Дети Арахна

Глава 6

Немилосердно пекло солнце, накаляя выжженную, бесплодную землю Хэм-Аиба. Серый песок, серые камни, да расплавленное высокое небо – и так на многие дни пути.

Трудно поверить, что прежде эта мертвая, пересыпанная песками земля, была иной. Но уже давным-давно стерлись из памяти людей и прежние названия, и облик этого края - преддверий горной страны рабисов.

Мраморный хребет на востоке пустыни казался бархатно-синим. За ним простирались бескрайние степи Энгаба, и там уже был иной мир, где жизнь и воля. А здесь…

Ядовитый туман снова наползал на скалистые берега иссохшей реки Аургус, которая отделяла Маакор от пустыни. Но эта мгла не приносила ни облегчения, ни прохлады, только зловоние, что шлейфом тянулось от гиблых топей.

Впереди черными зубьями торчали скалы Гефрека - врата Кифры, страны бронзовых людей. Именно туда держали путь оставшиеся девять странников из Дэнгора. На некотором отдалении от кареты, двигались семь подвод, содержимое которых весьма истощилось за дни трудного пути. Всадники, закутанные с головы до ног в белые одежды, спасавших их от зноя, ехали впереди, сверяя путь по картам.

Один из них, сидевший в седле в немного неловкой позе, вдруг выпрямился и натянул поводья.

- В чем дело, Ва-Йерк? – приближаясь и сбрасывая с лица дорожный платок, поинтересовался другой всадник.

- Гродвиг, я заметил небольшую гряду вон там, - тмехт указал на восток рукой в кожаной перчатке. – Становится очень жарко, нам нужно дождаться сумерек и тогда продолжать путешествие.

- Как долго до Улхура, по-вашему, Ог Оджа? – спросил Ларенар. – Впереди особо сложный участок, где нет ни одного колодца. Наших запасов воды осталось дня на три.

- Этого будет достаточно, я думаю. Видите черные горы впереди? Это Гефрек. За ним - Иктус, наша цель. Предлагаю пока отдохнуть вон в тех пещерах.

Решено было свернуть с пути и укрыться от палящего солнца, чтобы продолжить путь с заходом солнца.

Разместив в тени обоз и карету, путники расположились в небольшой пещере, которую им посчастливилось обнаружить. Там оказалось довольно прохладно, темно и сухо.

Сбросив с себя длинный плат, послушник разжег огонь, помогая повару приготовить мясную похлебку с крупой. Ормонд в то время устроился на мягкой попоне, приглашая Ва-Йерка испить из сосуда, принесенного Гродвигом, который прихватил с подвод все, что было нужно к обеду.

- Приято слышать, тмехт, что испытание мое подходит к концу, - сказал он. – Магнус напрасно пугал меня опасностями хэмаибской земли. Мы не встретили здесь ни одной живой души, - принц засмеялся. – Магистр подвержен старческим страхам?

- Нет, ваше высочество, - вежливо, но холодно ответил Ог Оджа. - Большая часть пустыни дика и безлюдна, но пределы Гефрека служат пристанищем разбойников.

- Кого им грабить здесь? – удивился наследник.

Со странной усмешкой он посматривал на женщину, которая, освободилась от тяжелого плата и присела к костру, где Ларенар с Гродвигом ловко разделывали мясо только что заколотого ягненка, поджаривая куски на огне. Барон перехватил этот взгляд, и глубокая складка залегла между его широких бровей. Со временем мужчины смирились с обществом странной особы, которая приносила некоторую пользу, предугадывая пыльные бури в Хэм-Аибе. Знаменитая Локта, сумевшая окружить себя тайнами, та самая легендарная Локта, наделенная страшной магической властью над всеми стихиями и духами оказалась просто неопрятной, тихой старушкой, одинокой и очень несчастной, до самых глубин своей загадочной души, преданной наследнику Дэнгора. И это обстоятельство крайне смущало участников похода, которые никак не могли взять в толк – что общего могло быть у столетней старухи и молодого господина.

- А грабят они кифрийских торговцев, которые ходят с товаром в Антавию и Арбош, - пригубив вина, пояснил тмехт, - или случайных путников, как мы.

- Не думаю, что на долю этого отребья так часто выпадает такая удача, - заметил на это Гродвиг, и протянул старухе большой кусок зажаренного мяса, нанизанный на тонкий столовый нож.

- Что скажет на это наша гадалка?

- Мы не столкнемся с грабителями, - забрав угощение, ответила Локта. – Нам уготована другая встреча.

Барон засмеялся. Ведьма, вздрогнув, подозрительно и опасливо взглянула на него и отодвинулась от костра. Эти двое испытывали друг к другу своеобразные чувства. Локта старательно избегала Гродвига, как будто, даже боялась его, а тот, напротив, упорно искал ее общества, снова и снова затевая неприятные для нее разговоры. Барон, который никогда не упускал возможности «позубоскалить», не уставал подтрунивать над ней, потешаясь над ее нежными чувствами к его кузену. Только иногда в веселье этом проскальзывала необъяснимая горечь. Это забавляло принца Ормонда, давно заскучавшего в путешествии, длившемся уже около месяца. Тмехт относился к ведьме настороженно, никогда открыто не обвиняя ее в служении бесам. Гродвига говорившего со старухой, как с равной, он не осуждал, хотя и находил его издевки не достойными «такого прекрасного господина». Ларенар же никогда не вмешивался. Строгий устав военно-монашеского ордена, к которому он принадлежал, запрещал ему всякие отношения с женщинами.

- Я не чародей, но смогу, пожалуй, назвать имя той, с кем «уготована нам встреча», – заметил барон не без сарказма.

- Посмотрим, воин, - буркнула старуха. И, прикрывшись рукой, стала торопливо поедать ароматное мясо.

- Я слышал, что ведьмы пьют кровь невинных дев, которая дает им силы, – продолжал он, с жалостью, смешанной с презрением, глянув на некрасивую жадность Локты.

- Как не устанет человек от глупых шуток, – вмешался принц и заразительно зевнул. – Наша гадалка не замешена в этих историях.

- Простые смертные не могут знать, чем занимается колдунья в темном своем жилище, где принимает злобных существ.

- Но мы можем это узнать от нее самой, – сказал Ог Оджа. – Разве не так? Скажи нам, - обратился он к Локте, - кому ты служишь?

Она сжалась, от чего ее горб показался еще больше и промолчала.

- Кто сделал тебя такой? – продолжал настаивать тмехт. – Я слышал, что ты не та, за кого себя выдаешь.

- Брогомскую ведьму с таким именем, полвека назад сожгли на костре жители одной деревушки, за то, что та приносила их детей в жертву, – добавил послушник, неожиданно поддерживая Ва-Йерка. - Она не могла уйти от возмездия. А кто – ты, взявшая ее имя?

Зеленые глаза Локты вспыхнули. Но она еще дальше подвинулась от огня, прикрывая лицо темными и костлявыми ладонями.

- Иногда, - меланхоличным тоном проговорил Ормонд, - тот, кто сует нос в чужие тайны, плохо кончает. Разве твой ученый батюшка не говорил тебе, мальчик мой, что существует на свете нечто, о чем нельзя даже говорить, тем более, этого касаться.

Ларенар усмехнулся:

- Ваше высочество предупреждает или угрожает мне?

- Да ты кто такой, чтобы так отвечать отпрыску Бэгов! – принц вскочил, выхватывая меч. – Горемычный приемыш, который вырос среди таких же голодранцев!

На тонком лице наррморийца не дрогнул ни один мускул. Только очень внимательный наблюдатель мог бы заметить, как в самой глубине его продолговатых глаз вспыхнул недобрый огонь.

- Мой бог велит мне отвечать смирением на оскорбления. Гнев – скверный попутчик, – проговорил он ровно. – Я навсегда запомнил слова Магнуса: «Гнев есть зверообразная страсть, жестокая и непреклонная по силе, союзница несчастья, пособница вреда и бесчестья, которая служит причиной убийств».

- Отличные слова для воина! – бросил Ормонд и глумливо расхохотался. – Так вот чему учит вас безумный старец из Гонориса – трусости! Как можно посылать на войну таких неженок?!

- Убийство и война – это не одно и то же, – заметил Ларенар. – Война – священна, если цель ее – освобождение земли и народа от захватчика.

- О-го-го! – весело скаля белые ровные зубы, подхватил принц. – Сколько походов наших славных королей были захватническими? Ты берешься осуждать за это дэнгорских владык, мальчишка?

- А сколько, ваше высочество? – переспросил послушник. – Ни одного, со времен Атавия Великого. С тех пор, как он установил границы Антавии, мы воюем только с племенами, что вторгаются на нашу территорию.

- Ормонд! – весело рассмеялся Гродвиг. - Ты напрасно никогда не интересовался историей. Но скажу тебе по секрету – он прав.

Наследник насупился.

- Даже короли признают себя неправыми, принося извинения за оскорбительные слова, обращенные к своему верному подданному, – добавил барон многозначительно.

Принц бросил на кузена мрачный взгляд, не желая ссоры из-за послушника. С первого знакомства, сразу и навсегда, он преисполнился к Ларенару враждебностью. И не только за то, что тот был сыном Магнуса Наррморийского, хотя, обстоятельство это неким таинственным образом ставило «приемыша» выше наследника Дэнгора в его собственных глазах. Он презирал чистоту послушника, ненавидел его отзывчивость и миролюбие, его подозрительное стремление бескорыстно служить ближнему. Он чувствовал – за показным спокойствием этого человека кроется опасная и лживая сущность. И не понимал, почему этого не видят те, кто был так приветлив и открыт с коварным наррморийцем. Особенно унизительным и обидным для принца стало зарождение крепкой дружбы между послушником и Гродвигом. Его коробило воспоминание о происшествии на границе, после которого барон сблизился со служителем и стал называть того «братцем». Да, Ормонд ревновал. И тем сильнее ненавидел Ларенара.

- Я погорячился, – сказал он, с раздражением отправляя меч в ножны. – Пойду, отдохну в карете. Прощайте.

После его ухода в пещере стало тихо. Уставшие от зноя и долгого пути, странники научились ценить те недолгие часы, когда выпадала возможность спокойно отдохнуть. Все разошлись по укромным местечкам, наполненным желанной прохладой и темнотой.

Но прошло совсем немного времени, когда послушник услышал возле себя слабый шорох и вздохи.

- Ты, Локта? – окликнул он.

- Я, – та приблизилась, глядя во мраке блестящими, как у кошки, зрачками.

- Чего тебе?

- Скажи, - прошептала ведьма, опускаясь на колени, - скажи, что ты знаешь обо мне? - голос ее не был похож на голос старухи. Он дрожал, нежно переливаясь ручейком. – Кто открыл тебе тайну, о которой не знает никто, кроме меня самой?

- Не бойся, я никому не раскрою ее.

- Благодарю тебя, – с быстротой, не свойственной ее возрасту, Локта схватила руку Ларенара и на секунду прижала к губам.

- Скажу одно – ты выбрала не того, кто достоин тебя, – проговорил он с неподдельной печалью.

- Я не могу иначе. Когда-нибудь ты поймешь меня. Сердце всегда выше разума.

Она проворно поднялась и отступила, затерявшись в темноте пещеры. Снова надвинулась глухая тишина. Ларенар плохо переносил ее. Эта безликая, непроницаемая тишина, что хранилась в памяти его детских видений, вызывала в душе гнетущую тоску. В ней не было ничего, только наполненная мраком темнота, и страх; страх, заполнявший собой и эту тишину, и эту темноту. Оттуда, из далекого прошлого шло к нему глубокое, неизбывное, пронзительное чувство, какое может испытывать только ребенок, столкнувшийся с ужасом перед затаившимся, невидимым, но ощутимым кошмаром. Он будто снова и снова видел сон, мучительный и неотступный; сон, когда-то бывший явью.

- Ларенар? – донесся до него несмелый голос с легким акцентом.

- Господин Ва-Йерк?

Тмехт сел рядом.

- Такая давящая здесь тишина, - тяжело дыша, проговорил он. – Мне стало невыносимо одному. Я услышал что-то, словно человеческую речь, на непонятном мне языке.

- Может быть, задремали и вам это пригрезилось? Но я рад, что вы нарушили мое уединение. Это по-настоящему плохое место, наполненное дыханием зла. Мы так близки к логову демона, - он вздохнул. - Знаете, Ог Оджа, меня мучают странные и страшные видения. Я будто наяву вижу эти ужасные подземелья, чьи-то бледные лица … они зовут меня, – наррмориец помолчал, потом спросил:

- Вы знаете Хефнет, госпожу Улхура?

- Однажды она посетила Тмехэм, встретившись с нашим владыкой в его доме. Я тоже был там.

- Какая она?

- Ты увидишь. Хефнет похожа на всех арахнид. Но только внешне. Поклоняясь божеству своего народа, она знакома с религией Маакора и владеет секретами его жрецов. Эта женщина, несомненно, умна и образована. Ей принадлежит казна подземного города, несметные его сокровища. И армия ее превышает числом армию самого Кхорха. Потому в руках улхурской жрицы огромная власть. К тому же она обладает ужасающей магической силой, открытой ей Кэух, темным божеством. Хефнет подвластны все известные стихии. И в своих руках она держит нити жизни и смерти.

- То есть, способна воскрешать мертвых? – уточнил Ларенар.

- Вы правы, юноша. Хефнет – хранительница древнейшей ужасной религии, где почиталась демоница, первая пришедшая из бездны. Ты же должен знать, что прежде, чем появился Арахн, была Кэух – кровожадное и похотливое существо.

- Знаю. Но вернемся к великой жрице.

- Хефнет не такая, как многие служительницы.

- А дочь ее?

- Она, безусловно посвящена в тайны своей матери. Нам всем следует опасаться. В Улхуре все не так. Это совершенно иной мир, который мы не в состоянии даже представить себе. Никто не может знать, что ждет его в подземных лабиринтах.

- Вся моя прежняя жизнь – лишь подготовка к этому походу.

- Может быть, и моя жизнь – тоже, - с пониманием отозвался тмехт. – И наша судьба неотвратимо приближается. Станет ли она счастливой для нас? Удастся ли нам раздобыть вторую часть маакорской сигиллы?

- Вам нужно отдохнуть, господин Ва-Йерк, – сказал Ларенар, не желая говорить о диске. – Прилягте здесь. До наступления сумерек еще есть время.

- Да.

Ог Оджа лег, плотно закутавшись в плащ. И послушник, чтобы не задремать, стал шепотом читать молитвы, когда из темноты возник барон, появление которого уже не удивило Ларенара.

- Ты говорил с Локтой? – без церемоний спросил Гродвиг.

- Не пойму, - улыбнулся наррмориец, – чем эта старая женщина так заинтриговала тебя?

- Послушай, – барон тяжело вздохнул. – Так уж повелось, что все мы, за исключением Ормонда, обращаемся к тебе за советом, не смотря на то, что ты самый молодой в нашем маленьком обществе. Я, конечно не безбожник, но никогда прежде не имел желания поговорить по душам с братьями из святой обители твоего отца. Теперь жалею, что обходил стороной магистра Наррморийского …

- Ты воин. У каждого из нас свой путь.

- Да. Но чем ближе мы подходим к Улхуру, тем больше я … опасаюсь чего-то.

- Понимаю. Уверен, что остальные испытывают те же чувства.

- Чувства, похожие на трусость! – воскликнул Гродвиг возмущенно. – Но я никогда не был трусом. Мне стыдно признаться, но ни в одном из военных походах, ни в одной из смертельных схваток, я не испытывал такого навязчивого, и беспричинного страха, как теперь.

- Но раньше ты и не сталкивался с древнейшим злом, что приводит в трепет. Расстаться с жизнью в бою и потерять душу в подземельях – это разные вещи.

- В Торше, в проклятом городе живых мертвецов, я лицом к лицу столкнулся с магией Кхорха. Но я не боялся!

- Там, куда мы направляемся - сосредоточие демонической силы. Ни один из рода человеческого не властен противостоять ей без помощи благой силы Всевышнего. Так уж устроены наши души, что вещи неведомые, непознанные порождают в них и большую веру, и сильнейший страх.

- Хорошо, – нехотя согласился господин Вэлон. – Тогда скажи мне, мой мудрый друг, как Локта связана со всем этим?

- Она имеет к Улхуру некоторое отношение.

- Значит, слухи о том, что ведьма продала душу зверю, верны?

- Возможно. Скажи, Гродвиг, почему она тебя волнует?

Барон помолчал, прижав ладонь к разгоряченному лбу, потом промолвил:

- Мне кажется, тебе можно довериться. Знаешь, Ларенар, ты был прав – под убогой оболочкой старухи скрывается … одна особа.

Послушник дотронулся до его плеча, давая понять, чтобы он не говорил лишнего.

- Я не могу обмануться, - шепотом добавил Гродвиг.

- Тебе лучше все забыть.

Они замолчали, думая каждый о своем. Ларенар вспомнил слова отца, что удивили его – ведь Магнус никогда прежде не говорил о женщинах. Так откуда взялись непривычные интонации в голосе? Что крылось за его последними словами, обращенными к сыну в день приезда Ва-Йерка?

А Гродвиг снова видел перед собой последнюю встречу с Пленией-Лиэллой на турнире. Их безмолвный диалог. Выражение ее глаз – вызывающе-холодное. Теперь он знал его причины. Но легче ему не становилось.

А вокруг них сгущалась тишина, наполненная гнетущей темнотой.

- Нужно идти, - обронил послушник, когда уже стало казаться, что мрак пещеры навсегда пленит их.

- Надо. Надеюсь, святой брат, однажды мы пройдем вновь этой дорогой, возвращаясь домой.

Повозки и всадники снова двинулись в путь, вернувшись на едва заметную среди песков дорогу. Красный диск солнца уже касался горизонта, что пылал оранжевым огнем, лизавшим лазуритовое небо. Местность изменилась. Стали близкими черные скалы, которые скрывали разрушенный остов горы, и дымившийся туманом проход меж ними – ущелье Пурфа.

- Видите этот каньон пересохшей реки, в замысловатых насыпях камней и песка? Это Аургус, что питается источниками Улхура. Оттуда он брал свое начало, пересекая пустыню Хэм-Аиба, и впадая в Седые озера там, видите? – Ва-Йерк показал на запад, скрытый туманами, стоявшими над далекими берегами. - Извержение Иктуса убило Аургус. Но многие считают, что злая река ушла под землю, и что воды ее по-прежнему омывают шахты Улхура. Это оставленное русло изобилует золотыми слитками. Богатства эти принадлежат жрицам Нижнего храма Арахна. Вон там – смотрите! Там работают невольники, сосланные из подземного города за проступки.

- Ты смеешься, тмехт? – едко заметил принц, высовываясь из кареты. Он невыносимо скучал рядом с тихо плачущей Локтой.

- Заманчивое местечко для разбойников, - заметил Гродвиг.

- Золотые рудники надежно охраняют марлоги, – предостерегающе подхватил Ог Оджа. – Поэтому и нам нужно быть осторожнее.

- Перстень Кхорха надежная защита от сынов Арахна? – высокомерно спросил наследник.

- Да, – барон покосился на Ларенара. – Магистр забыл сказать тебе, что кольцо это принадлежит самой Хефнет. Но здесь, на этой земле, оно имеет больше веса, чем все побрякушки царя царей.

- И все же, свернем за эти холмы, – предложил Ва-Йерк. – Пока псы Улхура не уловили наш запах. Если не делать остановок, - снова заговорил он, когда они отдалились от дороги, - мы минуем ущелье Пурфа до заката солнца.

- Я слышу в вашем голосе тревогу, - заметил послушник. – Отец рассказывал мне об этом ущелье, как о месте страшном, опасном и будто бы населенном призраками.

- Он прав.

- После заката в ущелье спускается густой туман, - продолжил Ларенар. – И в этом тумане слышится шум огромных крыльев и человеческие голоса. То пробуждается призрачная армия Пурфа, вождя племени рабисов.

- В Тмехэме знают эту легенду, - поежившись, кивнул Ог Оджа.

- Мой отец бывал у вас, и на развалинах Тэ-Тахрета.

- Неужели? – неожиданно вмешалась в разговор Локта, распахивая полог кареты, за которым спрятался принц, рассерженный странной забывчивостью магистра. – Тэ-Тахрет – разрушенный город. Гиблое место. Для чего Магнус посетил эти руины? Он был там один или ты сопровождал отца?

- В Тэ-Тахрете много чудесного и страшного, - немного удивленный ее вопросом, ответил наррмориец. – Я сам был свидетелем странных явлений, что не редкость там.

- Где именно вы были? – продолжала допытываться ведьма, забывшая свои слезы. – Что вы видели?

- Отец не называл мне мест, – уклончиво ответил послушник. – Или названия их просто ускользнули из моей памяти.

А Локта вспомнила…

…Опаловый город лунной богини. Некогда прекрасный, теперь же представлял собой руины, залитые стоячей, вонючей водой. Главный храм, посвященный богине Хепес, располагался на скалистом холме со ста двадцатью ступенями на каждой его стороне, обращенных на четыре стороны света. Топазовые колонны его были разрушены. Статуя в виде прекрасной девы с хрустальными крыльями и опаловой луной в руках, разбита. Алтарь осквернен.

Развалины священного города скрывал плотный туман. Локта с трудом пробиралась по его улицам, заваленным грудами камней и поросшими корявыми деревцами и болотной травой. Ее сопровождал эркай, который внушал не меньше страха, чем это гиблое место. Лица его, прикрытого капюшоном, она не видела, но звуки, временами производимые им, рисовали самый отвратительный образ, который мог принадлежать то ли человеку, то ли зверю, рожденному этой землей. Землей, где под ногами была трясина, где каждый камушек хранил на себе след проклятья, где воздух был пропитан ядом ненависти чуждого злобного божества.

Она смертельно устала и уже проклинала свою судьбу, что столкнула ее с черной улхуркой, по воле которой пришлось посетить это место. «Он будет твоим, как только ты добудешь то, что сокрыто в черном храме Нехинета, и выпьешь любовное зелье, что я сама приготовила для тебя». Слова эти снова и снова звучали в ее голове. И не существовало ничего, что могло бы остановить влюбленную ведьму. Вот она ступила под арку жемчужных ворот Тэ-Тахрета. Потом прошла по едва заметной под водой Священной дороге церемоний, которая вела к храму наверху холма. Эркай вел ее дальше, обходя храмовый комплекс с востока. Она заметила среди развалин странные, уродливые сооружения и холод страха вновь прокрался в сердце – то были убогие дома эркайев, потомков великих зодчих. Рука сильнее стиснула магический жезл. Хотя, Локта ясно понимала, что будет легко растерзана безумными обитателями Тэ-Тахрета, если они вздумают напасть на странницу и ее спутника.

Эркай неожиданно остановился. Перед ними высилась огромная насыпь из каменных обломков.

- Там, - его голос походил на бульканье, но говорил он на архэ. – Там храм призрака. Дальше пойдешь одна.

Она кивнула, боясь смотреть в лицо проводника. Ей было странно слышать разумную речь от существа, молчавшего весь долгий путь.

- Я буду ждать здесь, – вновь пробормотал он.

Ведьма с облегчением простилась с ним, и легко и быстро перебралась через насыпь, за которой увидела пустошь. В центре ее возвышалось весьма странное сооружение. Простое, с четырьмя порталами, выполненное из черного мрамора. Внутри храма виднелся алтарь.

Она ощутила вдруг невыносимую тяжесть. Идти вперед не хотелось. Все это место излучало давящую, страшную энергию. Энергию зла. Вид святилища парализовал. Локта чувствовала, что нечто враждебное и мерзкое окружает ее, подчиняя своей страшной воле. Сердце незваной гостьи вздрогнуло, сжавшись от ледяной волны ужаса - в храме загорелся огонь.

Стиснув оберег, висевший на груди, Локта взмолилась духам-заступникам, прося прийти на помощь. Ей жутко было представить, что нужно войти в обитель самой жестокой на земле богини. Скованная страхом, смотрела она на бледное свечение алтарного огня, не замечая, как быстро сгустились сумерки.

- Нет. Я не пойду туда ночью. Не пойду! – снова воззвала ведьма к кому-то невидимому, но неотступно смотревшему на нее из неведомых глубин небес. – Я не пойду туда сейчас. Дух храма оживает, когда приходит мрак.

Она зажмурилась и глубоко, с надрывом, вздохнула. Отступать было некуда. Слишком долог и труден был путь к проклятому святилищу. Распахнув глаза, наполнившиеся слезами, Локта устремила их в чернеющую пустоту неба и ощутила невыносимое одиночество в себе и вокруг себя. Это дикое мест, этот храм и тот, который обитал в нем – все было эфемерным. Реальным оставалось только небо, что хранило старую, как мир, тайну, тайну Сущего там, такого же древнего, как само это небо и сам этот мир. Ей хотелось взмолиться к Нему, прося о помощи, но голос испуганной души не мог пробиться сквозь темную завесу, оставленную тем, кому она служила.

-…иди, иди, иди… - услышала ведьма голос жрицы. - … Не надо бояться. Страх придает силы тому, кто ждет тебя внутри…

- Ждет меня? – прошептала она.

- … ждет тебя, … слышит, … чувствует…

Волоча непослушные ноги, Локта побрела к святилищу, которое казалось тихим и безобидным тем больше, чем ближе она подходила. Ведьма ступила на истертые от времени ступени, с усилием вслушиваясь в напряженную тишину храма. Стиснув в руке посох, эту хрупкую защиту, она прошла меж монолитных колонн и оказалась в просторной зале. Там было тихо. Пахло сыростью и гнилью. Фосфорический свет луны падал на большой камень в центре залы. Этот свет, проникающий внутрь через круглое отверстие в потолке, она и приняла за пламя огня. Локта заметила на жертвеннике плоскую чашу, и, осторожно подойдя, увидела свежие следы крови на ее краях. Вздрогнув, она отпрянула и осмотрелась. И тут же пустая зала наполнилась движением и слабым шелестом. В панике ведьма закружила по комнате, со страхом наблюдая, как поднимается вокруг нее густая пыль. Головокружение и сильный приступ тошноты остановили ее. Она закрыла глаза руками, кожей чувствуя нарастающее движение. Отнять ладони от лица было еще страшнее, чем видеть кошмарный хоровод тлена и теней.

- … ты не должна бояться … сила демона возрастает, насыщаясь твоим страхом…

- Хефнет! – отнимая от лица руки, крикнула Локта. – Хефнет, помоги мне!

Перед алтарем возникло неясное очертание. Частицы пыли еще кружили вокруг него, срастаясь с расплывчатым его силуэтом, делая нечто все более похожим на человека. Мертвое лицо обретало черты. Шелест возрос, превращаясь в шум, затем в стон и, наконец, крик. Это кричал мученик, вернувшийся из небытия.

- Заклинаю… тебя, Нехинет, силою Арахна … - запинаясь, произнесла ведьма.

Яростный вопль был ей ответом. Обретший плоть демон стоял перед ней, закрывшись от обжигающих слов полами длинного плаща.

- Нарушивший покой этой обители скорби будет проклят, – изрекло жуткое существо. – Твой бог не спасет тебя от гнева той, которая сильнее его, – он опустил плащ. Диким, потусторонним огнем горели его глаза.

Трясущимися руками Локта вновь схватилась за амулет, свитый из жестких волос Арахна, и зашептала непослушными губами:

- Я вбираю в себя силу той, которой она дана. Я извлекаю чары из того, что дано силой. Они придут ко мне быстрее, чем тень, скорее, чем свет.

Истошно и жутко закричал демон, пятясь от ведьмы, и снова загораживаясь рассыпающимися в прах руками.

- Колдовство, сотворенное богиней Орх, создавшее образ человека из того, что образа не имеет, разрушается от слов и могущества той, которой дана сила. Они придут ко мне быстрее тени и скорее света.

Она смолкла, со страхом осознав, что забыла слова оградительного заклинания.

Взметнулась черная ткань плаща. Демон, пронзительно и торжествующе закричав, бросился к ней, занося для удара меч. Но ей чудом удалось отбиться. Сталь, страшно лязгнув, ударилась о магический жезл.

- О, Властелина моя, - невероятным усилием сдерживая натиск существа, выдохнула она, сходя с ума от близости демонических глаз и оскаленных острых зубов. – Госпожа моя, чей лик покрыт извечным мраком. Имя тебе: Кэух…

Демон отступил. И с новой силой обрушился на поднятый жезл.

- Я призываю тебя, Кэух! Защити меня! Я вооружена силою магического слова. Ты, которая сокрушает души, обездвиживает тела, ты - налагающая печать на мертвых! Ты, которая может причинить мне зло, но не причинит его, - ведьма изнемогала. Слова заклятья не шли к ней. Но она снова услышала внутри себя голос Хефнет и повторила за ним:

- Место, что затворено, я отворила. Место, что опечатано, я распечатала. Силою той, что имеет власть над смертью и прахом, я … отпускаю душу Нехинета.

Летящий на нее клинок, натолкнулся на невидимую преграду и отлетел в сторону, а жуткий демон, отброшен был неведомым ударом. Он упал, но поднялся вновь. И злобно шипя и сверкая глазами, снова кинулся на ведьму. Но в тот же миг рассыпалась в прах.

Совершенно опустошенная, Локта упала на колени, потом легла на пол и разрыдалась. Проклятое место высасывало из нее остатки сил.

- Что закрыто, будет открыто, … что опечатано, будет распечатано, - бездумно бормотала она, едва двигаясь на засыпанном пылью полу.

С гулким грохотом сдвинулась плита под алтарем. Ведьма вздрогнула и тихо застонала, страшась нового кошмара. Превозмогая боль, разлитую в теле, она нашла в себе силы приподнять и посмотреть туда, где зиял ход в подземелье. Добравшись до него ползком, Локта осторожно спустилась вниз по скользким ступеням. Там было сыро. Пахло гнилью и смертью. А на низком каменном ложе покоилось оно - окаменевшее тело той, что искала Хефнет. Прошло еще не мало времени, прежде чем живая женщина решилась подойти к давно умершей.

- Прости, - еле слышно прошептала она. – Я так устала. Но мне нужно это сделать, – и, размахнувшись, Локта ударила бронзовым жезлом в грудь Сатаис.

Тонкая оболочка легко разрушилась. Ведьма наклонилась, всматриваясь. Среди алебастровых обломков в проломленной груди статуи что-то блеснуло. Это были два соединенные золотыми спиралевидными нитями камня, похожие на капли. Одна - пылающая, как алое солнце, а другая словно опаловая луна, как вечерняя звезда, блистающая внутри синими искрами.

Локта осторожно извлекла из обломков зачарованный амулет. И замерла, потрясенная: в ладонях трепетала нежная, живая плоть – горячее человеческое сердце…

- Что с вами? – услышала она сочувственный голос послушника. – Вы плачете?

- Ах, добрый юноша, - ответила ведьма, дрожащими руками теребя складки грязного платья, - ты не знаешь, какую беду накликал на свою голову, отправившись в Улхур. Ты и не знаешь …