Дети пустоты. Пройти по краю

Глава 12

Как бы вы отреагировали, узнай, что Геракл существует? Да-да, тот самый Геракл, победивший Немейского льва, Лернейскую гидру, Эриманского вепря и еще батальон злобных чудовищ. Это если не считать мелких достижений вроде экспресс-уборки в Авгиевых конюшнях и спасения из лап демона смерти прекрасной Алкесты, жены царя Адмета. В первом классе Женька три раза подряд прочитала биографию древнегреческого героя. Но, разумеется, Геракл от этого не стал для нее более реален. Древнегреческий герой всего лишь занял прочное место где-то между Ильей Муромцем и Робином Гудом.

– Он же, вроде, того… на Олимпе, – похоже, Бруно тоже был знаком с подвигами Геракла.

– На Олимпе? Вымышленная гора, где обитают злые духи? В какие странные вещи вы верите, – Ангел была абсолютно серьезна. Она вообще за все время знакомства ни разу не улыбнулась и не повысила голос. Словно и не человек вовсе, а говорящая кукла. – Уже больше тысячи лет наместник Исси живет в Аметистовой пещере на краю Тимуса. Нам сюда.

Ангел остановилась напротив одного из домиков на женской стороне улицы и пригласила войти.

Это сооружение ничем не отличалось от всех прочих. Одноэтажная конструкция из серой, похожей на парусину ткани. Ее поддерживали несколько тросов, натянутых с помощью вбитых в землю колышков. Ничего особенного, если бы не добрая сотня фонариков всех оттенков синего и зеленого. Они превращала невзрачное жилье в сказочный домик. Женька попыталась представить, кому бы он мог принадлежать. Для фей слишком скромно, для гномов – чересчур празднично. Наверное, в таком гнездышке должен обитать демон из японской сказки, который по ночам обрастает серебристой шерстью и превращается в дракона. Он покидает подземный мир, чтобы полетать над спящим миром. Пощекотать брюхо кронами темных деревьев, поймать свое отражение в зеркалах альпийских озер и вволю надышаться ароматом земляничных полян. А под утро возвращается в уютное жилище.

По обеим сторонам от двери, обитой все той же парусиной, стояли фонари – два бирюзовых шара размером с футбольный мяч. Женя наклонилась к ним, надеясь понять, что представляет собой загадочный гифедролиус. Но различила только светящиеся нити, плавающие за матовыми стенками.

– Это твой дом? – Бруно успел переступить порог.

– Это дом Тизерии Исси – старшей женщины Тимуса. Я ее дочь, поэтому это и мой дом тоже. Подождите здесь. Я приведу мать. Ей вы расскажите, зачем пришли в наш город.

Внутренняя часть дома-палатки разочаровала Женьку. Она увидела земляной пол, квадратный каменный стол в центре небольшой комнаты и все те же голубые фонарики, развешанные под низким потолком. Наверное, это было не единственное помещение. Из комнаты вела еще одна дверь, за которой исчезла Ангел.

– Бедненько живут, – поморщился итальянец, садясь на холодную скамью возле стола.

Развивать эту тему Женьке не хотелось. После стычки с вардаками ей вообще было неприятно разговаривать с Бруно. Она вдруг поняла, что не способна простить трусость. Даже ради красивых глаз и умения говорить комплименты.

Ее внимание привлекло тихое потявкивание. В углу комнаты стояла клетка. Квадратная, около метра в высоту. Из толстых ржавых прутьев.

– Слушай, да тут щенки! – Бруно уже сидел на корточках рядом с решетчатым кубом.

Разглядеть что-нибудь между частыми прутьями было не просто. Женьке пришлось прикрыть один глаз и прижаться лицом к корявому металлу. В самом деле, внутри клетки, в ворохе разноцветных лоскутьев, посапывали шесть белоснежных комочков. Седьмой сидел поодаль и внимательно разглядывал гостей.

– Какая лапочка! И зачем их только в клетке держат! – ей до зуда в ладонях захотелось погладить малыша.

Он снова тявкнул и завилял по-лисьи роскошным хвостом. Женька могла поклясться, что никогда в жизни не видела зверька красивее. Его пушистое тельце казалось ослепительно белым облачком, по ошибке залетевшим под землю. Крутой лобик, поросший короткой шерстью, переходил в узкую мордочку с вздернутым розовым носом. Большие уши вразлет делали щенка слегка похожим на пустынную лисичку.

– Нравится? – услышала Женька за спиной детский голос.

Ни она, ни ее спутник не заметили, как в комнате появилась девочка. Младшая сестра, догадалась Женька. Маленькая незнакомка и Ангел походили друг на друга, как две пуговицы на одной блузке. С поправкой на возраст, конечно. Девочка выглядела лет на шесть.

Ее нагар был совсем маленький и напоминал обычную ящерицу с одним хвостом и шестью лапами. Он закрывал часть правой щеки, шею и плечо ребенка.

– Очень, – честно ответила Женя.

– Хочешь погладить? – глаза девочки заблестели в непонятном возбуждении.

– А можно? – встрял Бруно, но новая представительница народа Исси не обратила на него внимания. Она смотрела только на Женю.

– Открой дверцу. Там сверху. И возьми его на руки. Быстрее, а то остальные проснутся.

Как загипнотизированная, Женька выполнила указания девочки. Сунула руку в клетку и подхватила щенка под теплый живот.

То, что произошло дальше, было похоже на солнечный удар. Однажды Женьке пришлось испытать на себе его прелесть, во время летней рыбалки с дедушкой на речке. Голова внезапно стала тяжелой, спина покрылась холодной испариной, все вокруг затянула белесая пелена. А потом перед глазами возник собачий нос, такой большой, что каждая чешуйка на его поверхности была размером с детскую ладонь. Во рту появился привкус молока. Слишком сладкого, чтобы быть коровьим. Под боком завозились теплые братья и сестры…

Чьи братья? Чьи сестры?

Ее! Женькины!

На несколько секунд она стала одним целым с ушастым комочком и разом увидела всю его короткую жизнь. От рождения до этой клетки.

Резкий женский голос заставил Женьку очнуться.

В комнате появилась Ангел в компании коренастой женщины. Ее кожа из-за густой татуировки казалась покрытой серой чешуей, поэтому различить черты лица Терезии Исси было почти невозможно. Зато Женька успела отметить короткие взлохмаченные волосы такого же неопределенного, как у дочерей, цвета – светло-русые с зеленоватым отливом, квадратные плечи, ноги-бутылки и короткую крепкую шею. Терезия напоминала школьную учительницу по физкультуре. Громкоголосую женщину, по слухам, зарабатывавшую прибавку к скудной учительской зарплате разведением питбулей. Она и сама была как питбуль – квадратная, мускулистая, с жизненным принципом «Если кусать, то откусывать». Поговаривали, что даже Голубец старалась лишний раз с ней не ссориться.

– Зачем ты это сделала, Митика? – Ангел схватила сестру за руку, но та ловко вывернулась и выскочила на улицу.

– Извините, мы не знали, что щенят нельзя трогать! – решил принять на себя удар Бруно. – Моя подруга сейчас вернет его в клетку.

Пушистый зверек на руках внезапно задрожал и попытался забиться Женьке за пазуху.

– Уже. Поздно, – с трудом выговорила Терезия, опускаясь на скамью. Русский давался ей тяжелее, чем дочерям. – Он. Стал. Твоим. Девочка.

– Что это значит? – Женька села за стол напротив старшей женщины Исси.

– Это значит, что тебе придется его убить, – спокойно объяснила Ангел, устраиваясь рядом с матерью.

– Погодите! Это связано с вашими традициями? Обычаями? – заволновался итальянец. Видно, идея лишить жизни белоснежного малыша ему нравилась не больше, чем Женьке. – Может, есть дугой выход? Это всего лишь щенок!

– Это НЕ щенок! – покачала головой Ангел. – Это детеныш вардака.

Бруно и Женька потрясенно уставились на малыша. Меньше всего он напоминал желтоглазого монстра с торчащими из-под шкуры костями.

– Вардаки очень преданны. Даже после смерти они продолжают служить хозяину, – пояснила девчонка. – Ты дотронулась до него, и он стал твоим. Теперь даже если вардак погибнет, его тело будет всюду ходить за тобой. Пока не развалится. То есть лет десять. Существует только один способ этого не допустить – хозяин должен сам убить своего зверя. Причем, сделать это без помощи оружия, голыми руками.

Женьку затошнило. Она с ужасом представила разлагающуюся тушку щенка, следующего за ней попятам. Но перспектива убить малыша показалась ей в миллион раз отвратительнее.

– Нет! Я не могу! – почти закричала она и крепче прижала трясущийся комок к груди.

– Я. Так. И знала, – старательно выговорила Терезия. – Глупо.

– А зачем его вообще убивать? – вмешался итальянец. – Пусть живет.

– Их рождается слишком много. Всех прокормить просто невозможно. А мертвые звери – источник всяких болезней, – объяснила Ангел. – Поэтому Наместник Исси определил количество вардаков, которые могут остаться в Тимусе. Остальных мы пускаем на мех. У щенков он такой нежный.

Только теперь Женька сообразила, что за белый мех украшает наряды новых знакомых. Ей все меньше и меньше нравились подземные жители, которые предпочитали шить себе одежду из шкурок друзей. Точнее, детенышей друзей.

– Мы усыпляем их еще до того, как они станут чьими-нибудь. Сестренка не может с этим смириться. Она странная – жалеет маленьких. Прошлый раз успела перетрогать всех щенят в помете…

– И что? – разом спросили Бруно и Женя.

– Мы же объяснили. Чтобы вардак. Больше не поднялся. Его должен. Убить. Хозяин. Голыми руками.

По Женькиной спине и шее побежали тысячи невидимых муравьев. Она представила, как девочка с татуировкой на плече душит белых щенят. Одного за другим. Дичь дикая! Неужели у всех Исси протез вместо сердца?

– Я заберу его с собой наверх.

– Наверху он не выживет, – задумчиво сообщила Ангел. – Умрет дня через два. Только помучается сначала. Вардаки, как нагары, не выносят дневного света.

Щенок ловко вскарабкался на плечо и прижался к шее. Женька почувствовала, как крохотный язычок доверчиво лизнул мочку уха.

– Я не смогу его убить.

– Значит. Тебе. Придется. Остаться. Здесь. Навсегда, – пожала расписными плечами старшая женщина Исси.

В ее волосах болтались тоненькие разноцветные косички. Две желтые, одна голубая. И в ухе, которое иногда появлялось из-за края книги, поблескивали четыре крошечных сережки. Надо же, целых четыре! Богдан как-то на спор с братьями тоже проколол себе мочку уха. Его до сих пор начинало подташнивать, стоило вспомнить мерзкий хруст, который раздался, когда игла прошла половину пути. Немудрено, что на вторую дырку Богдана не хватило. Да и первая потом заросла – ему так и не удалось вдеть в нее сережку.

Ужасно хотелось узнать, сколько дырок у этой девчонки в другом ухе? Богдан вдохнул поглубже, но спросил совсем про другое?

– Что ты читаешь?

– Разве не видно? – она сунула обложку ему под нос. – Сьюзен Коллинз.

– Видно. Но надо же с чего-то начать разговор.

– Можно начать со слова «Привет».

– Тогда ты ответишь «Привет», и придется снова ломать голову, что спрашивать дальше?

– Спроси: «Откуда ты»?

– Откуда ты?

– Из Германии. А ты?

– Из России. Кстати, сколько дырок у тебя в другом ухе?

– Неожиданный ход, – засмеялась незнакомка, продемонстрировав разноцветные брекеты. Богдан никогда таких не видел. На каждом зубе крепление своего цвета: синее, оранжевое, фиолетовое, малиновое… Самое странное, что смотрелся этот винегрет стильно. В смысле, в стиле девчонки. – Представь себе, ни одной. Правда, прикольно?

– Угу. Еще как!

Оба говорили по-английски. Папа был прав: без языка в Европе никуда. Хорошо, что Богдан учил его с трех лет. Мама, всю жизнь преподававшая английский в университете, порой целый день запрещала разговаривать дома по-русски. Уж что-что, а язык Дэвида Бэкхема не имел шансов стать проблемой для ее сыновей.

Автобус с детьми летел по залитой солнцем дороге. Впереди их ждал один из самых известных замков Австрии. Богдан пять раз прочитал его название в буклете, но так и не сумел запомнить.

– Ты из тех, кто, ну… – немка смущенно замолчала. То ли не смогла найти нужное слово, то ли испугалась расстроить своего попутчика.

– Да, я был в Пратере, когда все это произошло.

– Один?

– Нет. С родителями и братьями.

– Они…

– В больнице. Олег с Никитой еще ничего. У одного рука, у другого нога сломана. Ерунда, короче. Бабушка говорит, на них все мигом заживает, даже собаки завидуют. У мамы сотрясение мозга. Тоже не опасно. А вот отец до сих пор в реанимации.

– Скажи, там было очень страшно? – лицо девчонки оказалось так близко, что Богдан разглядел зеленые прожилки в серых глазах.

– Нет! – соврал он. – Совсем не страшно.

– Ты веришь, что это все устроили какие-то странные люди, вроде волшебников?

– Фигня! Сказочки для детей и пенсионеров!

– Наверное, – вздохнула немка. – А как ты сюда попал? В смысле в нашу группу?

– Маме предложили оплатить мое путешествие. Чтобы под ногами не болтался, пока отцу лучше не станет.

Богдан постарался скрыть обиду, но девчонка сразу все поняла.

– Сочувствую. Когда папа заболел, мама тоже меня к тете отправила. Представляешь, я даже попрощаться с ним не смогла.

– Ты из-за этого сюда попала?

– Нет. Папа умер три года назад. Мама снова замуж вышла. А с путешествием случайно получилось. Повезло, можно сказать. Даже не верится, что сразу увижу столько стран: Австрия, Чехия, Испания, Италия, Франция… Тебе куда больше всего хочется?

– Не знаю. В Париж, наверное. На Эйфелеву башню и в Диснейленд.

– А мне в Венецию! Сто лет мечтала на нее посмотреть.

– Ты такая старая? – хихикнул Богдан.

– Да иди ты!

– Кстати, мы кое-что забыли.

– Что?

– Познакомиться. Я – Богдан. Россия. Город Санкт-Петербург.

– А я – Ида! Германия. Мюнхен.

Они шли по звонкой мостовой Тимуса. Город успел проснуться и наполнился звуками подземного утра. Совсем тихими. Словно игра послушного ребенка, которого угораздило встать с постели раньше строгих родителей.

Огоньки на домах потускнели, зато налились холодным светом цилиндры, стоявшие вдоль мостовой каждые тридцать-сорок шагов. Это были старшие братья маленьких фонариков. Внутри гигантов высотой с двухэтажный дом плавали, точно в молоке, всё те же голубоватые нити.

Цилиндры превратили таинственную ночь в пасмурный рассвет. Увы, утро не шло Тимусу. Оно обнажало его недостатки, делало блеклым и неуютным.

– Заходите в Аметистовую пещеру и садитесь на дальнюю скамью, – проинструктировала Тизерия идущую рядом Женьку с Бруно. К утру старшая женщина Исси успела освоить русский настолько, чтобы избавиться от изнурительных пауз после каждого слова. – Сидите тихо. Пока Наместник с вами не заговорит, притворяетесь стеной.

– А Наместник точно уже проснулся? Сейчас только восемь. Он у вас жаворонок? – с сомнением спросил Бруно.

Остаток ночи итальянец провел в доме на мужской половине города. По законам Исси, мужчина не имел права встретить рассвет под одной крышей с женщиной. Это приравнивалось к грабежу или покушению на убийство и наказывалось заключением в ледяном гроте.

Теплолюбивого итальянца не обрадовала возможность провести пару лет в месте, где изо рта в любое время года валит пар, а плевок замерзает в полете, поэтому Бруно послушно поплелся в дом старшего мужчины Исси, молчаливого Септермия. Тот принял его без лишних расспросов и указал на груду белых шкурок. Точно такие же охапки меха вардаков служили постелями всем обитателям мужского жилища – Септермию и трем его сыновьям. Младший был ровесником Митики, старшему недавно исполнилось двадцать пять.

По большому счету, Бруно не пожалел о переезде. Утром он с удовольствием расписывал Женьке, насколько богаче живут мужчины Тимуса. Полы в комнатах были застелены все тем же белым мехом, на стенах висело оружие – длинные мечи непривычной формы и заточенные по краю металлические диски. По дому бродили четыре вардака – огромных белоснежных пса, напоминавших увеличенных в полтора раза лаек. Каждый принадлежал одному из хозяев.

Но Женьку мало волновали вопросы полового неравенства любителей татуировок. Всю ночь она не сомкнула глаз, думая о предстоящей встрече с Наместником Исси. До конца отведенного Тимке двухнедельного срока стало одним днем меньше. Ей кровь из носа нужно было добыть эти чертовы «Уста Истины».

Выслушав ее рассказ о больном друге и поисках древнего детектора лжи, Тизерия сказала, что в Тимусе есть похожий артефакт. Он висит на стене Аметистовой пещеры над ложем Эрколя Могучего. Это посмертная маска Наместника, окончившего свой земной путь на погребальной горе Этна, чтобы переселиться в римские недра. Женька не очень поняла, как можно «окончить земной путь» и оставаться живым, но решила поверить на слово.

– Наместник никогда не спит, – наставительно сообщила Ангел. Матери не удалось оставить ее дома. – Он пирует.

– Круглые сутки? – не поверил Бруно.

– Наместник Исси не знает, что такое усталость. Ему не надо восстанавливать силы.

Зато Женьке было надо. Из-за недосыпа ее знобило, и одолевала отчаянная зевота. Страшно хотелось потянуться, но Женька старалась не делать резких движений, чтобы не разбудить спящего за пазухой щенка. Она упорно продолжала считать детеныша вардака обыкновенным щенком. Это позволяло ей не думать, что делать с малышом дальше.

Город кончился, и спутники оказались в полной темноте на каменной тропе шириной не больше метра. Через пять минут она привела их к стене пещеры Тимуса и одновременно к полукруглому входу в другую пещеру, значительно меньше своей гигантской родственницы.

– Сразу на скамью! Усвоили? – голос Тизерии стал напряженным. – Разговаривать ни с кем не надо.

Из Аметистовой пещеры лился мягкий свет.

Стоило войти, как ее красивое название получило объяснение. Низкие своды поблескивали в полутьме фиолетовыми щетками аметиста. Кристаллы разной длины и толщины покрывали каждый камень, заполняли каждую расщелину.

Тесный коридор закончился шагов через двадцать, и гости Тимуса оказались в просторном зале с цепочкой фиолетовых фонариков под высоким потолком. Их свет отражался в прозрачных «карандашах» аметиста и рассыпался миллионом крохотных зайчиков по каменным стенам и длинному накрытому столу. За ним сидело человек двадцать мужчин.

Их обнаженные по пояс тела были покрыты тугой вязью нагаров. Одежда сильной половины Тимуса состояла из кожаных штанов и коротких сапог на низкой подошве.

Пахло креветками.

Женька сглотнула голодную слюну. От креветок она бы не отказалась. Да что там! Она бы и от «Глаз Смородины» сейчас не отказалась. Слопала бы, как миленькая, и добавки попросила. Но позавтракать ей никто не предложил.

Если честно, в их с Бруно сторону никто даже головы не повернул. Мужчины народа Исси продолжали неспешно поглощать неопознанные Женькой яства – судя по запаху, морепродукты, запивая их похожей на вино темной жидкостью из узких костяных кубков.

Тизерия подтолкнула гостей и дочь к вытесанной из камня скамье, а сама скользнула в глубину зала. Им не оставалось ничего другого, как сесть и ждать.

– Мама миа! – прошептал Бруно.

Женька посмотрела туда, куда таращился итальянец. Какая там «мама миа»! Скорее, «мать моя женщина»! Или даже «черт меня дери»! То, что она приняла за часть стены, оказалось человеком. У противоположного конца стола, на широкой кровати, застеленной белыми шкурами, полулежала туша размером с грузовик.

Туша имела цвет морской капусты в масле. Все части толстяка, от огромных круглых коленей до жирового валика под подбородком, были серо-зелеными. Пышную грудь в колечках светлых волос, подпирал необъятный живот. Костюм обладателя нескромных форм ограничивался накинутой на бедра плешивой шкурой какого-то крупного зверя.

Льва, догадалась Женька. Но это же свихнуться можно! Жертва ожирения была ни кем иным, как Эрколем. Сыном Юпитера, атлетом с божественным происхождением.

– Зачем ты их сюда притащила, женщина? – внезапно прогремел Эрколь по-русски. Мутные, словно от большой любви к крепким напитками, глаза уставились на Женьку. – Это она?

Почтительно согнувшись, Тизерия что-то зашептала Наместнику в большое зеленое ухо. Тот пошевелил подушками щек и пустил по лбу толстую складку.

– Маска? Ей нужна моя маска? – рявкнул он. Голос у Эрколя тоже был жирный, точно смазанный толстым слоем сливочного масла. – А золотое руно и сандалии Меркурия этой нахалке не подарить? Ну-ка иди сюда! – Наместник поманил Женьку пальцем.

Пришлось встать и приблизится. Бруно робко последовал за ней. Женька остановилась в паре метров от горы зеленой плоти и как можно увереннее сказала:

– Здравствуйте! Я столько о вас читала!

– Обо мне? – Толстяк сел по-турецки и сразу стал похож на огромный, заросший плесенью, трюфель.

– Конечно! Там, наверху, вас очень уважают. Например, если о ком-то хотят сказать, что он невероятно сильный, то обязательно добавляют: «Сильный, как Геракл». Вас знает каждый ребенок…

Сидевшие за столом мужчины одобрительно загудели и тут же опрокинули кубки. Наверное, в тишине подземного мира не так часто выпадал повод что-нибудь отметить.

– А Эврисфея? Этого самовлюбленного нытика тоже почитают в твоем мире?

– Эфрисвея? – Женька специально допустила ошибку в имени царя Микен. Насколько она помнила, молодой Геракл был вынужден служить ему, пока не совершит двенадцать подвигов. – А кто это?

Зеленая туша заходила ходуном, затряслась, словно кусок холодца, и Женька догадалась, что Наместник Исси смеется. Подданные тут же поддержали его дружным хохотом. Даже Тизерия позволила себе вялую улыбку.

– Умна! Умна, чертовка! – наконец заговорил Эрколь, поглаживая себя по лоснящемуся животу. – Вся в отца!

– Вы знаете Морока? – поразилась Женька.

– Ну еще бы! Знаю. Тринадцать лет назад он пришел ко мне просить об одной услуге. Прямо как ты сейчас.

– И вы ее оказали?

– Оказал. Чего не помочь умному человеку? Особенно, когда он просит о такой глупости.

Эрколь Могучий снова зашелся в смехе.

– Тогда, надеюсь, вы и мне поможете.

– Тебе? – в голосе полубога заклокотало негодование. – Не в моих правилах помогать дочерям Ехидны! Натерпелся я от женского племени. Сначала Юнона лишила меня законного трона, потом царица Омфала три года развлекалась, наряжая в женское платье. Эта вертихвостка заставляла героя Эллады носить розовый тюрбан, расшитый цветочками пояс и золотые браслеты. Тьфу! Еще требовала, чтобы я прял овечью шерсть! А почему, скажи, у меня такой нездоровый цвет лица? – Наместник Исси похлопал себя по зеленой щеке. – Деянира постаралась! Ревнивая дура! Пропитала мою рубаху кровью кентавра. Даже дети знают, что в жилах этих недолошадей течет яд! Только вместо того, чтобы убить, он превратил меня в жабу. С такой рожей наверх не сунешься!

– Но разве вас не забрали за все подвиги на Олимп? – попыталась успокоить разбушевавшегося Эрколя Женька.

– На Олимп? Это еще зачем? – толстяк озадаченно пошевелил светлыми на фоне зеленой кожи бровями. – Не знаю, что написано в ваших книгах, но в мое время мало кто готов был туда попасть по доброй воле. Настоящие трущобы! Если уж загнивать, то в комфорте и на сытый желудок.

Наместник потянулся к ближайшему блюду, зачерпнул горсть черных шариков, похожих на крупных блестящих жуков, и отправил их в рот. Смачный хруст, с которым Эрколь пережевывал странное угощение, заставил Женькин желудок болезненно дернуться. Она живо представила, как мощные челюсти перемалывают хитиновые панцири насекомых.

– Хочешь? – примирительно спросил Наместник, пододвигая гостье тарелку.

– Нет, пожалуй, – выдавила она.

Толстяк шумно отхлебнул из высокого кубка и, как ни в чем не бывало, сообщил.

– Короче, отдам я тебе маску.

Зал удивленно ахнул. Исси начали растерянно переглядываться.

– Правда? Спасибо! Огромное спасибо! – залепетала Женька.

Ее сердце заколотилось так сильно, что разбудило щенка. Он выглянул из-за пазухи и недобро уставился на Эрколя. Тот подмигнул детенышу вардака, а потом с видимым усилием переместил свою тушу на полметра в сторону.

– Смотри, – кивнул Наместник себе за спину.

Там, над широким ложем висела маска из тусклого желтого металла. Судя по размеру, когда ее отливали, физиономия сына Юпитера была раза в три уже, чем теперь.

– Правда, у меня есть одно небольшое условие, – толстяк сделал ехидную паузу и заговорил, только когда в зале наступила полная тишина. – Ты останешься здесь, с народом Исси.

– Как останусь? – Женьке показалось, что она с разбегу угодила в ледяную воду. Ничего себе условие! Навечно застрять в холодном подземелье, жить среди равнодушных Исси, питаться жуками и никогда не видеть неба – можно ли придумать ссылку ужаснее? – Но тогда я не смогу передать маску тем людям, которые обещали спасти моего друга! – она ухватилась за последний довод, все еще надеясь, что Наместник передумает.

Сама Женька приняла решение почти мгновенно. Да, жизнь в Тимусе очень смахивает на самоубийство, но может ли она развернуться и уйти? А потом наблюдать, как умирает Тим, зная, что у нее был шанс его спасти? Есть поступки, совершить которые невозможно, но НЕ совершить их – невозможно вдвойне.

– Ты нет, а вот этот, похожий на Эврисфея, сопляк, очень даже сможет. Правда, красавчик?

Оказавшись в центре внимания, Бруно покраснел.

– Нет! – сказал он. – Я этого не сделаю.

Женька почувствовала острое желание убить итальянца. Жалко у нее не осталось ни капли способностей полиморфа.

– Заткнись! – зашипела она. – Тебе всего лишь надо вернуть мой мобильник! Они сами выйдут на связь!

– Хватит нести ахинею! – огрызнулся Бруно. – Ты хочешь поменяться со своим Тимкой местами? Он будет бегать по крышам, а ты сидеть под землей? У тебя голова есть? Да кто такой этот парень? Обычная кошка! Никто! А ты – полиморф. Ты в миллион раз нужнее Краю!

– Хороший довод, – обрадовался толстяк. – Ну и что ты ответишь, девочка?

– Я все решила. Остаюсь здесь. Вы обещали отдать маску? Отдайте ему!

Эрколь весело взглянул на итальянца.

– Твоя очередь, парень!

– Не отдавайте! Она уходит!

– Нет, остаюсь!

Бруно неожиданно ловко запихнул Женьку себе за спину.

– Всё, хватит. Вам нужна плата, Наместник Исси? Я готов остаться вместо нее. Пусть забирает маску и валит к своему дружку. Так пойдет?

От неожиданности Женька потеряла способность складывать звуки в слова. Она уставилась на Бруно, пытаясь понять, шутит итальянец или и впрямь решил добровольно переселиться под землю.

– Нет, на Эврисфея ты не похож, – покачал головой Эрколь Могучий. – Хороший мальчик. Но твое предложение я, пожалуй, не приму. Уж не обессудь. Слово героя Эллады, как говорится, не воробей. Маску отдам в обмен на ее свободу. Ты мне не нужен. Так чего, полиморф, остаешься?

Женька растерянно кивнула.

– Хорошо. Женщина! – обратился толстяк к Тизерии. – Неси инструменты. Новой дочери Исси нужен свой нагар. Откладывать церемонию не будем. Татуировку сделаем прямо здесь.