Джек Бестелесный

ГЛАВА XXXV. ИЗ МЕМУАРОВ РОГАТЬЕНА РЕМИЛАРДА

После всех трагедий этот 2052 год был благословлен золотой осенью и искрящейся ранней зимой, во всяком случае, так было для нашей семьи. Поль и Тереза опять были вместе, Марк и его отец помирились, а генная терапия по-прежнему, казалось, благотворно воздействовала на маленького Джека. Ни в семье, ни среди близких ей людей никто больше таинственно не погибал, и ничто не указывало, что зловещие сущности, названные Гидрой и Фурией, являются чем-либо иным, кроме игры сверхвозбудимого младенческого воображения.

Джек все время просил новых стимуляторов для своего сознания и новых сенсорных впечатлений. И Марк исполнял его просьбы с лихвой. Он был неизменно внимателен к своему младшему брату и даже сконструировал маленькую защитную камеру, которую можно было закреплять на багажнике его турбоцикла, и в ней Джек радостно отправлялся на экскурсии по всему северу Новой Англии. Два-три раза в неделю Марк брал его с собой на занятия и в общежитие. После того как Джек обыграл Маниона в трехмерные шахматы, другие обитатели Мю-Пси-Омеги уверовали, что он вовсе и не человеческий младенец, а экзотик-лилипут, великий ученый инкогнито. Они превратили его в свой живой талисман, одевали в крохотные свитерки Дартмутских цветов, а когда Марк был занят, таскали его по академгородку, давая ему вдоволь напитываться интеллектуальной атмосферой и дегустировать все научные дисциплины, начиная от алгоритмического анализа и кончая поэзией французских символистов. Джек отправлялся на футбольные матчи с Бум-Бумом Ларошем, на спектакли и лекции с Шиг Морита, а с Питом Даламбером – в Шаттакскую обсерваторию, где нахально включился в связь с Ховингским орбитальным телескопом. Он присутствовал на концертах ансамблей симфонической и камерной музыки, на выступлениях джазовых групп, музыкантов-солистов и балетных трупп в Гопкинском Центре Дартмута. Вместе с другими членами Туристского клуба Марк брал Джека в поход по Аппалачской Тропе в Уайт-Маунтинс. В модифицированном заплечном мешке малыш посетил место Великого Вторжения на вершине Маунт-Вашингтон, куда восстановленное шале и фуникулер ежегодно привлекали миллионы туристов. Когда снегопады закрыли горы для походов и экскурсий, Марк забирал братишку на лыжные прогулки и на поездки в снегомобиле по дремучим лесам к северу от Берлина – и напугал до смерти, промчавшись с ним по льду реки Коннектикут.

Я вернулся к своему мирному занятию и часто принимал Марка, его приятелей и Джека у себя в магазине. Джек даже научился ходить именно там – среди стеллажей «Красноречивых страниц», к большому огорчению Терезы, которая начала чуточку ревновать к близости своих сыновей – старшего и младшего. Но, к счастью, у нее хватало других дел и забот. Поскольку в опере принято заранее заключать долговременный контракт, она не могла сразу получить полный ангажемент. Но все импресарио наперебой старались заполучить ее, и потому она довольно часто пела в отдельных спектаклях, как тогда в «Мет», а «Ла Скала» перед началом рождественского сезона специально для нее объявила четыре представления «Огненного ангела», психоаналитической оперы Прокофьева. Героиня, сексуально необузданная Рената, подобно Турандот, обеспечила Терезе еще один триумф. Но на Рождество она вернулась домой – вся семья собралась у Дени и Люсиль, а на следующий день они с Полем отправились на Кауаи провести десять суток вдвоем перед его отлетом на Консилиум Орб.

Свой первый день рождения Джек тихо отпраздновал у себя дома. Поль и Тереза подарили ему прекрасный телескоп, Марк – воздушную гитару, о которой он мечтал, Мари – плюшевого мишку, Мадлен – увесистый труд по теоретической цереброэнергетике, а Люк – небольшой аквариум с тропическими морскими рыбками. Ну, а я сделал для него новые индейские качели, потому что из первых он вырос.

Некоторое время, перед тем как нас с Терезой помиловали и сразу после того, мой магазин наводняли любопытные и меломаны, желавшие потрясти руку героя, который спас Терезу Кендалл и оберегал ее среди снегов Великого Белого Холода. Один идиот, режиссер с тридивидения, хотел даже снять фильм о наших приключениях, и я отвязался от него, только пригрозив натравить юристов «Ремко».

Моя нежданная известность (одна слащавая журналистка даже сравнила мой «подвиг» с подвигами Душистого Бергамота, лихого героя приключенческого сериала, после чего Марк и его приятели тут же окрестили меня Душистым Бегемотом) каким-то образом умудрилась воздействовать на мои гормоны. Они забурлили, и я с некоторым запозданием заметил, что я – Мужчина, а Миранда Манион, моя помощница-вдова, – Женщина, и между нами завязалась тайная литературная интрижка. Влюблены мы друг в друга не были. Но она женщина очень милая, а когда ощущаешь себя на коне, секс начинает требовать своей доли. (Он часто дает о себе знать и когда мир вокруг рушится, но это уже другая история.) Зимой 2053 года, когда покупатели редко заглядывали в магазин, мы с Мирандой неплохо развлекались и угощали друг друга обедами – я у себя в квартире, она в своем кирпичном особнячке на Брокуэй-стрит. Мы вместе отправились на Зимний карнавал в Дартмуте, а потом носились по льду Оккамского пруда в старинных санках Дени под медвежьей полостью, пока чуть не отморозили свои дурацкие pйtards [Задницы (фр.).]. Члены семьи уже начали многозначительно ухмыляться при виде нас, а Марк и Алекс (сын Миранды) сначала долго не верили, а потом пришли в ужас от таких доказательств старческой похоти. Миранде шел тогда пятьдесят второй год, а мне исполнилось полных сто восемь. Не берусь гадать, что произошло бы, если бы и дальше все продолжало складываться удачно.

Но благополучным месяцам пришел конец. Вскоре после Зимнего карнавала, в конце февраля, появился первый симптом, что организм Джека не поддается трансплантации генов.

Ему тогда было тринадцать месяцев. Он чуть отставал от своего возраста по росту и весу, был черноволос и синеглаз. Ползал быстрее ящерицы и неплохо ковылял на пухлых ножках. Говорил он круглыми, часто учеными фразами, но с таким очаровательным детским выговором, что сердце сжималось. Метаспособности у него развивались не по дням, а по часам. К этому времени Марк по своей ускоренной программе уже проходил дисциплины третьего курса, и впереди маячил диплом бакалавра с двойной специализацией – метапсихология и теоретическая физика.

Марк рассказал мне все мельчайшие подробности того снежного дня, когда жизнь Джека изменилась навсегда, – и с такой достоверностью проиграл свои горькие воспоминания, что теперь мне кажется, будто я и сам присутствовал при этом. Марк с Питом и Алексом взяли малыша с собой в спортивный зал в подвале общежития. Марк готовился к семинару по астрофизике, а Джек смотрел, как остальные двое играют в настольный теннис, и развлекался тем, что с помощью телекинеза катал запасной плассовый мячик у себя по плечам, шее и голове. Когда эта игра ему прискучила, он зажал мячик в ладошках, несколько минут просидел с закрытыми глазами, а потом попросил:

– Пит, Алекс! Поиграйте немножко моим мячиком! – И подбросил им белый шарик.

Алекс взял его с шутливым ругательством, подбросил в воздух и ударил ракеткой.

Мячик стремительно перелетел на половину стола Пита, ударился, ускользнул от ракетки и пронесся по воздуху метров десять, стукнул о дальнюю стену и начал прыгать между оборудованием и видеоиграми, точно живой.

– Хватит, головастик! – сердито прикрикнул Алекс. – Что ты затеял? Знаешь же, раз мы играем, нам нельзя мешать всякими дерьмовыми детскими телекинетическими штучками!

Джек улыбнулся до ушей.

– А я и не думал! Просто подправил мячик! – И он даже запищал от восторга.

Марк оторвался от книги-плашки и обменялся с друзьями растерянным взглядом. Молча он пустил в ход собственный телекинез и ухватил мячик в очередном прыжке. Взвесил его на ладони, понюхал, внимательно осмотрел, а затем осторожно отдал Алексу.

– Это не пласс.

Лицо у него утратило всякое выражение, а Джек все еще самодовольно попискивал.

Алекс быстро осмотрел мяч и уронил его на стол с высоты в десять сантиметров.

Мячик подпрыгнул чуть не до потолка. Алекс поймал его в воздухе и протянул обалдевшему Питу, а сам обернулся к Джеку:

– Ну, ладно. Это был самый обыкновенный мячик, когда я дал его тебе. И на нем сохранялся фирменный знак. Что ты с ним сделал?

– Перетасовал его полимеры! – ухмыльнулся малыш. С его розовой нижней губешки свисала капелька слюны. На нем был его маленький зеленый Дартмутский свитер и миниатюрные джинсы.

– Вот так просто? – воскликнул Пит и встряхнул мячик. – В нем есть какая-то чертовская жидкость!

– Она повышает коэффициент эластичности, – прошептал Джек. Его сознание проецировало формулы оболочки мяча и его содержимого. – Я уже некоторое время втайне шлифовал мою метасозидательную функцию. Научиться манипулировать мелкими молекулами было трудно. Большие молекулы – это пустяк.

– Господи! – простонал Марк. – И с чем еще ты возился?

– Ни с чем существенным, – ответил Джек, – Чаще всего я использовал воздух и конденсированные водяные пары, и модифицировал кое-что из мусорного бачка. Но наиболее интересным сырьем оказались твердые и газообразные выделения моего собственного тела. Их можно преобразовывать в такие интересные органические соединения! Практикуясь, я создавал всякие предметы – чаще всего сфероиды, кубы, призмы и другие симметричные тела, – как только научился точно манипулировать с различными составами. А когда кончал эксперименты, то преобразовывал материал в аморфно-дерьмообразную массу на моем подгузнике, чтобы мама и няня Герта ни о чем не догадались… А вы знаете, что можно пукать настоящим огнем? Я думал, что «пердеть огнем» – это просто метафора, подразумевающая гнев, но оказалось, что это так и есть! И совсем безопасно для организма, если принять меры предосторожности. Достаточно воспламенить горючие газы, естественно вырабатываемые…

Трое его слушателей захлебывались от почти истерического смеха, кто-то из студентов заглянул в зал осведомиться, что это их так рассмешило.

– Да так… возимся с этим Эйнштейном-недомерком.

– С ним обхохочешься, – поспешно добавил Алекс.

Марк телепатировал: «Наверх! Ко мне в комнату. Пит, не выпусти мячик!»

Они взлетели вверх по лестнице, закрылись в комнатушке Марка, усадили Джека на кровать и засыпали его вопросами.

Он понимал, что делает, когда изменял мячик?.. Да! Применил созидательную метаспособность.

К каждой отдельной молекуле?.. Конечно, нет. Раз возникнув, процесс «заражает» соседние молекулы и ширится, направляемый принуждением созидателя.

Способен он сотворить материю из ничего?.. Безусловно, нет. Хотя, бесспорно, существует запас материи и энергии, удерживаемый решетками некоторых динамических полей, и вот этот запас, хотя, строго говоря, его нельзя определить, как «ничто», на Непосредственную Реальность оказывает ничтожно малое влияние и может быть использован находчивым созидателем.

А созидать материю из энергии он умеет?.. Пока нет. Над этим придется потрудиться. А вот извлекать химическую энергию, разрывая молекулы, проще простого, и можно получить множество интересных эффектов, например, пукать огнем и…

Он способен преобразовывать одни элементы в другие?.. Нет. Теоретически это вроде бы возможно, однако для созидателя чревато большими опасностями. Даже с химическими реакциями необходима сугубая осторожность, поскольку речь идет о потенциально капризных энергиях. Например, постельное белье надо промочить насквозь перед тем, как…

А что им создано самое сложное?.. Прыгучий пинг-понговый мячик.

А давно он научился использовать свою созидательность таким образом?

Почти сразу же, как его привезли с Обезьяньего озера на Кауаи и показали способы…

Кто показал?.. Старая гавайская женщина Малама Джонсон, кухарка в доме Кендаллов, вскоре после его приезда прокралась к нему в комнату, когда он остался один. Она поздоровалась с ним с очень большим достоинством и как с равным, а не с младенцем и сообщила, что она – кахуна, одна из колдуний-жриц, которые жили среди полинезийцев за тысячелетия до их миграции на Гавайские острова.

Малама прикоснулась к Джеку и тихонько запела, а потом сказала, что он переполнен мана лоа – сильнейшим видом метапсихической энергии.

– Она замахала руками, и вокруг начали летать тысячи искорок, а потом в воздухе закружились крохотные черные кусочки, – рассказывал Джек. – Они осели на мою колыбель и все перепачкали, но мама, когда увидела, подумала, что их принес в окно ветер с соседнего поля, где горел сахарный тростник. Черные кусочки были сажей. Малама психосозидательно разложила молекулы углекислого газа в атмосфере и подожгла их.

Джек сообщил своим завороженным слушателям, как кахуна научила его этому простенькому фокусу, а в последовавшие недели еще очень-очень многому. Она предупредила, чтобы он никому не открывал свое новое умение – даже маме и дядюшке Роги, пока все его внутренние «личности» не будут поставлены под более надежный контроль.

Эти странные слова произвели на Джека большое впечатление своей достоверностью. Еще не родившись, он чувствовал, что обладает низшей личностью и высшей личностью, которые соперничают между собой внутри него, и, рождаясь, он попросил меня держать их под контролем. Малама сказала ему, что эти два «я» – унихипили и ухане. Мудрецы хаоле (которые очень поздно открыли то, о чем кахуны знали с незапамятных времен) иногда называют эти два «я» сознанием и подсознанием. Однако ухане, которое Джек ошибочно принял за свою высшую личность, сказала она, на самом деле – его средняя личность. Истинная высшая личность, или амакуа, – это сверхсознание, интегрирующая или объединяющая сущность, способная сочетать в полной гармонии личность с телом, в котором они обитают. Амакуа, уверяла Малама, обладает собственной особой жизнью и является источником мана лоа. Она открыта всем мыслящим созданиям, но многие так к ней и не прибегают. Со временем, сказала она, Джек обретет безупречный доступ к амакуа и тогда получит возможность совершать великие дела…

– Конечно, – объяснил Джек своим слушателям, – я с тех пор понял, что мана лоа Маламы мы называем созидательной метафункцией, высший тип психоэнергии, которая пронизывает и питает все остальные, включая и низшие типы. Очень высокая метапсихическая оценка моей созидательности только подтверждает наблюдения Маламы при первой встрече со мной.

– И теперь ты чувствуешь, что твои три личности находятся под полным твоим контролем? – спросил Марк.

Личико малыша недоуменно нахмурилось.

– Тут у меня есть трудности. Мне казалось, что низшая и средняя личности находятся у меня под контролем, и я учусь воспринимать высшую личность. Я закрыл доступ и Гидре и Фурии – они стремились разделить все три, а потом вновь интегрировать в новую сущность…

Марк выругался и сказал Джеку на персональной волне: «Ничего больше не говори про ЭТО Алексу и Питу обсудим позднее!»

Джек ответил Марку: «Обязательно. Тебе ведь снятся страшные сны? Тебе снится Фурия».

Откуда ты знаешь?!

Одно время она тревожила меня. Но я заставил ее уйти. Ты ее слушал, хотя то, что она говорит…

Не сейчас! – А вслух Марк произнес:

– Объясни, какие у тебя возникают трудности с интеграцией трех твоих «я»?

– Выяснилось, что мой организм все больше сопротивляется созидательным указаниям, – сказал Джек. – До сих пор мне удавалось поддерживать его в нормальном человеческом состоянии в параметрах хорошего здоровья. Но в последнее время возникли затруднения. – Он начал безуспешно дергать застежки своих миниатюрных кроссовок. – Марк, помоги мне!

– Несовершенная моторная координация, – определил Марк. – Иначе и быть не может, пока твоя периферическая система не укрепится.

– Нет, я не про это. Сними носок и посмотри на пальцы.

Марк выполнил его просьбу. Алекс и Пит придвинулись ближе.

– Что у него на мизинце? – спросил Пит. – У ногтя. Проверьте внутризрением, ребята.

– Похоже на язву, – неуверенно произнес Алекс. – Может быть, он натер пузырек. Но мое внутризрение не стоит ломаного гроша.

У Марка же оно было необычайным. Он обладал способностью увеличить крохотное пятнышко, заглянуть внутрь него и вызвать в памяти информацию, накопленную на занятиях биологией.

– Это не… не просто язва, – сказал Марк. Друзья посмотрели на него с удивлением. Обычно непроницаемая скорлупа его сознания истончилась, словно изнутри в нее билась какая-то сильнейшая эмоция.

– Я знаю, это что-то необычное, – спокойно подтвердил Джек. – Натертый пузырь или ссадину я мог сразу самоисцелить. Но это повреждение – результат клеточной аномалии, и оно не поддается ни поправкам моего подсознания, ни психосозиданию и принуждению сознательного самоисцеления. Весьма загадочно. Я еще не очень образован в молекулярной биологии, но у меня создается впечатление, что это повреждение – результат деятельности моего генетического аппарата.

Старший брат долго молча смотрел на младшего. Психоэкран Марка вновь обрел полную мощность. Он улыбнулся, взял ручонки Джека в свою руку и сказал негромко, но настойчиво:

– Возможно, язвочка у тебя на мизинце – сущий пустяк. Но не исключено, что это результат какого-то просчета в твоей терапии. Ведь все трансплантированные хорошие гены носятся по твоему телу, ища, куда включиться, и твое сознание, видимо, старалось им помочь. Но что-то могло не заладиться. А потому я сейчас беру тебя в охапку и отправляюсь с тобой в Хичкоковскую больницу: пусть бабушка Колетт поглядит, что и как. Договорились?

– Договорились, – ответил малыш. Марк натянул носок на ножку Джека и взял кроссовку.

– А как называется эта штука у меня на мизинце, Марко?

– Рак, – ответил Марк. – Ну вот и лады, малыш. А теперь комбинезончик. Сменить тебе подгузник? Нет? Отлично. – Марк обернулся к своим растерявшимся друзьям, которые тоже укрылись за психоэкранами. – Ребята, кто-нибудь из вас не сбегает в зал за моей астрофизической плашкой? Я захватил бы ее с собой, на случай, если придется подождать, пока старичок Джон будет проходить проверку.