Глава 17

Такой лес мог расти только в сказке. Темный, таинственный.

В нем водили хороводы вокруг полян черно-зеленые ели. Тянули к небу широкие кроны златостволые сосны. Разматывали косы седых водопадов горные реки. Сушили в лучах вечернего солнца замшелые бока серые камни.

Женька даже дышать перестала. Ей и в голову не могло прийти, что такие леса существуют на самом деле. А если добавить крошечный замок в складках могучей горы, то картинка и вовсе начинала казаться иллюстрацией к сборнику сказок о ведьмах и троллях.

– Привет, подружка! – грохнуло у Женьки над ухом, и две увесистые лапы стиснули ее плечи.

Маленький вардак на руках чуть не лопнул от возмущения. Раздулся, словно рыба-шар, и начал сердито облаивать начальника службы безопасности СКК – Валентина Кудаева.

– Ого, да ты со своим спецназом! – удивился тот. – Это хорошо, нам лишние бойцы не помешают.

На крохотной поляне, куда Женьку, ее отца и друзей выбросила петля портала, горел маленький костер. Он прятался за большим валуном, так что различить огонь из «Синих камней» было почти невозможно.

У костра, привалившись спиной к камню, грелись две одинаковые девушки в кошачьей униформе. Каждая держала в руках по кружке с чаем. Одну украшала надпись: «Сложно быть скромной, когда ты лучше всех». Другую: «Дерни за косичку – узнаешь, что я умею». Женька машинально поискала взглядом косички, но не нашла. Рыжеватые волосы обеих близняшек были подстрижены под растрепанного ежика.

– Сестры Ли-Лу. Лиза и Лота, – представил их новоприбывшим Кудай. – Наши акустики. Весь день слушают, что в лагере творится.

Девушки синхронно уставились на дочь Морока, игнорируя ее друзей.

– Миленькая татуировка, – сказала Лиза вместо приветствия. Женька разглядела у нее над бровью небольшой вертикальный шрам. Значит, путать близняшек не придется. – Адресок мастера не подкинешь?

– И песик хорошенький, – добавила Лота. – Как зовут?

Только тут Женька сообразила, что она так и не придумала для вардака имя. Поэтому сказала первое, что пришло в голову. – Бармалей.

– Баря, значит, – Лиза ласково подмигнула щенку. Тот угрожающе заурчал. – Серьезный парень.

Вся компания, включая Борова, уселась и улеглась перед трескучим костром. После жаркого Рима в сумрачном лесу пробирал озноб. Женька сама не заметила, как натянула рукава мастерки на озябшие пальцы.

– Ладно, девчонки. Начальство прибыло – хватит чаи гонять, – Кудай с напускной строгостью кивнул в сторону Морока. Тот устроился на стволе поваленной пихты и протянул руки к огню.

– А чего, мы и начальству чая нальем! – без тени смущения предложила одна из близняшек. Потом крикнула в сгущавшиеся сумерки. – Учур, кружку тащи. Шеф прибыл.

Женька вздрогнула. Учур здесь? Значит, Морок в любой момент может узнать о маске, которая лежит в сумке за плечом Федора. И тогда прощай надежда обменять «Уста Истины» на лекарство. Хотя этой надежды и так немного осталось. Телефона-то Чухонь не вернул.

Из потока лихорадочных мыслей ее выдернул рюкзак. Синий, с брелком в виде розового мышонка. Тот самый рюкзак, который остался лежать в штаб-квартире итальянских кошек. Его молча протягивал Женьке Учур.

На секунду она встретилась взглядом с алтайцем. В надвигающихся сумерках казалось, что его лицо принадлежит древнему истукану, вырезанному из ствола лиственницы. Широкие скулы, набухшие веки, сведенные на переносице брови. Нет, он совсем не походил на Женькиного ровесника. Скорее – на дух леса, принявший образ подростка.

– Спасибо.

– Не мне. Чухоню скажи. Это он, – процедил алтаец. Развернулся и снова исчез за валуном.

В рюкзаке Женька с облегчением нащупала ноутбук, смену белья и сотовый телефон. Почти не разряженный. С трудом попадая от волнения пальцами по кнопкам, она просмотрела сообщения за последние сутки. Ничего. Никто так и не попытался с ней связаться.

– Ну что, Лиза-Лота, докладывайте, – скомандовал Морок, пока Учур занимался чаем: разжигал походную газовую плитку и пытался установить на ней закопченный котелок с плоским дном.

Девушки одновременно отставили кружки и придвинулись к костру.

– Докладываем. Лагерь контролирует сорок человек. Или около того, – начала Лота. – Все обычные люди.

– Как это вы узнали? – вмешался Тимофей. Он устроился по правую руку от Женьки и время от времени бросал злобные взгляды на Бруно, сидевшего с другой стороны.

– Уши на макушке держали, – отрезала Лиза. – Мы тебе и крысюков, и кошек, и депферов, и крыланов с полпинка вычислим.

– Крысюки, например, ходят – землю ногами загребают. И сопят, как барсук в норе, – хихикнула ее сестра.

– А депферы дышат гулко, двигаются лениво и булькают.

– Да ну! – не поверил Тимофей. – Ничего такого никогда не слышал!

Сестры прошили рыжего парня презрительными взглядами.

– Вот поэтому Кирилл Михайлович нас спрашивает, а не тебя! – припечатала Лиза. И сразу продолжила: – По периметру охрана. В каждой башне по два человека. Заложников держат в главном корпусе на первом этаже. Там что-то вроде актового зала. Озеров рядом обосновался, в кабинете Тимура Сергеевича.

Услышав имя погибшего директора лагеря, Морок ссутулился, опустил голову. Близняшки с пониманием замолчали.

– Блокираторы? – спустя полминуты прервал тишину начальник СКК.

– Четыре штуки. Бойцы с ними расставлены так, чтобы покрывать их полем весь лагерь.

– Мы проверяли – под стеной «Синих камней» способности инорас уже не действуют, – вставил свое слово в доклад девушек Кудай.

– Где пятый прибор?

– У Озерова. – В устах Лизы фамилия бывшего аналитика СКК прозвучала грязным ругательством. – Трусит гад, вот и держит постоянно один при себе.

– Что ученые? Возобновили эксперименты?

– С тех пор, как мы им электричество обрубили – нет, – злорадно усмехнулся Кудай. Из-за уродливого шрама во всю щеку ухмылка безопасника больше смахивала на кровожадный оскал. В красном свете костра он выглядел особенно устрашающе.

– Если заложников и пытают, то только анкетами на три сотни вопросов. Это, конечно, неприятно, но не смертельно, – добавила Лота. – К тому же сейчас темнеет. Скорее всего, до утра детвору оставят в покое.

Начальник СКК резко встал. Обвел взглядом свою маленькую армию.

– Утром заложники должны быть свободны. Если до десяти часов по местному времени мы не сможем отбить «Синие камни», Конклав назначит нового Куратора. И начнется война. Кудай, – Морок посмотрела на безопасник, – твоя задача объяснить ребятам, как им справиться с сорока взрослыми бойцами.

– Это у которых блокираторы? – обомлел Бруно. – Шутите, что ли?

Кирилл Михайлович даже не взглянул в сторону итальянца.

– Женя, идем со мной. До рассвета нам нужно много успеть.

* * *

Глинистая тропка привела их к небольшой прогалине на дне оврага. Позади, за стволами деревьев, осталась поляна с костром. Впереди начинался подъем в гору. Если пройти вверх метров триста, можно оказаться перед стеной лагеря.

Это место, зажатое между двух лесистых склонов, казалось особенно мрачным. Солнце почти село. Только макушки самых высоких елей еще хранили следы его позолоты. А здесь, внизу, уже сгустились синие сумерки.

– Тут и поговорим, – сказал Морок, садясь на покрытую ковром зеленого мха корягу. Когда-то это был ствол искривленного непогодой дерева. Может, лет сто назад. А теперь он напоминал узловатую руку мертвого великана.

Женька так и не решилась на нее сесть. Осталась стоять напротив отца. Зато бежавший следом Бармалей тут же взлетел на почерневшую конечность и уткнулся розовым носом в мох. Сердито зафыркал. Судя по всему, коряга не была необитаемой.

– Ты ничего не хочешь мне рассказать? – Кирилл Михайлович вопросительно поднял одну бровь. – Может, я смогу тебе помочь?

Кровь отлила от Женькиного лица. Он знает? Догадывается? Наверное, заметил, как она лихорадочно просматривала сообщения в телефоне. Или сумел что-то выудить из парней. А может, и правда рассказать?

На пару секунд Женя представила, как здорово было бы сбросить с себя заботы о Тимофее. Показать отцу проклятую видеозапись со спасенной девушкой и дать ему самому во всем разобраться.

Нет!

Флэшку подбросили ей. Значит, ей и расхлебывать неизвестно кем заваренную кашу. К тому же отцу сейчас не до Тимофея. У Морока война на носу, свихнувшиеся на почве власти Марат с Эддой, Конклав, заложники. В лучшем случае об обмене маски на лекарство придется забыть. В худшем… Нет, об этом лучше сейчас не думать.

– Нечего рассказывать.

– Да? Ладно. Как знаешь. – Отец шумно вздохнул. Не сложно было догадаться, что он расстроен.

– Зачем мы здесь? – пора было менять тему.

– Чтобы кое-чему тебя научить. Никогда не думала, почему меня называют Мороком?

– Из-за фамилии? – пожала плечами Женька.

– Не только.

Не спеша Кирилл Михайлович развязал шейный платок, расстегнул пару верхних пуговиц рубашки, и Женя увидела. Она прикусила губу, чтобы не заорать. Под ключицами отца шевелилась серебристая татуировка – кончик чешуйчатого щупальца.

Это был нагар. Такой же, как у нее. Только больше.

* * *

– Убери руку!

– Ты чего?

– Убери, я сказала. И не сопи мне в шею!

– Ладно. Пожалуйста.

В коморке, где сидели Тиаго с Анитой, было не развернуться. Как не устройся, или локоть, или колено впивалось в бок соседа. Поначалу Тиаго этому даже обрадовался. С одной стороны, не так страшно, с другой – можно, не стесняясь, прижиматься к подруге. Но, став внезапно строгой, Анита быстро поставила парня на место.

– Мы сюда не обжиматься залезли! – злобно прошипела она. – А наблюдать.

Тот, за кем наблюдали депферы, находился от них в каких-то пяти-шести метрах, отгороженный тонким ковром. Сидел, развалившись, в кресле директора лагеря и вертел в толстых пальцах широкий браслет из желтого металла.

– Блокиратор, – шепнула Анита.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю и всё.

Она смотрела на происходящее в комнате через узкую щель, сделанную Тиаго в ковре перочинным ножиком. Следила, не отрываясь, и время от времени переводила то, что говорили захватчики. Анита, в отличие от своего приятеля, хорошо знала русский.

– Звонит кому-то, – шепнула девушка. – Командиру отряда. Требует зайти.

Когда в лагерь ворвались громилы в масках, депферам ничего не стоило сбежать. Их не было в спальне, поэтому они не попали в толпу сонных воспитанников, которых сгоняли в актовый зал. Зато Анита с Тиаго всё видели. И как Тимур Сергеевич пытался оттащить одного из бойцов от разбушевавшегося пацаненка из младшего отряда. И как толстяк – главный у захватчиков – дважды выстрелил в директора из пистолета. И как тело крылана вместе еще с двумя убитыми наставниками отволокли во двор и свалили в зарослях ежевики под стеной лагеря.

– Уходим, – умолял подругу Тиаго, – пока они не перекрыли все щели.

– Нет, – отрезала Анита. – Мы должны остаться. Или тебе плевать на то, что из-за нас погибло столько народу? А? Скажи?

– Причем тут это?

– Притом. Я глаза закрою – вижу все эти мумии в церкви.

– Ты? Но ты же ничего не сделала! Это мы!

– А из-за кого? Из-за меня! Значит, я виновата не меньше. А может, больше. Тиаго, ты пойми, это шанс. Если мы освободим лагерь, то будем уже не так сильно виноваты.

– Но как? Наши способности заблокированы.

– И мозги тоже? А руки, ноги? Не хнычь, мой рыцарь, мы справимся.

Анита знала о крошечной нише в стене кабинета директора. Когда-то Тимур Сергеевич завесил ее ковром с изображением морского заката. Несколько лет назад, играя с мальчишками в прятки, Анита залезла в пыльную каморку и просидела там всю ночь. Не подозревая, что в его кабинете кто-то есть, директор запер дверь и спокойно отправился ужинать. Он очень удивился, обнаружив рано утром в своем кресле спящую девочку.

– Вот увидишь, этот толстяк Озеров устроит здесь свой штаб, – быстро объяснила Анита, притащив Тиаго в тайную каморку. – Такие, как он, в древности, победив врага, забирали его дом, коня и жену. К тому же актовый зал совсем рядом. Очень удобно.

Девушка оказалась права. Не успели депферы разогнать клубы пыли, лежавшие на полу за ковром, как дверь кабинета распахнулась. В него ввалилась пара спецназовцев. Они быстро обшарили маленькое помещение: заглянули под письменный стол, смахнув с него шеренгу детских поделок; раздвинули ярко-синие занавески, скрывавшие единственное окно; распахнули стволами автоматов дверцы резного шкафчика на стене и гаркнули: «Чисто!»

Только после этого на пороге появился Озеров. Тучный, с крупными бусинами пота на красном лбу и темными пятнами подмышками. В Чехии стояли прохладные дни, но толстяку в своем деловом светло-сером костюме все равно было жарко.

– Ненавижу! – едва слышно прошептала Анита, вслушиваясь в телефонные переговоры Озерова.

– Что? Что он сказал?

– Электричество скоро восстановят. Сюда летят какие-то ремонтники, чтобы починить генератор. Утром опыты продолжатся.

– Наших будут мучить?

– Кого же еще? Мы ведь для них нелюди. Что-то среднее между морскими свинками и зелеными человечками.

Тиаго с тихим вздохом уткнулся лбом в колени. От бессилия хотелось плакать.

* * *

Женька не верила своим глазам. На теле отца шевелила многочисленными лапами и хвостами огромная ящерица. Судя по тому, что выглядывало из-за ворота сорочки, нагар должен был покрывать не меньше трети тела.

– Симпатичная татушка, – выдавила Женька, невольно потянувшись к щеке. Почувствовав близость собрата, ее собственный нагар явно пришел в движение. Щеку начало покалывать.

– Твоя тоже ничего, – печально улыбнулся Морок. – Как видишь, я познакомился с зеленым толстяком немного раньше тебя.

– Ага, Эрколь рассказывал. Только не уточнил, зачем, – она пыталась скрыть смятение под беззаботным тоном. Как Женька ни старалась, ей не удавалось оторвать глаз от извивающегося нагара. Его щупальца покачивались, словно морские водоросли, но при этом не поднимались выше линии ключиц. Как будто непонятная сила держала ящера под одеждой, подальше от чужих взглядов.

– Много лет назад мне потребовалось решать одну… э-э-э, скажем так, проблему, – в голосе отца Женьке почудилась неуверенность. Морок как будто сомневался, стоит ли ему быть с ней до конца откровенным. – Выяснилось, что мне могут помочь только Исси – мифический народ, живущий в Большой Клоаке. Если знаешь, что искать, найти совсем не трудно, поэтому очень скоро я был в аметистовой пещере у Эрколя Могучего.

Женька посмотрела ему в глаза.

– Он сказал, что ты попросил его о какой-то глупости.

Морок издал нечто среднее между коротким смехом и кашлем.

– Если ты весишь целую тонну и не вылезаешь из канализации, многие вещи начинают казаться глупостью. С тех пор минуло чуть больше тринадцати лет, и я, если честно, ни разу не пожалел о своем решении. Конечно, пришлось многим заплатить. Прежде всего, способностями полиморфа.

– А что получил взамен? – на секунду Женька забыла о нагаре. Кажется, отец наконец-то собирался рассказать, чем он так насолил жителям Края.

– Кучу врагов, – печально улыбнулся он.

– Да уж, удачная сделка.

Морок, застегнул рубашку, спрятав ящера, ласково потрепал за ухом дремавшего на поваленном стволе Бармалея. В сумерках казалось, что белоснежная шерсть щенка слегка светится.

– Давай я всё тебе расскажу, когда эта история закончится. Хорошо? – сказал Морок после короткого раздумья. – Возможно, тогда ты сумеешь меня понять.

– Идет, – с сожалением согласилась Женька. – А нагар? Он означает, что ты прошел посвящение. Но зачем?

– Исси согласились мне помочь, но с условием, что я стану одним из них. Пришлось согласиться. В конце концов, ящеру полагалось исчезнуть с первыми лучами солнца.

– Но он не исчез. Ты знаешь, почему?

– Не сложно догадаться. Дневной свет для нагаров и вардаков не вреднее, чем для нас с тобой.

– Но мне говорили…

– Подумай, кому выгодно обманывать целый народ и держать его под землей? Кто растолстел настолько, что не способен сам о себе позаботиться?

– Эрколь?!!

– Конечно. Бывший герой Эллады и дня без прислуги не проживет. Вот и пугает своих подданных небылицами.

– Но это же подло! – Женька вдруг подумала, что зеленокожая туша очень смахивает на Альку Стекольникову. Только та помыкает своей свитой, а этот – целым народом. – Исси должны обо всем узнать.

– Думаешь, это сделает их счастливее? Очень сомневаюсь. Понимаешь, Жень, нет такого секрета, который можно хранить столько времени. Если бы жители Тимуса мечтали подняться на поверхность, они раскрыли бы обман еще пару тысяч лет назад. Но Исси этого не сделали. Знаешь, почему? Потому, что им не нужна свобода. И мы не вправе ее навязывать. Наше представление о справедливости и счастье может не совпадать с представлениями этих людей. Не забывай, они со времен расцвета Римской империи живут под землей в симбиозе с нагарами. Нам их сложно понять.

Женька с минуту обдумывала услышанное. Все это было неправильно. Кто-то должен объяснить Исси, что Наместник врет. Когда заварушка закончится, нужно вернуться и… Нет, потом. Сейчас есть вещи поважнее.

– Так почему тебя называют Морокам? – спросила она.

– Ну наконец-то, – усмехнулся отец. – Вот теперь мы перешли к главному.

Дочь начальника СКК могла поклясться, что ни на миллисекунду не отводила глаз от отца. И все-таки ей не удалось отследить момент, когда он изменился. Только что перед ней, положив руку на спинку вардака, сидел Морок, и вдруг – бац – отец пропал. На его месте появилась щуплая девчонка в кошачьей униформе. Короткие волосы взлохмачены, глаза в сумерках блестят, на щеке серебристая вязь татуировки. Только спустя секунд двадцать Женька сообразила, что смотрит на свою точную копию.

– Похож? – поинтересовалась копия голосом тринадцатилетней девчонки.

– Э-э-э… наверное. Может быть… – Женька почувствовала острое желание припустить наутек от своего ожившего отражение. Его присутствие, да еще и в темном лесу, нагоняло жути.

Вардака же превращение Морока ни капли не взволновало. Песик приподнял морду, оглядел преобразившегося начальника СКК, повел носом и снова уснул. Наверное, щенок считал, что чем больше вокруг одинаковых хозяек, тем лучше.

– Прости, я погорячился, – усмехнулся Морок, правильно истолковав Женькину растерянность. Спустя пару мгновений, на дереве сидел Кудай. – Так лучше?

– Вроде того. Это всё нагар? Из-за него ты можешь превращаться?

– Да, это всё нагар. И нет, я ни в кого не превращаюсь, – Морок снова стал Мороком. Женька заметила, что на лбу у него выступил пот, а лицо заметно покраснело. – Татуировки Исси способны создавать в головах окружающих ложные образы. Я оставался самим собой, а ты видела сначала себя, а потом Кудая.

– И слышала. Твой голос менялся.

– Менялся, но не так сильно, как тебе показалось. Наше сознание само достраивает знакомые образы. Ты видела Кудая и слышала Кудая. Может быть, даже чувствовала запах его ядреного одеколона.

– Хорошо. С этим разобрались. А что еще он умеет? В смысле, нагар?

– Достаточно. Во-первых, помогает понимать любые языки.

– Это я уже знаю.

– Сохраняет тепло, защищает от жары.

– Об этом тоже догадалась. Иначе бы Исси не выжили под землей.

– Служит чем-то вроде навигатора. С ним можно найти все, что угодно. Даже если это «что угодно» надежно спрятано. И еще… позволяет ходить сквозь стены.

– Ого! Вроде привидения, что ли? Теперь понятно, как Митика, ну, одна из Исси, попала в пещеру синегрибов!

– И, наконец, главное – татуировки Исси делают своих хозяев не восприимчивыми к воздействию представителей инорас. То есть депфер тебя не осушит, боевая фибра не причинит вреда. Именно это свойство нагаров Север положил в основу блокиратора.

– Круто! Значит, теперь меня ничем не возьмешь?

– Не совсем.

– То есть?

– Ты еще не вошла в контакт со своим нагаром, поэтому он не станет тебя защищать.

– Значит, нужно войти. Как это сделать?

– Погоди, Жень. – Морок достал из внутреннего кармана пиджака упаковку влажных салфеток. Вытащил одну и тщательно протер раскрасневшееся лицо. – Сначала тебе нужно кое в чем разобраться. Магия Исси – это совсем не то же самое, что способности инорас. Нагар, как ты, наверное, уже поняла, живое существо внутри тебя. Существо со своей системой ценностей, желаниями и планами. Каждое обращение к нему он будет использовать, чтобы еще немного усилить контроль над твоим телом и разумом.

– Как чужой, что ли? – Женьку затошнило. – Через пару месяцев в моем теле будет жить ящерица из Клоаки?

– Нет. Нагары не заинтересованы в полном уничтожении личности хозяина. Им нужен сговорчивый квартировладелец, а не бездушная кукла из плоти и крови. Нагар будет стремиться изменить тебя ровно на столько, чтобы сделать его жизнь как можно комфортнее.

– То есть?

– Исси не показались тебе странными? – Морок поднялся с дерева и размял затекшие ноги. – Слишком равнодушными, апатичными…

– Жестокими… – кивнула Женька, глядя на спящего щенка и думая о его братьях и сестрах, оставшихся к клетке. Наверное, их уже нет в живых. – То есть такими Исси делают нагары? Значит, и меня ждет то же самое? А ты? Ты ведь живешь со своим нагаром целых тринадцать лет! Ты уже… гммм… изменился?

– Не упрощай. Меняться или нет – твой собственный выбор. Я лишь хочу сказать, что помощью нагара нельзя злоупотреблять. Сейчас тебе нужно обратиться к нему только с одной просьбой. Понимаешь? С одной!

– Какой? – от разговора с отцом голова шла кругом.

Вместо ответа Морок отвернулся и отошел к ручью. Сел на корточки, опустил руки в воду, казавшуюся в сумерках совершенно черной, немного зачерпнул ее в ладони и умылся. Женька села рядом.

– Знаешь, если бы я только мог избавить тебя от этой ящерицы, – устало сказал он, не отрывая взгляда от воды. – Оказаться в нужный момент в аметистовой пещере и остановить Эрколя… Но теперь уже поздно. Нет смысла сожалеть о сделанном, нужно извлекать из случившегося пользу.

– Какой просьбой, пап? – повторила Женька вопрос. – Я готова сделать всё, чтобы спасти ребят в лагере.

Морок снова сунул руку в карман пиджака, но на этот раз вместо салфеток достал телефон и протянул дочери. На дисплее светилась фотография дородного мужчины с наметившимися залысинами.

– Это же твой аналитик, – узнала его Женька. – Озеров, да?

– Да, только он больше не мой аналитик. Сейчас этот человек руководит спецназовцами, захватившими «Синие камни». Часа через три туда прибудет команда ремонтников, чтобы заменить испорченный Кудаем генератор. Это хороший момент для подмены.

– Для подмены?!! – Женька наконец поняла, куда клонит отец. – Ты хочешь, чтобы я стала этим… этим… толстопузом и отправилась в лагерь?

– Не одна. С тобой пойдут два преданных оруженосца, – улыбнулся Морок.

– Но…

– Ты можешь отказаться. У меня есть пара запасных вариантов…

– Нет. Я пойду.

Около часа они обсуждали детали плана. Морок настаивал, чтобы Женька вступила в контакт с нагаром как можно позже – когда все будет решено, рассчитано и согласовано. Поэтому Тим с Бруно, которых начальник СКК вызвал в низину у ручья, никак не могли взять в толк, что помешает спецназу пристрелить их на подходах к лагерю. Только Кудай, пришедший вместе с парнями, понимающе погладывал на Женьку с Мороком и тяжело вздыхал. Безопасник был посвящен во все тайны шефа.

Наконец настало время и для нагара.

– Ты знаешь его имя? – спросил Морок, отведя дочь подальше от озадаченных мальчишек.

– Да.

– Тогда зови его. Мысленно. Просто закрой глаза и зови. А потом так же мысленно объясни, чего ты от него хочешь. Готова?

– Да.

Женька совершенно не была готова. К чему угодно, только не к этому. Наверное, похожим образом должен был бы чувствовать себя какой-нибудь бедолага, решивший от отчаяния продать душу дьяволу. Сейчас его насущные проблемы будут решены, но потом….

– Я готова, – уверенно повторила Женька, зажмурилась и мысленно позвала: «ЕРКУТ! Е-Е-ЕРКУТ!»

* * *

Тиаго и в страшном сне не могло присниться, что придется просидеть в тесной нише долгие часы до утра, потом целый день и еще кусок ночи. Тело ныло, как после хорошей драки. Живот возмущенно урчал. Цветастая изнанка ковра то и дело расплывалась перед глазами – бороться со сном не осталось сил. Хорошо хоть с водой и туалетом проблем не было. В кабинете Тимура Сергеевича располагался персональный санузел, а Озеров, к счастью, пару раз выходил проветриться.

– Мамочки! – испуганно пробормотала Анита, прижав пальцы к пухлым губам. – Это не люди! Это скоты какие-то!

– О чем они говорят? – забеспокоился Тиаго.

Командир отряда явился по вызову Озерова и теперь что-то возмущенно выкрикивал в лицо своему шефу. Спецназовец был в полтора раза выше толстяка и, пожалуй, немного шире в плечах. В своей черной амуниции и увесистом бронежилете он походил на орга – полуразумное существо, жившее под землей. Еще совсем недавно из оргов комплектовалась личная охрана Глухого, бывшего главы российской фратрии крысюков.

– Этот жирный червь требует вывести заложников в лес и там расстрелять. У него приказ истребить всех нелюдей, – выдавила Анита.

Она, не отрываясь, смотрела сквозь прорезь в ковре. Когда девушка моргала, ее длинные темные ресницы касались его поверхности. Тиаго заметил, что последние минуты это происходит все чаще и чаще. Глаза подруги наливались слезами.

– А что громила? Он же не соглашается. Так?

– Так. Он говорит, что не подписывался убивать детей. Пусть даже это дети нелюдей, – Анита шмыгнула носом. – Озеров угрожает его уничтожить. Спецназовец орет, чтобы он катился в… ну, в смысле, куда подальше.

Девушка снова прислушалась к ругани за ковром.

– Толстяк дал обратный ход. Он требует просто вывести детей за пределы лагеря. К реке. Говорит, разберется с заложниками без помощи этого остолопа. Найдет, кому поручить расстрел.

– И как на это реагирует спецназовец?

– Соглашается. Его подчиненные отведут заложников на берег. Пусть Озеров что хочет, то с ними и делает.

Дверь кабинета резко распахнулась, и на сцене появились еще два бойца. Оба в зеленом камуфляже и черных масках. Один высокий, другой почти на голову ниже. Они решительно протопали мимо удивленного спецназовца и встали по обе стороны от Озерова. Тот победно ухмыльнулся, поправил бордовый галстук-шнурок. Было ясно как день: эти парни пойдут со своим потным начальником до конца. И расстрел детей для них не проблема.

– Всё, конец, – всхлипнула Анита. На этот раз гораздо громче прежнего.

– Тихо! – заволновался Тиаго, но было поздно.

Один из новеньких вскинул голову и посмотрел в сторону скрытой морским закатом коморки. То ли слух гвардейца оказался гораздо острее, чем у остальных, то ли за прошедшие сутки депферы успели растерять осторожность, но через пару секунд ковер был сорван со своих гвоздей.

В тесную нишу хлынул дневной свет. Тиаго на секунду зажмурился, а когда открыл глаза, увидел алое солнце, придавленное тяжелым армейским ботинком.

* * *

Стая сизых голубей сбилась в кучу, забурлила, словно наваристый суп в кастрюле, оторвалась от серых плит площади Сан-Марко в Венеции и исчезла. Слово «исчезла» вовсе не было фигурой речи. Голуби пропали в самом прямом смысле. Оказавшись на высоте двух, может, трех метров птицы поблекли, как переводная картинка на футболке после двадцатой по счету стирки, и растворились в воздухе. Фррррр! Только маленькое серебристое перышко красиво спланировало на раскрытую ладонь Ники Потаповой.

– Ой, – воскликнула она и удивленно дернула себя за прядь угольных волос. – Это фокус?

– Это карман, – непонятно объяснил Кирилл Михайлович. – Иногда еще говорят – пазуха. Но мне больше нравится выражение дубль-пространство.

– Пространственная аномалия, возникающая в местах высокой концентрации энергии, – еще более непонятно пояснил Север. Он появился ниоткуда. Примерно так же, как минуту назад исчезли голуби, только в обратном порядке. Сначала возник призрачный силуэт, который тут же набрал объем и стал полноценным изобретателем СКК.

Сегодня он был возбужден, как никогда. Такое с ним не случалось даже после трех чашек крепкого кофе и редкой победы над шефом в шахматы. Север без остановки почесывал светлую макушку, кусал тонкие губы, оттягивал ворот оранжевого свитера и морщил длинный нос. Человек, не знакомый с изобретателем, вполне мог подумать, что того одолевает армия насекомых.

– Давно мечтал попасть сюда, – тараторил он. – Подобные штуки есть во многих городах с долгой историей. Древние площади, старинные мосты, тысячелетние храмы – все они могут порождать свои двойники в дубль-пространстве. Кстати, этот самый большой. Отличное место для вечеринок с музыкой – никаких проблем с властями. Снаружи-то шума не слышно. Нужно только знать, как сюда попасть.

– А мы знаем? – спросила Ника.

– Мы – нет. Привратник – да, – вместо Севера ответил Морок. – Он открывает вход в дубль-пространство участникам Конклава. Потом запирает двери и держит их под замком, пока все расы не придут к соглашению. Никто не может войти, никто не может выйти. Даже крыланы и синегрибы не в силах проложить сюда свои порталы.

– А сотовый здесь работает? – Ника вытащила из заднего кармана широких штанов телефон. Посмотрела на экран. – Мой, вроде, что-то ловит.

– Плохо, но работает, – кивнул Морок. – И то до тех пор, пока это устраивает Привратника. Кстати, а вот и он.

Через пустынную площадь Сан-Марко не спеша шагал низенький старичок. Его деревянная палка с медным набалдашником гулко постукивала по каменным плитам. Темно-синяя вельветовая шляпа с узкими полями, мятый льняной пиджак, свободные брюки, голубая сорочка с расстегнутым воротом, очки в титановой оправе – типичный европейский пенсионер, который имеет достаточно денег, чтобы не зависеть от детей.

– Ну, здравствуй, Кирилл! – сказал старичок, подойдя ближе. – Прости мне мою зависть, но ты все тот же. Не изменился.

– Ну, здравствуй, Герберт! – ответил Морок ему в тон. – Не завидуй. В долгой жизни достаточно минусов.

Два человека обнялись.

– Как ты без Франчески? – Кирилл Михайлович заглянул в голубые глаза Привратника.

– Как во сне. Три года пустого сна под названием «одиночество». Я не думал, что переживу ее.

– Прости.

– Да ничего.

– Спасибо, что впустил нас первыми. Есть время оглядеться, пока не нагрянула свора.

– Как всегда, Кирилл, как всегда.

Морок взял Привратника под руку, и они, точно два близких друга или отец с сыном, направились к воде. Море плескалось в нескольких десятков метров от того места, куда выпустила Кирилла с парой его подчиненных невидимая дверь, открытая Гербертом.

Отчего-то люди, никогда не бывавшие в Венеции, думают, что вода в ее каналах грязная и затхлая. Это не так. На самом деле она светлая, чуть белесая, с запахом соли, ветра и влажного дерева. Ее аромат проникает в легкие, едва нога путешественника касается земли самого удивительного города на свете. Наполняет грудь радостью и делает мысли легкими, точно парашютики одуванчиков.

Только потом, спустя несколько часов, путешественник замечает неладное. В окнах домов не трепещут занавески, не мелькают силуэты жильцов, не зажигается свет. Если посмотреть под правильным углом, то обнаруживаешь, что в зданиях нет потолочных перекрытий. Это пустые коробки. Фасады. Декорации.

Венеция – город-мертвец. Кладбище, по которому бродят толпы туристов. Шумных, веселых, пьяных, ничего не знающих ни о великих доджах, ни о тех славных временах, когда сама Византия склоняла голову перед Королевой Адриатики.

Так называли Венецию.

Это было очень давно.

И все же в момент знакомства город кажется хрустальным шаром. Блестящей елочной игрушкой. Вечным праздником под безмятежно-голубым небом.

Возле причала покачивались черные гондолы. Волны били их в просмоленные бока, заставляли толкаться, словно покупательниц на рождественской распродаже. Вокруг не было ни души. Набережная, обычно полная людей, сейчас лежала совершенно пустой. В дубль-пространстве не встречалось созданий из плоти и крови. Только фантомы. Вроде стаи голубей, растаявшей над площадью.

– Я знаю, что должно сегодня произойти, – сказал Герберт, шагая рядом с Кириллом. Старик говорил без акцента, хотя русский не был ему родным. Привратник выучил его уже после того, как получил ключи от дубль-пространства. – Край снова на пороге войны? Кто же метит на твое место?

– Его зовут Марат. Он возглавляет фратрию Людей ветра.

– Крылан. Это значит, одна из инорас получит преимущество перед остальными. Конец равновесию. Ты ведь не допустишь этого?

– Только если моя дочь…

– У тебя есть дочь?

– Да, Герберт, представь себе.

– И что она должна сделать?

– Спасти заложников в Чехии. Я жду от нее сообщения. Как только оно придет, мои руки будут развязаны. И я…

– И ты не позволишь крылану заодно заменить и Привратника. То есть меня.

– Да, думаю, Марат планирует вручить ключи своему человеку – Лиону.

– Художнику?

– Да. Но я не дам тебя в обиду.

Старик засмеялся. Сухо, отрывисто. Звук вышел похожим на кашель выхлопной трубы старого автомобиля.

– В обиду? Не дашь в обиду? Да я каждое утро молю бога, чтобы отправиться к любимой Франческе. Избавиться от этих чертовых ключей и стать свободным. Ты представляешь, что значит жить на кладбище? Ночью я слышу звуки похорон – это дома провожают в последний путь кого-то из своих. Кирилл, ты знаешь, что они умирают? Стены все еще стоят, крыша держится, ставни скрипят, а здания нет. Оно погибло! И душа его отлетела!

– Знаю. Мне рассказывал прежний Привратник, – Кирилл покосился на Герберта. На морщинистых щеках старика проступил румянец – паутинка из красных ниточек лопнувших сосудов. – Дело в ключах, Герберт. С ними начинаешь видеть и слышать странное.

– Это точно, – улыбнулся Привратник. – Больше всего меня забавляют тени. Здесь, в Венеции, они ведут особую жизнь. Однажды я смотрел на карнавальное шествие. Маски, костюмы, музыка, спиртное – как обычно. А потом перевел взгляд на тени, которые отбрасывала толпа. Они сражались на мечах. Рубили головы, сбивали друг друга с ног, вспарывали животы. Жуткая картина! Или вот вчера у меня под окнами целовалась влюбленная парочка. Прямо на улице. Им было плевать на древнюю развалину, следившую за ними с балкона. Хотя сама парочка меня не интересовала. Я разглядывал ее тени. Ты только представь, они ссорились. Тень девицы залепила тени парня добрую оплеуху, а потом двинула коленом в пах. Чудеса!

– Почему ты не говорил об этом раньше?

– Пока была жива Франческа, я чаще смотрел на жену, а не по сторонам.

Начальник СКК и Привратник Края остановились. Пора было возвращаться. Пять куполов Собора Святого Марка вспыхнули в лучах утреннего солнца. Крылатый лев, наблюдавший с трофейной колонны за двумя крошечными человечками, едва заметно шевельнул каменным хвостом.

– Не слушай мою болтовню. Это все от одиночества, – вздохнул старик. Он посмотрел на площадь Сан-Марко, где один за другим появлялись участники Конклава, и добавил куда тверже: – Крыланам не видать ключей. Они должны остаться в руках человеческой расы. Я буду держать для тебя канал связи. Если твоя дочь отправит сообщение, ты его получишь.

Загрузка...