь от Халасаа с кривой улыбкой. Он еще мог улыбаться. Если Дэрроу не вылечат, она останется девой навеки. Она не могла полюбить другого.

Непрошенное воспоминание о Самисе всплыло в ее голове: вкус его губ, его руки на ее теле. Она закрыла глаза. Брайали похлопала ее по руке.

Идем, дитя. Нам с тобой и твоим братом нужно понять, каким будет великий Танец. У нас много работы.

Сестры собрались в большом зале, шептались с любопытством и нервным смехом. Несколько жителей присоединились к ним, но их было меньше, чем рассчитывала Калвин. Может, завтра будет больше. Древесный народ сидел у стен и наблюдал, почти все среди них были юными воинами. Кила вызвалась учить.

— Я не знаю ничего о магии, — сказала она. — Но умею танцевать.

Жрицы Антариса не привыкли танцевать. У жителей деревни были пляски на праздниках, после урожая и в начале весны. Но жрицы не отмечали с ними смену времен года. Все праздники сестер были сосредоточены на Богине, на лунах.

«Мы были отделены от земли, — подумала Калвин со вспышкой озарения. — Потому сбились с пути».

Этот великий Танец Становления соединит луны и смену времен года, самый длинный день и самую короткую ночь. Если ритуал сработает, ритмы снова будут в гармонии.

Разувайтесь! — приказала Брайали. — Ощутите землю босыми ногами, — она сбросила меховой плащ и встала перед ними с босыми ногами и голыми руками, крохотная, худая фигурка, упершаяся ногами в пол. — Я покажу вам танец женщин, танец рождения ребенка. Это будет серединой нашего великого Танца, — она кивнула двоим из Древесного народа, сидящим в углу. У одного была дудочка, другой занес руки над барабаном. — Начинайте, братья.

Древесные женщины танцевали, не отрывая ноги от пола. Их тела качались под простую музыку, изящно и чувственно.

Покачивайтесь, как волны моря, — сказала Брайали жрицам, ее тело легко трепетало, как огонек свечи. Сестры переглянулись в смятении, ведь не видели моря. Брайали покачала головой. — Как деревья под ветром.

Сестры не танцевали с детства, когда они девочками кружились у костра. Они умели использовать голоса, но тела — лишь для работы, и их движения были скованными и неловкими.

— Брайали сказала быть как деревья, а не так, будто вы сделаны из дерева! — завопила Кила, и все рассмеялись.

И с этим смехом напряженные тела стали расслабляться.

— Так лучше! — Кила сжала руки двух деревенских девушек, которые двигались грациознее сестер, и встряхнула их. — Трясите руками, ногами, расслабьте их! Да, смейтесь, смейтесь друг над другом, над собой! Наслаждайтесь этим!

Движения начинаются в коленях! — вопила Брайали. — Пусть поднимется к вашим бедрам и животу, — танцующие беспомощно смеялись, пытаясь повторить плавные движения Брайали. Кила легко покачивалась, но не могла удержать ноги на месте.

Потом Халасаа показал им танец мужчин после чьей-то смерти, дикое топанье горя с раскинутыми, как крылья птицы, руками, они будто изображали улетающий дух. Это будет началом их Танца — горе по умирающему году.

Халасаа и Брайали показали танец мужчины и женщины во время брачного ритуала, сложное сплетение двух форм, неподвижность и кружение. Это будет кульминацией Танца. Вскоре зал заполнили топающие танцующие, что старались не столкнуться друг с другом.

После этого Древесный народ слушал, пока Лиа объясняла простыми словами, как для новеньких, как через певчих дышит Богиня, пока они поют Ее песни. Тогда ладонь Богини касается священной долины, опускаясь из Ее царства меж звезды, и магия усиливается. Если Калвин была права, эту силу они призовут танцем, и музыка с магией пения сплетутся в одно. Воины подавленно слушали. Последователи Брайали слушали и кивали, словно вспоминали нечто полузабытое.

Жители деревни восхищенно слушали, и Калвин поняла, что возвращение чар в Тремарис нужно начинать отсюда, с Антариса. Она всегда верила, что тут чары берегли и уважали, что тут работа не нужна. Но вне поселений чаропесни были загадочными и жуткими, как во всем Тремарисе. После первой репетиции Калвин нужно было многое обдумать.

После первого дня Калвин пропускала некоторые тренировки. Много раненых после боя еще нуждались в лечении, и Калвин хотелось использовать свои силы, чтобы помочь им, особенно пока Халасаа был занят танцами.

Но сегодня Урска отругала ее и прогнала.

— Многие из них выздоровеют и с чистой повязкой, травяным настоем и отдыхом. А ты должна быть полной сил! Иди лучше к своему милому. Он лежит тут день за днем и пытается откусить мне всякий раз голову, когда я заглядываю, потому что это не ты!

И она пошла к Дэрроу. Он пытался быть бодрым, но был слабее, чем раньше. Смерть Мики стала ужасным ударом, и снежная болезнь быстро прогрессировала. Калвин испугалась, узнав, что он уже не может держать ложку или расчесывать свои волосы. Его голос был очень слабым.

— Приготовления идут хорошо? К танцу? — прошептал он.

— Да. Да, очень хорошо, — механически ответила Калвин.

— Я должен быть там… правда… даже если Тонно придется нести меня в долину.

— Мы могли бы привезти тебя в кресле Лии, если бы ты не был таким тяжелым!

Шутка была слабой, и она попыталась улыбнуться, но казалось, что камень ее сердца покрывался трещинами, пока она сидела там.

Он прошептал после паузы:

— Ты должна быть дальше осторожной, Калвин. Новые знания принесут большие изменения в Тремарис.

— Надеюсь, — растерянно сказала Калвин. Они и затевали Танец Становления ради изменений.

— Я не про Танец. Я про Десятую силу. Сила знаков изменит весь наш мир, может, даже сильнее Танца Становления, — Дэрроу закашлялся. Он указал рукой на чашку, и Калвин поднесла ее к его губам. Он быстро зашептал. — Силу знаков могут выучить все, как и Силу языка. Но тут есть разница. Пока я говорю с тобой, мои слова влетают в твою голову или уносятся с ветром. Как только ты забудешь мои слова, они пропадут навеки.

— Я не забываю твои слова, — улыбнулась Калвин, но Калвин нетерпеливо махнула рукой.

— Это важно, Калвин! Слушай. Если я запишу послание Силой знаков, оно останется для тех, кто будет после тебя. Понимаешь? Если бы все знали, как читать знаки, послание Колеса не потерялось бы.

— И знания Марны, утраченные с ее смертью, можно было бы спасти, — медленно сказал Калвин. — Сила знаков не должна быть секретов. Все должны научиться читать и писать знаками, чтобы знания больше не терялись. Чаропесни — нужно записать их… — в голову пришла мысль. — И все, кто сможет читать, смогут выучить чары самостоятельно. Им не нужно будет для этого прибывать в Равамей. Чары разнесутся по всему Тремарису, как мы и мечтали.

— Не только чаропесни, — Дэрроу снова закашлялся, а потом заговорил хриплым голосом. — Песни и рассказы, история, послания, советы и указания… Рецепт медовухи Тонно…

— Тонно это не понравится, — сказала Калвин. Она попыталась представить измененный мир. — Ты сможешь написать Хебену и Фенну в Меритуросе, — сказал она. — Можно будет доставлять послания с торговцами, и не придется полагаться на Тонно или Траута, что они запомнят слова.

— Да, — прошептал Дэрроу. Его глаза почти закрылись. — Да. Я сделаю это. Я должен кое-что рассказать им, пока…

Ты не умрешь! — яростно сказала Калвин в его голове. — Слышишь меня?

Но Дэрроу уснул. Калвин оставалась у его кровати, дышала в такт с движением его груди. Из окна она видела каменные стены огородов. Лиа сказала, что Джилли и Мика без устали работали над ними.

— Еще немного, — сказала Лиа, — и у них получилось бы, — но снег снова засыпал все, и ростки замерзли, едва выбравшись из земли.

Калвин стояла, смотрела, а потом побрела мимо комнат, где лежали другие со снежной болезнью, она не думала о том, куда ее несли ноги.

Потом она поняла, что пришла на балкон большого зала и смотрела на тренировку внизу. Сестры раскачивались, закрыв глаза, ладони висели, забытые, по бокам или неловко дергались в воздухе. Кто-то кружился на месте и задевал соседей, и все падали, смеясь.

Калвин отпрянула в отчаянии. Это было безнадежно. Певчие не могли танцевать, а танцующие — петь. Она была среди лучших танцующих, но оставалась неуклюжей рядом с Брайали и Древесным народом.

Она заметила дико кружащуюся Джилли внизу. Ее круглое лицо раскраснелось, желтая туника развевалась у колен. Калвин видела, как она плакала по Мике, скрыв голову фартуком. Калвин ощутила вспышку гнева. По какому праву Джилли скорбела по Мике? Она знала ее всего два месяца. Внизу должна быть Мика, а не неуклюжая Джилли: Мика справилась бы! Калвин помнила, как она скользила по льду в меховой накидке. Почему Джилли не оказалась на пути того копья? Мика могла петь и плясать, была верной и храброй…

Калвин закрыла глаза руками, но даже так не могла плакать.

Танцы внизу прекратились. Брайали призвала к вниманию; все стояли и ерзали, пока она показывала быстрые движения ногами. Калвин без эмоций смотрела, как сестры пытались повторить за ней. Правильно не получилось ни у кого, даже у Килы. До полнолуния оставалось три дня, она должна была ощущать надежду. Но она ощущала лишь отчаяние.

По пути вниз она столкнулась с Траутом. Его глаза были красными.

— Почему ты не на танцах? — спросил он.

— А ты? — Калвин завидовала его слезам.

Траут пожал плечами.

— О, я лишь буду позориться. Танцую я плохо. Если бы Мика была тут…

— Она хотела бы, чтобы ты помогал, — она сказала резче, чем хотела. Траут дернулся, словно ударила его по лицу. Калвин казалось, что все идет наперекосяк.

— Ладно, ладно, — буркнул Траут. — Я пойду, — он отвернулся.

— Траут, погоди. Пожалуйста, — Калвин вытянула руку, и через миг Траут сдавил ее пальцы.

— Прости, Калвин. Я не могу…

— Не надо. Не говори. От слов нет толку.

Траут скривился, стараясь не плакать, а потом вдруг обнял ее с пылом. Он долго сжимал ее, и Калвин обнимала его, прижавшись лицом к его плечу. Но она все равно не смогла заплакать.

Безнадежность Калвин не отступала до вечера великого Танца. Как и предсказывала Урска, долгие дни среди раненых сделали ее уставшей.

— Повезло, что Халасаа исцелил твою спину, когда впервые пришел сюда, — сказала она Лие.

— Я могла бы и подождать, — сказала Лиа. — Мне не было больно, — она улыбнулась и коснулась руки Калвин. — Но я рада, что смогу танцевать в ритуале, что исцелит мир.

Сомнения Калвин усиливались, а все становились увереннее. Последние пару дней поселения кипели от волнения. Калвин хотелось бы разделять уверенность Лии, но Танец казался ей глупостью. Она пыталась поспать днем, но без толку, и ее ноги волочились, пока она шла по тропе к священной долине. Что им делать, если это не сработает?

Сестры, Древесный народ и жители деревни бежали в долину, обменивались улыбками и кивками. Одна из новеньких двигала руками в воздухе, показывая движения женщине из деревни. Традиционно, как перед церемонией, жрицы не говорили, от них слышалось лишь шарканье ног и треск прутьев, лежащих на земле. Они не взяли факелы. Луны были полными, долину заливал свет, и она напоминала серебряное блюдо. Замерзший пруд и колонна водопада были черным стеклом, и пылающее дерево без листьев тянуло голые ветви к небу.

Тонно и один из парней из деревни везли Дэрроу в долину в кресле Лии на колесах, Калвин слышала, как он шептал им благодарности. Его голос увядал, как было с Марной перед концом. Калвин прикусила губу до крови.

Калвин и Лиа стояли рядом с Дэрроу под пылающим деревом, смотрели, как безмолвные танцующие приходят в долину: два десятка жителей деревни, полсотни жриц, вдвое больше Древесного народа. Почти все воины решили присоединиться к танцу. А Сибрил зализывал раны в поселениях.

Как только все собрались на поляне между застывшим прудом и пылающим деревом, Лиа подала сигнал. Не говоря, все встали кругом на краю поляны, где были разложены горки хвороста через промежутки. Земля в круге была голой и замерзшей, вытоптанной поколениями жриц, проводивших там ритуалы.

Калвин встала в центр круга. Первыми чарами ночи была песня огня, исполненная ее ясным и сильным голосом. Все костры загорелись, и черный лед отражал огонь.

Среди толпы стояли музыканты, Древесный народ, дочери Тарис и жители деревни смешались, держали барабаны, дудки и колокольчики. Тонно стоял наготове с флейтой у губ.

— Я играл на такой в детстве, — сказал он Калвин. — Удивлена? — он рассмеялся. — То, что я — не певец, не значит, что я не могу создавать музыку.

Момент настал, и Калвин ощущала себя маленькой, напуганной и глупой. Когда она летела над полем боя, она была сильной и храброй, уверенной в своей силе. То ощущение легкости управления пропало. Все лица повернулись к ней. Они собрались из-за нее, ждали начала выступления, которое могло оказаться бессмысленным. Калвин держала барабан в руке, и вдруг она стала сомневаться, что с ним делать. Она оглядела круг, не ощущая неуверенности у ждущих танцующих. Они натянулись, как струны, готовые для игры на них.

Три луны парили над деревьями. Облака плыли по небу, серебряный свет мерцал, смешивался с золотым светом костров. Калвин глубоко вдохнула, холодный воздух обжигал ее горло. Брайали посмотрела на нее, торжествуя.

Давай, дочь!

Калвин подняла руку и опустила ее на барабан, эхо разнеслось в ночи. Шум испугал ее, и ладонь саднило. Она опускала руку на барабан снова и снова, пока не зазвучал ритм, сильный и уверенный, как биение ее сердца. Барабанщики Древесного народа застучали более сложный и мягкий ритм.

Халасаа топнул ногой раз, второй, в такт с барабаном Калвин, он медленно пошел по кругу поляны, в круге зрителей, его колени были согнуты, а глаза сияли. Он исполнял танец скорби, праздник смерти, что приносила жизнь, и земля дрожала под его топающей ногой. Калвин ощущала напряжение ждущих, оно усиливалось, будто Халасаа заводил их, кружась.

Колокольчики и флейты плели нежную нить звука в ритме барабанов, и Брайали затанцевала. Калвин поняла, что била по барабану быстрее, вед ее сердце ускорило биение. Никто из тех, кто видел Брайали, не посчитал бы ее старушкой: она двигалась с грацией девушки. Сестры и женщины деревни начали хлопать в ладоши, прыгнули в круг. Вдруг поляну наполнили веселые, раскачивающиеся и грациозные женщины, оживляющие землю под ногами, ведь их тела давали жизнь, и она мерцала на их пальцах, пока они танцевали.

На краю круга мужчины деревни и Спиридреля топали ритмично босыми ногами по замерзшей земле. Один за другим, они кружились, выходили на поляну, раскинув руки, мужчины и женщины танцевали вместе.

Калвин стояла в центре круга танцующих, точка, ось танца. И она запела. В этот день сестры укрепляли Стену льда. Но Калвин пела чары отмены, песню, что рассеивала лед. Это была песнь открытия, чары, что топили барьеры и выпускали запертое. Магия поднялась в ней, теплая и покалывающая, как огонь, и онемевшее сердце ее оттаяло. Слезы, что были замерзшими в ней, полились по лицу, и она ощущала их соль, пока пела.

Одна за другой, сестры присоединялись к Калвин, и песня с музыкой, дудочки, колокольчики и барабаны, сплетались в единое целое. Все были теперь частью танца. Калвин заметила сильное пение Лии. Тонно топал ногой, играя простую мелодию. Джилли хлопала в ладоши, ее щеки были румяными. Они вскидывали головы, по коже лился пот, танцующие кружились, плели узор, такой же сложный, как музыка. Поляну наполнили летающие фигуры, но, в отличие от тренировок, никто не сталкивался, даже не задевал друг друга пальцами.

Костры трещали, огонь плясал, тени мелькали над танцующими, чьи движения подражали огню. Сверкнули золотые волосы Килы, мелькнули ее ноги, зазвучал ее смех среди музыки. Лицо Дэрроу было бледным в тенях. Он склонялся вперед, его серо-зеленые глаза пристально следили за танцем, за Калвин. Ее ладонь била по барабану, но ей уже не было больно. Она пела, голос затерялся среди множества голосов; она неосознанно двигалась под музыку, плакала и смеялась.

По краю поляны были те, кто отошел перевести дыхание. Но они хлопали или играли на барабанах и флейтах. Он пели или кричали в поддержку, кивали и покачивались под переливы чаропесни. Калвин вдруг поняла, что наблюдение было так же важно, как и танец, движения и пение.

За кругом огней на ветру трепетали деревья, озаренные луной, словно присоединились к танцу. Калвин с радостью поняла, что жизненная сила земли, замерзшая надолго, затрепетала, откликнулась на зов танца. Из-под толстого льда водопада доносился гул, смешивался с пением — вода пробуждалась ото сна.

Кто-то забрал барабан из рук Калвин, и она смогла свободно присоединиться к танцу. Запах дыма и пота наполнял ее ноздри, а еще был холодный запах леса и льда. Знакомые лица расплывались. Траут, Джилли, Тонно, Урска, Халасаа. Там пронеслась Мика, кружась, сверкая золотыми глазами?

Мика, прости! — крикнула Калвин мыслями. Слезы лились по ее лицу, музыка становилась все быстрее. Кила схватила ее за руки, и девушки танцевали вместе. Кила взмахивала ногами, вытягивая носочки, и Калвин подражала ей, смеясь сквозь песню. Лицо Килы сияло от радости, ее волосы летали золотым облаком, и на миг девушки обнялись, сердца стучали рядом друг с другом, а потом Кила пропала в танце.

Но теперь музыка, как по беззвучному приказу, стала замедляться; дикий ритм успокаивался. Барабаны и колокольчики были брошены, все бросились к середине поляны. Костры догорали, угли сияли красным. Танцующие медленно кружились, взявшись за руки; жрицы еще пели, но другой музыки не было.

Калвин вернулась в центр круга, медленно кружилась, раскинув руки. Она смотрела на лица, читала эмоции, и там были и радость, и усталость, и горе. У многих танцующих на глазах блестели слезы. Они волочили ноги, волосы обвисли, одежда помялась, и хоровод двигался все медленнее.

Чары угасали в конце каждого ритуала. Калвин ощутила, как собрала внимание поющих, как нити в руке. Конец был близко, и они последуют за ней. Калвин довела их до последней фразы, последняя нота зазвенела в воздухе. И — тишина.

В тишине, будто поднималась волна, магия достигла пика. Рука об руку, сила текла по кольцу. Она исходила от земли под ними, согретая их ногами, и от ледяного воздуха, что они вдыхали в свои легкие. Певчие и те, что были без дара, Древесный народ и Голоса — все были звеньями в большой цепи живой магии, что становилась все сильнее. Хоровод медленно двигался, сила росла, закручивалась. Это была ось, вокруг которой вращался весь Тремарис, весь мир.

Как тепло от горячего огня, целебная магия разнеслась по долине. Она легко миновала Стену льда и растопила ее. Она пробежала по лесам и горам, по долинам, все шире от круга танцующих. Калвин, Поющая все песни, была в центре колеса. И ее рука крутила его.

Калвин была заполнена светом, как в тот раз, когда выбралась из Узла вод. Вся усталость пропала. Она не хотела прекращать, она хотела танцевать до утра. А потом она увидела бледно-голубое небо за деревьями. Утро! И раздался звук, который она давно не слышала: пение птиц. Они танцевали всю ночь.

С рассветом сила, что соединяла танцующих, рассеялась, отпустила их. Только потом Калвин с уколом боли вспомнила о Дэрроу. Она повернулась туда, где он сидел в тени пылающего дерева. Но стул Лии был пустым. Дэрроу пропал.

— Калвин!

Она обернулась. Дэрроу вырвался из круга танцующих и побежал к ней по поляне. Он высоко держал голову, глаза искрились. Он кричал, радостно и четко, и он бежал, бежал… Калвин заплакала. Она одним прыжком оказалась в его руках, и он уткнулся лицом в ее шею и черные волосы.

Круг быстро рассеялся. Люди опускались у углей. Другие обнимались, целовались и плакали в объятиях друг друга. Халасаа ушел за деревья. Кто-то принес чайники из поселения и стал варить чай с шиповником на углях. Кила сидела рядом с Тонно с головой на его плече. Траут почти спал, прислонившись к стволу дерева. Одну за другой приветствовали радостно жриц, что болели, а теперь покинули кровати и прибежали на долину, исцеленные, как Дэрроу.

Дэрроу выбрался из рук Калвин и тихо сказал:

— Мы можем где-нибудь уединиться?

Калвин замешкалась. Она ощущала нетерпеливый взгляд Брайали спиной. Она взяла его за руку.

— Идем.

Она увела его с поляны, вокруг черного пруда и по склону меж голых деревьев. Ее тело гудело от магии: весь мир гудел от чар. В долине внизу стоял тихий гул разговоров, треск костра, свист кипящего чайника и журчание водопада.

Она привела его в тайное место, что нашла в детстве. Ветви дерева были низко склонены, и Калвин с Дэрроу забрались под них, попали в сухое закрытое место. Под деревом не было снега, землю покрывал мягкий мох. Они сели рядом друг с другом под крышей из веток. Дэрроу начал что-то говорить, но Калвин коснулась пальцем его губ, и он поцеловал ее палец. Он нежно перевернул ее ладонь, начертил пальцем знаки. Смех задрожал на ее губах, и они голодно поцеловались, будто никогда раньше этого не делали.

Дэрроу сорвал резной гребень, и Калвин тряхнула волосами. Они замерцали, как темный опал, как в священных пещерах. Дэрроу провел пальцами по шелковистым волосам и притянул Калвин к себе на землю, и ее волосы ниспадали вокруг них водопадом.