Дикая Омега

Глава 15

ТЭЙН

Напряжение в общей комнате такое густое, что его можно резать ножом, когда я захожу внутрь, мои тяжёлые шаги гулко раздаются по полу. Виски и Призрак сидят на одном диване — и впервые за долгое время это не они выглядят главными подозреваемыми на то, что сейчас начнут драться.

Чума и Валек стоят по разным сторонам комнаты, спины прямые, позы напряжённые, воздух меж ними трещит от невысказанной ярости. Я подавляю вздох. Чума, который обычно самый уравновешенный, единственный, на кого я могу положиться, чтобы удержать порядок, сейчас выглядит так, будто готов разорвать Валека голыми руками.

Интересно, этого ли добивался Совет?

Отправив Айви нам.

Непредсказуемый фактор. Катализатор.

Бомба замедленного действия.

Может, они и правда хотели расколоть нас, вбить клинья в трещины, которые давно жили в этой поломанной, но всё же нашей стае.

Но что бы они ни хотели — она теперь наша. И, чёрт меня возьми, я никому — Совету или кому бы то ни было — не дам её забрать.

Это видно по глазам моих братьев, по тому, как они тянутся к ней, по той яростной защитности, что исходит от каждого из них, когда она рядом.

Мы слишком глубоко увязли. Назад дороги нет.

Я прочищаю горло, привлекая внимание. Валек напрягается, взгляд заостряется за тенью капюшона. Чума сжимает и разжимает кулаки.

— Нам нужно поговорить, — говорю я ровно. — Об Айви. И о Центре Перевоспитания.

Слова висят в воздухе тяжёлым грузом. Перед глазами мелькают воспоминания о беседе с моим отцом — уважаемым генералом Харгроув. Как он даже бровью не повёл, когда я выкладывал перед ним доказательства. Как будто истощение, пытки, избиения и жертвоприношения омег — нормальный административный процесс.

— Они их там калечат, — говорю я, голос острый, как лезвие. — Тех, кого считают «Непоправимыми». Морят голодом. Пытают. Делают бог знает что ещё. Всё под вывеской «дрессировки».

Чума молчит, но его тело — натянутая струна. Валек неподвижен, но я вижу, как под маской у него дёргается челюсть.

— Да, мы это поняли, — произносит Виски, вставая. — Вопрос — что твой старик собирается с этим делать?

Я не отвечаю сразу.

— Он знал, — наконец выдыхаю я. В горле горит стыд и гнев. — Совет знал. Они позволяли этому происходить. Закрывали глаза на пытки, происходящие за этими стенами.

Комната замирает.

Падает гробовая тишина.

Гнев поднимается в Чуме как шторм, он дрожит от сдерживания. Даже Валек — тот, кто, кажется, всегда контролирует каждый свой пульс, — выглядит выбитым из равновесия. Виски медленно сжимает кулаки, и я почти слышу, как стены умоляют его не крушить всё вокруг.

А Призрак…

Я видел такое выражение в его глазах всего однажды.

Тогда погибли люди.

Десятки людей.

— Айви была там годами, — продолжаю я хрипло. — Переживая чёрт знает что. И она далеко не единственная.

— Она наша, — рычит Виски, оглядывая остальных. — И мы защищаем своё. Любой ценой.

Чума кивает. Даже Валек — едва заметный наклон головы — соглашается. Призрак низко, зверино рычит — это отклик моей собственной ярости.

Они готовы к войне. И это то, что мы умеем лучше всего.

Но сейчас — не время.

— Мы будем, — говорю я твёрдо. — Но прямо сейчас, защищая её, мы должны… ничего не делать.

На лицах вспыхивают возмущение и протест.

Я их понимаю. Боже, как же я понимаю.

Каждый нерв в моём теле хочет ворваться в это чёртово место, сжечь его дотла, разнести стены, вытащить каждого омегу и забрать всё дерьмо, в которое превратили их жизни.

Но.

— Послушайте, — выдавливаю я, удерживая собственную ярость в клетке. — Айви всё ещё без сознания. Она травмирована. Ей нужны мы, здесь. А не стая идиотов, что ломится за местью.

Виски открывает рот, но я косо смотрю — он замолкает.

— Если мы ворвёмся туда сейчас, — продолжаю я, — они уничтожат доказательства. Замажут всё. Выставят нас психами-альфами, слетевшими с катушек.

Понимание медленно проникает в их взгляды.

— Нам нужно быть умными, — говорю я. — Собрать доказательства. Узнать имена. Найти тех, кто отдавал приказы. И когда придёт время — мы их уничтожим. Дотла.

Чума кивает.

Валек — едва заметная тень одобрения.

Призрак рычит, но не возражает.

— Так когда ты её разбудишь? — спрашивает Виски, переводя взгляд на Чуму. — Нам нужно поговорить с ней.

Чума смотрит на меня через золотые линзы.

— Собственно… именно это я и хотел обсудить. Пора выводить её из комы.

Моё сердце пропускает удар от его слов — во мне поднимается странная смесь предвкушения и сомнений. Больше всего на свете я хочу увидеть Айви проснувшейся, услышать её голос, убедиться, что она действительно идёт на поправку. Но я понимаю: пробуждение — это только начало. Первый шаг в долгом и тяжёлом пути, который ей ещё предстоит пройти.

— Ты уверен, что она готова? — спрашиваю я. — Она… пережила слишком много.

Чума кивает уверенно:

— Готова. Её показатели стабильны. Дальше держать под наркозом — вредно.

Я долго молчу. Он лучший медик, которого я знаю. Если он уверен — значит так и есть.

— Ладно, — говорю я наконец. — Делаем. Но нам нужно быть готовыми. Она проснётся испуганной. Сбитой с толку. Возможно — агрессивной. Нам нужно дать ей время. Пространство. И ни в коем случае — не давить.

Они соглашаются.

Но я знаю: ничего лёгкого нас не ждёт.

Как может быть легко… когда ягнёнка бросают в логово волков?