Дикая Омега

Глава 36

ТЭЙН

Густой, опьяняющий запах течки Айви обрушивается на меня, как приливная волна, едва я переступаю порог лазарета. Ноздри расширяются, каждую мышцу в теле сводит от того, как этот аромат заполняет чувства. Сладкая ваниль и мёд, смешанные с мускусным, осязаемым соблазном плодовитой омеги в полном расцвете.

Ничего подобного я ещё не чувствовал.

Это зов сирены, дёргающий за самые примитивные инстинкты, сидящие в глубине моего мозга, ту хищную часть, которая слишком хорошо знает её уязвимость. Знает, какое искушение предлагает её тело в таком состоянии.

Я сглатываю, сжав зубы, когда желание подойти ближе и забрать её прорывается сквозь контроль. Позволить зверю сорваться с цепи и взять то, что каждая жила моего альфа-естества считает принадлежащим мне по первобытному праву.

Только чистая сила воли удерживает меня на месте, ногти впиваются в ладони, пока я запираю это первобытное голодное урчание обратно в клетку.

Это Айви, моя омега.

А не какая-то жаждущая сука в течке, которую можно запомнить и загнать до тех пор, пока жар не выгорит сам.

Она заслуживает большего. Заслуживает быть нежно, трепетно любимой — так, как ни один из нас, ебанутых ублюдков, вообще не способен.

Но мы — всё, что у неё есть.

Айви шевелится на узкой койке, тонкая простыня сползает на её талию, обнажая мягкие изгибы тела, блестящие от пота. Её бездонные глаза — цвет самого моря — цепляются за меня, полуприкрытые, стеклянные от лихорадочного жара.

И я начинаю чуть меньше осуждать Чуму, если именно так она смотрела на него, когда просила его снять приступы боли.

Вроде как.

— Тэйн, — шепчет она, так хрипло и сладко, что желание накрывает меня новым витком.

Я прочищаю горло, вырывая себе секунду, чтобы собраться, и подхожу к её постели.

— Как ты себя чувствуешь?

Едва заметная улыбка трогает её полные губы — до боли чувственная.

— Бывало и лучше.

Грубый смешок срывается с моих губ прежде, чем я успеваю его удержать — с низким, рычащим оттенком.

— Поверю.

Она смотрит из-под опущенных ресниц, в её взгляде — острая, ясная умность, несмотря на затуманенность.

— Ты пришёл отчитывать меня за Чуму? — спрашивает она.

Я приподнимаю бровь от её формулировки, подавляя вспышку ревнивой ярости, готовой взорваться в груди.

— Нет, — бурчу. — Но кое-что спросить нужно.

Айви напрягается, её гибкое тело скручивается, как туго натянутая проволока. Она изучает меня несколько секунд, будто взвешивая свои слова.

— Это я попросила его…? — она не договаривает, и по её тонким чертам пробегает тень неуверенности.

Я киваю, удерживая её взгляд.

— Да. Это была ты.

Она колеблется, прикусывая нижнюю губу. Затем, почти неслышно:

— …Да. Ты… будешь меня наказывать?

Лоб хмурится от дрожи в её голосе, от внезапной вспышки страха, которая мгновенно портит её запах.

Её взгляд впивается в мой, смесь ярости и осторожности.

— С чего бы мне тебя наказывать, Айви? — мягко спрашиваю я, убирая влажную прядь с её лба. — Это твое тело. Ты имеешь полное право решать, кто тебя трогает.

Боже. Я хочу, чтобы это был я.

Она моргает, губы едва заметно приоткрываются. Я почти вижу, как шестерёнки крутятся в её голове, как она обрабатывает простую истину, которую большинство альф у неё бы отняли.

Спустя долгий, напряжённый миг она, кажется, выныривает из мыслей.

— Если не за это, то… — начинает она.

Я тихо смеюсь, покачивая головой.

— Нет, малышка. Совсем не за это. — Наклоняюсь ближе, ловлю её взгляд, убеждая её увидеть искренность в моём. — Дело в другом. Тебе здесь небезопасно, Айви. Не в таком состоянии. Конвой вот-вот прибудет, чтобы закрыть сделку. А твой запах… — я умолкаю, когда этот сводящий с ума аромат снова вспыхивает в воздухе.

Она краснеет, зрачки расширяются, аквамариновые глаза превращаются в узкие полоски вокруг чёрной глубины.

— Мой запах? — шепчет она.

Я киваю, сглатывая.

— Это маяк, кролик. Для каждого одинокого альфы в радиусе пары миль. Зовёт их сунуть свои носы сюда, как псов в гоне. — Краешек моих губ дёргается в горькой усмешке. — Включая и меня.

Справедливости ради, она не дёргается от моей волчьей ухмылки — этот гордый наклон подбородка не меняется ни на йоту. Но я замечаю, как её горло судорожно дёргается, как дыхание на миг прерывается.

Она прекрасно понимает, о чём я говорю. О том, что её сочный запах делает с самыми примитивными частями мозга альфы.

— Значит, — шепчет она, удерживая мой взгляд с такой силой, что кровь в жилах начинает гудеть, — какое у тебя решение?

Кончик её языка скользит по полным губам, и от этого простого, невинного жеста во мне снова вспыхивает желание. Я сжимаю зубы, сопротивляясь внезапному порыву наклониться и забрать этот дразнящий рот — поглотить её тихие стоны и прерывистые вздохи.

— Тебе нужно выбрать одного из нас, — хриплю я, и слова выходят почти рычанием. — Кого-то из стаи, кто проведёт тебя через эту течку. Кто не даст другим ублюдкам учуять тебя.

Айви застывает, её гибкое тело становится абсолютно неподвижным. Кажется, даже дыхание замирает на пару драгоценных секунд, пока смысл моих слов доходит до неё.

Потом — тихо, так тихо, что я едва слышу сквозь собственный оглушающий пульс:

— Ты… позволишь мне выбрать себе партнёра на течку?

Я откидываюсь назад, давая ей пространство, и заставляю себя кивнуть.

— Конечно. А почему бы нет?

Её взгляд отводится в сторону, тонкие черты лица морщатся.

— Потому что… вы — альфы, — шепчет она, так тихо, что мне приходится вслушиваться. — Вы берёте, что хотите. Так всегда было.

Боль в её голосе, обнажённая уязвимость, которую она вдруг позволяет мне увидеть… это удар. Настоящий удар, который вышибает воздух из лёгких.

Какие же кошмары преследуют её? Какие ужасы совершили над ней мои сородичи, чтобы оставить такую выжженную травму? Мысль об этом поднимает во мне ярость — белую, едкую, обжигающую.

Я поднимаю руку и накрываю её щёку ладонью, заставляя снова встретиться глазами.

— Не в этот раз, Айви, — произношу я, и слова звучат, будто клятва. — Не с нами.

Она долго изучает моё лицо, словно пытаясь проникнуть в самую душу. И, кажется, находит то, что искала. Плечи чуть опускаются, напряжение медленно сползает с неё.

— Но… — шепчет она, снова прикусывая нижнюю губу. — Это… не создаст… напряжение? Если я выберу одного из вас, а не других?

Я обдумываю её вопрос, подавляя низкое рычание, поднимающееся в груди от одной мысли о том, что она выберет не меня. Что я буду смотреть, как один из моих братьев метит её, доводит до тех вершин, которые я хочу дать ей сам.

Наконец, я заставляю себя встретить её взгляд прямо, не моргая.

— Это не важно, — говорю я низко, окончательно. — Что бы ты ни решила — мы это примем. Без споров. Без вызовов. Я даю тебе свое слово.

Айви задерживает мой взгляд ещё на несколько ударов сердца. Я почти вижу, как её ум перебирает варианты, взвешивает каждую грань моего обещания. Затем медленно кивает.

— А что насчёт… — она запинается, зубы снова цепляются за губу. — Насчёт Призрака?

Имя бьёт в меня, как кулак в грудь. Паника и инстинктивное отрицание взмывают во мне одновременно.

Я не мог расслышать правильно. Или она совсем рехнулась?

— Призрака? — переспросил я, когда наконец смог говорить. Мне не удаётся убрать оттенок недоверия из голоса.

Айви кивает ещё раз, увереннее.

— Он спас меня, когда я сбежала, — шепчет она, и по её тонким чертам пробегает ранимая тень. — Лечил мои раны, держал меня в живых, пока остальные охотились. Я… доверяю ему.

Я смотрю на неё долго. Абсолютно ошеломлённый. Из всех альф, которых она могла выбрать… Призрак? Мой брат — пусть и не по крови — тот бешеный зверь, которого даже я едва удерживаю большую часть времени?

— Айви… — начинаю я, но замолкаю, качнув головой. Как объяснить ей тяжесть того, что она предлагает? Какую опасность она принимает, позволяя Призраку приблизиться настолько?

Она не понимает, какая тьма живёт под его маской. Какая ярость кипит под кожей. Магма под камнем — горячая, смертельная.

Как будто почувствовав мои сомнения, она наклоняется чуть ближе, её ладонь касается моей руки.

— Остальные ему не доверяют, — шепчет она, каждая нота — тихое убеждение. — А ты?

Я открываю рот, чтобы сразу сказать нет. Чтобы выдать, что, конечно же, я не могу доверить ему даже воздух рядом с ней. Я люблю его. Я бы умер за него. Но я его знаю. Он — зверь. Сила природы, которую не удержать и не обуздать. Я рисковал своей жизнью, своими людьми, чтобы держать его под контролем — но её?

Её я не отдам на риск. Даже ему. Он мой брат. Но он всё ещё монстр. Настоящий монстр.

Но слова не выходят. Потому что, как бы это ни было безумно… Я понимаю, что доверяю ему. С ней — по крайней мере.

Не той версии Призрака, что рвётся в бой с первобытной жестокостью, разрывая врагов в кровавом угаре. А той другой — тихой, тени, которую он почти никому не показывает. Той, что проявилась в Краснозубых горах, когда он укрывал Айви от холода, защищал её своим телом.

Как бы искорёжена ни была его психика, в нём всё ещё есть этот зачаточный инстинкт защищать…

свою омегу.

Нашу омегу.

Она хорошо влияет на него. Я давно не видел эту сторону в нём. Если вообще когда-либо видел.

Вопрос только в том… готов ли я доверить самое дорогое, что у меня есть, монстру? Даже тому, которого люблю. Но я ведь тоже монстр. Что делает меня лицемером.

Я всматриваюсь в глаза Айви, видя, как в них сталкиваются вспышки тревоги и тот несгибаемый стержень, который изначально притянул меня к ней, как моль к огню. Она не отступит. Не в этом вопросе.

Медленно выдыхая, я насильно выпрямляю плечи, позволяя напряжению уйти, и даю ей короткий, выверенный кивок.

— Ты права, — тихо говорю я, и вес каждого слова будто гулом разносится в тишине между нами. — Остальные ему не доверяют. Но я — да.

Брови Айви сдвигаются, её живой ум уже складывает последствия моего признания.

— Но…?

Я удерживаю её взгляд, не моргая.

— Но он не всегда… сам, — хрипло признаю. — Я доверяю Призраку. Только не той вещи, в которую он превращается. Ты же видела, на что он способен там, снаружи. На какую жестокость. И это — когда его разум ещё держится.

Она невольно вздрагивает, её запах на миг горчит всплеском чистого страха. Но она не отводит взгляда. Не дрогнет.

— Он никогда не был рядом с омегой, — продолжаю я, и слова царапают горло, будто щебень. — Тем более с той, что в течке, с этими феромонами, этими инстинктами. Я не знаю, как он отреагирует. Насколько далеко зайдёт его звериная сторона, если он вдохнёт тебя такой.

Губы Айви чуть раскрываются, по нежным чертам скользит ранимая тень.

— Этого ты боишься? — выдыхает она, удерживая мой взгляд так пристально, что у меня перехватывает дыхание.

Это то, чего я боюсь больше всего. Но есть и ещё кое-что.

Я втягиваю воздух поглубже, пытаясь подобрать слова для того клубка эмоций, что ворочается у меня внутри. Как объяснить ей весь этот узел, весь хрупкий баланс, на котором мы стоим?

— Не только этого, — наконец произношу, голос грубее, чем хотел. — Есть… кое-что ещё.

Брови Айви хмурятся, она ищет ответы на моём лице.

— Что, Тэйн? — мягко спрашивает она, и искреннее беспокойство в её голосе тянет за ниточку глубоко во мне.

Я провожу рукой по волосам, ощущая, как раздражение и беспомощность нарастают.

— Призрак… он… никому не показывает лица, — выдавливаю я. — Никогда. Не специально. Даже мне.

Её глаза чуть расширяются, проблеск понимания смягчает взгляд.

— Я видела шрамы, Тэйн, — тихо говорит она. — У меня свои есть.

Горький смешок вырывается прежде, чем успеваю сдержаться.

— Шрамы, — повторяю я, качая головой. — Боже, если бы всё было так просто.

Снова делаю глубокий вдох — её запах течки висит в воздухе, насыщая каждую молекулу, напоминая, насколько тонким стал лёд под нашими ногами.

— Айви, — начинаю я низко, хрипло. — То, что пережил Призрак… это за пределами того, что ты можешь представить.

У неё округляются глаза, по лицу пробегает шок. Но она не отступает. Просто ждёт.

— Ему вырвали горло, — говорю я, и слова вяжутся во рту горьким пеплом. — Поэтому он не говорит. Там всё зарубцевалось… но его лицо… — я запинаюсь, не находя слов, чтобы описать этот ужас, не выдавая его. Он даже мне не даёт смотреть. А те редкие разы — были случайными.

Эти образы до сих пор жгут память, как ожоги.

Я замолкаю, сжимая кулаки, когда волна ярости снова накрывает. Даже спустя столько лет первая встреча с масштабом его ран всё ещё кипятит во мне ненависть.

— Это… тяжело принять, — бурчу. — Даже для того, кто видел раны после боя. Потому что он жив. А не должен был. После такого не живут.

Она молчит, долго всматриваясь в моё лицо.

— Но это не то, чего ты боишься на самом деле, да? — мягко спрашивает она.

Проницательная маленькая тварь.

Уголок моих губ дёргается в кривой усмешке.

— Нет, — признаю. — Не это.

Айви ждёт. Терпеливая. Собранная.

Я наконец выдыхаю:

— Я не боюсь, что тебе будет не приятно. По крайней мере — сознательно. Но, Айви… если вдруг маска слетит… это будет шоком. Большим. Ты не будешь готова, и он никогда в жизни не раскроется перед тобой специально. Я боюсь…

Слова застревают в горле. Как объяснить ей этот хрупкий баланс, эту тонкую нить, которая держит Призрака в уме?

— Ты боишься, что я плохо отреагирую, — заканчивает она за меня, обнимая себя и отводя взгляд. — Что я испугаюсь его.

Я коротко киваю.

— Да. И если это случится, если ты убежишь… если закричишь…

— Это бы разрушило его, — шепчет она, нахмурившись.

— Хуже, — мрачно говорю я. — Это может сломать его окончательно. Скинуть с того лезвия, на котором он балансирует всю жизнь.

Она снова смотрит на меня — и в её глазах уже не только тревога.

Страх. Но не за себя. За моего брата.

Я глубоко вздыхаю.

— Тогда он уйдёт. Снова. Исчезнет в диких местах. Я знаю. Я потеряю его, — выдыхаю я хрипло. — Он мой брат. Пусть и не по крови.

— Я не убегу. И не закричу, — шепчет она. — Если я доверяю тебе… ты можешь доверять мне.

Я сглатываю.

— Тебе стоит хотя бы немного подумать, — сиплю, не в силах выдержать её взгляд. — Айви, правда. Взвесь всё. Подумай о последствиях. Я… прошу тебя подождать. Хотя бы ради меня.

Она молчит долго. Потом медленно кивает.

— Хорошо.

Когда я наконец заставляю себя снова взглянуть на неё, этот упрямый подъём подбородка уже вернулся.

Может, она права. Может, она действительно справится.

Но почему воздух вдруг стал таким тяжёлым?

Я коротко киваю, отталкиваюсь от койки и разворачиваюсь к двери, прежде чем её благодарность успеет разнести меня на части.

— Мы будем прямо снаружи, если что-то понадобится, — бросаю через плечо, резко, отрывисто.

Я чувствую, как её взгляд прожигает мне спину, горячий и целеустремлённый. Как первое касание дикого огня, прежде чем пламя разгорается по-настоящему, пожирая всё на своём пути.

Особенно меня.