Дети Арахна

Глава 10

- Приветствую тебя, великая Хефнет! – Немферис низко поклонилась, затем подняла глаза и внимательно посмотрела на мать, пытаясь понять, в каком она настроении и почему пожелала переговорить наедине.

Хефнет выглядела напряженной и расстроенной. Но такое состояние никак не могло считаться необычным. По Улхуру с некоторых пор ходили слухи, которые не могли не тревожить. Сама Валаис, черная жрица Нижнего храма не единожды говорила, что наследница, подобно презренным мхарам, нуждается в воде. Эта давняя соперница Хефнет открыто пошла против неё. И многие жрицы прислушивались к Валаис, хотя не так давно боялись и почитали Хефнет не меньше, чем самого бога-отца. Пусть тайно, но они называли Немферис нечистой, не смотря на то, что сами провозгласили её Нареченной, обещанной божеству, а значит - неприкосновенной. Сомневаться в этого, значило впасть в немилость не только к властелине Улхура, но и к Арахну, чей знак горел на плече царевны. Но черная жрица посмела. А объяснялась эта невероятная смелость просто. Кхорх покровительствовал ей. Ведь только он один во всем Сульфуре не подчинялся власти Хефнет.

Немферис никогда не принимала участия в интригах храма, но, тем не менее, знала о них всё. Она не боялась чужой ненависти и жалела мать, так близко принимавшей все к сердцу. Как ни могущественна была Хефнет, положить конец распрям, разгоревшимся вокруг ее дочери, она не могла. И слабела, все хуже справляясь с давней болезнью.

По расширенным зрачкам и крошечным капелькам на висках у матери, царевна поняла – сегодня боль сильнее, чем обычно. Еще девочкой она узнала о недуге Хефнет, и со страхом находила её признаки и у себя. Но молчала, чтобы не тревожить мать. Что можно было изменить? Потомкам мхаров губительна подземная неволя. И Немферис смирилась с этим. Как и с тем, что однажды останется одна, потеряв ту, которую любит.

А Хефнет, ожидая визита наследницы, готовясь к трудному разговору, вспоминала, каким странным ребенком была дочь. Худенькая, с узеньким личиком и огромными глазами, молчаливая, даже угрюмая – такой видела она наследницу на празднествах и аудиенциях. Девочка никогда не смотрела в глаза и казалась одинаково холодной со всеми. Отвечала на вопросы тихим, невыразительным голосом, как будто что-то угнетало ее, или пугало и отталкивало чужое внимание.

Хефнет огорчалась, уязвленная тем, что дочь не питает к ней нежных чувств и лишена даже того интереса, какой испытывают девочки к своим матерям. Однако, продолжала чутко следить за развитием дочери, требуя для нее полной свободы и поощряя стремление к знаниям. Немферис прилежно училась, но наставницы не хвалили ее – она никогда открыто не демонстрировала своих способностей, не желала «показать себя», как это делали другие дети, чаще менее талантливые.

Близких подруг у царевны не было. Может, виной тому стало ее особенное положение в Улхуре, а может и непреодолимая тяга к одиночеству. Хефнет не слишком тревожила её замкнутость, но озадачивал болезненный интерес ко всему запретному. Конечно, она догадывалась о причинах странностей дочери и дальнейшие события лишь подтвердили это.

В одиннадцать лет Немферис пришла к матери и сообщила, что стала девушкой, что дает ей право служить при Алтаре.

- Чего ты хочешь кроме этого? – ласково спросила Хефнет.

Ее были приятны изменения, что случились с девочкой - так из серого улхурского котенка вырастает изящная, милая кошечка.

– Ты знаешь, что в этот день я должна исполнить любую твою просьбу.

- Я желаю быть вашей наследницей, – смело ответила маленькая госпожа, чем очень обрадовала мать.

- Вы знаете – кто я, – продолжила та, еще более изумляя и восхищая Хефнет. – И как трудно таким, как я жить под тяжелым пластом сырой и холодной земли. Я не такая, как другие арахниды, но вы любите меня. Поэтому, как о последней милости прошу…

- О чем же?

- Мне нужна вода…

После этих слов отношение великой жрицы к дочери навсегда изменилось. Она переселила её сначала в свои покои, а затем отдала весь четвертый уровень. Позднее появилась и купальня.

Когда совет жриц назвал Немферис Нареченной, она ни в чем не нуждалась, хотя больше ни о чем не просила мать. Перед ней, наконец, открылись тайные знания магии Улхура, к которым стремилось сердце.

А на тринадцатый день рождения, Кхорх назвал царевну наследницей Жезла.

- Теперь тебе нет равных, - сказала тогда Хефнет, - и никто не сможет причинить тебе вред. Никто. Никогда…

Но сейчас все изменилось. Дочери угрожала опасность, о чем великая жрица не могла не знать. Она теряла прежнюю силу. Арахн, ее божество, ее Отец перестал подниматься из священного Колодца. Он гневался на своих дочерей за то, что те перестали почитать его как прежде и думали лишь о своих благах. Все чаще жрицы отступали от строгости ритуалов, служа Арахну, как служат иным богам. Кровь на его алтари могли проливать не чистокровные арахниды, а человеческие жертвы более не приносились, что было святотатством для Темного.

И вот теперь Арахн отвратился от самой Хефнет…

Поджидая дочь, она думала о предстоящих празднествах и новой, уже назначенной жертве. Ей стало известно имя. Но как могла великая жрица допустить такое!

Сердце ее болезненно сжалось, когда она увидела царевну.

- Присядь, Немферис, – сказала Хефнет, кивнув на красивую скамеечку у своих ног, и когда девушка выполнила просьбу, тихо добавила: - Мне нужно очень серьезно поговорить с тобой.

Царевна подняла глаза и так же тихо ответила:

- Я слушаю тебя, великая Хефнет.

- Нет, – та откинулась на высокую спинку кресла. – Я желаю поговорить с тобой не как жрица, как мать.

Дочь вновь очень внимательно посмотрела на нее и опустила на ее колено маленькую ладонь.

Худые пальцы женщины заскользили по золотому ожерелью, такому широкому, что его переплетения с жемчугом и изумрудами лежали на её обнаженных плечах и груди. Это нервное движение Немферис хорошо знала. Мать никогда открыто не проявляла чувств, и только по таким знакам можно было догадаться, что происходило в её душе.

- Говори же, мама.

Тонкая, как иссохший лист, невесомая рука легла на подлокотник кресла.

- Пора поговорить откровенно, - сказала Хефнет устало. – Наконец, открыть то, что скрывали друг от друга.

- Твоя душа всегда была закрыта для меня.

- Да-да, да. Теперь я хочу рассказать тебе кое-что. Только, скажи вначале – что чувствуешь ты сама? Что говорят тебе сны?

- К нам приближается что-то темное. Я вижу это все чаще.

Хефнет быстро закивала головой и прикрыла глаза:

- Ты это знаешь.

- Я твоя дочь, мама, - мягко ответила Немферис и поднялась. – И передо мной иногда приподнимается завеса, скрывающая от нас будущее.

Жрица порывисто удержала ее за руку.

- Я все боюсь, что ты уйдешь, родная. Уйдешь, не выслушав и не поняв, как в детстве. Я все думаю, что случится нечто страшное, когда ты будешь не со мной. И я не смогу помочь, – она привлекла дочь к груди и вдохнула аромат жасмина и сандала, источаемый её мягкими кудрями.

- Мама, - Немферис нежно улыбнулась, - ты волнуешься напрасно, ты …

- Послушай! – перебила Хефнет. – Это не пустые слова больной женщины, и ты знаешь, что в опасениях моих много правды. Много лет назад, когда ты еще не появилась на свет, я получила письмо, послание из моей прошлой жизни, которую я уже похоронила в душе. Но она вдруг сама пришла ко мне, вернув тяжелую печаль в сердце.

Послание принес мне старый халт - несчастный, изможденный тяжелой болезнью и долгим переходом через степи Энгаба и Мраморные горы. Письмо было написано моей сестрой Хапдис.

Царевна вскинула на мать глаза, но промолчала. Хефнет продолжила:

- Княжна Энгаба оказалась в беде и умоляла меня о помощи памятью тех счастливых дней, пока нас еще не разлучила судьба, – голос ее вдруг задрожал, она никак не могла справиться с сильным волнением, и прошло немало времени, прежде чем Хефнет заговорила вновь.

- Она писала: «Дорогая сестра. Я знаю, что волею могущественных богов, ты стала той, которой нет равных в пределах Сульфура. Власть твоя неоспорима. Мудрость велика. И я молю небеса, чтобы жизнь твоя была прекрасной, а память о тебе бессмертной.

Моя же участь плачевна.

Вспомнишь ли ты теперь те годы, что провели мы в доме отца, пока из города подземелий не явились черные посланники и не призвали тебя служить у черного алтаря. С тех пор нам не суждено было пройти рядом дорогою жизни. И я лишь довольствовалась теми немногочисленными слухами, что доходили до наших отдаленных земель. Но и их было достаточно, чтобы понять, что ты, моя незабвенная сестра, верно служила тому, которому была отдана помимо своей воли, и он щедро вознаградил тебя, как ты того заслуживала. Теперь тебе подвластны все народы Сульфура. Но халты не ведают власти Улхура. А я стала княжной этого свободного народа и благодарила свой жребий, забыв о тех узах крови, что навсегда связывали меня с городом подземелий.

И кара настигла меня.

Я полюбила. Безумно и неоглядно, как могла любить только женщина безбрежных степей Энгаба. Избранником моего сердца стал арахнид, обожаемый мною на столько, что ради него я готова была отказаться от княжества и навсегда уйти за ним в страшный город без солнца. Туда звала меня кровь несчастной матери. Такова была судьба и дочерей ее – стать пленницами Улхура.

Но иначе думал тот, кому я навсегда отдала сердце.

«Ты станешь великой княжной, захватив власть у владыки Энгаба, деда своего. Ты станешь княжной и преклонишь колени перед царем царей, отдав ему свой народ».

Так страшно было мне услышать эти слова! Я не могла предать. И рассказала все Вак. Я плакала и как безумная молила его покориться! Но лишь навела на себя ужасный гнев великого князя свободных земель.

- Отрекись от черного человека! – велел он мне. – Отрекись навсегда. И я забуду твои оскорбительные слова! Я слишком много уже отдал темному богу! Я отдал ему сына, внучку, вот теперь и тебя, но никогда, слышишь, никогда я не отдам ему Энгаба! Забудь этого страшного человека, что опозорил тебя и соблазнил душу твою на предательство. Забудь и я забуду ему эту тяжкую обиду!

- Это невозможно, - отвечала я. И своим упорством жестоко ранила сердце князя.

- Уходи, – сказал он. – И будь благодарна тому, что когда-то я любил тебя. Уходи. Я не посмею осквернить душу твоей кровью. Но и видеть тебя, предавшую меня, я больше не желаю. Уходи к тому, кто стал тебе дороже дома, дороже чести и твоей земли.

Я ушла.

Но тот, к кому, униженная и лишенная всего, пришла я - отвернулся от меня. Перестав быть княжной, я стала не нужна этому коварному человеку.

Кем был он? Я не смею назвать тебе имени его. Но знаю одно: это ужаснейшее существо, все страшные тайны которого, открытые мне, несчастной, я унесу с собой в могилу.

Повествование моих горестей уже подходят к концу.

Долгие месяцы скиталась я по пустыни Хэм-Аиб, пока судьба не столкнула меня с одним человеком. Он, как и я, был изгнанником из родного края. И … ему «посчастливилось» родиться мхаром. Прожив с ним несколько лет близ маакорских болот, я познала новое горе. Мой дорогой и преданный супруг погиб, когда я уже носила под сердцем наше дитя.

Милая моя сестра! Я не посмела бы напомнить тебе – мудрой, чистой, непорочной – о себе, обесчещенной и изгнанной из родного края. Но как о величайшей милости молю тебя: не оставь невинное дитя, которому суждено вскоре явиться на эту землю, где так страдала его мать».

Хефнет замолчала и посмотрела на Немферис, которая казалась бледной и неживой. И снова боль затопила душу. Она испугалась, что сейчас должна произнести роковые слова и сама отказаться от дочери, навсегда разорвав те нити, что связывали их. Самые прочные нити из всех, что соединяют людей.

- Ты помогла ей, мама? – отрешенно глядя перед собой, спросила царевна.

Хефнет понимала, что дочь знает ответ. Не может не знать. Понимает ли до конца, кем являлся ее отец? Понимает. Откройся эта тайна – она станет изгоем, лишившись жизни в самых страшных муках.

Великая жрица колебалась.

- Мама, – сказала Немферис, - ты не ответила. И не ты ли сказала, что сегодня мы должны открыть сердца?

- Я не могла не помочь сестре, – тихо ответила она.

- Где же теперь это дитя?

- Немферис! – горестно воскликнула Хефнет. – Моя Немферис!

Царевна отвернулась, чтобы не видеть слез матери, которые она не в силах была вынести. Глаза ее вспыхнули гордым огнем.

- Я не твоя дочь, – сказала она. – Я всегда это знала. Мне вспоминается сейчас тот давний сон из детства, так похожий на явь. В нем пришла ко мне молодая, красивая женщина, и нежно привлекла к себе, ласково и печально говоря: - «я твоя мать». И это было так просто и понятно. Я приняла эту истину. Но никому не открыла ее. Глубоко в сердце хранила я эту тайну, в которой ты, великая Хефнет была земной обителью моей души, а та, другая – обителью небесной.

Она замолчала. Ей тоже стало трудно говорить от подступивших слез. В трудную минуту откровенья, Немферис потрясла мысль, что земля более не принадлежит ей. Как и небо. И горечь обиды захлестнула ее.

- Она умерла, – через силу выговорила царевна. – Это я тоже знала всегда. Она умерла здесь, в городе Теней. Но почему отреклась от меня?

- Тебе не открылось главное – Хапдис погибла, произведя тебя на свет. Отдала свою жизнь за твою. И тогда, стоя над бездыханным телом той, которую любила и потеряла, я поклялась. Поклялась отомстить за ее смерть тому, кто повинен в ней.

- Кто он?

- Я не могу назвать тебе имени его. Для твоего же блага.

- Я хочу знать, – упрямо сказала Немферис. – Для чего тогда ты упомянула о своей клятве, мама? Хочешь, чтобы я просто знала о ней? Теперь – знаю, и это обязывает меня разделить ее с тобой. Ведь так? И я пойду с тобой, что бы ты ни задумала. Или ты сомневаешься?

- Нет. Я знаю, что ты пойдешь со мной до конца, дочь.

- Для этого мы должны расстаться?

Хефнет закрыла глаза. Ее душили слезы…

- Я часто вижу во снах то пустынный край, то губительные топи, то тенистые лесные дебри, – задумчиво проговорила Немферис, не глядя на мать. – И понимаю, что однажды покину Улхур. Значит … время пришло?

- Что видишь ты еще? – с тревогой спросила жрица.

- Мне не дано знать всего, что будет. Теперь в моих виденьях присутствуют лишь незнакомые люди.

- Ответь мне, - робко и умоляюще спросила Хефнет, - скажи – не видела ли ты … как пробуждается священный Иктус?

Личико дочери снова стало отрешенным, когда она долго-долго молчала, раздумывая обо всем, что открылось ей.

- Нет? – прошептала мать, и в голосе Хефнет слышались страх и надежда. – Просто скажи - нет?

Царевна перевела на нее глубокие, как темные бездны, глаза.

- Я дойду до конца, мама, - сказала она. – Как ни труден будет мой путь.

Жрица привлекла её к себе, крепко прижав к груди.

- Что я должна буду сделать сейчас? – спросила царевна.

- На главном алтаре мне гласил туманный дух: «нареченная будет отринута от алтаря и уйдет из подземелий своего бога».

Глаза её близко смотрели в глаза дочери. И она видела в них отблески демонического огня.

- Ты задумала противиться воле Арахна, мама? Ведь я – нареченная, священный долг которой – сойти в Колодец, чтобы подарить Отцу еще одного сына! С детства я ждала этого. Все эти годы служительницы готовили меня к тому, что однажды я стану принадлежать Обитающему в Колодце.

- Тише! Тише! – воскликнула Хефнет. – Твои слова ужасны!

Царевна нетерпеливо дернула плечиком.

- Мое положение пошатнулось с некоторых пор, – строго заговорила верховная жрица, видя, что дочь не разделяет ее желаний, не понимает всего, что угрожает ей. – Тебя ждет смерть на алтаре.

- Смерть? Ты хочешь сказать, меня принесут в жертву?

- Да! – с отчаянием воскликнула Хефнет. – Это пока ты – наследница Улхура и трона Кхорха. Но по городу упорно ходят слухи о твоем нечистом происхождении! И если откроется тайна твоего рождения – тебя ждет участь всех чужеземцев! Узнай жрицы, что ты – мхарка, тебя подвергнут пыткам! Как я могу допустить это! Умирая, я должна быть уверена, что ты – жива! – она остановилась, прижав ладонь к губам, сдерживая рыдания. Потом продолжила. - У тебя нет иного выхода – только бежать из Улхура, под покровительство сильных антигусов. Для них ты – наследница Кхорха.

- Кхорх бессмертен, я никогда не наследую ни его трона, ни жезла Власти, – ответила дочь, вытирая слезы. – Но ведь, Кхорх знает все и обо всем. Знает и о моем происхождении. Тогда почему признал во мне свою наследницу? Почему, мама?

Хефнет вздохнула, не зная, что ответить царевне.

- Поверь, - заговорила она, наконец, - если он сделал это, значит, так ему стало угодно. Он ничего не делает просто так, по велению сердца.

- Мама, я не могу уйти. Даже к Кхорху. Там будут только чужие люди. Постой, не перебивай меня, - царевна прижала к горячему лбу руки матери, пытавшейся сказать что-то. – Я вижу только один выход – спуститься в Колодец, и …

- Нет, - простонала Хефнет, - ты даже не представляешь, о чем говоришь.

- О своем долге, мама!

Та снова заплакала, тихо и горестно.

- Прошу тебя, не плачь, - ласково проговорила Немферис. – Мне невыносимо видеть твои слезы. Скажи – чего ты хочешь? Я слишком хорошо знаю верховную жрицу, чтобы поверить, что она не находит иного выхода из сложной ситуации, кроме самого простого и безнадежного – плакать. Ты всегда была сильной!

- Когда у тебя появятся дети, ты поймешь меня, Немферис, - отозвалась Хефнет. – Нет ничего страшнее, поверь, чем осознание того, что твой ребенок находиться в опасности.

– Но есть же выход?

- Только не тот, что ты предлагаешь, дорогая. Валаис не позволит тебе сойти в Колодец. Уже не позволит. Перед твоим приходом мне донесли, что в руки черной жрицы попало … то самое письмо. Только не пойму – как.

Царевна усмехнулась:

- Зачем ты так? Ведь мы обе знаем, что не случайно. Ты не оставляешь мне выбора?

В зале Аудиенций восстановилась тишина. Трепетный свет от высоких ламп играл на толстых колоннах, стоявших рядами и похожих на каменный лес. Их капители, как кроны из широких витых листьев, терялись во мраке бездонного свода. Два черных дракона, блестя чешуей, сонно склоняли рогатые головы, усыпленные тишиной. Их мощные лапы обнимали овальный мраморный помост, где под золотым балдахином притихли, застыв, две женские фигурки. Они казались такими хрупкими и беззащитными в этом каменном лесу, вмещавшем восемь десятков стволов-колонн, каждую из которых едва ли могли обхватить два человека, взявшихся за руки.

Хефнет поднялась и медленно прошествовала к амвону с алтарем, куда вели двенадцать ступеней. Одним порывистым движением она сорвала с алтаря тяжелую, шитую золотом материю и сбросила ее к ногам.

Царевна пошла за ней, но не решилась взойти на амвон.

Мать, между тем, разожгла огонь в плоской золотой чаше и, воздев над ней руки, впилась глазами в барельеф со страшным ликом на стене. Из чаши повалил густой белесый дым. Жрица зашептала слова молитвы к грозному божеству.

Немферис прижала ладони к ушам, не желая слышать ни голоса матери, ни ее молитвы. Она закрыла глаза, опустилась ни нижнюю ступень лестницы, и стала тихо раскачиваться в такт плавным звукам, исходившим от алтаря.

Прикосновение холодной руки Хефнет заставило ее вздрогнуть.

- Как ты узнала? – спросила жрица. – Как ты узнала про письмо?

- Хеписахаф сказал мне.

Зрачки жрицы расширились.

- Ты слышишь ящеров, Немферис?

Царевна поднялась.

- А разве вы не слышите туманных духов, которые не являются к другим служительницам?

- Драконов могли оживлять только первые жрецы.

Царевна пожала плечами. И Хефнет поняла, что не получит ответа. Дочь открыто и прямо смотрела ей в глаза, и взгляд этот был так же понятен, как истертые от времени письмена древних арахнидов.

- Я не знаю тебя, - задумчиво обронила верховная жрица. – Как много тайн в твоей душе, Немферис. Ты даже ребенком была странной.

- Я не чиста, – голос царевны изменился, в нем прорезались звенящие, резкие нотки. – Валаис назвала меня жертвой. Но кто она сама? Ее приношения уже не нужны Арахну! Дух Кэух не является на ее зов! Он глух к ее мольбам. Ты знаешь почему, мама?

- Почему?

- Валаис осквернила себя, взойдя на ложе смертного мужчины, не арахнида. Это из-за неё, из-за таких, как она, Арахн не поднимается к нам!

- Это поведал тебе твой змей? – усмехнулась Хефнет. – Отец убил бы ее, будь так. Ему должны служить лишь непорочные.

- Не смейся надо мной!

- Ты заблуждаешься.

- Нет! Время покажет, кто прав.

- Хорошо. Мне не хочется спорить с тобой. Вернемся. Я устала. Прости.

Немферис помогла матери добраться до кресла под балдахином, не переставая хмуриться и покусывать губы.

- Ты огорчена нашим разговором? – примирительно спросила Хефнет.

- Да. Но ты так и не сказала, что намерена делать, чтобы не отдать меня черной жрице.

- Я отдохну, и мы продолжим.

Наследница холодно поклонилась матери. Она все еще злилась за недоверие, оказанное ей великой.

- Позвольте мне удалиться.

- Нет, – возразила жрица. – Мы договорим сейчас.

- Я слушаю вас, госпожа.

- Мною получено согласие на твой брак с принцем Антавии, – внушительным тоном произнесла Хефнет.

Сгустился мрак, окутывая залу прохладной пеленой, приглушая свет высоких ламп, погружая в глубокий сон каменных драконов у помоста с золотым балдахином и скрывая в темных недрах лес колонн. Царевна непонимающе глядела на жрицу, сидевшую неподвижно и прямо. Перед растерянной девушкой вновь была великая Хефнет, непреклонная, могущественная владычица Улхура и всего Сульфура, которую никто не мог ослушаться, никто не смел не покориться ей.

- Ты хорошо подготовилась, мама, – произнесла, наконец, Немферис. - Сколько времени тебе потребовалось, чтобы совершить эту сделку? Как давно ты знала, что отдашь неприкосновенную жалкому созданию – мужчине? – Слезы брызнули у нее из глаз. - Принадлежать смертному!? Антигусу? Никогда! Никогда, ты слышишь? Никогда!

- У тебя нет выбора, – ответила мать строго. – Жених уже в Улхуре.

- Выбор есть всегда. Я скорее взойду на алтарь жертвой…

- Кто тебе позволит!

- Тогда, - царевна сжала кулачки, - тогда Валаис пожалеет, что встала на моем пути!

- У тебя не будет возможности повредить ей. Так предназначено – путь черной жрицы закончится, когда ты, дочь моя, подойдешь к границе небытия.

- Все эти предсказания – бред, мама, бред!

- Успокойся!

Немферис горько усмехнулась:

- Туманный лик тоже может лгать, мама.

- Ты станешь женой наследника Дэнгора, - тоном, не терпящим возражений, произнесла верховная жрица. – И покинешь Улхур. Сейчас – иди.

- Ты предала меня, - дрожа от гнева, царевна поклонилась матери и быстро вышла из залы Аудиенций.

Хефнет в изнеможении откинулась на жесткую спинку кресла. Сильный озноб охватил тело. На висках выступили крупные капли пота. Жрица тихо застонала, прикрыв глаза слабой рукой.

Бесшумная, как тень, перед ней появилась рабыня.

- Беда, великая! – крикнула она и бросилась на колени.

Хефнет бессильно уронила руки.

- Ну, что еще? Мало нам бед?

- Среди гостей Улхура была особа, которую ты ожидала, госпожа.

- Была?

- Она мертва, госпожа.

Худые пальцы жрицы стиснули материю платья.

- А то, что погибшая несла с собой?

Рабыня положила к ногам хозяйки колоду затрепанных карт и массивное кольцо с рубином.

- Это все, - прошептала она.

- Что-то случилось. Что-то случилось с ней в пути. Она шла ко мне. Шла не с пустыми руками. Амулет Тэ-Тахрета на земле Улхура, я чувствую это.

- Будут распоряжения, госпожа?

- Пока нет. Мне нужно встретиться с гостями из Дэнгора. Иди.

Рабыня поднялась.

- Тебя желает видеть госпожа Валаис.

- Как скоро, – поморщилась Хефнет. – Проси.

Едва за ней закрылись двери, их распахнула сама черная служительница. Легко ступая, она стремительно прошла к амвону и приклонила колени перед темным ликом. Потом, явно испытывая терпение верховной жрицы, не торопясь прочла короткую молитву. И только потом подошла к Хефнет. Небрежно поклонилась. И гордо выпрямилась, едва подрагивая опущенными уголками губ.

В жилах Валаис текла кровь иного народа, что конечно тщательно скрывалось ею. Но каждая черточка, каждое движение ее наполнены были колдовскими чарами лесной страны, где теплое солнце насыщает жизнью саму землю, щедро дарящую жизнь другим. Соперничая красотой с прекрасными очами жрицы, сверкали на ее открытой груди сине-черные кариатиты. Роскошные темные локоны прикрывала кисейная накидка, какой не украшала себя даже великая Хефнет.

- Приветствую тебя, любимая дочь Арахна, - произнесла она нервным, высоким голосом.

Верховная жрица кивнула, чувствуя, как ток бежит по жилам от цветущего вида ненавистной соперницы.

- Не могла не прийти, - продолжила черная служительница. – Сердце мое встревожено слухами.

- Какими?

- Уместно ли повторять их?

- Уместно. Говори.

Валаис усмехнулась, кинув алчный взгляд на ожерелье владычицы Улхура.

- В пещерах видят призрак нечистой княжны Энгаба, – она впилась в лицо Хефнет испытывающим взглядом. – Неприкаянный дух ее потревожен арахнидами, вскрывшими усыпальницу, в которой покоились останки, оскверняющие землю наших предков. Я распорядилась сжечь их.

Ни один мускул не дрогнул на лице улхурской госпожи. Валаис продолжала:

- Никто не знает, как чужеземка попала в город Теней. По прошествии многих лет тело ее осталось нетленным, хотя княжеские одежды уже рассыпались в прах. Тот, кто захоронил княжну, хорошо владел искусством бальзамирования.

- Это все? – холодно спросила Хефнет.

- Нет, госпожа, – черная жрица нахмурилась, поджав губы. – Меня тревожат знаки крови на алтаре. Они показывают, что пришедшие в Улхур чужеземцы принесли на нашу землю большую беду.

- Они пришли с миром. И по моему приглашению. Я хорошо знаю младшего сына Авинция. Он горяч, самовлюблен и честолюбив. Но уважает власть Кхорха. Этот человек не может внушать нам беспокойства.

- Сам он – нет. Но люди, которые сопровождают его, состоят в преступной связи со старым наррморийцем. Он сеет смуту в Дэнгоре, что уже перешел в его руки. В Гонорисе готовится заговор, - Валаис перешла на шепот. – Заговор против самого царя царей!

- Заговор? О чем ты говоришь? Впервые слышу.

- Посмею возразить тебе, госпожа.

Хефнет выпрямилась.

- Будь осторожна! – Светлые, как сталь, глаза верховной жрицы сверкнули.

Собеседница усмехнулась:

- Я лишь хотела сказать, что твои подчиненные не могли не известить тебя, госпожа, об этих упорных и грозных слухах, которыми бурлит вся Антавия.

- Однако Кхорх никак не пытается пресечь их. Значит, под ними нет никакого основания.

- Властелин выжидает. Он не боится мятежников.

- Ты не плохо осведомлена о помыслах царя Сульфура, – в голосе Хефнет тоже послышалась насмешка.

- Посмею напомнить моей повелительнице, что с некоторых пор владыка одарил меня особой милостью, приблизив к себе.

- Настолько, что сделал наперсницей своей души и посвятил в тайны королевства?

- Не зависть ли это?

- Нет. Мне известно, как именно заслужила ты расположение Кхорха.

- Да. И он открыл своей возлюбленной тайну твоего происхождения, Хефнет.

Та весело рассмеялась:

- Ты выпустила коготки? Твои усилия напрасны, – она пронзительно взглянула на Валаис. – Царь царей не поведал тебе, что моя мать была жрицей Кэух? Ее любимейшей дочерью?

- Пусть так. – Валаис поклонилась. - Но что скажет Совет? Как отнесутся жрицы к тому, что неприкосновенная обещана в жены человеку? Без их ведома! И обещана антигусу, окружившему себя мятежниками! Почему? Не потому ли, что сама наследница состоит в заговоре против власти Кхорха и нашего бога?!

Хефнет стремительно подалась вперед и, ухватившись за кариатитовую подвеску жрицы, резко рванула к себе. Валаис упала на колени. Взбешенная владычица подтянула ее ближе, с яростью глядя в покрасневшее, подрагивающее ненавистное лицо.

- Ты зашла слишком далеко, - тихо и зло проговорила она. - Помни, твой властелин далеко – я рядом. – Ее рука сдавила горло захрипевшей жрицы. – Видишь, как близка бывает смерть? – Хефнет оттолкнула служительницу, борясь с искушением сдавить сильнее белую, нежную шею.

Валаис отшатнулась, хватаясь за горло. На коже проступили бордовые пятна.

Выпрямившись, верховная жрица презрительно посмотрела на распростертую перед ней соперницу. И когда та подняла глаза – с удовлетворением заметила страх в ее глазах.

- Надеюсь, - мягким тоном заговорила она, - об этой маленькой ссоре никто не узнает? Все останется между нами. Не так ли? Я прощаю тебе твою клевету. Уверена, что всему виной нелепые слухи.

- Да, – Черная жрица опустила глаза. – Благодарю тебя, госпожа.

- Ступай. – Кивнула та.

- Пусть хранит тебя Арахн, – вымолвила Валаис, снова кланяясь Хефнет, и отступила к выходу. – Пусть он хранит тебя. – И в голосе ее прозвучала неприкрытая угроза.