Дети Арахна

Глава 3

- За короля и королеву!

- За короля и королеву! – воскликнул вместе со всеми Ормонд и поднялся из-за стола с кубком в руке. - За тебя, брат! За Антавию! - его последняя надежда умерла, но родилась другая. Принц был весел и пьян.

- Слава Антавии! – подхватили пировавшие.

Ярко горели факелы, оставляя длинные следы копоти на серых каменных стенах приемной залы замка Бэгенхелла, где молодой король принимал именитых гостей со всего Сульфура. Дубовые столы под белыми полотнами с золотой вышивкой были уставлены высокими кубками с винами, которые лились сегодня рекой. В золотых блюдах подавались разнообразные яства: зажаренные вепри, мясо барашков, с душистым орехом и красным соусом, телячье жаркое, колбасы – вареные и копченые с душистыми пряностями, крольчата в соусе из печени и масла из виноградных косточек. Слуги едва поспевали менять съеденное на новые кушанья, поднося зажаренную целиком дичь, огромных осетров, диковинную красную рыбу из соленого кифрийского озера, камбалу в масле, рагу из языка, овощи с приправой, ветчину с квашеной капустой и бобами. Потом настал черед сладкой рисовой каше с корицей и сливами, пудингам с ягодами, фруктам в прозрачных сиропах. Угощенья запивались пенными напитками из хмеля, любимой в Арбоше медовухой и крепкими черными винами из Улхура.

Веселые и довольные гости уже по достоинству оценили и кушанья и игристые вина. Слышался смех и вольные разговоры. Без устали играли музыканты, которых сменяли жонглеры и бродячие артисты.

Только молодой король казался излишне бледным и напряженным. Залегшие глубокие тени под глазами придавали ему болезненный вид. А блеск короны не мог разжечь огня в потухшем взоре.

Лицо его молодой жены Октэмы, напротив, сияло счастьем. Оставшаяся верной зароку Дэла с тоской в сердце возложила сегодня на девицу из рода Годан-Теллов королевский венец. Но даже слезы королевы-вдовы не могли омрачить радости и восторга новой госпожи Антавии. На широких скулах Октэмы сиял румянец. В каждом взгляде, брошенном из-под угольных ресниц на молодого супруга, горел страстный призыв. И даже холодность Овэлла не в силах была остудить девичьего пыла – сбылись, наконец, ее самые смелые мечты, и в маленьком сердце больше не осталось ревности к Плении-Лиэлле, однажды предсказавшей ей царский трон и руку возлюбленного. И пусть это была лишь злая шутка красавицы – слова оказались пророческими.

Этот первый день правления нового короля круто изменил судьбы всех обитателей Бэгенхелла: накинул густую черную вуаль на голову Дэлы и пурпурную фату на Октэму; коварно поманил одного принца венцом Улхура и обременил тяжестью короны Антавии другого; навсегда развел прекрасную деву из Брогома и благородного Гродвига.

И только один человек в замке знал, куда заведет их неверной рукой ветреница судьба. В душной, темной глубине залы смотрели в будущее сверкающие глаза сына Арахна…

В тронном зале королевского замка продолжался свадебный пир. Во главе стола, под золотым гербом с барсом, сидели новобрачные. Молодой король был высок ростом и широк в кости, но слишком худ. Кольчугу, не будучи воином, он не надевал, хотя меч его прославленного деда всегда оставался в ножнах у пояса. Овэлл не любил украшений и позволял себе носить лишь тяжелый золотой медальон с гербом Бэгов. Имея слабое здоровье, король часто кутался в меховой плащ и предпочитал те длинные меховые сапоги, что носят брогомские охотники. Лицом Овэлл походил на мать, первую жену Авинция Лепиду, баронессу Нурсек из Вараллона – голубоглазую красавицу, крепкую телом и духом, легкую нравом и сказочно богатую. Она была отравлена по тайному указанию Кхорха после рождения Ормонда за вольномыслие и духовную связь с магистром Наррморийским. Но старший сын этой гордой красавицы являл собой лишь ее слабую тень.

Вот и сейчас он не походил на счастливого жениха, с тоской глядя на трон Кхорха под балдахином, что напоминал ему черного паука с десятками гипнотических глаз из драгоценных каменьев. Они внимательно смотрели в тронный зал, наполненный ненавистным весельем и светом. Королю уже казалось, что алмазные глаза становятся больше, близятся, и блеск их оживает. Вздрагивают, приподнимаясь, бархатные лапы. Над золотым троном сгущается мрак, и, разрастаясь, сливается с колышущимся чудовищем. Оно сжимается на мгновение, потом начинает ползти, заполоняя собой залу, все ближе и ближе…

С усилием оторвав взгляд от бурлящего сумрака, Овэлл поднялся из-за стола и заговорил:

- Я рад приветствовать пришедших разделить со мной час моего восшествия на престол и моего воссоединения с юной девой Октэмой, ставшей королевой антигусов.

Та не спеша поднялась, скромно опустив пушистые ресницы и заливаясь краской.

Все взгляды обратились теперь на новобрачную; женские – с завистью, мужские – с умилением и восторгом. Октэма, как все невесты, была мила. Ей шло длинное, с большим шлейфом белое бархатное платье. Благородную бледность подчеркивала тончайшая пурпурная фата. А лучезарность глаз соперничала с блеском королевских сапфиров.

Жених, взглянув на нее с грустью, взял в руки красную бархатную подушечку, на которой лежал широкий, усыпанный каменьями золотой пояс невесты. По обычаям их народа, новобрачная сама должна была застегнуть его на себе в знак верности и любви.

В зале восстановилась тишина. Гости, не дыша, ловили каждый жест Октэмы, когда та дрожавшими пальчиками защелкивала застежку, одновременно поднимая на короля черные глаза и едва улыбаясь ему полными губами.

- Да здравствует королева! – раздались радостные крики от правого стола, где собралась вся знать Антавии. Поднялись кубки за левым столом, занятым рогатыми корнуотами и тмехтами, потомками мхаров.

- Да здравствует королева! Да здравствует король!

Овэлл склонился к Октэме, легко касаясь губами ее губ. Казалось, дрогнули старые мощные стены замка – множество ног забили тяжелую дробь под столами.

Дэла до крови закусила губы, сдерживая кипучие слезы, когда большие руки господина Торува – посаженного отца на свадьбе, набросили на плечики счастливой невесты королевскую мантию.

Хитро улыбаясь, Ормонд преподнес невесте хвостик от телячьего жаркого.

- Антавии нужны воины, - добавил он. – Подари моему братцу побольше сыновей.

Затем молодым подали зажаренного голубя, чтобы они откушали вместе этот символ искренней любви.

Пления-Лиэлла, красоте которой здесь не было равной, с недоброй улыбкой обратилась к съедаемой черной завистью Свеллии:

- Как хорош наш король. Как мил в своем смущении и волнении. А она? Как прелестна!

- Ты мучаешь меня, - едва выдохнула Свеллия.

Пления-Лиэлла засмеялась:

- А ведь недавно каждая из нас была так близка к сапфировой короне!

- Молчи, … молчи, - простонала собеседница.

Их разговор прервали музыканты, запев балладу, милую сердцу каждого антигуса.

Юная королева вышла танцевать. Плавно поводя плечами и перебирая легкими сапожками, шитыми бисером, она пошла по кругу. Под ноги ей полетели монеты.

- Ты не будешь с ней счастлив, Овэлл, – грустно обронила Дэла. – И не станешь с благодарностью вспоминать мачеху.

Тонко и ядовито улыбаясь, Пления-Лиэлла снова зашептала на ушко соседке:

– Забудь свою кручину. Колдунья Локта обещала молодому королю скорое изгнание, а юной супруге – бесчестье.

- Так сказала Локта? – вздрогнула Свеллия. - Ты обращалась за предсказанием к этой страшной дэнгорской ведунье?

Пления-Лиэлла кивнула и добавила:

- Более того, я открою тебе тайну: она сама явится на свадебный пир, чтобы поздравить молодых. Но и без нее я скажу тебе, дорогая, что у этой пары нет будущего. Помнишь, когда все вышли из храма, так нежданно вдруг пролился дождь, и несколько его скудных капель упало на венок невесты? Это сулит несчастье браку. Но то, что произошло в самом храме – намного страшнее. Ведь Овэлл обронил кольцо! А это к смерти…

- Ты как та старуха-ведьма, что кликает всем беду.

- Тсс, – Пления-Лиэлла прижала палец к губам. - Теперь притихнем до поры. Настало время подношений.

Перед новобрачной, в серебряной чаше уже лежало яблоко на трех золотых монетах, подаренных отцом.

Герцог Торув Бэг с сыном Гродвигом, кроме монет, преподнесли супругам ткани с чудесной вышивкой, шкуры соболей и лис, золотые кубки, и украшения. Стали поочередно подниматься и другие знатные жители Дэнгора, даря шитые золотом полотна, посуду, меха – все, чем была богата Антавия. Магнус Наррморийский с сыном открыли роскошный ларец из слоновой кости и жемчуга, полный сверкающих камней, а монахи обители внесли два овальных зеркала в бронзовых рамах с письменами и магическими знаками.

Затем из-за стола поднялись корнуоты и достали из ларей отборный жемчуг, самоцветы, серебряные слитки, драгоценный серебристый лисий мех, высоко ценимое в Антавии оружие Арбоша: мечи из голубой стали и огромные щиты.

Наследники мхаров из Тмехта подарили молодым книги, статуэтки, вазы и благовония.

Кифрийцы развернули великолепные ковры, бархат, цветные коробочки с пряностями, что были в Сульфуре на вес золота…

Но вмиг все голоса смолкли, как будто разом опустела огромная зала.

Широко распахнулись двери. Один за другим вошли в них арахниды-оклусы, приближенные царя царей. И сам владыка Сульфура, в маске, закутанный в черный шелк, прошел к своему трону.

Все поднялись, приветствуя его.

Кхорх молча сел. Оклусы окружили господина. Когда служители внесли в залу тяжелые кованые сундуки, один из арахнидов приблизился к столу молодоженов и сказал:

- Великий Кхорх приветствует короля Овэлла и королеву Октэму. Прими дары его, прекраснейшая из невест! О таких подарках мечтает каждая женщина в Сульфуре, получая лишь лен да грубую шерсть. Вот золотое полотно, тонкое и легкое, совсем невесомое, как золотая паутина, – материя, что появилась из ларца, полетела прямо на пол. – Вот кисея, достойная жриц Улхура. А это золотые украшения, которых не постыдились бы и боги. Взгляните на каменья! – с хрустальным звоном, вспыхнув множеством магических огней, рассыпались по серому полу рубины.

- Кровь демона! – пронесся меж гостей возглас удивления и страха.

Камни Улхура считались вестниками большой беды.

Кхорх продолжал хранить молчание, наблюдая за сценой, что разворачивалась перед ним. Его красные губы, не прикрытые маской, кривились в злой улыбке.

Королева Октэма, взяв кубок, наполнила его вином и медленно ступая, подошла к трону владыки.

- Мы, короли Антавии, и мой народ, - сдержанно и учтиво произнесла она, - а также почтеннейшие гости Арбоша, Тмехема и Кифры, благодарим великого царя царей и повелителя Сульфура.

Царь принял кубок и сбросил маску с лица. Новобрачная быстро опустила глаза, сжав губы, чтобы не вскрикнуть: глаза смотревшего на нее Кхорха были ужасны! Полные страсти, сверкали они ярче улхурских рубинов.

- Ты хороша, дева, - проговорил он низким, хриплым голосом и протянул руку с жесткими невероятно длинными, как у хищного зверя, ногтями.

Замирая, Октэма дотронулась до протянутой руки похолодевшими губами.

А Кхорх вдруг стремительно поднялся и навис над маленькой королевой, жадно и бесстыдно глядя на нее.

И снова зазвучал страшный, потусторонний голос:

- Ты тронула мое сердце, дева. Храня в душе твой образ, я удалюсь, чтобы ожидать новобрачную, которую я приглашаю взойти на мое божественное ложе этой ночью.

Король помрачнел, но не посмел противиться словам и желанию Кхорха. Хотя он и презирал отца, за то, что тот отдал его мать на ложе арахнида, сам не отважился сейчас воспротивиться его желанию. Еще множество лет назад владыка заявил о праве на первую ночь и мог взять по своей прихоти любую девушку, любую невесту или жену.

- Когда-нибудь в Дэнгор придет король, который заткнет пасть этому похотливому зверю и защитит честь своей возлюбленной, - проговорил Гродвиг, хмуро глядя на Овэлла.

- Тебя казнят с позором, безумец. Я молю бога, чтобы Кхорх не слышал сейчас твоих глупых слов, – отозвался герцог, глядя, как царь царей покидает тронную залу.

Дрожа, Октэма вернулась к супругу, который в оцепенении смотрел на рассыпанные перед ним драгоценности. Свет от факелов окрашивал их грани в кровавые тона.

Между тем, арахниды без церемоний подвинули за столом знать Дэнгора и набросились на мясо, хватая его прямо из общих блюд и жадно запивая черным улхурским вином.

- Не к добру, - шепнул Торув сыну.

- Они затевают ссору, - ответил тот.

- Их слишком мало. Они побоятся. Да и мечи при нас.

- Дэнгор захлебнется кровью казненных за неповиновение.

- Не торопись, сын. Не время. Наш час близок, но он еще не пробил, – он встал и поднял кубок. – Во славу Антавии!

- Слава! Слава Антавии! – подхватили за столами.

Пир продолжился. Хмельные и довольные приемом гости очень скоро забыли об арахнидах, не пожелающих принять участия в суматохе, когда приглашенные поднялись из-за столов чтобы снова потанцевать и размяться, или просто поглазеть на жонглеров.

- А где Пления-Лиэлла? – спохватилась одна из придворных дам.

Никто и не заметил, как исчезла девушка.

Музыканты старались вовсю. Наполненная людьми зала уже казалась тесной. Давно старые стены не видели таких гостей, такого веселья. Вот, могучий корнуот, с ветвистыми рогами, отплясывает с игривой хохотушкой из свиты королевы Дэлы. Вот, старательно топает сапогами смуглый кифриец. Даже флегматичный тмехт, поддавшись общему задору, самозабвенно танцует с милой девушкой из земли Нурсек…

Снова посаженный отец приглашает всех к столу. И поднимают дорогие гости кубки за здоровье молодых. А слуги без устали разносят вино и медовуху…

На колени к Гродвигу вспорхнула смеющаяся Свеллия.

- Где же твоя подруга? – рассеянно спросил он, прислушиваясь к разговору магистра Наррмора с высоким, голубоглазым тмехтом.

- Она веселится, как все здесь, – Свеллия провела пальчиком по нахмуренному лбу барона. – Все, кроме тебя, Гродвиг. Какие думы омрачают чело самого отважного и прекрасного защитника Дэнгора? – она заглянула ему в глаза. – И почему ты снова говоришь о Плении-Лиэлле? Тебе мало ее измен? Не будь ты потомком славных Бэгов, не избежал бы соломенной бабы на крыше. Или тебя постигла бы участь всех брошенных парней – корзина без дна на голове.

- А не будь ты из рода достойных Таронов, милая Свеллия, - заметил подошедший к кузену принц Ормонд, - на твою свадьбу в храм внесли бы полвенка.

Вспыхнувшая до корней волос девушка, так грубо обвиненная в греховном блуде, соскочила с колен Гродвига и поспешно исчезла в толпе.

- Не буду спрашивать его высочество, стыдно ли ему. Знаю, что нет, – барон невесело усмехнулся. - Но не сами ли вы, благороднейший наследник трона, воспользовались добротой и благосклонностью этой дамы? И смеете теперь упрекать ее в слабости, а может, и любви к вам?

- Какой любви? Эта проворная девица пыталась заполучить меня в супруги, используя незамысловатый способ, который избирают все они, дамы с острыми зыбками и тестом вместо мозгов. Освободившись от одной такой, ты едва не попал в лапы другой. Мне, мужественному охотнику на этаких звериц, лишь смелостью и хитростью удалось избавить тебя от возможного плена назойливой и опасной особы, - смеясь, отвечал Ормонд. – И за эту услугу прошу быть благодарным. Есть предложение.

- Не думаю, что принц сможет заинтересовать чем-то того, кто собирается в новый поход в степь.

- Поход в Улхур воину по силам? – ухмыльнулся довольный собой наследник.

- В Улхур? – искренне изумился Гродвиг, у которого занялся дух от столь неожиданного и многообещающего предложения.

- Поднимемся на Белую башню, обсудим…

И оба брата на время покинули тронную залу.

А за столами, опьяневшие арахниды, уже не пытались скрывать неуемной злобы. С лютой ненавистью смотрели они на рогатых жителей Арбоша, заклятых своих врагов. Природа превратила одних в серые тени, других - щедро наградила красотой и силой. Пусть корнуоты признали власть детей Арахна, но давно уже перестали выплачивать дань. И теперь арахниды открыто искали ссоры…

На этот свадебный пир был приглашен сам великий князь Арбоша Луверик - молодой, сероглазый корнуот, с ветвистыми, позолоченными рогами. Его мощный торс прикрывала шкура рыси, широкие штаны стягивал на бедрах кожаный пояс с золотыми бляхами. На груди поблескивал тяжелый медальон. Даже кожаные сапоги украшали золотые пластины. Не зря же, река Арбоша Хаш хранила на берегах огромные запасы этого солнечного металла.

Луверик имел такой величественный вид, что бледный облик тоскующего короля совершенно мерк перед ним. Очень красивое, со светлой кожей лицо князя привлекало столько женских взоров, что ему позавидовал сам Мирес – знаменитый и непревзойденный щеголь Бэгенхелла. Пришедшие с корнуотом легко могли сойти за его родных братьев, вот только золота на них было меньше. Они степенно сидели за столом, время от времени перебрасываясь словами. Лесных людей не тревожили ни злобно-голодные взгляды арахнидов, ни их ощеренные в оскалах острые зубы, ни бряцанье длинных кривых ножей.

Но бархатные брови великого князя вдруг сошлись на переносице, и потемнели светлые глаза, обращенные к закрытой двери.

- Ты чувствуешь, Ильвиг?

Арбошский колдун, везде сопровождавший князя, втянул воздух тонкими ноздрями. Яркие зрачки его глубоких серых глаз превратились в фосфоресцирующие точки.

- Ведьма…

С шумом распахнулись створки дверей, и в тронную залу ворвался пыльный ветер. По полу поползли черные клубы дыма, которые стали вздыматься, образуя нечто вроде столба, пока из него не появилась, ворча и отряхиваясь, горбатая неряшливая старуха.

- Локта…

- Брогомская ведьма!

- Служанка Вауза!

Здесь многие знали колдунью, что владела любовной магией и прекрасно разбиралась в ядах. Эта особа была весьма популярна у безответно влюбленных, а также у тех, кто желал узнать свою судьбу или вмешаться в чужую. Про ведьму из Брогома ходило так много легенд, что никто уже не мог вспомнить, откуда она появилась в Антавии, сколько ей лет и какие чудеса творила Локта на земле антигусов. Молва одарила ее несметными богатствами и нечеловеческим происхождением. Ее боялись, ее ненавидели, ее … почитали.

Хромая и стуча витым посохом, похожим на змею, старуха прошла дальше, и остановилась между столами напротив молодоженов. Обветшалый подол короткого, бесформенного платья открывал голые и босые ноги. На худой морщинистой шеи болтались амулеты и обереги. А на свитом из волос поясе - ужасные предметы: голова черного кота, труп летучей мыши, бычий рог, зубы волка, пучки сушеной травы и даже маленькая кадильница. Запрокинув голову, повязанную грязным платком, из-под которого торчали нечесаные лохмы рыжих волос, Локта вперила мутные, зеленоватого цвета глаза в покрывшееся румянцем личико новобрачной.

- Успей насладиться своей мечтой, - произнесла ведьма хрипло, - ибо недолог будет твой час.

Из-за стола тяжело поднялся Торув.

- Что нужно тебе в этом доме, подруга нечисти?

Та рассмеялась, обнажив удивительно белые, молодые зубы.

- Хочу погадать новоявленной женушке.

- Убирайся! – не сдержался герцог. – Пошла прочь, старая кликуша!

- Дядюшка, - взмолилась вдруг Октэма, - дядюшка, позволь ей сказать…

По зале пронесся злой хохот брогомской старухи.

- Пусть красавица узнает свою судьбу. В день свадьбы, как и в день рождения, бывают самые верные предсказания, – Локта ловко очертила посохом круг, оказавшись в его центре. Потом, закатив глаза и бормоча какие-то странные звуки, закружила по границе круга, притопывая босыми, грязными пятками. Гости, как зачарованные смотрели на этот танец, видя встающую волнами пыль, и мрак, что все сгущался вокруг. Скоро страшная ведьма стала уже совсем не видна. Только зеленые искры вились по кругу, из которого все громче и резче звучал голос Локты, читавшей заклинания. Содрогнулась земля, когда колдунья выкрикнула последние слова. Разом погасли все свечи и факелы в зале. Только два зеркала, подаренные наррморийцами, излучали бледно-голубое сияние. По зале разлился изумрудный свет. Став снова видимой, Локта стояла в центре магического круга, края которого лизали языки белого яркого пламени.

- Явись, Великий Князь двенадцатого круга! Повинуйся мне, господин сорока демонов земли! - выкрикнула она, закатив глаза.

Чудовищные лики вдруг проглянули в карутских зеркалах. Со звоном вылетели окна. И над застывшей фигурой горбатой ведьмы восстала колышущаяся тень.

- Слушайте же, вы, собравшиеся на этот горький для жениха пир! - голос, что произнес эти слова, был поистине ужасен. – Горе, горе тебе, Антавия! Скоро владыка твой отречется от тебя. И кровь сынов твоих прольется на землю. Горе тебе, Арбош! Дремучие леса твои запылают прожорливым огнем. Горе тебе, земля трех царей, ибо ждет тебя плачевная судьба Маакора. И дети твои преклонятся перед дочерьми Арахна. Души их пленятся их красотою и силой. Сердце проклятой улхурской жрицы уже исторгнуто из каменной груди. А первая часть сигиллы маакорской попала в руки потомка мхаров. Час твой пришел. Плачь, земля непокорных…

Голос стих. В зале, где сидели потрясенные гости, вновь стало светло. Запылали факелы. Тихо поднялись огоньки свечей в высоких канделябрах. А Локта, что стояла перед королевской четой, вместо посоха держала в руке алебастровую голову.

- Антавия, подобно прекрасной статуе Сатаис, уже лишилась своей головы! – крикнула она и, швырнув на стол перед королем голову статуи, покинула пир.

- О чем она говорила? – спросила испуганная королева.

- О войне, – ответил Торув.

Луверик стиснул кулаки.

- Мы никогда не признавали власти сына демона Улхура, - проговорил он, бросив гордый взор в сторону арахнидов. - И не желаем больше платить ему дани. Пусть сам придет в Арбош и заставит меня преклониться ему!

- Придет и заставит! – выкрикнул один из сынов Арахна, вскакивая с места. – Слишком свободным стал лесной народ! На наших алтарях все чаще появляются знаки беды, идущей с севера. В старом замке на берегу Лакриса царственный старик готовит измену. От города болот слышится ропот из уст мертвеца! – и, размахнувшись, он бросил на противоположный стол что-то темное, упавшее с глухим, мертвым звуком.

- Верная рука корнуотов, что держит руку предателей в Дэнгоре, будет отрублена!

Великий князь поднял человеческую кисть с запекшейся кровью. Корнуоты встали. Лязгнули тяжелые мечи.

- Дети Арахна желают войны? Они ее получат!

Слуги Кхорха вскочили из-за стола, хватаясь за ножи. Но дорогу им преградил Гродвиг, угрожающе подняв меч:

- Закон Дэнгора требует уважения к его гостям! А гости короля Овэлла находятся под его личным покровительством. Вы не посмеете пролить кровь на священной земле Бэгов!

Рядом с ним уже стояли молодые воины из братства Антигов. Но растолкав их, выступил вперед принц Ормонд.

- Антигусы всегда были мятежниками! – бросил ему в лицо новое обвинение арахнид. - Они всегда оказывают честь тем, кто гнушается властью Арахна.

- На троне Дэнгора новый король, - со спокойным достоинством проговорил принц, понимая, что положение стало слишком серьезным и трудно будет избежать кровопролития, которое повлечет за собой неминуемые беды, накликанные ведьмой. Он поклонился оклусам, усмиряя их ярость и немало удивляя своих собратьев, знавших неуемную гордость младшего наследника Авинция.

- Король Дэнгора склоняется перед силою Кхорха, сына Арахна. А чтобы доказать вам искренность его намерений и преданность нашему властелину, я оглашу его волю: осененный благостью небесного божества, лучезарного Аспилуса, достойнейший из рода Бэгов, Овэлл, сын Авинция, повелевает мне, брату своему, сочетаться узами любви и брака с наследницей Улхура…

Удивленный ропот пронесся по зале. Овэлл, впервые слыша об этом браке, оторопело посмотрел на Торува. Но тот только пожал плечами.

Арахниды же почтительно поклонились соискателю руки божественной Немферис.

Впервые головы сынов Арахна склонились перед королевским отпрыском великих Бэгов.

Ход истории Сульфура отныне был изменен…