Девочка (не) Джеймса Бонда

8 глава. Пирожки от Ёптафера

Стальной остановил лифт на втором этаже.

— Вы ошиблись. Еще один этаж, — возразила Аня.

— Не ошибся. Выходи, — Стальной подхватил ее чемодан.

— Ой, окно разбито, — воскликнула Аня. — Ну что за люди, а?

— Дебилы и варвары, — усмехнулся Стальной. — Дай мне телефон.

— Зачем?

— В Стограмме на губошлёпок полюбоваться. Дай, говорю! — приказал он и протянул руку.

Аня послушно положила телефон в его ладонь. Стальной бросил телефон на пол и растоптал. Аня застыла, побледнела, всхлипнула.

— Да вы… да ты…. псих! — свистящим шёпотом выдохнула она. — Нет, ну как так-то?

— Тише! Кот на крыше! — Стальной приложил палец к губам. — Я тебе новый куплю, еще лучше. Обещаю!

Аня присела на корточки и сняла с телефона футляр и подвеску: розовое, с золотой окантовкой сердечко на белом шнурке. Она прижала футляр к груди, туго обтянутой розовой футболкой с очередным мультяшным рисунком. В глазах заблестели слезы. Дались же ей эти анимэшки! Стальной невольно прилип взглядом к небольшим, но крепким "ни чихуахуа себе", слегка подрагивавшим под тонкой тканью в такт всхлипам Ани. Очень вовремя, Стальной. Старый ты изврат! Нужно ее срочно переодеть во что-то более строгое и деловое. И чтобы не так обтягивало и подчеркивало. Да, хиджаб в самый раз. И пару одеял сверху. А лучше плащ-палатку. Хотя нет. Не поможет. Ты и под пятью слоями брезента всё рассмотришь. Просто зная, что под грубой тканью эта нежная девичья кожа.

Его бросило в жар. Как хорошо нормальным людям! Можно в этот момент поехать в бар, напиться, забыться, а потом просто проспаться. Ну, в крайнем случае, в баре подцепить тёлку, которая не прочь развлечься. Ты себе этого позволить не можешь. Придется поэтому успокаиваться старым дедовским способом, которому его когда-то научила, кстати, Рухама, когда он, будучи мальчиком номер два, должен был сопровождать ее на стратегически важные перепихоны. Так как его миссия заключалась в том, чтобы охранять и страховать "медовую ловушку", Стальному приходилось сидеть в фургоне прослушки на соседней улице и подслушивать сладострастные стоны, которые доносились из спрятанных в сумке Рухамы микрофонов. Стальной, не снимая наушников, по сто раз отжимался на пальцах от пола фургона, сыпал лед в штаны, пел вполголоса песни и всячески пытался отвлечься. Но ничего не помогало. Выполнив очередное задание, Рухама садилась в такси. Стальной ехал за ней в фургоне и подбирал на укромной улице. Рухама влетала в фургон, внимательно осматривала красную физиономию Стального, поднятый "флаг" в штанах, закусывала губу и ворковала:

— Мальчик, ты так активно голосуешь за мир во всем мире, — ее рука накрывала голосующее достоинство Стального, — что я просто не могу остаться в стороне.

— Причем здесь голосование за мир? — огрызался Стальной, краснея еще больше, на этот раз от смущения и злости, что эта красивая взрослая стерва откровенно им манипулирует.

Ведь могла же сделать вид, что ничего не замечает. Обычно "медовые ловушки" так и ведут себя с ребятами из наружного наблюдения и страховки. Опытные агенты обоих полов понимают, что в штанах у мужиков не камни, и поэтому активно делают вид, что ничего не замечают. И лишь Рухама в буквальном смысле ловила Стального на горячем.

— Ах ты не помнишь. Ты еще маленький! — смеялась она. — Когда-то во времена холодной войны между СССР и Западом были такие плакаты за мир: поднятая мужская рука с кулаком, в котором была зажата ядерная ракета. И вот эта картинка очень напоминала мужское достоинство в состоянии боевой готовности. Самое забавное, что по обе стороны океана, и в СССР, и в США население абсолютно одинаково восприняло картинку, несмотря на идеологические разногласия. И с тех пор любой мужчина назывался "голосующим за мир". Особенно радовались советские люди, у которых ни секса, ни эротики — ничего не было. И вдруг такой шикарный подарок от советского правительства!

— Так это я сейчас голосую за мир? — бурчал Стальной, пытаясь не рассмеяться, чтобы не выйти из образа сурового, но очень обиженного мужика.

— И это очень важно, мальчик, потому что мир без войны — это наша основная цель! — патетически восклицала Рухама, сбрасывала одежду и толкала Стального на пол фургона.

Снимала трусики, устраиваясь поудобнее, оседлав лежащего на полу мальчика номер два, и при этом хорошо поставленным голосом диктора телевидения объясняла: —Не все еще понимают важность движений за мир, — она начинала плавно раскачиваться, и Стальной двумя руками хватал ее за попу, поднимаясь ей навстречу.

— Нет, ты дослушай, — она снова опрокидывала его на спину. — Но мы будем голосовать за мир и бороться. Даже ценой собственной жизни! Наше движение пацифистов, — ее бедра двигались все быстрее, — приведет нас к полному разоружению всех империалистов, которые мечтают развязать войну. Ты готов разоружиться, мальчик? — она увеличивала скорость вдвое.

— Да, — задыхаясь, стонал Стальной.

— Это не ответ, — строго говорила Рухама. — Ты должен осознать всю идеологическую важность этого момента!

— Да, готов! — Стальной пытался резко вскочить, опрокинуть Рухаму и перехватить инициативу.

— Нет, мы не позволим тебе останавливать наш парад мира! — Рухама ловко выскальзывала из-под него, оказывалась за спиной Стального, неожиданно сильным и совсем не женским движением клала его на обе лопатки и снова забиралась сверху. — Голосуй за мир и разоружайся! Нет войне! Нет ядерным боеголовкам! — она зажимала его бедрами, наглядно демонстрируя, что делают борцы за мир с ядерными боеголовками, и Стальной, не удержавшись, скулил от счастья, как щенок. — Так победим, мальчик! — убедившись, что оружие Стального больше не опасно, Рухама разрешала себе расслабиться и разоружиться вместе с ним.

Но иногда Стальному приходилось ждать ее всю ночь, и "голосование за мир" становилось проблемой. И тогда Рухама рассказала Стальному, что опытные мужики, которых накрыло в самый неподходящий момент, представляют себе что-то невеселое. Войну, ипотеку, карточные долги, тёщу и далее по списку. Тогда ядерные боеголовки перестают быть опасными для окружающих, и "движение за мир" недолго отдыхает.

Стальной представил себе самые печальные моменты своей жизни. "Ядерное оружие" немного успокоилось и перестало угрожать третьей мировой войной в масштабах одного мужского тела. Стальной облегченно выдохнул. Может, у него кризис среднего возраста? Организм вдруг вспомнил всё то, что он недобрал за последние годы, и словно взбесился в присутствии этой девочки.

Аня всхлипнула, продолжая прижимать к груди футляр.

— Послушай, пулеметчица, я тебе потом все объясню. А сейчас, пожалуйста, не задавай вопросов. Нет времени отвечать.

— Ты из мафии, да? — спросила Аня. — За нами гонится "Интерпол"? Полиция? Другая мафия?

Грёбаный ты ж Винни-Пух! Когда уже, наконец, кто-то перестреляет всех киношников?

— Нет, я не из мафии. Честное слово! — он прижал руки к груди. — А теперь слушай: я сейчас вылезу в окно. А ты за мной начинай медленно и осторожно спускаться по пожарной лестнице. Бояться нечего. Я страхую. Главное: крепко держись за перекладину. Живо! Полезай в окно, — он выдернул несколько кусков стекла, которые торчали из рамы, поднялся на подоконник и перекинул тело на лестницу. — Давай! — он протянул ей руку.

Аня забралась на подоконник, осторожно ступила на лестницу. Та заскрипела и задрожала. Стальной внимательно смотрел на ржавые перекладины. Хоть бы она выдержала двоих! Старая лестница еще советских времен качалась и под Стальным. Несмотря на то, что девочка худенькая и маленькая, все же это лишний вес, который давит на непрочную конструкцию. Сейчас как просвистит, как фанера над Парижем! На всякий случай Стальной прижал малолетку к себе. Аня подняла голову, глядя ему в глаза. Ее тело дрожало под его руками. И, несмотря на всю трагичность ситуации, она смотрела на него доверчиво, как котенок на хозяина.

Стальной медленно спустился на несколько перекладин. Лестница угрожающе закачалась и жалобно лязгнула. Нет, неправильно! Получается, что если он держит чебурашку в руках, то двойной вес, его и девочки, давит в одну точку. Стальной оставил Аню на верхней перекладине. Держась за торцы ступеней, начал медленно спускаться, стараясь равномерно распределять вес. Его лицо оказалось на уровне ее попы. Маленькой, но круглой. Челюсть сама собой лязгнула, так захотелось ее укусить. Вот гамадрила старый! Ну хоть убей тебя, всё равно будешь думать только о бабах!

Держась за лестницу одной рукой, второй рукой Стальной ухватил Аню за ноги.

— Теперь ты спускайся на пару перекладин, только не наступай на мою. Двоих она не выдержит.

— Ой, мамочки! — заскулила Аня. — Я так высоты боюсь! Я сейчас умру!

— Всё хорошо, еще немного. Еще чуть-чуть, — он попытался успокоить девочку. — Ну ты же Анка-пулемётчица! Тебе положено геройствовать.

Но в этот момент ржавая перекладина под ногами Стального буквально заходила ходуном. Если сейчас хотя бы один из них двоих не покинет чертову лестницу, она точно развалится на куски! Стальной взглянул вниз. Примерно полтора этажа высоты. Правда, постройка сталинская. Этажи высокие. Но ничего. Нормально! Бывало и хуже.

— Аривидерчи, пулеметчица! Давай здесь осторожно и медленно. А я жду тебя внизу.

Он сгруппировался и прыгнул вниз. Мягко, как кошка, приземлился на ноги. И сразу же отошел в сторону, опасаясь, что кусок лестницы может свалиться ему на голову. И не ошибся. Нижняя перекладина оторвалась и устремилась вниз. Стальной отпрыгнул на несколько метров, зацепился ногой за крышку люка и растянулся на асфальте. Аня, в ужасе замершая на лестнице, вдруг вскрикнула, выпустила из рук перекладину и полетела вниз.

— Держу! — Стальной вскочил на ноги и бросился к ней.

Еще миг — и чебурашка грохнется на асфальт. Не успеть! Стальной подпрыгнул в воздухе, бросая тело вперед и придавая ему ускорение. Распластался в прыжке так, что хрустнули позвонки, и двумя руками схватил рухнувшую прямо на него Аню. Девочка хоть и худенькая была, но свалившись с такой высоты, сбила его с ног. Стальной опрокинулся на спину и впечатался хребтом в асфальт, продолжая обнимать Аню двумя руками. Она, вытянувшись во весь рост, лежала на нем, вцепившись в его грудь.

— Ой, мама! Вы убились, Кит! — заплакала она. — Можете шевельнуться? — она принялась гладить его лицо. — Посмотрите на меня! Пожалуйста! Вам очень больно, да?

— Нет, что ты! — поморщился он, едва переводя дух. — С утра прямо мечтал, как бы где прилечь. И вот вселенная услышала мою молитву. Я полежу еще малёхо, лады?

— Да, конечно! А я пока скорую вызову. Ой, а у меня же мобильника нет! Я тогда позову кого-нибудь. Сейчас домой вернусь и с домашнего телефона вызову медиков. А вы лежите! Если у вас поврежден позвоночник, то вам двигаться нельзя, — она попыталась вскочить, но Стальной дернул ее за руку, и она упала обратно нему на грудь.

Ее лицо почти прижалось к лицу Стального. Пухлые губы приоткрылись от ужаса. Она часто моргала.

— Не нужно никого звать, — медленно произнёс Стальной, борясь с желанием впиться поцелуем в ее губы.

— Вы меня спасли. Если бы не вы… — прошептала она и прикоснулась ртом к уголку его губ.

Прикоснулась очень нежно, почти невесомо. Но Стального пробил электрический ток. Он закрыл глаза. Всё! Никогда еще Штирлиц не был так близко к провалу. Кажется, сейчас он пошлет к чертям всё! Вот вообще всё! И никуда не полетит. Аня по-своему истолковала его молчание и закрытые глаза. Она погладила его по щеке.

— Вы слышите меня, Кит? Вы в сознании? — прошептала она, приподнимаясь и с мучительной надеждой вглядываясь в его лицо.

В кармане Стального зазвонил служебный телефон. И это вернуло его в реальность.

— В полном, — он осторожно начал подниматься. — Гоц-тоц-перевертоц, бабушка здорова, — Стальной сел и выдохнул: — Фууух! Гоц-тоц-перевертоц, кушает компот, — он покачал головой, разминая шею и повел плечами, проверяя, не заклинило ли спину. — Гоц-тоц-перевертоц, и мечтает снова. Гоц-тоц-перевертоц, пережить налёт! — Стальной аккуратно отодвинул Аню и встал, едва коснувшись одной рукой асфальта.

Ему повезло. Тренированное за долгие годы тело само сгруппировалось и на автомате упало на правильные точки. Одна из них, та, что помягче, болела. И, наверняка, под одеждой уже расползался на оба полупопия багровый синячара. Ну ничего. Главное, что в бассейн идти не нужно. А то в Москве с синей попой очень опасно раздеваться в людных местах. Народ подумает, что шалуны зашлепали Стального до синяков и захочет присоединиться.

Стальной достал из кармана ключи и завел байк.

— Падай, — он сел на байк и похлопал по сиденью позади себя.

— Вы уверены, что вам можно за руль? А если у вас сотрясение? — заволновалась Аня.

— А если бы я патроны вёз? — не удержался Стальной.

— В каком смысле? — не поняла она.

— Извини, все время забываю, что ты маленькая, и не понимаешь моего тонкого юмора. Так говорили во времена моего советского детства. Падай, девочка! Времени нет. В крайнем случае, если дедушку Кита по дороге хватит Кондратий, так будешь меня в больничке кашкой кормить с ложечки. Скажешь, что ты — внученька моя единственная, кровинушка ненаглядная.

Ядрён батон! Какую же чушь он несет, пытаясь скрыть неловкость. Разрушить тонкое, почти интимное очарование, которое возникло между ними. Ее искренний испуг, ее забота о нем. Эти тонкие руки, которые так крепко его обняли! Это маленькое и хрупкое тело, которое прижалось к нему, пытаясь оттянуть его боль на себя! "Вы меня спасли. Если бы не вы…" — шептала она. Если бы не он, ты бы, девочка, пила чай с бабушкой. А не лазила бы по ржавым лестницам. Но ей даже в голову не пришло его обвинять. Лучше бы кричала и крыла матом. Ей-богу! Потому что вот так… он реально может поверить, хотя бы на одну секунду, что в его жизни, наконец, появился светлый и теплый человечек. Настоящий. Искренний. Верный. Такой, как Янка. Ууууу… поплыл ты, Стальной. Ох и поплыл! Давай-ка, завязывай с лирикой. Асисяй-любоф-кыно выбрось из головы. От этого всего есть только одно противоядие: цинизм в лошадиных дозах. Потому тебя и несет. Боишься ты. До одури боишься доброты, теплоты и человечности. Боишься красавицу, которая может поцеловать чудовище и расколдовать его. А потом что? Сказка на этом обрывается. Может, красавица и ее тюнингованное чудовище и жили потом счастливо много лет. А вот вы с мелкой сдохнете. Оба. Потому что ты, Стальной, как дуст, травишь всех и всё вокруг себя.

— Не смешно, — буркнула Аня, шмыгнула носом и послушно уселась сзади.

— Обними меня покрепче, а не то свалишься, — приказал Стальной, завел байк, убрал поддержку и нажал на газ.

"Харлей" заревел и вылетел со двора. Аня обняла Стального и прильнула к нему всем телом. Стальной довольно улыбнулся. Даже боль от ушиба немного отступила. Он опустил глаза, рассматривая ее детские пальцы с прозрачным розовым лаком и короткими ногтями, которые вцепились в его куртку на животе. Пара тонких серебряных колечек блестела в свете фонарей. Она так крепко сжала пальцы, обнимая его, что они побелели. Стальной осторожно погладил ее по руке. Не целуй меня, красна девица. Не нужно! Я не аленький цветочек. Я — рваная рана в форме цветка, которая остается от разрывной пули. Я — укус вампира, из которого всё время сочится по капле теплая свежая кровь.

Аня

Ветер в лицо. Запах грубо выделанной кожи от его "косухи". Я крепко обнимаю Стального двумя руками. Так бы и ехала всю жизнь. Пожалуйста, пусть эта дорога никогда не заканчивается! Он — большой и мощный кит. О его широкую сильную спину разбивается ветер и неудачи. Ничего не понимаю. Но неизвестность меня не пугает. Потому что с таким мужчиной нужно знать только одно: он рядом и от всего защитит. Поэтому можно рвануть даже на край света.

Я так замечталась, что даже не заметила, что "Харлей" остановился.

— Приехали! — Кит спрыгнул с байка, одновременно придерживая его, и подал мне руку.

Я огляделась. Темнота, где-то тускло светит фонарь, который почти ничего не освещает. Крошечные домики, больше похожие на сараи. Густые заросли лопухов. Больше всего это напоминает окраину промзоны.

— Пойдем, — Кит взял меня за руку, толкнул облезшую зелёную калитку и пошел по узкой тропинке, продираясь сквозь высокие кусты, за которыми прятался деревянный одноэтажный дом.

Едва мы поднялись на расшатанное крыльцо, как дверь, покрытая коричневой краской, распахнулась. На пороге появился высокий мужчина лет тридцати в тельняшке. Настоящей тельняшке, а не в ее гламурном московском варианте от "Гуччи".

— Наше вам с кисточкой! — раздался из-под густой бороды хриплый бас.

Борода была не из барбершопа, как сейчас принято у элегантных тусовочных лесников, а настоящая. Кое-как подрезанная ножницами и местами торчащая дыбом, как и черная густая шевелюра, которая украшала голову мужчины.

— Ёптафер, — представился мужик, протягивая мне ладонь размером с лопату.

— Как, простите? — переспросила я.

— Эта лялька на ухо тугая или в принципе тугая? — спросил мужик Кита.

— Я вообще-то здесь, — обиделась я. — И имя у вас не совсем обычное, поэтому и переспрашиваю.

— Ну если бы ты была смышлёная, а не натуральная блондинка, то сообразила бы, что имя складывается из двух слов. И моментально осознала бы мое величие. Потому что в этом мире, ёпта, я — Люцифер. Несу тайные знания таким, как ты, и вообще..

— Не наезжай, Ёптафер, — за его спиной появился еще один мужчина лет тридцати пяти.

— Сергей, помощник Никиты, — представился мужчина и поморщился, глядя на Ёптафера. — Аня, не обращайте на него внимание. Ёптафер как видит симпатичную девушку, так сразу начинает чушь нести. Это он так своебразно заигрывает. Как первоклассник, который бьёт рюкзаком по голове девочку, которая ему нравится. По этой причине мы его никак женить не можем. Тридцать годков мальчику стукнуло. А все невесты сразу после знакомства бегут отсюда со всех ног.

— И почему меня это не удивляет? — прошептала я, глядя в сторону и как бы ни к кому не обращаясь.

— Это потому, что им сложно осознать мое величие, — скромно заметил Ёптафер.

— Аня, на минуту можно? — Сергей оттащил меня в сторону. — Слушайте, я вас очень прошу: вы не можете так скоренько осознать его величие, чтобы мы быстро перешли к делу? Иначе он не заткнется и не перестанет ломаться.

— Знаете, у меня тоже назрел вопрос, — шепотом ответила я. — Учитывая что я видела уже некоторых друзей Стального или его сотрудников, Рухаму, например, то вынуждена спросить: нормальные люди в окружении Никиты есть?

— Нет, — покачал головой Сергей. — Нормальные сразу засыхают и отваливаются, как прыщики. Они в офисах сидят, в соцсетях опять же. Ну обычной жизнью люди живут. А рядом со Стальным остаются только такие вот своеобразные.

— Ладно, — покорно сказала я, восхищённо посмотрела на Ептафера и выдохнула, округлив глаза: —Прикольно! Нет, реально крутотень!

— Спасибо! — прогудел Ёптафер, расплываясь в довольной улыбке. — Ну тогда немедленно приступим.

— К чему? — спросил Стальной, который до этого молча сидел в старом кресле у компьютера с тремя мониторами.

— К чему-нибудь, зависит от ситуации, — прогудел Ёптафер.

— Так, давай, Аня, я объясню, — Стальной взял со стола пакет с чипсами и высыпал несколько штук на ладонь. — Этот громила…

— Самый крутой в Расее-матушке хакер, — Ёптафер глазками в пол уткнулся и шаркнул ногой размером с корыто.

Кит с хрустом разгрыз пару чипсов, вздохнул и продолжил:

— Он работает со мной в качестве техподдержки. И кроме того, он мне должен.

— Ланистеры всегда платят по счетам, — Ёптафер не выдержал и снова вмешался.

Я отвернулась, чтобы не рассмеяться. Кит молча жевал, глядя на него.

— Я могу продолжить так, чтобы ты не перебивал хотя бы пять минут? — осведомился он.

— Я не перебиваю, я исправляю ошибки в твоей программе, — Ёптафер постучал себя по лбу. — У тебя Винда старая, она зависает.

По лицу Кита было понятно, что сейчас пачка чипсов полетит гению в башку. И это еще в лучшем случае. Поэтому я поспешно вмешалась:

— Не понимаю, при чем здесь я?

— При том, что ты, девочка, поживешь у него немного, — ответил Кит.

— Да, но… — растерялась я, — а что сказать бабушке? Она ведь ждет, когда я долечу и свяжусь с ней через видео беседу. Она попросит показать ей Италию. А что я покажу? Вот это всё? — я обвела рукой комнату.

При всем моем желании выдать это за Италию ну никак не получится. Комната больше всего напоминала советский косплей. Или сам Ёптафер, или кто-то, кто жил здесь до него, в точности скопировал советские старые фильмы. У меня их бабушка обожает. И всегда комментирует, поясняя мне, что вот этот гроб-конструктор из шкафов и буфетов назывался "югославская стенка", и был в тренде много лет. А люстра с жуткими стекляшками — она немецкая, очень дорогая. Я молча выслушивала бабушкины рассказы, ужасаясь про себя и совершенно не понимая ее восторгов по поводу этого облезлого винтажа. Но спорить не решалась.

— Ой, деточка, ты бы знала, какой это был дефицит! — восклицала бабушка, всплескивая руками. — За него могли родину продать!

Если бы бабушка увидела всю эту обстановку, ее бы от счастья сердце прихватило. Особенно от огромного настенного ковра, на котором был изображен сосновый лес с мишками. Как на конфетах, старые фантики от которых бабушка использовала в качестве закладок для книг.

— Нет, — хитро подмигнул Ёптафер. — Вот это всё, — он вытащил из кармана спортивных штанов пульт, направил его на настенный ковер и нажал на кнопку.

Ковер отъехал в сторону, открывая огромный монитор, занимающий всю стену.

— Италия, Франция, Австралия, — перечислял Ёптафер.

На экране мелькали видеоролики. Шумел центральный парижский рынок, громко смеялись туристы на площадях Рима.

— А могу и Монголию, если хочешь, — улыбнулся Ёптафер, и на экране появилась песчаная равнина и табун лошадей. — Станешь спиной к монитору. Наложим звук, пару эффектов, и Голливуд зарыдает от зависти.

— Прикольно! — рассмеялась я. — Но это же обман!

— Вам шашечки или ехать? — обиженно прогудел Ёптафер. — Просили не показывать бабушке темный лес с волком, а наоборот, показать корзинку с пирожками. В чем проблема? Весь наш мир похож на обман. Может, нас и нет? А мы все живем в огромной компьютерной имитации. Фильм "Матрица" смотрела, мелкая? Вот там как раз…

— Не пыли! — терпение Кита лопнуло и он вскочил на ноги. — Хватит! Потом изложишь ей свою генитальную концепцию.

— Ты хотел сказать: гениальную? — обиженно вскинулся Ёптафер.

— Я хотел сказать именно то, что сказал, — Стальной отряхнул крошки чипсов с ладоней. — Не грузи меня перед рейсом. У меня уже в мозгу дыра от тебя! — он устало потер виски. — Телефон ей дай лучше.

— Ща, — Ёптафер обиженно засопел, всем своим видом показывая насколько он несчастен, и полез в ящик стола.

Покопался там и вытащил смартфон. Кит отобрал у него телефон и отдал мне.

— Держи, Аня. Звонить мне будешь только с него. И бабушке тоже. Но только тогда, когда я позволю. Или они, — Кит показал рукой на Сергея и Ёптафера.

— А чем он лучше моего? — я повертела в руках черный смартфон.

— Тем, что в него вшита "русская симка", — пояснил Ёптафер. — Сам ломал и перепрошивал. Знаешь, мелкая блонда, что такое сумрачное ай-ти?

Я молча покачала головой.

— Я так и думал! — торжествующе воскликнул Ёптафер. — Это нелегальные высокие технологии. И в этой области мы, русские хакеры, впереди планеты всей. Среди впечатлительных европейских домохозяек ходят страшные слухи о «русских сим-картах», при помощи которых можно подставлять любой номер и искажать голос, чтобы выдать себя за другого.

— Ааа… ну да. Слышала я про этих пранкеров, которые звонят в Белый дом через какие-то загадочные симки. Просто не знала, что они называются русскими.

— А зря. Нужно гордиться тем, что вся Европа описалась от страха перед нами, — хохотнул Ёптафер.

— Да у них там вообще как крутая анонимная прога на телефоне, так сразу русская, — улыбнулся Сергей.

— Пусть боятся! — Ёптафер прижал огромные лапы к груди. — На самом деле никаких особенных сим-карт нет, поскольку симка — это всего лишь кусок пластика с микросхемой, предназначенный для идентификации абонента в сотовой сети. "Внутрь" сим-карты технически невозможно заложить функцию подмены или искажения голоса. Просто кто-то из зашуганной молодежи случайно открыл для себя существование GSM-шлюзов, которые у таких старпёров, как я, в ходу вот уж как два десятка лет. По сути это — «виртуальная АТС», прокладка между реальным номером и абонентом, с которым требуется соединиться. Звонок поступает сначала на шлюз, где происходит подстановка нужного номера или искажение голоса, после чего происходит соединение с вызываемым абонентом. Мошенники и пранкеры со всего мира пользуются шлюзами. Например, чтобы подставить номера банков вместо настоящего. Внутрироссийское использование шлюзов для подмены номеров и других искажений звонка запрещено, что не мешает всем желающим пользоваться услугами многочисленных сервисов, расположенных в других странах.

— Колл-центр из тюрьмы в Лефортово — надежнее не бывает, — мрачно изрёк Кит.

Мы все рассмеялись.

— Так что «русская сим-карта» — всего лишь грамотно упакованный комплект: физическая симка с уже прописанными на ней настройками GSM-шлюза и аккаунтом на нем. Никакой магии! — Ёптафер любовно погладил телефон, который я держала в руках. — Просто в даркнете — пиратском подпольном интернете — именно русские продавцы первыми смогли грамотно продать продукт и создали легенду. Так что хвала русскому маркетингу — пугающему до икоты и абсолютно беспощадному.

— Сергей, ты мои вещи привез? — обратился Кит к помощнику.

— Да, Никита, — Сергей вышел в соседнюю комнату и через минуту вернулся с элегантным черным чемоданом на длинной ручке.

Через его локоть было перекинуто роскошное кашемировое светлое пальто. На плече Сергея была аккуратно разложена белая рубашка со скромным вензелем "Бриони" на остром уголке воротничка.

Кит скинул "косуху", а вслед за ней футболку. Ничуть не смущаясь, он стоял посреди комнаты с голым торсом, терпеливо ожидая, пока Сергей расстегнет пуговички рубашки.

Я не могла отвести от Кита взгляд. Кажется, он, действительно, стальной. Потому что мяса на его торсе не было вообще. Под кожей на широкой спине перекатывались мышцы, мощные жилы перетягивали руки и плечи. А под лопатками было три круглых шрама. Неужели это пулевые ранения? Мое сердце сжалось. Но щеки при этом залились краской. Я вообще-то мало видела мужских тел. Ну разве что в кино или в спортзале. Но такого красивого мужчины не видела никогда. Он был словно вылеплен или нарисован. Жар с моего лица переместился куда-то вниз, в область живота. Мне ужасно захотелось поцеловать эти шрамы, провести по ним ладонью. Прижаться к нему, ощутить этот мужской запах и силу.

— Хьюстон, у нас проблемы со связью! — донеслось откуда-то издалека.

Откуда-то из другого измерения, где в комнате были еще двое мужчин. А мы со Стальным сейчас находились в другом мире. И там он шагнул ко мне, и я прижалась лицом к его широкой накачанной груди. А он поцеловал меня в макушку, обнял, его руки скользнули к моей груди и…

— Я говорю: посадку давай! — заорал над моим ухом густой бас.

Я вздрогнула и пришла в себя. Кит смотрел на меня очень внимательно, без улыбки и медленно застёгивал манжеты рубашки. Он повернулся ко мне лицом. Из-под распахнутой рубашки показались кубики пресса.

Сергей помогал ему одеваться, пряча улыбку и украдкой бросая на меня насмешливый взгляд. Ёптафер открыто прикалывался.

— Эй, там, на барже, лом не проплывал? — он рубанул ладонью воздух перед моим носом.

— Проплывал в сторону люлей, — огрызнулась я.

Потому что мне было стыдно и обидно, что я вот так расслабилась перед двумя незнакомыми мужчинами. А еще меня разозлил Кит, так как ничего из моих фантазий не случилось. И он смотрел на меня долгим взглядом, как будто изучал. И еще я готова была поклясться, что он специально разделся передо мной, чтобы посмотреть на мою реакцию.

— Опа! — хором воскликнули Кит и Сергей и рассмеялись.

— Пулеметчица, ты знаешь такие слова? — насмешливо протянул Кит. — А я и не предполагал. Пусть тебе будет стыдно! Бабушка бы не одобрила.

— Я ещё не то знаю, — пригрозила я ему. — Так что лучше меня не доводить до такого состояния, когда я буду готова выложить весь словарный запас.

Стальной

Мелкая чебурашка пытается кусаться. Изображает взрослую и циничную тетю. А все потому, что женским чутьём поняла, что он ее спровоцировал. Только не догадалась: зачем? А Стальной просто хотел знать: созрела ли в ней женская природа или еще спит? Охи-вздохи-лырыческие стихи? Возможно ли, что ее влюблённость лишь платоническая, и он, взрослый мужик, для нее что-то вроде этого ее рюкзака-чебурашки, которого она к сердцу прижимает? Судя по ее взгляду, она созрела. Да еще как! Колосится спелая пшеница. Бровь девственная да неощипанная прилипла к нему взглядом. И ничего платонического в нем не было.

Так, ну отомри уже, Штирлиц недоделанный. Родина-мать зовет!

— Сергей, машину мою пригнал?

— Обижаете, Никита! — Сергей вытащил из кармана ключи и отдал Стальному.

— Отлично, тогда я поехал. Увидимся.

— Удачи! — Аня подняла сжатый кулак.

— Да ё-маё! — хором отозвались Ёптафер, Стальной и Сергей.

— Что? — испуганно пискнула она.

— Нельзя желать удачи, — с серьезным лицом объяснил Сергей. — Понимаешь? Вообще прощаться нельзя.

— Это где так принято? — не сдавалась Аня.

— Это не напрашивайся на рифму к слову "где", мелкая блонда, — огрызнулся Ёптафер.

— Язык свой придержи! — прикрикнул на него Стальной.

— Молчу-молчу, всё! — Ёптафер провел рукой по рту, застегивая невидимую молнию.

— Это у нас, страшной мафии, — округлил глаза Стальной. — Ты была права. Я — крестный отец. А Ёптафер…

— Крестная мать, — хохотнул бородач.

— А скажи мне, мать, ты Лермонтова читала? — Стальной поправил запонку на манжете.

— И? — прогудел Ёптафер.

— И вырвал грешный мой язык! Так написано у классика, — Стальной пошел к двери. — Вот я тебе тоже его в следующий раз вырву.

На пороге он обернулся. Аня смотрела на него без улыбки. И Стальной видел, что ее глаза вот-вот наполнятся слезами. Он вышел в темный сад и тихо прикрыл дверь. Долгие проводы — лишние слезы.

Стальной ненавидел аэропорты. Он искренне не понимал, почему люди так романтизируют это, по сути, очень суматошное и грустное место. Нет, конечно, на свете есть счастливчики, которые ездят в отпуска и даже радуются жизни. Но аэропорты строили не для них. А для тех, кто всегда спешит. У кого ставки всегда высоки. Для бизнесменов, политиков, людей из конторы Стального. Они всегда напряжённо ждут рейса и в их глазах читается только одно: бесконечная усталость от той жизни, которую они сами когда-то и выбрали. Хотя насчет свободного выбора Стальной бы поспорил. Потому что именно в аэропортах на него всегда нападало философское настроение. Наверное, потому что человеку вообще свойственно умничать в тот момент, когда его зад собирается повиснуть в воздухе на запредельной высоте и в Небесной Канцелярии никак не гарантируют, что посадка будет мягкой. Если вообще будет.

Стальной прошел через отдельный маленький терминал, предназначенный для лётчиков, депутатов, военных и коллег Стального. В небольшом зале ожидания уже сидела Рухама, закинув ногу на ногу и слегка покачивая длинной ногой идеальной формы в светлых чулках и замшевых белых туфлях на "шпильках". Рядом с Рухамой сидела главная исполнительница, звезда операции Наташа. Она скорчилась в глубоком низком кресле, тяжело опираясь на подлокотник.