Дети Арахна

Глава 31

Немферис открыла глаза, ощутив на распаленной коже прохладные, оживляющие прикосновения - это Нехинет осторожно отер ей лоб влажной тряпицей. Царевна не могла еще разобрать черты лица, но всем существом, исторгнутым из несущих желанную смерть объятий тяжкого забытья, почувствовала присутствие мхара. Прерванные обмороком обрывки образов и событий ворвались в опустошенную душу, вновь наполняя страхом.

- Очнись, госпожа…

Знакомый голос слабым эхом отозвался в занывшем сердце.

- Кто ты?

- Я – Нехинет, жрец Хепес.

- Ты жрец черной Орх, - с горечью напомнила Немферис.

- Уже потухшая звезда, что взошла когда-то над Иктусом, закрыла солнце. Час твой настал, дочь Арахна. Слышишь, это поют по тебе древнейший гимн? Слышишь, как один за другим открывают двенадцать люков страшного Колодца? Скоро и я должен буду открыть тот, что зовется Главным. Говорят, камень, что закрывает его, принесли сюда малусы. Это они, первые арахниды, вырыли этот грот – первый храм Темного отца. Скоро сойдет в пещеру сама Валаис, уже готовая к обряду.

Царевна попыталась встать. Но не смогла. Тело не слушалось.

- Это и есть Горон – самое ужасное место в подземельях, куда ты сама привела меня, – продолжал мхар, как одержимый. Он говорил и говорил, а она внимала, чтобы не слышать, как из тоннеля, еще прикрытого последними люками, исходит зловоние, сопровождаемое почти неуловимыми, но леденящими кровь стонами. Мать говорила, что здесь часто слышатся плач и стенания несчастных жертв Арахна, отданных ему для удовлетворения неуемной похоти.

- Привела тебя? Для чего, Нехинет? Для того чтобы ты собственной рукою начертал магические знаки на моем теле? Чтобы помог царевне Улхура пройти последний путь перед Колодцем?

- Не этого ли ты хотела, госпожа? – вновь быстро заговорил жрец. – Ты хочешь зачать ребенка от того, кто прячется там, ты слышишь его? Ты готова?

- Да. Я готова.

Нехинет задержал на её прекрасном лице долгий взгляд, потом тихо произнес:

- Дай мне руки, госпожа. Я обязан приковать тебя браслетами, ибо дух женщины слаб, и когда глаза смертной зрят божество – он может покинуть бренное тело.

Он развел ее руки, поочередно вкладывая их в открытые зажимы. Щелкнул замок одного браслета, затем второго…

Немферис перевела на мхара темные, с расширенными зрачками глаза, и слабо пошевелила кистями – браслеты защелкнулись не до конца, и при желании, она могла освободиться.

- Вот так, госпожа…

Царевна закрыла глаза. По странному выражению его лица, она поняла, что он сознательно допустил эту оплошность. Что не особенно удивило, ведь она не поверила в предательство Нехинета, заподозрив в какой-то игре в тот самый момент, когда плетка даже не коснулась кожи, порвав только одежду. Не смотря ни на что, он давал ей шанс.

Громче зазвучали голоса певших гимн дев. С шумом, выпустив клубы пыли, раскрылся большой люк в сводах пещеры. Распахнулись одни из тайных врат, впуская в пещеру процессию, возглавляемую черной и верховной жрицами. Та, что приносила жертвы, босая и простоволосая, была одета в черный полупрозрачный и длинный балахон с глубокими разрезами по подолу. Обнаженное тело Валаис покрывала красная краска. На бедрах блистал широкий золотой пояс с рубинами. Обе жрицы были в масках.

За ними, облаченные в алые одежды и украшенные живыми лилиями, шли младшие служительницы. Они несли чаши с благовониями, что наполняли пещеру тяжелым, сладким ароматом, покрывавшим затхлое зловоние древнего грота.

Процессия обошла алтарь с Немферис и остановилась, смыкая круг, в который попал сам жертвенный камень и статуя Арахна и образуя магическое «кольцо».

Церемония началась.

Верховная жрица, сделав глубокий надрез на запястье обсидиановым ножом, очертила им круг, отделяя священное место.

- Я омываю руки кровью жертвы, принесенной нашему Отцу, - произнесла она, поворачиваясь к черной служительнице, которая держала золотую чашу, полную теплой крови, и окунула в сосуд руки. После чего окропила алтарь и невесту, подошла к жертвенному камню, и окровавленными пальцами начертала с его четырех сторон магические знаки.

На некоторое время восстановилась тишина, что нарушили слова заклинания, произнесенные Валаис. По ее знаку Нехинет открыл колодец - алтарный камень с прикованной царевной накренился, заняв вертикальное положение. Жрицы и младшие служительницы опустились на колени, и подхватили слова гимна, что пели девы уровнем выше, осыпая Невесту белыми лилиями.

Настала очередь черной жрицы читать заклинания. А когда она закончила его, воздев руки в статуе, вновь заговорила Валаис:

- Впервые за долгие столетия мы спустились в пещеру Горон, чтобы отдать тебе в жены эту девушку, Отец. Услышь и поднимись из недр обители, дабы соединиться с той, что желает иметь от тебя потомство и зовется любимой дочерью твоей! Приди и возьми ее…

Вновь стало тихо. Все замерли, объединенные единой целью и желанием и напряженно смотрели в открытый люк, пока не увидели, как исходит из колодца темное пылевое облако. По пещере пронесся единый вздох благоговения и страха. Затаив дыхание, люди смотрели на нечто серое и бесформенное, которое рассеивалось, оседая в пропасть.

- Отец! – снова заговорила верховная жрица, и в голосе ее послышалось отчаяние и искренняя мольба. – Отец! Не отвергай детей своих! Не отвергай невесту! Теперь, когда мы стали свидетелями твоего восшествия! Вернись, Отец!

- Он не придет. Да, и то, что видели наши глаза – не гнусная ли фальсификация, которыми занимаются жрицы Улхура, чтобы держать в страхе и повиновении народ и поддерживать свой авторитет друг перед другом? Арахн не выходил уже десятки лет.

Вздрогнув, Валаис обратила страшные глаза на мхара, что осмелился заговорить с ней. Она забыла о самом существовании жреца, все это время стоявшего возле распахнутого люка.

- Что говоришь ты, презренный? Он принял жертву на моих глазах! Он явился и говорил со мной в час кончины Хефнет!

Нехинет издевательски хихикнул.

- Мне известны твои тайны, Валаис. Не забывай, что дух мой явился из сумрака. Вы, священные служительницы божества, умело обманываете всех и сами себя, употребляя эликсиры, что позволяют вам видеть и слышать только то, что вы хотите. «Невесты», отданные Арахну, попадают в лапы марлогам, которых вы выпускаете на свободу в час ритуала! – он оборвал свою обвинительную речь, видя смятение среди жриц, что лишь подтвердило его правоту. – Отец давно негодует на вас, и ждет только случая обрушить гнев на беспутниц! И, час настал! Уберите с алтаря невесту! Тем более, невесту, опороченную связью со смертным! Ведь ты сама знаешь, Валаис, что дочь Хефнет отдана была в жены дэнгорскому принцу.

- Замолчи, нечестивец! – зашипела жрица. – Я сама видела благоприятные знаки на жертвенном алтаре! Арахн указал на Немферис! Эта девушка чиста и угодна Отцу!

- Тогда зови, Валаис, зови! А я подожду, пока ты не устанешь. Вот тогда и предложу тебе помощь, без которой тебе не обойтись, арахнида!

- Какую помощь, мхар?

- Тебе не выманить демона обычным способом, - недобро улыбаясь, продолжал Нехинет. – Но за свою услугу я потребую особую плату. Подумай…

- Чего ты хочешь? – сквозь стиснутые зубы выговорила она.

- Кольцо Хефнет, повелевающее духами.

- Что? – Валаис расхохоталась. – Что может несчастный жрец, проклятый самой Орх? Не в его силах вызвать Арахна! Кольцо Хефнет?! Слишком ценный подарок за пустые обещания!

Нехинет молча поклонился.

- Тогда продолжай орать, дорогая арахнида. Кричи до хрипоты – паук не поднимется к тебе.

- Мерзавец! Ты издеваешься надо мной!

Черная служительница остановила рассвирепевшую Валаис, тихо, но решительно заговорив с ней о том, что та не должна оскорблять обитель Отца перебранкой со служителем Орх, и что разумнее будет принять его условия.

- Хорошо! – верховная жрица с брезгливостью и нетерпением сбросила с себя руку той, что благоволила когда-то к Хефнет. – Я согласна. Только прежде пусть Арахн выйдет.

- Подлость свойственна только таким как ты, - отозвался Нехинет. – Я же не нарушу своего слова! Зверь появится, коль скоро ты желаешь этого, но не раньше, чем кольцо Великой окажется у меня.

- Сделай, что он требует, - подхватила служительница, не понаслышке знавшая о немилости Арахна к своим дочерям.

- Возьми, пес! – жрица сдернула с руки перстень, и швырнула к ногам мхара.

Подхватив кольцо, Нехинет извлек на свет амулет Сатаис, и, с осторожностью развернув его, поднес к шахте колодца. Красный камень, сплетенный золотой нитью с голубым, сверкая и покачиваясь, повис над черной бездной.

- И что же? – едко поинтересовалась Валаис, не видя никаких результатов. – Что, мхар? Подлость свойственна не только мне, оказывается?

- Ты не властен над сердцем, - поворачивая голову к мхару, чуть слышно промолвила Немферис. – Ты имеешь плоть, подобно человеку, но дух твой по-прежнему несвободен, оставаясь в плену Орх. – Надень амулет на меня…

Тяжело вздохнув, жрец повиновался.

Царевна закрыла глаза, пытаясь освободиться от всего дурного, что могло помешать ей. И спустя мгновение, драгоценные камни на ее груди дрогнули, оживая.

Возглас общего изумления, на этот раз, более искреннего, вновь пронесся под сводом пещеры, и тут же послышались крики – земля содрогнулась под ногами собравшихся.

Короткий, но полный злобы рев вырвался из недр колодца. И стих. Затрепетал огонь в чашах. Немферис наклонилась вперед и поджила ноги, чувствуя холодный ток воздуха.

Валаис первая пришла в себя.

- Отец! Мой бог! Он услышал зов! Он поднимается! – воскликнула она. – Он не гневается больше! - И вдохновленная верховная жрица запела прерванный гимн.

Пульсирующее сердце на груди царевны обильно засочилось алой кровью. Замирая, Немферис вслушивалась в далекое движение в недрах Колодца. Теперь даже дурман не спасал от страха. Арахн приближался – она это чувствовала…

Алтарь задрожал от частых подземных толчков. А струйки крови всё быстрее стекали по телу Немферис и, собираясь в капли, падали в пропасть.

- Приди же, приди к нам! – возопила Валаис в экстазе и упала на колени, воздев руки к темному лику каменного истукана, один глаз которого неожиданно потух.

Послышался протяжный, жалобный и зовущий рев.

- Что это?

- Кто там кричит?

- Какое-то чудовище!

- Хеписахаф!

Среди служительниц возникло смятение, «кольцо» разомкнулось.

- Что? – Валаис вскочила, горящими безумием глазами глядя на алтарь, где по-прежнему находилась одна только царевна. – Вон! Все – вон! – замахав руками, страшно закричала она. – Арахн не выйдет, если возле алтаря нечистый. Все вы – грешницы! Кыш, проклятые! Мне не нужны свидетели! Убирайтесь к демонам, что будут терзать в бездне ваши поганые сердца!

Нехинет, на которого никто не обращал внимания, поспешно отступил в густую тень одной из рук статуи. А жрицы удалились, негодуя, но, не смея возражать.

- Арахн, Отец мой! – снова взмолилась верховная служительница. – Я приготовила тебе новую жену… Что? Ты молчишь? Ты не слышишь меня? Может, царевна не угодна тебе и ты желаешь жертву? – она подскочила к царевне и выхватила из-за пояса тонкий нож, занося его для удара. – Желаешь жертву?..

Темная ночь, сотканная из густого, как деготь мрака, светлела. Она отступала, всё еще полная мистики и ужаса смерти. Слабые и бледные лучи солнца, что медленно освобождалось от плена черной звезды, осветили заваленное телами поле жуткой битвы. В долине, зажатой меж Мраморным хребтом и маакорскими болотами, больше не слышалось шума битвы - ни ударов мечей, ни звуков боевых труб, ни кличей, ни криков. Теперь там, где сошлась дружина храброй Церры с легионом марлогов, стоял страшный, неровный гул – то слышались стоны и мольбы раненых.

Солнце пришло слишком поздно…

Вместе с запоздавшим светом явились войска Луверика и Наватрика. Слишком поздно.

- Князь, это наши, – вырвалось из широкой груди господина Южных земель.

Луверик тяжело спустился с коня.

Подобрав меч, он отер рукой с его лезвия еще свежую кровь.

- Битва закончилась совсем недавно, – князь окинул равнину угрюмым взглядом. – Марлоги отошли, упившись кровью наших собратьев.

- Нужно собрать раненых.

- Да, Наватрик, распорядись. Пусть ставят лагерь, помогут выжившим и предадут земле погибших. Чья это дружина?

- Церры. Взгляни, владыка, вот несут нашу красавицу.

Окровавленную княжну осторожно опустили у ног великого князя, и он опустился на колени перед бездыханным телом Церры, приблизив к её губам блестящее лезвие меча.

- Жива! – вскрикнул Луверик, заметив, что оно чуть запотело. – Она жива! Лекаря!

- Лекаря! – подхватил Наватрик, воодушевившись. Ему была невыносима мысль, что легендарная воительница больше никогда не взглянет на него синими, как небо глазами.

Церру отнесли в шатер великого князя, поставленный на краю поля брани, на земле, пропитанной кровью корнуотов и ужасных людей подземелий.

- Не уберегли девчонку! – сокрушался князь Наватрик, беспокойно ходя вдоль шатра, за пологом которого умелый лекарь уже привел в чувство прекрасную властелину его сердца.

- Она жива, это главное, – Луверик неотрывно смотрел на горизонт, размытый бледной дымкой. – Дух ее стоек. Церра одна из тех, кто уже одержал победу в страшной битве, что только состоится для нас, когда вновь придут сумерки. Эта битва будет решающей. Так сказал Ильвиг-колдун. Теперь я верю ему. Он знал. Знал. Может, даже предвидел, чем она закончится. А вот останемся ли мы в живых, Наватрик, сейчас никто не поручится. И не Церре ли придется рыдать над нашими телами, князь.

- Что ж, если такая девушка будет молиться о моей грешной душе – я готов.

Великий князь нахмурился:

- Память о сражениях этих будет вечной. И пусть дети прекрасной Церры сложат гимны о храбрости и силе своей матери.

Перед взором его вдруг предстала другая девушка – с бездонными, дивными очами, с тонкими, как паутина черными волосами и бледной до прозрачности кожей. Где она была сейчас?..

- Князь! – сумрачные мысли его прервал дружинник Севрика. – Князь, мой господин погиб!

Принесший эту весть едва держался на ногах, был крайне истощен, грязен, оборван и безоружен. Он надломил себе рог в знак позора, что принял, когда лишился меча. Дрожа, корнуот пал ниц перед владыкой.

Луверик встал и поднял несчастного.

- Севрик? Как?!

- Мы вошли в лес, - вымолвил юноша, утирая бессильные слезы, что долго закипали в его душе, и теперь прорвались на виду у великого князя. – И нас раздавили эти. … Они были повсюду, князь! Потом, - глаза его устремились в пустоту. Он снова видел тот кошмар, - потом мы отступали. Отступали к равнине, где было светло, а марлоги преследовали нас. Тьма марлогов. … Но мы отбились, князь! Уже настал рассвет, и нам удалось выбраться в долину. Светало быстро. Наш господин отдал приказ отдохнуть перед походом к центру Дэнита, где назначен был … последний бой, – он не мог продолжать. Слишком трудным оказалось вспоминать события, что стали для него хуже самой смерти. Он даже не мог открыто посмотреть в глаза великого князя, которого, как ему казалось, предал. Но Луверик ждал, и корнуот продолжил:

- Потом началось затмение. И они напали снова. Вырезали всех, кто был с князем! А голову его, … его голову один из них забрал с собой, срезав своим ужасным ножом. Я видел это! Я это видел! Князь!.. – он зарыдал, закрыв лицо руками.

- О, боги! – Луверик прижал к груди воина, бывшего еще совсем мальчишкой. – Они ответят за его смерть. Смотри, видишь? Наши собратья отомстят за твоего князя, и эти поганые твари захлебнуться кровью, я обещаю.

- Позволь мне, … позволь мне, господин, драться за него, – юноша замер, сжавшись. Ведь все, кто собрался вокруг них, видели его сломанный рог и понимали, что он безоружным бежал с поля брани.

- Возьми этот меч, мой мальчик, – сказал великий князь, передавая ему оружие. – Им храбро бился твой собрат и с честью принял смерть. Возьми его и сражайся!

- Благодарю и больше не опозорю корнуотов и тебя. - Юный воин с благодарностью припал к руке господина.

- А сейчас, иди, иди, - добавил Луверик. Широкие брови его вновь нахмурились. – Идите все. Оставьте меня одного.

Подданные разошлись. А князь, постояв еще немного, вошел в шатер.

- Как она? – тихо спросил он лекаря.

- Лучше, чем можно было предполагать. Раны тяжелые. Но Церра удивительно вынослива.

- Слава богам…

Он присел возле ложа со шкурами, на котором лежала княжна.

Золотые локоны её разметались. Влажная кожа была бледна, и легко подрагивали тонкие, синеватые веки.

Князь невольно залюбовался ею - такой прелестной и беззащитной.

- Почему твое сердце не выбрало Церру?

Луверик тряхнул головой и перевел глаза на врачевателя.

- Твой народ не забыл еще арахниды, околдовавшей тебя, - продолжил тот, не глядя на господина, и нервно перебирая сухие травки, рассыпанные на полу. – Она, как огненный идол, что опаляет все вокруг, заставляет отворачиваться от тебя твоих подданных.

- От любви не придумали еще эликсира, – отозвался князь. – А если ты можешь, так изготовь мне его!

- Тайна этого лекарства в твоем сердце.

- Что же это?

- Новая любовь. Взгляни на Церру, господин! Она жива только потому, что не могла умереть, не взглянув на тебя еще раз! Разве твоя улхурка пошла бы на смерть ради тебя? Нет! Никогда!

Луверик нахмурился.

- Ради меня – нет, – он отер глаза, смахивая нечаянные видения. – И только потому, что сердце ее тоже не свободно.

- Утешай себя, князь! – рассердился старый корнуот, служивший еще отцу Луверика и хорошо знавший его сына. – Не будь наррморийца, был бы другой!

- Хватит. Я не хочу это слушать, – с трудом уже сдерживая себя, проговорил Луверик. – И не просил давать мне советы.

- Ну да. Ну да. Только кто же вернет тебе разум, если не врачеватель! А ты лишился его, глядя в черные глаза дочери Арахна. И пелена, что застилает твою больную душу, пропитанную зловонием подземелий, никак не спадет. Очнись, князь! Немферис ушла, чтобы служить своему богу. Она с ним, а значит против тебя, против твоего народа и против твоего бога. Впереди – бой, бой с её братьями. Вы – враги!

Луверик тяжело вздохнул и поднялся.

- Видно, и здесь не будет мне покоя.

Недовольный стариком, а может и собою, он покинул шатер и ушел к дружинникам, где провел последние часы перед битвой. Никто не сомневался, что бою быть. Никто не сомневался, что на карту поставлено так много, что проиграть его невозможно. Глядя на собратьев, князь отчетливо понимал, что вот к этому дню шел он все свои годы. Но его больше не тревожила мысль, что пройдено так мало – значит, столько отмерили властелину Арбоша боги. С легким сердцем ждал он приближения сумерек. С легким сердцем смотрел на север, где лежали его земли. С легким сердцем прощался с голубым этим небом, и с туманами, что охватывали его владения с запада. Прощался с горами и Лакрисом, где прошло веселое его детство. Прощался с Дэнитом, ставшим судьбою.

Веселый азарт охватил Луверика, когда на чистом горизонте юга, там, где простиралась огромная пустыня, поднялись едва заметные пылевые облака.

- К нам гости!

Вслед его словам запели трубы. Один из воинов подвел великому князю коня, который, словно чувствуя настроение хозяина, нетерпеливо рыл землю тяжелым копытом.

- Ну, вот и настал, наконец, час наш! – воскликнул Луверик, вскочив в седло.

И уже унеслись прочь мысли о прошлом. Теперь осталось только будущее…

С грохотом обрушилась стена с Южными вратами. Вскрикнув, Валаис отпрянула в сторону, осыпанная красноватыми клубами пыли.

В оседающем облаке она увидела хеписахафа, несшего на горбатой спине седока.

- Вот, без кого не обойтись здесь, - еще дальше отступая во мрак, негромко проговорил Нехинет. – Теперь царевне точно не исполнить задуманного. Мой выход… - он потянул рычаг, и тяжелые цепи почти вернули алтарь в прежнее положение. Почти вернули. Остался небольшой, в пол-локтя шириной, зазор – видно что-то, попавшее под жертвенник, мешало люку закрыться. Мхар потянул за цепи, освобождая царевну от плена.

- Зачем ты здесь? – Немферис тоже увидела послушника и попыталась освободить руки из наручников, еще не понимая, что именно хочет сделать. Но появление Ларенара отрезвило ее. Кровь бросилась в голову. Он пришел! Он не ставил! Не забыл! Она одолела Кифру! «Значит, не будет никакой другой. Не будет, - загоревшаяся кровь омыла окаменевшее перед ужасом колодца сердце. – Видения были болезненным наваждением! Будь по-другому – он не вернулся бы никогда». Но заплакала вдруг очнувшаяся душа. Сознание, как огнем охватила ужасная мысль: Он находится в смертельной опасности! И это она будет повинна в его смерти! «Зачем, зачем я пришла сюда? Сойти к Арахну? Этого хотела Хефнет? Или умереть? Ведь, получается, что так хотел ОН?» Из разбитой дурманом улхурских снадобий мозаики сложилась, наконец, четкая картина: тот, кто собирает сигиллу, приходит в Горон, чтобы умереть, ведь соединенные части заговоренного амулета неминуемо вызовут извержение Иктуса!

- Ай-ай, крошка, куда это мы собрались? – Валаис уже оправилась от появления незваных гостей. – Поздно отступать, моя красавица! – и, подскочив к алтарю, ловко ухватила царевну за руку, защелкивая браслет. – Дай мне другую, девочка, я пристегну и продолжим. Он там! Ты слышишь? Он не отверг тебя! А это – невиданное событие за последние двенадцать лет!

Немферис растерялась. А жрица придавила ее к алтарю за плечи, возвращая вторую руку в открытый замок.

- Вот так! – Замок защелкнулся на тонком запястье. – Теперь не убежишь.

Ларенар спрыгнул со спины чудовища, вставшего у алтаря, и без церемоний отбросил служительницу от Немферис. А ящер, грозно заревев, обратил к Валаис покрытую наростами рогатую морду. Испуганная жрица отпрянула, едва не упав.

- Не тронь! – лицо послушника исказилось. Как ни презирал он эту женщину, тяжелая правда не давала ему позволить животному убить Валаис. Отнять жизнь у нее - значило уподобиться той, что, не задумываясь, убивала сама.

- Сгинь, исчадье бездны! – взвизгнула она, выставляя перед собой обсидиановый нож. Темный, полный презрения взгляд наррморийца испугал жрицу больше, чем челюсти хеписахафа.

- Не дай ей приблизиться к хозяйке, - приказал Ларенар и обернулся к царевне:

- Прошу вас, пока еще возможно, уйдем!

- Уйдем? – переспросила она, глядя в его встревоженные глаза, и забывая где она, и что с ней.

- Вы же не хотите стать жертвой?

- В жертву? Как ты нашел меня?

- Госпожа, мне стоило немалых усилий прорваться в пещеру – местные дамы неплохо владеют мечами, – он попытался разжать наручники. - А как я нашел вас? Так же, как вы меня в лесу Арбоша. Помните? Теперь, я больше всего сожалею о том, что ушел. Ни Арбош, ни Кифра не стоят жизни улхурской наследницы. Госпожа, теперь вы понимаете, что совершили ошибку?

Немферис замерла, с усилием отведя от него взгляд. Мысли спутались. И снова страх завладел душой. Зачем этот человек звал с собой? Разве не он хотел, чтобы она принесла сигиллу в подземелья и убила отца?

- Я знаю, что вами двигало вовсе не желание … принадлежать Арахну, – продолжал он, словно уловив ее чувства. – Ваша матушка мечтала вернуть вас на землю, чтобы вы не губили жизнь, служа демону, - у него никак не получалось освободить Немферис. - Сама она не смогла стать простой женщиной. Боялась. Но вам желала подарить то, чего была лишена. Поэтому вы стали женой антигуса, поэтому я здесь…

- Не слушай этого выродка, девочка моя! – крикнула Валаис. – Пошли его к демонам! Ты – Обещанная, а это честь для арахниды! Ты должна родить ребенка от Арахна, чтобы сбылись пророчества первых жрецов. Этого хотела твоя мать! И ты!

- Отойди от меня, наррмориец, - тихо произнесла царевна. – Пусть жрица продолжит.

- Ключи от оков, Ларенар! – видя, что дело обретает нежелательный оборот, мхар бросил на алтарь продолговатый штырь с зазубринами. Ударившись о камень, ключ со звоном отлетел к ступне Немферис. И она с отчаянной решимостью толкнула ключ к щели. Звякнув, он соскользнул в Колодец.

- Проклятье, царевна! – выругался жрец. – Что вы творите?

- Я приняла решение, мхар! А ты можешь быть свободным. Я отпускаю тебя.

- А я останусь там, где еще бьется сердце Сатаис!

- Как трогательно, бесы тебя дери! – выкрикнула Валаис. – Убирайтесь все вон! Не слышали, что приказала госпожа? Вон!

- Нет, царевна, нет! Послушайте меня! – вновь взволнованно заговорил послушник, понимая, что положение до крайности усложнилось. Ему никак не удавалось подобрать нужные слова, те главные слова, которые она ждала; те слова, что дали бы выход чувствам, владевшим его сердцем; те простые слова, что были и будут смыслом каждой человеческой жизни. - Прошу вас, госпожа, ради памяти матери, которая больше всего боялась того, что теперь хотите вы сделать! Вспомните все, что было с тех пор, как вы покинули Улхур. Вспомните, что …

- Да умолкни ты, щенок! – верховная жрица, перехватав нож, с криком вонзила его в свою руку. И, поднеся к губам кисть, залитую кровью, выговорила страшные слова.

Заслышав их, взревел хеписахаф и, запрокидывая голову, присел на слабеющих лапах, обращаясь в статую.

Взвились смерчи, сотрясая своды. И, перекрывая свист и грохот, раздался жуткий вой.

От мощного удара подбросило край алтарного камня. И, цепляясь за скользкую поверхность костлявыми пальцами, из Колодца выскочила омерзительная тварь. Существо лишь отдаленно походило на человека – заостренное книзу, лобастое лицо с приплюснутым, как у марлога носом, сидело на тонкой, костлявой шее, соединяясь с уродливым коротким туловищем, которое оканчивалось двумя змеиными хвостами. Из округлого черепа торчали черные рожки. С боков вздутого тела свисали две пары паучьих лап. Передняя пара имела вид человеческих рук с непомерно длинными суставами и когтями. Короткие ноги существа, с мосластыми коленями покрывали тонкие длинные наросты.

Шипя и издавая тошнотворное зловоние, тварь потянулась к Немферис. И та отчаянно завизжав, забилась в диком припадке ужаса, колотя ногами и раня руки.

- Не надо! Нет! Я не хочу! – ударившись о камень головой так, что потемнело в глазах, она медленно повернула посеревшее лицо к Нехинету. – Помоги…

А демон, жадно глядя на царевну желтыми, полными лютым голодом глазами, обхватил ее за ноги хвостами, подтягивая вздутое тело.

Закричав, пришедший в себя Ларенар выхватил меч и, размахнувшись, ударил с плеча. Но клинок отскочил со звоном. Рыкнув, демон бросился на послушника. Повалил, близко и страшно глядя полыхающими злобой безднами глаз. Сотни голосов, крича и воя, шепча и плача, ворвались в разум Ларенара. Тысячи когтей и зубов вцепились изнутри, разрывая, причиняя жуткую боль, лишая сил, наполняя огненной чернотой.

Арахн перевел жуткий взор на окаменевшую от ужаса Валаис.

- Подойди, – произнес он сводящим с ума голосом.

Стиснув сведенное судорогой горло, жрица сделала шаг и упала на колени, не в силах двинуться дальше.

- Нехинет! - прохрипела Немферис. – Нехинет, сигилла…

- Я не смею, – отозвался тот тоскливо. – Я служитель Орх. Всё, что могу, - он сглотнул, переводя дыхание, и продолжил чуть громче: - Взываю к тебе, Необоримая царица безлунной ночи…

Яростный визг прервал его. Серой тенью демон метнулся к мхару, лихорадочно очертившему кольцом Хефнет круг возле себя. Ударившись о невидимую преграду, Арахн едва коснулся пола и прыгнул на алтарь.

Царевна зажмурилась, съежилась, с омерзением чувствуя, как холодные кольца хвостов сжимают ноги.

- Диск…

Зашипев, демон ударил её по лицу и, рванувшись, придавил липким, смрадным телом.

Увидев, что Ларенар зашевелился и сел, Нехинет в полном отчаянии бросил ему сверток с сигиллой, прямо через жертвенник с тварью, что увлеклась, любуясь непостижимым для исчадья тьмы совершенством человеческого существа.

Материя развернулась на лету, и осколки с жалобным звоном рассыпались на полу грота.

Послушник, превозмогая боль, на ощупь отыскал первый осколок, едва различая окружающее сквозь кровавую завесу. Гнев демона обрушился на него в полной мере – он лишился зрения. А разум и душу его окутал разъедающий смрад черной души Арахна.

- Быстрее, наррмориец! – крикнул Нехинет.

Тварь обернулась, пригибая голову, пронзая его бешеным огнем горящих глаз. Мгновенно ослабев, служитель Орх сполз, цепляясь за холодный камень статуи.

Вторая часть уже была в дрожащих руках Ларенара.

- Там, там, у самого колодца, там… - мхар внутренним зрением видел расположение осколков. Не зная, чем еще помочь, он наугад стал громко читать заклинания. Понимая, чем это грозит ему, но не находя в себе мужества выйти из круга, Нехинет пытался привлечь внимание твари. А демон недовольно рычал, оторвавшись от несчастной царевны - слова мхара только злили. Как и жемчужные, шелковые нити и ленты, не дающие ему насладиться девушкой.

Пальцы Ларенара наткнулись на меч, скользнули к рукояти с маленькой фигуркой Аспилуса. И послушнику вдруг тоже стало ясно, какой выход оставался им…

- Читай, - прохрипел он, - читай заклятье Четырех стихий…

Его голос вернул Немферис из мутного водоворота муки и ужаса.

- Уходи! – выкрикнула она. - Просто – уходи… Ларенар.

- Нет, - совсем тихо пробормотал он. - Я тебя не оставлю… Я никогда тебе не оставлю больше…

Последний осколок был у него в руках, но сил соединить все части правильно, уже не оставалось. Боль сжигала, не давая сосредоточиться, пошевелиться, просто вдохнуть.

- Госпожа Мертвых. Повелевает тобой Владыка через Огненного змея! – раздались от алтаря торопливые слова царевны.

С треском оборвались последние нити на её поясе. Острые зубы демона вонзились в плечо и, истошный крик арахниды утонул в грозном вопле демона.

- Ну, нет, тварь, тебе не одолеть жреца двух богинь! – Нехинет поднялся. – Взываю к тебе, Необоримая Царица Безлунной Ночи! Я называю имя твое …

Пещера погрузилась во мрак. С новой силой задрожала земля. И по стенам пещеры пробежали огненные всполохи. Старые своды затрещали, осыпаясь пылью и камнями. Лопнули цепи, державшие алтарный камень, и, хрустнув, треснула голова статуи Темного божества. Дыхнув черным дымом, потух второй глаз истукана. Густой мрак грота слабо высветили зеленоватые разряды. Новый крик боли и ярости огласил Горон.

- Князь Теней! Повелевает тобой Владыка через Духа воздуха и Огня небесного! – дрожа, продолжила царевна и замолчала, оглушенная ударом взбесившейся твари, но жрец подхватил заклинание:

- Та, что пожирает Прах! Повелевает тобой Владыка через Духа земли Керх!

Змей повелевает тобой Владыка бездны через Ангела и Льва!

Теки влага Духом Эморх!

Земля устанавливайся Духом Керх!

Голубой свет разлился по гроту, озаряя алтарь и демона, который пытался добраться до мхара, защищенного магическим кругом. Сияние становилось все сильнее. А в самых недрах под древним Гороном родился гул, сотрясая и руша стены.

- Пребудь твердь во имя Господина Духов!

Пребудь правосудие огнем Духа Тохуса!

Да будет так! Силой, Добродетелью и Могуществом Бога Единого!..

Смолкнув, Нехинет опустился на пол, содрогаясь от беззвучных рыданий. Ни душевных, ни физических сил в нем больше не осталось.

Арахн, чья бледная кожа дымилась от пронизывающего света, исходившего через открытый люк, собрав последние силы, бросился на алтарь в жажде получить то, зачем пришел. Жертвенник опрокинулся. Ослабленный заклинаньем демон, цепляясь за царевну, разрывая ей кожу, соскользнул в Колодец, но в последний момент, ухватился за прочную цепь амулета и обратил налитые кровью глаза на верховную жрицу.

- Убей, - прохрипел он и сорвался в пропасть, сжимая в когтистой лапе сердце Сатаис.

Третий осколок повернулся углом вниз, и под непослушными пальцами Ларенара пробежал золотистый огонь, охватывая края сигиллы.

Немферис, едва дыша, с трудом повернула голову.

- Остановись, прошу тебя, – прошептала она. – Он не вернется… - и замолчала, увидев страшное, безумное лицо Валаис.

- Нет! – царевна рванулась, и тяжело обвисла на окровавленных руках. Лицо посерело, подергиваясь мелкой судорогой. Дики и темны стали глаза, разум словно покинул её. Жрица, одержимая единственным желанием исполнить приказ, взвизгнув, кинулась на послушника, вонзив в его шею жреческий нож. Снова и снова! И остановилась, только когда он упал к ее ногам.

- Кровь, - пробормотала Валаис, глядя на испачканные руки, - кровь…

Она с омерзением отбросила нож.

И звон его привел царевну в чувство - Немферис выгнулась и страшно завыла.

Жрица отшатнулась, зажмурилась, обхватив голову руками, чтобы не слышать чужого крика, не видеть искаженного болью лица.

- Молчи, молчи, - простонала она. – Молчи!

Крик оборвался…

Повисла напряженная тишина. Сам собой загорелся огонь в чашах. И только крохотные искорки продолжали порхать над алтарем, меж длинных когтей полуразрушенного истукана и арахнидой, замершей от раздавившего ее горя.

Слабый стон жреца разбил звенящую тишину. Нехинет поднялся, пошатываясь, шагнул к алтарю и навалился всем весом на вздернутый край, закрывая колодец.

- Это еще не конец, госпожа, - проговорил он невнятно. – Зверь там, внизу, он жив еще…

- Он умер, – царевна какое-то время бессмысленно смотрела в пустоту. – Ларенар умер, мхар, – сказала она, словно не понимая и не принимая смысла этих слов, и добавила, глубоко и свободно вздохнув, приняв решение, ставшее простым и единственно правильным: - Значит, мы все умрем. …Пусть то, что родилось в огне, в огонь обратится…

Немферис перевела налившейся чернотой и ненавистью взгляд на жрицу, что недоуменно смотрела на послушника, неподвижно лежавшего у алтаря.

- Это твой сын, - с холодной злобой произнесла царевна. – Я хочу, чтобы ты знала это, перед тем, как демоны мести вцепятся в твою проклятую душу. И с мрачным удовлетворением увидев, как дрогнуло лицо Валаис, она рывком вывернула руку, легко превозмогая боль и, чувствуя как обожгло рвущуюся плоть, освободилась от браслета. Повернувшись, она дотянулась до Ларенара, и последним усилием подтянула его к себе, пытаясь мертвой его рукой зацепить пылающую ожившим огнем сигиллу.

- Нет, нет, нет, госпожа! – Нехинет кинулся на Немферис, пытаясь остановить, но диск уже был в окровавленных, лишенных кожи пальцах. Жрец медленно отстранился, увидев эту изуродованную руку, и повернул голову к царевне, встретив лихорадочно горевший, но полный ясной решимости взгляд.

- Ты всегда это знал, мхар. Давай. Он там, под нами.

Неотрывно глядя в черные, как пропасти, глаза, Нехинет обошел алтарь, и с силой надавил на испачканный кровью край.

Она разжала пальцы.

… Звякнув, золотая маакорская святыня ударилась о сине-дымчатый камень, и, сверкнув, полетела в бездну, где навстречу ей уже рвался яростный огонь очнувшейся стихии…

Неведомая сила остановила Луверика в самый разгар битвы, когда его меч уже готов был обрушиться на голову огромного марлога, что, скалясь и наступая, размахивал ножом. Князь медленно повернул голову к темной, с зубчатыми краями, гряде – туда, где высились бледно-лиловые пики Гефрека, преддверья Улхура. Душа болезненно сжалась…

- Князь! – закричал Наватрик, пробиваясь к нему.

Но уже издалека услышал его Луверик. Все вокруг подернулось рябью, исказившей обычный мир. А он все смотрел - ему казалось, вечность – пока гигантский огненный столб не разорвал небо.

- Князь! Князь! Берегись!

Кривой нож марлога достиг цели.

Не понимая, Луверик, упал на колени, чувствуя только, как разрывается от боли невыносимой утраты сердце.

- Князь!

Меч Наватрика вспорол впалую грудь сына Арахна.

- Князь! – он подхватил Луверика, из горла которого хлестала кровь, а темные глаза все продолжали с ужасом и отчаяньем смотреть туда, где черные клубы дыма застилали небо над Улхуром. – Князь…

Глухо зарыдав, Наватрик накрыл ему глаза рукой.

- Ну, что же ты, князь, – он оглянулся, обреченно окинув поле брани, где тьма марлогов все наступала, тесня корнуотов к лесу. Исхода не было – битва проиграна…

И, запрокинув рогатую голову, господин Южных земель издал полный скорби и отчаянья крик…

Не знал он, что воины Малавика уже приближались с востока, спасенные эркайями; что с юга подходили дружественные войска Кифры, направленные Ларенаром; и что Гродвиг, новый король свободной Антавии, уже вел к долине своих воинов.

Никто из них, мечом и кровью завершающих начатое дело Магнуса Наррморийского, не мог знать, что с приходом сумерек, на земле не останется ни одного марлога. Что в Сульфур, с заходом солнца, придет первый свободный от власти Темного вечер, предвестник ночи. Что не станет больше даже самого Сульфура – потому что война, начатая на пиру короля Овэлла закончится в те мгновения, когда умиротворенная, благостная, чистая ночь тысячью звезд взглянет на освобожденную землю, вновь ставшую Апиконом - свободной землей Трех Царей.