Дикий кoт

ГЛАВА 7

— Куда ты идешь, папочка? — в больших голубых глазах Керриган наворачиваются огромные крокодильи слезы, когда она смотрит на меня. У нее такой вид, будто я только что пнул ее воображаемого щенка. Того самого, о котором она так просила, но я все время отказывался. В некоторые дни я просто благодарен за то, что мне удалось сохранить жизнь детям еще на один день. Мне не нужна ответственность за еще одного живого существа. Может, рыбки? Они, кажется, не требуют особого ухода.

Арес добавляет ложку гороха в обеденную тарелку Керриган, а затем поворачивается с отражающимися ебаными демонами в его глазах, как он всегда делал, когда мы были детьми, прямо перед тем, как сказать что-то, из-за чего у меня были неприятности с мамой.

— Да, Кросс, — говорит он. — Куда ты идешь?

Я показываю ему средний палец за спиной Керриган, а затем провожу рукой по ее мягким волосам.

— Я ухожу погулять с другом, милая, но ненадолго, и обещаю поцеловать тебя, когда вернусь домой.

— У тебя нет друзей, — замечает Арес, как огромный мудак, которым он и является.

Беллами прячет смех рядом с ним, вытирая персиковое пюре с пухлых щек Джекса.

— Неправда, дядя Арес, — маленькие брови Керриган напряженно сошлись, когда она хмурится, глядя на моего брата. — Мы ели капкейки с мисс Эви вчера после балетного класса.

Арес перекинул руку через спинку кресла Керриган и потрепал ее по локонам.

— Прости меня, малышка, ты права, я просто дразнила твоего папу, — затем этот ублюдок смотрит на меня поверх ее головы и ухмыляется, после чего возвращает свое внимание Керриган. — Может, расскажешь мне побольше о мисс Эви?

Я скрежещу зубами и пытаюсь напомнить себе, что не могу убить брата на глазах у детей.

— Не выпытывай у моей дочери информацию.

— Уф, да ладно…

— Она очень красивая… — Керриган отвечает с благоговением в голосе, ее слезы давно забыты. — И она танцует балет… О, о, и она знает все лучшие капкейки.

— О, держу пари, у нее отличные кексики, — Аресу удается увернуться, прежде чем моя рука успевает коснуться его затылка.

— Осторожно, — предупреждаю я и целую Джексона в липкую щеку.

— Спасибо за это, — говорю я сестре. — Я не буду слишком поздно.

— Все в порядке, Кросс. Я все поняла. Задерживайся, сколько хочешь.

Черт, люблю свою сестру. Я мог бы позвонить няне сегодня вечером, но Беллами сказала, чтобы я не беспокоился об этом, а я всегда предпочитаю, чтобы дети были с семьей.

Еще один быстрый поцелуй Керриган, прежде чем я выйду за дверь и забью на отцовское чувство вины на эту ночь.

Это не самое легкое занятие, но впервые за долгое время я с нетерпением жду вечера вне дома. Я ввожу адрес Эверли в GPS и отправляю сообщение.

КРОСС:

Уже еду.

ЗОЛУШКА:

Хорошо. Напиши, когда будешь здесь, и я встречу тебя на парковке.

КРОСС:

Нет.

Я заберу тебя у дверей.

Ты можешь не верить, но моя мама научила меня хорошим манерам.

ЗОЛУШКА:

Ты никогда не позволишь мне забыть это, да?

КРОСС:

Не планирую. Нет.

Увидимся через несколько минут.

Не прошло и десяти минут, как я уже болтаю с ее швейцаром.

Ага. Швейцар. Потому что Эверли Синклер живет в таком здании.

В таком, где есть сверкающие мраморные полы, которые грозят ослепить вас, когда на них попадает свет, и шикарная кофейня. Кофейня, где за чашку черного кофе берут, наверное, восемь долларов. Это такое здание, в которое можно войти только после получения специального кода для лифта и только потом подняться в ее квартиру.

Войдя в лифт, я набираю код пентхауса. Потому что почему бы ей не жить в пентхаусе? И угадайте, кто заходит в лифт прямо перед закрытием дверей? Бармен из «Уэст-Энда», который, я не совсем уверен, что он не запал на Эверли.

Я поднимаю подбородок.

— Привет, чувак.

— Все еще гоняешься за Злобным Близнецом? — спрашивает парень, глядя на меня так, будто оценивает угрозу.

— Что-то вроде того, — я скрещиваю руки на груди и оцениваю его. Этот парень меня не пугает. Я играю в профессиональный хоккей уже более десяти лет. Мне доводилось сталкиваться с более крупными и крутыми парнями, чем этот. — Ты тоже ее преследуешь?

Я наполовину ожидал, что он нанесет удар, пока он не начинает смеяться. Сильно.

— Нет, блять. Она психопатка.

Да… не то, чего я ожидал.

— Чувак, серьезно, Нет, она вся твоя. Если у тебя возникнут заминки в разговоре, спроси ее о чайках на пляже. Потом поблагодаришь меня.

Двери открываются этажом ниже Эверли, и бармен отдает мне честь, уходя, и бормочет: «Чайки, чувак. Верь мне».

Через минуту двери открываются снова, на этот раз на этаже Эверли.

Блять… Я не был на свидании четыре года, и чувствую себя ржавым, как дерьмо, стучась в ее дверь. Не нервничаю. Но определенно не в своей тарелке.

Только дверь открывает не Эверли.

— Привет, Кросс. Заходи, — Бринли Сент-Джеймс, один из физиотерапевтов команды, отходит в сторону, пропуская меня… на вечеринку? — Эверли выйдет через минуту.

Какого хуя?

— Привет, мужик, — мой товарищ по команде, Истон, подходит и пожимает мне руку. — Что ты здесь делаешь?

Это что, какая-то командная вечеринка, о которой мне не сказали?

— Он пришел забрать меня.

Эверли идет по коридору, и я едва не проглатываю язык. Она великолепна. Белый пушистый свитер свисает с одного голого плеча, а ее волосы волнами рассыпаются по другому. Обтягивающие синие джинсы красуются на ее невероятных, стройных ногах, а коричневые сапоги достигают колен. Трахните меня…

Истон ухмыляется, как ребенок, перебравший сахара.

— О, это должно быть хорошо.

— Будь милым, — кричит его жена с дивана, прежде чем сдвинуть одеяло со своей верхней части, обнажив грудь и крошечного ребенка, когда она перекладывает его на другую сторону. Когда я пытаюсь отвести глаза, она смеется. — Не волнуйся. В последнее время весь мир видел мою сиськи.

— Принцесса… — простонал Истон.

А парень, которого я раньше не замечал, прикрывает глаза, поправляя пакет со льдом на колене.

— Я не хочу, блять, их видеть. Убери это дерьмо.

— Никто тебя не спрашивал, Каллен, — огрызается Бринли, принося ему бутылку воды.

— Да ладно, Бринн. Всего одно пиво, — простонал он, глядя на воду так, будто она могла быть мочой.

— Отсоси, Синклер. Они дали тебе обезболивающее. Тебе не нужно еще и пиво.

Она осторожно убирает пакет со льдом и проверяет его колено, после чего аккуратно садится рядом с ним. Тем временем Мэделин Кингстон-Хейз, жена Истона и одна из владелиц чертовой команды, за которую я играю, поправляет ребенка и поворачивается к нам с Эверли.

— Итак… ты не собираешься нас представить, Эви?

Эверли перекладывает свой вес с одной длинной ноги на другую, затем тихо выдыхает.

— Хорошо. Но вы все отстой, — она обводит пальцем комнату. — И за это я избавлюсь от каждого из вас, — ее голос смягчается, когда она смотрит на ребенка. — Всех, кроме Гриффина.

Все в комнате смеются над ее чувством неловкости, и не уверен, нравится мне это или нет. Может быть, я слишком опекаю ее для первого свидания, когда скольжу рукой по ее спине и слегка надавливаю.

Но улыбка, которую она бросает через плечо, наклоняясь ко мне, заставляет меня думать, что это был хороший ход.

— Ребята, это Кросс.

Все в комнате говорят: «Привет, Кросс», как будто они — дошкольный класс Керриган, знакомящийся с новым ребенком.

Эверли смотрит на меня своими аквамариновыми глазами, сегодня в них чуть больше зелени, чем голубизны, и, черт возьми, она такая красивая.

— Кросс… это мои друзья-засранцы. Ты уже знаешь Истона и Бринли. Не уверена насчет Линди и Гриффина, — она показывает на Мэделин и ребенка, затем на парня со льдом на колене. — А вон тот тупица — Каллен.

— Почему это я тупица? — дает он отпор.

— Потому что ты получил травму в четвертой четверти, выпендриваясь. Дедушка надрал тебе задницу в раздевалке. И теперь ты лежишь на нашем диване и дуешься, как маленький ребенок, — она щелкает его по уху, и он хнычет, как девочка-подросток.

Истон прислоняется ко мне.

— К ним нужно немного привыкнуть. Но они не такие уж безумные, как кажется на первый взгляд.

Эверли крутится на пятках.

— Хм-м… уверена, что все-таки да, Э.

Она берет со стола маленькую сумочку, затем сует свою руку в мою.

— Хочешь убраться отсюда, здоровяк?

Я без колебаний отвечаю:

— Да.

Позже, тем же вечером, Кросс берет меня за руку и переставляет по другую сторону от себя так, что он идет со стороны дороги, когда мы прогуливаемся по Мэйн-стрит. Я видела, как мой отец делал то же самое сотни раз, но никогда парень не делал этого со мной, и мне приходится сжать губы, чтобы скрыть улыбку.

— Как ты узнал, что Осенний фестиваль — одно из моих любимых мероприятий в Кройдон-Хиллз?

— Удачная догадка, — он кивает в сторону одной из очередей за едой, и я качаю головой. — Так, расскажи мне о своих друзьях.

— Что ты хочешь знать? — спрашиваю я как раз перед тем, как вижу очередь перед входом в мой любимый ресторан. — О, «У Нонны», пойдем туда.

Кросс высвобождает свою руку из моей и кладет мне на поясницу, не могу решить, какой жест мне нравится больше. От обоих у меня мурашки бегут по коже.

— Вы, ребята, кажетесь… близкими.

Я смотрю на него и вспоминаю, что он спрашивал о моих друзьях. Я начинаю понимать, что Кросс — человек немногословный. Не уверена, что когда-либо сталкивалась с этим раньше. Думаю, все, кого я знаю, любят слушать свой голос.

— Мы близки. Знаешь, можно часто услышать о людях, говорящих о своих друзьях, которые больше похожи на семью? Что ж, это мы. Мы все выросли вместе. Наши родители дружат. Бринли, Линди и я жили вместе во время учебы в колледже. Кензи, с которой вы сегодня не познакомились, и моя сестра Грейси тоже жили с нами. Мы все остались вместе после колледжа и переехали в эту квартиру. Линди переехала, когда в прошлом году вышла замуж за Истона. Сейчас они живут этажом ниже нас. Каллен и Мэддокс живут в соседней квартире.

Мы продвигаемся немного вперед, пока движется очередь.

— Следующий вопрос? — я поддразниваю, потому что на самом деле это я должна задавать ему вопросы. Но что-то в этом меня немного пугает по причинам, которые я сто процентов еще не готова изучить.

Он качает головой, словно пытаясь осознать услышанное.

— Что у тебя за дела с чайками?

— Что? — я поворачиваюсь к нему лицом.

Черт, какой же он красивый, стоит передо мной в бело-зеленом лонгсливе, натянутом на широкую грудь, и старой потрепанной бейсболке, низко надвинутой на лицо. Возможно, он думает, что ему так удается скрыться от посторонних глаз, но я видела, как несколько человек указывали на него, пока мы шли по людной улице. Кройдон-Хиллз привык к своим профессиональным спортсменам, но всегда есть один-два человека, которые все равно взволнованы. Я бы сказала, что этот интерес — еще одна галочка против него, но пока что его карьера кажется единственной галочкой.

— Чайки, твой дружелюбный сосед-бармен, с которым я ехал в лифте ранее, сказал, чтобы я спросил тебя о чайках.

Кросс улыбается, и, боже мой, кажется, у меня слабеют колени. В молодости мы с Грейс назвали бы его мечтой. С ним трудно мыслить здраво, а со мной такого никогда не случается. Мальчики на меня так не действуют, но Кросс Уайлдер не мальчик.

— Эти ублюдки, — шиплю я, молча придумывая план мести Мэддоксу. Оторвавшись от чаек, я показываю на другую сторону улицы и улыбаюсь. — Видишь тот магазинчик с фиолетовым навесом? Тот, что чуть дальше от танцевальной студии моей мамы?

— Отличная уловка, Золушка, — он ухмыляется и треплет меня по волосам. — Но я тебе подыграю, — он проводит пальцами по моему обнаженному плечу и шее, а затем наклоняется ко мне настолько близко, что я чувствую его теплое дыхание на своей коже. — На данный момент…

Ох, святой ад.

— Что ты сказала, Эверли?

Что я сказала? Хороший вопрос.

— Тот магазин, — шепчу я и снова указываю на него дрожащим пальцем. — Это магазин моей тети Кэйрис. Она и ее партнер по бизнесу, Хлоя, занимаются дизайном женского нижнего белья. Я работаю на них.

— Ты разрабатываешь нижнее белье? — Кросс отступает назад, и его глаза загораются интересом, когда мое лицо вспыхивает.

— Они позволили мне создать несколько вещей.

— Это впечатляет.

Когда он так говорит, я вроде как верю ему, а не чувствую, что мои мечты настолько недосягаемы, что мне нужен Боинг-747, чтобы достичь их.

— В следующем месяце магазин устраивает модный показ. Тебе стоит прийти. Мы с подругами участвуем в нем.

— Участвуете? Типа как модели нижнего белья?

— Ага, — произношу я, делая ударение на конце слова, и делаю еще один шаг к началу очереди. Кросс продевает палец в петлю ремня на моих джинсах и притягивает меня к себе.

— Если у меня не будет игры в тот вечер, я приду.

Соблазнительность в его голосе вызывает во мне трепет, а упоминание о хоккее превращает в ледышку.

— Игра… точно. Хоккейный матч. Твой сезон скоро начнется, — потому что он единственное, от чего я поклялась держаться подальше.

— Наша первая игра состоится в середине октября… Может, ты придешь? Если твоя подруга — Мэделин Кингстон, то могу поспорить, вряд ли это первый хоккейный матч, на котором ты побываешь.

— Давай не будем забегать вперед, здоровяк, — поддразниваю я. — Я была на одной или двух играх, но мое сердце принадлежит футболу, и сомневаюсь, что когда-нибудь отдам его хоккею.

— Достаточно справедливо.

Он сверкнул наглой улыбкой. Хотя Кросс, наверное, назвал бы ее самоуверенной.

— Значит, ты работаешь на свою тетю. Преподаешь у мамы. Болеешь за «Королей»… А чем ты занимаешься для себя?

— Преподавание для мамы было просто услугой. Обычно этим занимается Грейси. Но она была занята, поэтому я ее заменила. И мне нравится работать с нижним бельем. Но… — Я подмигиваю ему и понижаю голос. — Хочу заниматься дизайном свадебных платьев. Я работаю над своей первой линейкой уже около года, — не уверена, почему рассказала ему об этом. Это не то, чем я обычно делюсь. — Я копила деньги на собственный магазин, но еще не дошла до этого, если только не воспользуюсь своим трастовым фондом, а я пытаюсь сделать это, не трогая его.

Мы подходим к началу очереди и заказываем еду. Как только они передают нам тарелки, Кросс несет их к столам для пикника, установленными перед парком в центре города, а затем садится. Позднее сентябрьское солнце уже опускается за горизонт и заливает нас красивым сиянием. Сочная трава, которую косят в городе, все еще темно-зеленая, но листья на деревьях уже начали краснеть, предвещая очередную осень в Кройдон-Хиллз. Я люблю это время года.

— Расскажи мне о себе, Кросс. Вчера я поняла, что даже не знала, что ты отец, пока не увидела тебя в студии.

Мой маленький белый лебедь, который спокойно сидел у меня на плече, оживился и провел руками по своей накрахмаленной пачке: «Ты также не знала, что он профессиональный хоккеист».

— Рассказывать особо нечего. Вырос в штате Мэн, мои родители до сих пор там. Уехал, когда мне было восемнадцать. Несколько лет играл в юниорской команде. В «Революции» я уже восемь лет. Переехал в Кройдон-Хиллз после рождения Керриган, ей три года. Джексу около семи месяцев.

— А их мама?.. — я оставляю предложение в подвешенном состоянии, пока макаю жареные равиоли в знаменитый соус маринара Нонны и стону от чесночного удовольствия.

— Она ушла. Решила, что быть матерью — не для нее. Подписала отказ от прав и уехала из города. С тех пор не слышал от нее ни слова.

Он говорит это без эмоций, как будто отказ матери от своих детей — это ничего особенного.

— Вау. Это должно быть тяжело, особенно с твоим длинным сезоном. Один только график поездок должен быть отстойным. Когда мы были детьми, мне всегда казалось, что моего отца нет дома по полгода.

Лицо Кросса бледнеет, и я чувствую себя полной задницей.

— У нас отличная няня, и моя сестра Беллами живет с нами. Она учится на втором курсе в Кройдонском университете и помогает, когда не на занятиях. Мой брат, Арес, тоже живет с нами. Но он вместе со мной в команде, так что большую часть времени он не может помогать. Кроме того, в некоторые дни мне кажется, что у Джекса более развит эмоциональный интеллект, чем у Ареса.

— Бог Войны? — я отвожу голову в сторону и наблюдаю, как плечи Кросса сотрясаются от беззвучного смеха.

— Да. Ему подходит.

— Итак… — позволяю своим глазам просканировать этого мужчину и изо всех сил стараюсь игнорировать воспоминания о его руках на моем теле. — Твоя няня молодая и горячая?

Я макаю еще одну порцию равиоли, Кросс берет меня за запястье и наклоняется через стол, откусывает кусочек, его губы быстро обхватывают мои пальцы, отчего по коже пробегают ударные волны. Воспоминания о нашей первой ночи вместе обрушиваются на меня, разрушая всякую надежду на то, что я попытаюсь забыть об этом.

Как его тело прижималось ко мне.

Его губы. Его язык. Его прикосновения.

Да… Эта надежда сгорает в огне.

Мой черный лебедь исполняет жете[xi] в сторону белого лебедя: голова высоко поднята, крылья красиво раскинуты.

«Игра началась», — лебедь взволнованн новым событием.

Жаждущий большего. И, честно говоря, кто может его винить?

— Ну, ей шестьдесят семь, и она напоминает мне мою маму, — опять эта улыбка. — В о-о-общем, как-то так.

— Хороший ответ, Уайлдер, — шепчу я.

— Стараюсь, — Кросс ставит передо мной нетронутую тарелку с зепполе[xii], как только равиоли заканчиваются.

Он внимательно наблюдает, как я отрываю кусочек, а затем отправляю мягкую порцию блаженства в рот. Я стону, обхватив шарик жареного теста, обмакнутый в сахар.

— Ты должен попробовать один из них.

Я беру оставшуюся часть и протягиваю ему, на этот раз приготовившись к столкновению.

По крайней мере, мне так казалось.

Но быстро учусь: возможно, я никогда не буду действительно готова к Кроссу Уайлдеру.

Из глубины его горла раздается урчание.

— Это вкусно.

Я оглядываю его лицо и провожу большим пальцем по сахару в уголке губ, но у Кросса другие планы. Он наклоняется через стол и проводит рукой по моей шее за мгновение до того, как его губы касаются моих.

— Но так даже лучше.

Я открываю глаза, и наши лица оказываются всего на волосок друг от друга.

Да. Да, это так.

Игрок или Игрок?

Есть ли у нас ИНФОРМАЦИЯ о НОВОЙ СЕМЕЙНОЙ ПАРЕ, Кройдон Хиллз?

Нашу любимую блондинистую красавицу видели прогуливающейся рука об руку с самым неуловимым игроком «Филадельфийской революции». Вопрос в том, игрок он или нет?

Только время и этот репортер расскажут.

#ХроникиКройдона