Девочка (не) Джеймса Бонда

5 глава. Разорванный панцирь Стального

Аня

Семейные воскресные обеды всегда были для меня пыткой. Единственный, кто меня понимал — это бабушка. Мы с ней жили отдельно, в ее крошечной квартирке на Арбате, которую когда-то дали ее мужу, моему покойному деду. Отчима бабушка ненавидела всем сердцем. Считала солдафоном, грубияном и дураком.

— Понимаешь, каким нужно быть идиотом, — говорила бабушка моей маме, медленно и аккуратно моя посуду, — чтобы каждое воскресенье собирать своих этих ужасных сослуживцев. Выслушивать в сотый раз их дурацкие плоские анекдоты, терпеть мои шпильки, портить выходной, только чтобы показать всем, что у него якобы образцовая семья! И совершенно неважно, что это благополучие фальшивое и намалевано яркими красками на картоне. В точности, как нарисованный огонь в очаге в каморке Папы Карло!

— Ты не понимаешь, — шипела моя мама, выхватывая из рук бабушки мокрые тарелки, и с такой яростью их натирала, словно хотела проделать в них дыру, — это семейные скрепы, понимаешь? Основа нашей нынешней государственности. Как мой муж может управлять обороной страны, если он даже своей семьей нормально управлять не может? Ты не понимаешь, что его никуда не продвинут? Что таким людям, как его начальство, важно, чтобы всё было под контролем? Что для них карьера начинается в семье, и они внимательно за этой семьей наблюдают?

— Я тебя умоляю! — морщилась бабушка. — Куда его можно продвинуть? Он же работает в департаменте военного имущества. Почетный и коронованный завхоз министерства обороны. У твоего Васятки скрепы могут быть только в анусе.

— Перестань, перестань! — мама швыряла тарелку в сушку и ее глаза наполнялись слезами. — Он — мой муж! Он — отец моих детей, в конце концов!

— Он — отец только одного ребенка, Танюшки, — не сдавалась бабушка. — Бедная девочка, как ей не повезло с генами! Слава богу хоть Анечку обошла стороной эта скорбная доля. Я не понимаю: как можно было после твоего первого мужа выйти замуж за этот кошмар?

Моего отца бабушка обожала и часто о нем рассказывала.

— Анечка, если бы ты его видела, — бабушка закатывала глаза, — красавец был! Высокий, статный, глаза голубые, но с восточной миндалинкой. Волосы темно-русые, прямые, но невероятной густоты! Вроде бы на первый взгляд очень похож на европейца, но миндалевидный разрез глаз и высокие скулы сразу выдавали в нем жителя Ближнего Востока. Ты от него полностью взяла форму глаз и скул. Настоящие ливанские арабы из аристократических семей все светлые и очень породистые. Приехал к нам из Бейрута учиться в военном училище. А как на нем сидела военная форма! А какой он был образованный и милый! Мы поначалу никак не могли выговорить его имя. Да и никто не мог. Его звали Сахид — аль — Алин. И фамилия: Аль-Шамс. Так вот когда он решил остаться здесь и женился на твоей маме, то из уважения к нам всем поменял имя на Владимира, потому что по-нашему Сахид — аль — Алин — это Володя. А фамилия его в переводе означает: солнце. Вот он и взял фамилию Солнцев. Поэтому ты, Аннушка, тоже Солнцева, а не прости меня, господи, Рыкова по отчиму. Достойнейший был человек! Не то, что Васятка, — она бросала презрительный взгляд на отчима. — Прав был Михаил Афанасьевич Булгаков: порода — она всегда чувствуется. И вопросы крови — самые сложные вопросы в мире!

— Этот кошмар, как ты соизволила выразиться, — тут же вмешивалась в разговор мама, — строил дом так, чтобы у тебя в нем была своя отдельная, большая и очень удобная комната на первом этаже, с выходом в сад. Чтобы ты, мама, на лужайке цветочки нюхала! Так ты предпочитаешь ютиться в крошечной квартирке в загазованной Москве, лишь бы не признать, что Вася о тебе забоится.

— Я тебя умоляю! — прижимала руки к груди бабушка, — он о себе заботится. Всё надеется, что я помру, так меня через сад будет удобно выносить. Не дождётся! Я предпочитаю жить в Москве, рядом с народом. Как все пролетарии.

— Мама, что ты несешь? С каких это пор потомственные московские врачи в десятом поколении стали пролетариями?

— С тех самых, как жили на зарплату, не воруя! — воинственно возражала бабушка. — Это откуда у государственного чиновника, пусть даже из минобороны, такие деньги, чтобы отгрохать трехэтажный коттедж в элитном поселке, а? И моя внучка Аннушка со мной согласна. Поэтому и живет со мной в нашей маленькой, но гордой квартире, а не здесь в нахапанных хоромах!

— Ты невыносима! Невыносима! — рыдала мама.

— Да, я невыносима, — соглашалась бабушка, — потому что вы меня не вынесете ногами вперёд через ваш этот сад!

Она победоносно вздёргивала очки на нос. Последнее слово в споре всегда оставалось за ней. Сдаваться она не собиралась. И когда за огромным столом в просторной гостиной собирался весь цвет министерства обороны, она начинала непринужденно, но вполголоса разговаривать со мной на английском, итальянском или французском. Собственно, благодаря бабушке я с детства в совершенстве выучила английский и итальянский. И чуть хуже французский. Просто потому, что не очень его любила.

Но мой отчим, как настоящий военный, тоже не собирался сдаваться. У него не было ни малейших способностей к иностранным языкам. Лет десять подряд он пытался выучить английский. И иногда, расслышав знакомое английское слово, радостно бросался поддержать беседу, выговаривая сложные фразы с таким кошмарным акцентом, что бабушка морщилась, потирала виски и брезгливо цедила сквозь зубы:

— Вассылий, — его имя она почему-то всегда произносила с французским прононсом, — умоляю! Твое произношение, согласно последним инструкциям коммунистической партии перед распадом Советского Союза, оскорбляет мой тонкий слух. Перейди на родную речь, окажи милость!

Отчим багровел, но спорить не решался. Хотя бабушка была маленькая и сухонькая, но в ней было столько решимости, что она спокойно клала на обе лопатки крупного и тяжёлого в костях отчима.

Мне было жаль маму. Поэтому я с отчимом не спорила, но старалась просто как можно меньше с ним общаться. Хотя он и настоял на том, чтобы оплачивать мою учебу в МГУ. МГИМО мы отвергли сразу, еще на стадии отбора. Там слишком пафосно и дорого.

— Аннушка там совсем от обычной жизни оторвется! — восклицала бабушка. — Среди отпрысков богатых и знаменитых. Кроме того, в МГИМО слишком сильная военно-политическая окраска, и студенты и выпускники вольностей себе позволить не могут. Дорога оттуда или в дипломаты, или в разведку. Аннушке не хочется ни того, ни другого. Ее больше привлекает научная работа, но в сфере государственных ведомств. Например, в каком-нибудь центре международных отношений. Или всё же дипломатическая стезя, но открытая, а не тайная.

На карманные расходы я у отчима денег не брала. Подрабатывала хостес-баристой в очень дорогой и крутой школе иностранных языков, которой владели британцы. Эта школа славилась по всему миру. Поэтому платили хорошо и работа была не тяжелой. Нужно было разносить кофе и напитки гостям и преподам, среди которых большинство были иностранцами. И развлекать их непринужденной беседой на иностранных языках. Среди учащихся школы тоже было немало заграничных гостей. В основном, бизнесменов, которые приехали работать в Москве, и пошли учить русский. Так что знание иностранных языков мне очень пригодилось. Я вообще очень любила с детства учить языки, потому что хотела быть стюардессой. Но мама с бабушкой закатили скандал, что без высшего образования сейчас никуда. Поэтому я пошла на международные отношения.

Этот обед не стал исключением из правил. Всё было, как всегда.

Под закуски выпили за сильную власть. Под горячее за то, чтобы власть стала еще сильнее. После мясного поплыли и махнули коронную за то, чтобы власть передавила всех гондурасов. Скука смертная! Хоть бы пережить это поскорее. Сейчас будет десерт, и всё. Можно пойти в свою комнату. Хорошо моей сестре Таньке. Ей всего десять лет, поэтому она может выйти из-за стола, когда ей захочется.

Я облокотилась на спину стула, тоскливо глядя в окно, и вдруг окаменела. По тропинке из красного кирпича шел Стальной.

Вот он поднялся на крыльцо. Сейчас раздастся звонок в дверь. Я вскочила со стула.

— Что с тобой, Аннушка? — шёпотом спросила бабушка по-итальянски. — На тебе лица нет. Ты вся красная!

— Я… ничего… там… ко мне пришли просто. Ба, потом! — я побежала к двери и распахнула ее.

— Добрый вечер, — улыбнулся с порога Стальной. — Вот решил воспользоваться приглашением. Можно войти, Анна Владимировна? Или приглашение было сгоряча и невпопад?

Я хотела ответить неторопливо и с достоинством, но голос предательски дрогнул и я пропищала:

— Что вы, Никита Ильич, приглашение в силе. Пожалуйста! — я отошла от двери и махнула рукой, приглашая его войти.

— Познакомьтесь, это… это… — я пыталась подобрать слово, подходящее под ситуацию.

Ну почему я такая дура? Можно же было сказать, что Кит — мой знакомый. Но вместо этого я просто тупо хлопала ресницами, стоя, как истукан, возле двери.

— Это дядя ее друга Саши, с которым они вместе учатся, — пришёл на помощь Стальной.

Он пошел вокруг стола, пожимая руки и знакомясь. Причем так непринужденно и легко, словно и не был здесь гостем. Я побежала в кухню за столовыми приборами для него. За мной бросилась бабушка.

— А ну рассказывай, маленькая партизанка, кто этот красавец? — бабушка закатила глаза. — Аннушка, а у тебя хороший вкус, оказывается.

— Мама, ты с ума сошла? — на кухню вылетела мама. — Он же ей в отцы годится! Это дядя Саши. Сказали же тебе. Сашенька такой приятный мальчик. Вот и дядя такой же. Аня, это тот, который его вырастил вместо родителей, да?

— Ага, — кивнула я.

— А ну-ка посмотри на меня, — бабушка деловито взяла мое запястье и принялась щупать пульс. — Ох, господи! Зашкаливает. Ну да, понимаю. Родственник твоего молодого человека — это так волнительно! — насмешливо прищурилась она.

— Боже, я поняла! — мама всплеснула руками. — Саша, наверное, хочет тебе, Анечка, предложение сделать, поэтому послал своего фактически отца знакомиться с семьей.

— Мам, глупости не говори! — отмахнулась я. — Только этого не хватало. Между мной и Сашкой, кроме дружбы, ничего нет.

— Конечно, — недоверчиво улыбнулась мама. — То-то он на тебя смотрит, как котик на сметанку.

— Всё в порядке, девушки? — отчим заглянул в кухню. — Это что за совещание женсовета?

— Уже идем, — мама схватила салфетки. — Девочки, давайте за стол вернемся. А то неприлично.

— Это тот редкий момент, когда я с тобой полностью согласна, — кивнула бабушка. — Мы ему позже обглодаем косточки. Когда он уйдет. А пока будем держаться в рамках приличий. Где мои очки? Я должна всё хорошо рассмотреть. Обычно я их не надеваю за столом, чтобы не видеть Вассылия. Твой муж, дочь моя, — обратилась она к маме, — напоминает мне картины Пикассо. На них нужно смотреть в оригинале, в состоянии размытых пятен, ни в коем случае не вдаваясь в детали, не увеличивая и, тем более, не приближая. Но сейчас очки мне жизненно необходимы.

На негнущихся ногах я вышла в столовую. Кит сидел рядом с отчимом и мило беседовал. Неужели я не сплю? Он здесь. У меня дома. Он все-таки пришел. А ведь я его приглашала, ни на что не надеясь.

— Аннушка, угощай гостя, — подсказала бабушка.

Я отмерла. Схватила тарелку с маринованными грибами и протянула Киту.

— Попробуйте грибы. Их бабушка готовит. Они очень вкусные.

Вот черт! Только сейчас до меня дошло, что и Кит кормил меня грибами. И, наверное, это прозвучало двусмысленно. Еще подумает, что я его подкалываю. Ага, точно. Уже подумал. Бросил на меня быстрый взгляд, незаметно подмигнул и сгрузил грибы на тарелку.

— Благодарю вас. Грибочки я люблю.

— А под грибочки — штрафную, за опоздание к столу, — отчим привычно схватился за бутылку водки.

— Нет, извините, — решительно возразил Кит. — Я за рулем.

Отчим бросил на него неодобрительный взгляд. Первую проверку Кит не прошел. В глазах отчима явно читалось: какой это нормальный мужик откажется от водки? Разве что он из этих, радужных гондурасов.

Друзья отчима явно подумали так же. Потому что если ты мужик, то сразу накати в хорошей компании и не выделывайся. За столом воцарилось неловкое молчание. Мама поспешила на выручку гостю.

— А чем вы занимаетесь, Никита? — спросила она.

А вот, кстати, хороший вопрос. Я тоже послушаю. А то пару раз спрашивала у Саши, почему его дядя все время в разъездах. Мы с ним уже два года вместе учимся. А его почти отца я увидела вчера в первый раз. Сашка обычно отмахивался, что Кит в Москве редко бывает, потому что всё время по делам мотается.

— Я занимаюсь бизнесом, — Кит прожевал гриб и подцепил на вилку следующий. — У меня компания по закупке медицинской техники и лекарств. В основном, работаем с "Красным крестом". Я, вернее, моя компания — основной поставщик медицинских товаров для лагерей беженцев, полевых госпиталей ООН. Поэтому и свои деньги вкладываем, и плотно работаем с благотворительными фондами. Например, ЮНОПС — Управление ООН по обслуживанию проектов — наш постоянный партнер. Ватикан — один из основных спонсоров ЮНОПС, очень часто дает нам крупные суммы на закупку всего необходимого: лекарств, перевязочных материалов, медицинских приборов. С вашего позволения я еще возьму грибочков, — Кит положил себе еще грибов, посмотрел на бабушку, прижал руку к сердцу и проникновенно сказал: —Грибочки восхитительные! Премного благодарен! Прошу прощения, не знаю вашего имени.

— Да ешьте на здоровье! — бабушкины щеки покраснели от удовольствия. — Аксёнова Серафима Андреевна.

Никита аккуратно вытер рот салфеткой, галантно привстал и почтительно поклонился:

— Разрешите представиться: Никита Ильич Стальной. Но для вас просто Никита. Надеюсь, Серафима Андреевна, вы не примете за фамильярность мою любовь к простоте общения?

Всё! Бабушку он купил с потрохами. Она аж засветилась от счастья и воскликнула, прижав руки к сердцу:

— Что вы! Как можно? Прошу: чувствуйте себя, как дома!

— Но не забывайте, что вы в гостях, — хохотнул отчим.

Бабушка метнула на него гневный взгляд и прошептала мне на ухо:

— Какие манеры! А осанка! Ты только посмотри! Настоящий полковник! Боже мой, где мои двадцать лет? Или хотя бы тридцать? Я бы играючи и шутя отбила его у тебя! В присутствии такого кавалера любая женщина станет ветреной шалуньей!

Вот это бабушка залипла на Кита! Я молча уставилась на нее, не находя слов для выражения.

— Не горбись! — прошипела она и хлопнула меня по спине. — Держи осанку! Осанка создает видимость объемного эффэкта, — она так и произнесла: "эффэкта". — Или как вы сейчас говорите: три ди.

— Ты что имеешь ввиду? — не поняла я.

— А то, маленькая глупышка, что когда ты держишь спину прямо, твоя плоская грудь становится выпуклой. И даже кажется, что она у тебя есть. Как в три ди анимации.

Я задохнулась от возмущения, но промолчала. Потому что Кит с улыбкой наблюдал за нашими перешептываниями, одновременно беседуя с отчимом.

— И как ваш бизнес идет сейчас? — не унимался отчим.

— Да по-разному, — вздохнул Кит и поморщился, — конкуренция очень большая. Крупные компании так и норовят отхватить кусок поставок пожирнее. Прямо из горла выгрызают договора. А тут еще кризис разразился. Собственно, я поэтому и приехал к вам.

Рука отчима с вилкой замерла над тарелкой.

— Да нам-то что? — удивился он. — Мы от закупок ваших далеко. И от лекарств тоже.

— Мы не лечим, мы калечим, — хохотнул закадычный друг отчима.

— О! Точняк! — обрадовался отчим. — За это нужно вздрогнуть. Пилюлькин, уважь народ, — с нажимом произнес он, взял бутылку водки, наклонил над рюмкой Кита, но наливать не стал, испытывающе глядя на него.

Кит с сожалением посмотрел на бутылку, вздохнул и махнул рукой:

— Мертвого уговорите! Пять капель, не больше! Я за рулем!

— Вот это по-нашему! — обрадовался отчим. — Мы все за рулем. А некоторые вообще за штурвалом страны, кстати.

— За тех, кто за штурвалом! — Кит опрокинул рюмку в рот.

Отчим и его друзья радостно поддержали тост. Отчим крякнул, махнул рюмку, набрал здоровенную пригоршню квашеной с клюквой капусты, зажевал, и, не спрашивая разрешения, вывалил огромную порцию капусты в тарелку Кита.

— Попробуй капусточку с клюковкой, тёща моя готовит. Золотые руки у нашей дорогой Серафимы Андреевны, — он заискивающе посмотрел на бабушку.

Она вымученно улыбнулась. Кит захрустел капустой, закатил глаза, благодарно взглянул на бабушку и выдохнул:

— Просто нет слов! Нужно было заранее пройтись по восторженным эпитетам из словаря Даля. Но не сообразил. Каюсь!

Бабушка покраснела от удовольствия и расплылась в искренней улыбке.

— Возвращаясь к теме нашего разговора, — Кит прожевал капусту и вытер губы салфеткой. — Я хотел работу Ане предложить. Сегодня ночью собираюсь в Италию. И мне нужна личная помощница и переводчица. Сам я в языках не силен. Английский — и тот со словарём. Итальянский вообще освоить не могу. А наша компания как раз получила пожертвования от Ватикана на богоугодное дело. Предстоят сложные переговоры с деловыми партнёрами и мне нужна переводчица именно с итальянского.

Отчим бросил на него внимательный взгляд и язвительно осведомился:

— А что получше переводчика не нашлось? Нет?

Кит тяжело вздохнул и развел руками:

— Тут вот какая беда: заболела моя переводчица. С желудком проблемы. Лежит в больнице, стонет, плачет. Работать не может. Врачи говорят, что необходимо комплексное обследование. А мне сегодня вылетать. Где я новую помощницу за несколько часов найду? Вот мой племянник Саша и подсказал, что ваша Анна очень хорошо говорит по-итальянски. Поэтому я и подумал, что Анне будет полезна языковая практика. Ну и мне удобно. Всё же Аня с моим племянником дружит. Так что мы не чужие. Можем даже породниться, если всё у молодежи гладко пойдет.

Я подавилась слюной. Чего? Это как породниться? Он меня что сватает за Сашу сейчас? Бред какой-то! Так зачем тогда на работу приглашать? Что он несет?

Видимо, отчим думал так же. Он резко встал, отодвинул стул и сказал:

— Пойдем-ка, Никита, потолкуем у меня в кабинете.

— Вася, я тебя прошу, — шёпотом взмолилась мама. — Не нужно!

— Не волнуйся, милая. Все будет хорошо. Просто мужской разговор, — отчим не улыбнулся даже, а скорее оскалился, как пес, что защищает дом от незваных гостей.

Стальной

Стальной шел за отчимом Ани Рыковым и размышлял какой из документов ему показать? Полный набор "корочек" всегда был наготове в карманах Стального. Минобороны точно нельзя. Рыков через своих сразу же пробьет, что это фальшивка. ФСБ или внешняя разведка? А может, дипломатическая миссия? Нет, не годится. У минобороны свои люди есть везде. Тем более, что для человека в должности Рыкова пробить, кого нужно — вообще не проблема. Пойдет шум. И это перед операцией, к которой Стальной готовился два года! Да ещё и совместная работа с коллегами из разных стран обязывает перестраховываться даже там, где вроде бы и не нужно. Нет, нельзя. Придется под дурачка косить.

Они зашли в кабинет. Стальной мысленно усмехнулся. Генштаб в миниатюре: деревянные панели на стенах, массивный стол, коллекционное оружие на стенах. Что же ты, дорогая наша армия, такая одинаковая и предсказуемая? Сейчас Рыков достанет из сейфа коньяк и лимон. Нарезанный дольками и уложенный на блюдце. Чтобы сразу махнуть и закусить. Словно выполняя мысленный приказ Стального, Рыков подошел к сейфу, достал коньяк и блюдце с желтыми лимонными кружочками. Молча налил Стальному, потом себе. Без единого слова опрокинул стопарь, хмыкнул, прижал лимон к носу, занюхивая, сел в массивное кожаное кресло и приготовился к выстрелу из крупного калибра. Чутье Стального не подвело. Рыков, как человек военный, обходить с флангов не стал. Сразу пошел в лобовую атаку.

— Ты чего совсем оборзел? — прорычал он. — Вообще краев не видишь? Мы ж с тобой одногодки, наверное? Тебе сороковник уже раскорячился?

— Да, в этом году как раз.

— Так что ж ты, тля, к мелкой подкатываешь? Тебе подстилок мало? Она ж хорошая девочка, домашняя. А ты в нее своими седыми причиндалами тыкать собрался.

— Слышишь, командир, ну ты фильтруй иногда то, что изнутри прёт! — возмутился Стальной. — Я не в том смысле. Мне реально нужна переводчица. Причем такая, чтобы ее никто за стерлядь не принял, сечёшь? Бизнес у меня серьезный. А там Италия, католики сильно верующие. Мне вот эти все секретутки в этом деле на рожна не сдались! Поэтому и пригласил твою падчерицу, потому что она домашняя девочка, скромная. Вот я и прошу у тебя родительского согласия, хотя она уже совершеннолетняя.

— Я за нее отвечаю пока замуж не пойдет, понял? А до того она мне не падчерица, а дочь. Я с ее отцом, Володькой, в Афгане и других горячих точках дерьмо жрал. Он у меня на руках умер, когда нас в Кандагаре накрыло, понимаешь? Аньке и года не было. Я Володьке тогда пообещал, что его дочку не брошу. У него и так вся семья в Бейруте во время революции погибла, когда он сам пацаненком был. И он перед смертью плакал, что его дочка так же безотцовщиной вырастет. А я ей не дал его судьбу повторить. На моих руках девка выросла, — он показал Стальному крупные обветренные ладони. — Она мне прямо сюда харкала и писала. А ты вот такими же клешнями ее лапать собрался? Вот тебе мое родительское согласие. Занюхай! — он скрутил фигу и сунул Стальному под нос.

Стальной побелел. Сейчас бы его за эту граблю перехватить, через себя кинуть, мордой в персидский ковер ткнуть и коленом придавить бычий загривок, налитый багровым цветом от семейных обедов и ежевечернего коньяка перед сном. И любоваться, как хрипит и задыхается. Но нельзя. Стальной зажал себя и спокойно сказал:

— Ты не так понял. Для забавы предпочитаю спелые фрукты, а не это вот зеленое яблочко. Девочку не трону. Наоборот, попрактикуется в языках, за границей поживет немного.

— Пусть у тебя другие языком на глазунье практикуются, — мрачно возразил Рыков. — Аня остается в Москве. И точка. А ты встал и вышел вон. Еще раз здесь увижу — мало не покажется. Видал я таких, как ты, пижонов. На морде твоей похабной написано, что тебе нужно от Аньки. Думаешь, я не заметил, как ты на нее смотрел?

— Тебе показалось, командир.

— Я сказал: вон пошёл! — толстый палец Рыкова указал на дверь.

Стальной усмехнулся и встал.

— Спасибо за гостеприимство, — бросил он на ходу.