Джим Райан - рекордсмен из Уичито

Глава XXI. Последствия

Плоды рекордного бега в Беркли не были такими уж сладкими. Едва Джим вышел из раздевалки, как его окружила толпа не менее чем из сотни мальчишек, требовавших автографа.

«Сначала это меня раздражало, но теперь я отношусь к этому спокойно».

В Беркли кто-то стащил его спортивные туфли, и Джим несколько кварталов бежал босиком, добираясь к себе домой. Кларксон сзади продирался сквозь толпу. «Ричу пришлось отбиваться от них своим фотоаппаратом, прежде чем он смог попасть в дом».

Джим позвонил родителям, но они были в церкви. Тогда он позвонил в Лоуренс Тиммонсу и в течение десяти минут рассказывал ему о новостях.

К вечернему банкету Джим получил форму ААЮ - серые брюки и голубую куртку с надписью «Райан». Туфли же были обе на левую ногу, что немало его рассмешило.

«Они и впрямь думают, что я не такой, как все». Банкет проходил в помещении легкоатлетического клуба в Окленде. Джим был голоден, потому что пропустил ленч. Ему пришлось ждать два часа, и в итоге он все равно не наелся досыта.

Среди многих хвалебных слов, произнесенных в этот вечер, были и такие: «Мы все понимаем, что у нас нет подходящих слов, чтобы выразить восхищение этим молодым человеком, чьи достижения в спорте прекрасно сочетаются со скромностью и уважением окружающих». Джим очень устал после той памятной мили. Он был настроен на отдых, который обещал ему Тиммонс, но впереди оставалось еще одно соревнование. Нужно было выступать в сильнейшем забеге на полмили. Теперь ему, как рекордсмену мира, нужно было заботиться о своем престиже, и он не мог себе позволить пробежать в этих соревнованиях кое-как.

Вместо того чтобы специально готовиться к этой полумиле, Джим стал тренироваться лишь один раз в день. Вместо скоростной работы на тренировке он бегал кроссы. Его колено с каждым днем залечивалось. Как обычно, и перед этими соревнованиями кое-кто считал, что Джим намерен показать рекордное время.

Джим уже имел рекорд на эту дистанцию, и хотя ему хотелось отдохнуть после мили в Беркли, он до последней минуты перед стартом настраивал себя на хороший результат.

Соперники Джима были классными бегунами. Старт приняли Том Фарелл, бывший самым лучшим полумилевиком США до тех пор, пока Джим не побил мировой рекорд, Тед Нельсон, рекордсмен мира на 880 ярдов на закрытой дорожке, и несколько одаренных бегунов из Англии и Австралии.

Первые 220 ярдов были пройдены Джимом за 26 секунд. Он бежал третьим. Темп бега поначалу был более высоким, чем при установлении мирового рекорда. Первый круг Джим закончил за 53,3, точно так же, как и в забеге, где он показал 1:44,9. Теперь он начал продвигаться вперед, чтобы захватить лидерство.

«Когда я лидирую, чувствую себя гораздо увереннее. Это надо понимать не в том смысле, что я более уверен в победе,- нет, я просто меньше нервничаю. По крайней мере, у меня возникает ощущение, что в это время я контролирую бег чуточку больше. Если кто-нибудь попытается обойти меня, я готов немедленно удержать его. С другой стороны, если я бегу сзади, у моих соперников значительно большие возможности, чтобы оторваться».

На вираже Джим бежал далеко от бровки, пройдя лишних три или четыре ярда. За 220 ярдов до финиша он был уже лидером бега и показал на 660 ярдах 1:19,0 - на четыре десятых лучше, чем при установлении мирового рекорда. Болельщики лришли в воз6уждение - не только потому, что темп был быстрым, но и по той причине, что за Джимом крепко держались остальные бегуны. Вторым вплотную к Джиму шел Ральф Даубелл (на XIX Олимпиаде в Мехико Р. Даубелл стал победителем в беге на 800 м) из Австралии. Коротышка Том Фарелл бежал третьим.

Но здесь... «что-то случилось с темпом. За 200 ярдов до финиша мои ноги едва волочились...»

Джим устал от долгого, напряженного сезона соревнований и от экстрамили прошлой недели. К этому бегу он специально не готовился. Но главной причиной были третьи 220 ярдов. Они были официально пройдены за 25,7, но если бы не те лишние ярды, которые Джим сам себе «прибавил» на вираже, фактически результат был бы где-нибудь около 25,3. Так быстро в середине соревнований Джим еще никогда не бегал. Теперь он начал нервничать.

При выходе на последнюю прямую начал сдавать Даубелл. Однако Фарелл, славящийся своим финишным рывком, быстро сокращал разрыв. Было ясно, что Джим не сделает обычного финишного ускорения, и зрителям казалось, что Фарелл неминуемо побьет его. Фарелл подходил к Джиму все ближе и ближе. Вот разрыв сократился уже до ярда. Чувствуя Фарелла за собой, Джим понял, что для победы ему придется потрудиться как следует.

Хотя это соревнование и не было столь ответственным, как предшествующее, боевой дух Райана не мог смириться с поражением. Сейчас Фарелл догонял, а в практике этого спортсмена было очень мало случаев, когда его обыгрывали на финише. Но, с другой стороны, в практике Фарелла было не больше состязаний, когда ему приходилось выступать против бегуна такого калибра, как Джим Райан. Джим заставил себя сделать заключительное усилие и на последних ярдах ушел от Фарелла.

Результаты

Время Райана на отрезках: 220 ярдов - 26,0; 440 - 53,3; 660 - 1:19,0; 880 - 1:46,2.

«Нужно было сделать в этом беге чуточку больше, чего не случилось. Я хотел показать себя хорошо, но что-то было упущено».

Джим упустил только мировой рекорд, но лишь два забега в истории закончились быстрее этого - его собственный, где он показал 1.44,9, и Питера Снелла (речь идет о забеге в Крайчестере в 1962 г., когда Питер Снелл установил мировой рекорд на 880 ярдов - 1:45,1). Теперь Джиму принадлежали

самый лучший и третий результаты на полмили. И эти результаты он показал на протяжении шести недель, а между ними побил мировой рекорд на милю. Наступило время отдыха.

Вот случай, происшедший в общежитии, который показывает, как товарищи Джима по спорту оберегали его покой. Здоровенный детина, один из выдающихся толкателей ядра, Нэйл Стейнхауэр, сидел у телефона в холле неподалеку от комнаты Джима, отвечая на телефонные звонки.

Один из звонивших в конце концов вышел из себя: «Вы мне уже три раза говорили, что он моется в душе!» «А Джим это очень любит»,- ответил Стейнхауэр.

Джим с трудом привыкал к вниманию, которое он вызывал у публики. Когда он прибыл в Лос-Анджелес, в здании аэропорта рядами стояли телевизионные камеры, и глаза слепило от света. Это его удивило не меньше, чем последовавшие затем две просьбы поставить свой автограф на стодолларовых купюрах.

Этим же летом его портрет был в третий раз помещен на обложке журнала «Спорте Иллюстрейтэд». А несколькими днями раньше это сделал журнал«Ньюсуик». «Не надо делать одно и то же дважды в одно лето!»- воскликнул Джим, когда узнал об этих новостях.

Сид Моор, директор средней школы Ист Хай в Уичито, рассказывает: «Джим имел такое влияние на школьников, что, когда какие-нибудь дети из Уичито уезжали, скажем, в другой штат, им приходилось слышать: «О, вы учились вместе с Джимом Райаном!» Мой внук был яростным поклонником Джима; мне пришлось достать фотографию Джима и дать ему ее подписать».

В октябре Джим работал фоторепортером на игре в американский футбол между командами Канзас-Сити и Денвера. Снимая игру, он вдруг услышал позади себя голос: «Скажите, вы не Джим Райан?» - «Да».- «Будьте добры, дайте ваш автограф».

Джим обернулся, чтобы предложить просителю подождать до конца игры. Каково же было его удивление, когда он увидел перед собой одного из известнейших футболистов из Канзаса!

Дон Стеффенс, журналист из «Трэк энд филд ньюс», утверждает, что влияние Джима на людей простирается гораздо в большей степени, чем принято думать. Тиммонс поддерживает эту точку зрения: «Джим не сознает, до какой степени он служит вдохновляющим примером для юношества. Ему стоит только погладить по голове какого-нибудь мальчишку, и тот будет помнить об этом всю жизнь».

Успех приносит с собой нечто такое, чего нельзя измерить с такой же точностью, как рекорд на милю, но в то, что молодёжь тянется к Джиму, является неоспоримым фактом. Всякий уважает того, кто добился успеха, а Джим еще к этому являет собой образец «хорошего парня». Почти каждый молодой человек может усвоить великую истину, которой руководствовался Джим: «Если человек хочет напряженно трудиться, он может достичь высокой цели».

Дайрол Берлесон говорит: «Я считаю поведение Джима вне спорта почти столь же важным фактором, как и его мировые рекорды. Джим - настоящий атлет, с которого юное поколение должно брать пример». Трэйси Уолтер, работающий ныне тренером кроссменов университета в Сен-Джоуз, знает Джима не только как обычный человек, но и как тренер. «Джим действительно имеет неиссякаемое стремление возвыситься,- сказал Уолтер,- но он обладает еще и уравновешенностью зрелого человека, интересуется миром, окружающим его. У него хорошо развито чувство юмора, но главное то, что он отзывчив к чувствам других людей, а это, я думаю, самое трудное для человека, окруженного таким вниманием с юных лет. Корона мирового рекордсмена нашла себе хорошее место; голова Джима - очень ясная голова. Быть чемпионом - это только полдела, нужно еще уметь с достоинством носить это звание. Мне кажется, что Джим достоин своего величия».

И в то же время слава не изменила Джима, по крайней мере в худшую сторону. Он по-прежнему может сидеть с детьми, когда миссис Тиммонс не найдет няни, и не перестает быть самим собой. Встретив однажды известного футболиста Пита Битарда, он, придя домой, сказал с восторгом: «Надо же, я встретил самого Пита Битарда!»

Дж. Д. Эдмистон замечает: «Вот он - новый рекордсмен мира, он приходит ко мне домой и возится на полу с собакой, точно ребенок. И вам хочется, глядя на него, спросить, сознает ли он, кто он, в полной мере. Джим - это парень, которого тренер рад видеть у себя в доме, как собственного сына».

После мили в Беркли Джим был некоторое время в Сакраменто, где помогал Кларксону делать фотографии к серии «Физическая готовность». Там с ним встретился Кэйзи Конрад из Отдела образования штата Калифорния. После этой встречи Конрад сказал: «Ей-богу, мне было так приятно его видеть в очках! В них он похож на моего сына. Он - человечен!»

Мать Джима утверждает, что Джим «ни капельки не изменился с тех пор, как занялся бегом. Он, как и раньше, любит лазить в холодильник в поисках съестного и так же разбрасывает свою одежду, где попало».

«Он такой же славный парень, каким был, когда ходил в среднюю школу Ист Хай,- говорит Дон Стеффенс.- Правда, сейчас он немного разговорчивее. Когда у него берут интервью, он не раздумывает долго над тем, что сказать, и его ответы получаются отличными».

«Если бы я не встретился с Тимми, я, возможно, не бегал бы так хорошо. Я обязан ему очень многим, потому что именно он научил меня бегать дважды в день и настраиваться на более высокие результаты, Он подстегивал меня. Это очень помогало,- говорил Джим о своем тренере.

У Тиммонса высокие принципы, очень высокие принципы, и я начал держаться их, едва встретившись с ним, - продолжал Джим.- К этому можно добавить, что он научил меня замахиваться на звезды. Иногда я даже забирался слишком высоко. Но суть в том, что он научил меня думать, что я могу стать вровень с ними, и это я нахожу очень важным... Я знаю, что я могу сделать, но всякий раз стараюсь сделать чуточку больше. Этому научил меня Тиммонс».

Но главная черта в характере Джима остается неизменно сильной. Именно она вместе с природным талантом Джима и знаниями Тиммонса сделала Райана величайшим бегуном на средние дистанции. Эта черта Джима есть его настойчивое стремление к совершенству, неважно, какой ценой оно достается. Вот что говорит по этому поводу Кларксон:

«Джим тяжело переживает, когда дела идут плохо, а людям непонятно, почему он должен расстраиваться. Для Джима слабый результат, даже если он выиграл встречу, как это было, например, на миле в Техасе, равнозначен неудаче. Когда, выступая в двух или даже трех видах, Джим терпит неудачу в одном, он теряет спокойствие, хотя знает причины своей неудачи и знает, что их понимают другие.

Ему просто не по душе делать что-либо хуже, чем он может в данный момент, будь это учеба, или бег, или фотографирование. После игры «Ол-Стар» в Сен-Луи он отснял пленку. В воскресенье вечером мы ее проявили и сделали выборку для выпуска в понедельник. В понедельник вечером он увидел в газете отснятые им две фотографии, Он позвонил мне в сильном волнении. Да, он видел два снимка в газете, и они выглядели прилично (это были снимки двух самых острых моментов игры). Но что с остальными? Неужели он сделал не то, что нужно? Правильно ли он снимал игру своим длиннофокусным объективом?

Джим хочет отличиться и сделать все наилучшим образом в пределах своих возможностей, однако он раздражается и огорчается, когда от него требуют большего, чем он может сделать. Когда в одно и то же время нужны усилия для учебы, соревнований и тренировок, то постоянные притязания почитателей его таланта, всевозможных просителей, например, просьбы подписать 20 автографов (каждый с отдельным обращением) или посвятить .следующий вторник интервью длиною в день, становятся слишком обременительными.

Джим пробежал в тренировках тысячи миль не для того, чтобы рисоваться перед публикой. Для него достаточная награда - его внутреннее удовлетворение».

Шатобриан в свое время писал: «Давайте не будем слишком презирать славу; нет на свете ничего прекраснее ее, кроме добродетели. Счастье в этой жизни зависит от того, насколько хорошо эти достоинства сочетаются».

Как можно сказать лучше о юноше, который так сильно прославился и при этом остался столь доброжелательным!