Диктофон, фата и два кольца, или История Валерии Стрелкиной, родившейся под знаком Льва

ТАЙНОЕ СТАНОВИТСЯ ЯВНЫМ

Я уже несколько часов сидела в галерее и смотрела на портрет графини. Нечто неуловимое притягивало меня к картине, я все пыталась понять тайну этой женщины. Сзади раздались шаги. Я вздрогнула и уже хотела обернуться, как две руки, закрыли мне глаза. От страха я оцепенела и что есть мочи закричала.

— Ты чего? — услышала я, испуганный голос Громова. — Я тебя так напугал?

— Нет… — пробормотала я. — Скорее, призраки. Я их почти видела.

Я прижалась к нему, он меня обнял, нежно и жадно поцеловал…

— Я очень соскучилась по тебе и сидела здесь, пытаясь понять ее… размышляла…

— Не очень тебя понял… О чем ты думала?

— Да о графине и ее муже… Об их жизни здесь, — и, немного помолчав, добавила: — И о молодом художнике, который приехал писать портрет семейной пары, а увидел…

— Кого? — спросил Громов.

— Ее, — я показала на портрет.

Матвей повернулся к портрету и недоуменно на него посмотрел.

— А что с ней не так?

— Да нет… С ней все так… Помнишь, ты сказал, что увидел Анну и был ею ослеплен…

— А, ты об этом… Я сегодня скажу, чтобы ее портрет убрали отсюда.

— Мысль верная, — ответила я, — но я не это хотела сказать. — Так вот… Ты был ослеплен… Граф, увидев Елену, тоже потерял голову… Она ведь была красавица… Так почему Васин, приехав в эту глушь, не мог быть сражен красотой женщины, которую он здесь встретил?

— Ты хочешь сказать, что он…

Но тут у меня зазвонил мобильник. «Как всегда, вовремя», — раздраженно подумала я. Но, посмотрев на высветившийся номер, поняла, что это Женя.

— Привет!

— Белка, тут такие дела, — торопливо начал Женька. — Нашел я твою Громову.

— Как? И где она?

— Ну, по той фотке, что ты мне дала. Она, знаешь ли, в неопознанных трупах числится в Выборге. Она уже около года мертва. Передоз…

— Как мертва? — ошарашенно переспросила я и перевела взгляд на Громова.

— Что? Что случилось? — переспросил Матвей.

— Это Женя, — сказала я, прикрыв рукой трубку, — тебе лучше самому переговорить с ним. — Жень, я сейчас дам трубку Громову, и ты ему все расскажешь.

Матвей молча слушал то, что ему говорил Женя, а потом произнес:

— Я сейчас же выезжаю. Где вам будет удобно со мной встретиться?

Женя ему что-то объяснил, Матвей кивнул, а потом сказал:

— Хорошо, через час буду.

И отключил мобильный. Вид у него был уставший… А я смотрела на него и не знала, что сказать в такой ситуации. Вот ведь как вышло… Неужели мысль, что она мертва или что с ней что-то случилось, ни разу не приходила ему в голову? Почему он не проверил раньше подобный вариант?

— Бельчонок, мне нужно ехать, — тихо сказал Матвей.

Но не двинулся с места. Я подошла к нему и обняла. Мне очень хотелось как-то поддержать его, сделать так, чтобы ему стало немного легче.

— Я поеду с тобой, — произнесла я.

— Нет. Лучше жди меня здесь, — потом добавил растерянно: — Ничего не понимаю… Как же так вышло? Мы ведь проверяли тогда… По всем моргам, отделениям милиции ездили… Весь Выборг прочесали.

И тут я начала понимать, как все произошло на самом деле.

— Мы — это кто? — спросила я Матвея.

— Я и Дима. Мне тогда нужно было срочно лететь в Лондон. Я не мог отменить эту встречу. И попросил Диму закончить все…

— Понятно.

Теперь мне действительно стало понятно все: и зачем Дима спровоцировал нашу ссору с Матвеем, и почему он так внезапно уехал.

— Бельчонок, — прервал мои мысли Матвей, — я тебя очень прошу, будь здесь, когда я вернусь.

— Конечно, — ответила я. — Я тебя дождусь, во сколько бы ты ни приехал.

Он наклонился и долгим-долгим поцелуем поцеловал меня.

— Я люблю тебя, — сказал Матвей. — Очень люблю.

— Я тебя тоже.

Он вышел из галереи, а я опустилась в кресло.

Да… Теперь можно четко представить почти всю картину происшедшего. Итак… Громов решает жениться и перед женитьбой покупает свое родовое имение, чтобы привести именно в этот дом молодую жену. Их брак длится недолго, всего около года, потом он узнает, что очаровательная красавица — наркоманка и проститутка. Что делает Громов? Он вне себя и устраивает жуткую сцену. Кричит, что она его опозорила, что он не может с ней находиться под одной крышей и грозит разводом.

Но Громов помнит, что в припадке бешенства его предок убил свою жену и помнит также, что он не только похож на него внешне, но и унаследовал его нрав. И поэтому, боясь собственных эмоций, боясь не совладать с собой, он считает, что лучше уехать, пока не наломал дров. Громов выходит через черный ход, тот самый, где я его впервые и увидела… Ну да! Именно поэтому и кухарка, и Маша не видели, как он уезжал! Итак, он выходит во двор, садится в машину… Или нет, он идет к машине, достает мобильный и звонит своему адвокату и просит того начать дело о разводе. Это слышит Дима. Ему не нужно объяснять, что это означает для него и для Анны. Снова беспросветная нищета, из которой они с таким трудом выбрались.

Дима бежит к Анне и требует, чтобы та немедленно ехала вслед за Громовым и каким угодно способом заставила Матвея изменить решение. А дальше… Здесь возможны разные варианты. Скорее всего, Анна кричит, что ей надоело, что Дима подкладывает ее под толстые кошельки! Она устала и хочет жить так, как ей нравится. Ведь Громов перевел на ее счет приличную сумму, и этого ей вполне хватит. Ей да, а Диме?

Не знаю, кому из них пришла в голову мысль снова «словить кайф». Теперь об этом можно только гадать. Но факт остается фактом. Анна снова едет к «друзьям», чтобы заправиться и одновременно расслабиться. Однако она перебирает и… умирает. Дима должен был знать об этом. Иначе он бы не стал твердить Громову, что Анна уехала за границу. А узнать об этом он мог только одним способом — прийти в милицию на опознание, увидеть труп Анны и сказать, что он не знает эту женщину. Зачем ему это было нужно? Деньги. Он ведь сам сказал, что они не родные брат и сестра, и в случае ее смерти он никак не мог претендовать на свою долю в наследстве. А вот если сестричка просто сбежала… Тогда совсем иной расклад. Он может жить в ее доме, пользоваться ее счетами да и прочими благами…

На улице стемнело, а я все сидела в галерее и не хотела отсюда уходить. Я сидела в темноте… Мне иногда нравится, особенно, когда я чувствую усталость, находиться в полной тьме. Тогда я чувствую странное единение с окружающими меня вещами, мы словно начинаем говорить на одном языке… И многое, очень многое из сложного и непонятного становится простым и очевидным. Так было и сейчас. Даже без недостающего фрагмента я знала все, что произошло в тот роковой день в усадьбе, и почему была убита графиня. Что ж… Я ей не судья. Если она и была в чем-то виновата, то заплатила за это сполна. Но именно сегодня вечером я поняла и другое… Я поняла, зачем она приходила ко мне и о какой помощи просила.

— Привет, — услышала я за спиной самый родной в мире голос. — Что ты сидишь в потемках?

— Включи свет, — попросила я Матвея.

Он сразу же исполнил мою просьбу.

Я посмотрела на него и поняла, что вопрос, как все прошло, попросту неуместен.

— Ужинать будешь?

Он отрицательно покачал головой. Подошел ко мне, сел рядом и прижал меня к себе.

— Все кончено, Бельчонок. Теперь остались только формальности.

Я покрепче обняла его.

— Ее показывали Диме. Но он ее не опознал.

— Я догадалась. Надеюсь, он навсегда исчез отсюда?

— Да, — ответил Громов, — можешь не волноваться. Я заехал к нему на обратном пути и доходчиво объяснил некоторые вещи. Больше мы его не увидим.

Мы замолчали. Просто сидели рядом, обнявшись. И это тихое, спокойное, я бы даже сказала умиротворенное чувство для меня и было самим счастьем.

— Знаешь, — прервал наше молчание Матвей, — я когда ехал домой, все думал, что бы тебе подарить…

— И что? — спросила я.

— Придумал. Сейчас покажу.

Громов поднялся и подошел к стремянке, стоявшей возле одной из стенок галереи. Взял ее и поставил рядом с портретом графини. Я недоуменно смотрела на него. Вот уж действительно, мужчины и женщины — существа с разных планет. Перед тем как он уехал, мы говорили о портрете графини. И что, Матвей решил, что он мне необыкновенно нравится? Но тут Громов повернулся ко мне.

— Знаешь, Бельчонок, я подумал, что у меня есть акварель, которая очень тебе дорога. И мне хотелось бы вернуть ее тебе…

— «Ландыши!» — закричала я.

А потом бросилась к Матвею. Боже мой, из всех подарков, которые можно было бы мне подарить, он выбрал самый чудесный в мире! Я обняла Матвея и поцеловала его.

— Угадал? — засмеялся он.

— Еще как! — воскликнула я. — Это же… Ты чудо!

У меня не хватало слов, чтобы выразить все свои чувства. Наконец-то «Ландыши» вернутся ко мне!

— Я подумал, что они должны быть у тебя. Захочешь — оставишь здесь, а нет — увезешь к себе… Ведь вы с отцом жили все время вместе.

Я кивнула. Да, это он хорошо придумал. Место «Ландышей» в моей квартире, где до сих пор хранятся многие вещи отца. В его комнате я и повешу эту акварель.

— Я отвезу ее туда. — Наконец я смогла произнести хоть что-то внятное.

— Тогда я сейчас же ее сниму.

Он приставил стремянку поближе к картине и стал подниматься. Вот уже Матвей стоит на последней ступеньке, еще мгновение, и он начнет ее снимать. Но тут по галерее стал разгуливать неизвестно откуда взявшийся сквозняк. Рука Матвея дрогнула, и вместо «Ландышей» он ухватился за портрет графини. Стремянка покачнулась, я кинулась к Матвею и постаралась удержать лестницу, чтобы она не грохнулась на пол. И если стремянка устояла, то «графине» повезло меньше: картина покачнулась, и старый шнур, на котором она висела, лопнул. Портрет с грохотом рухнул на пол.

Я подошла к нему, следом за мной — спустившийся вниз Громов. Мы наклонились над картиной. Рама раскололась пополам, но сам портрет, кажется, не пострадал. Матвей поднял «графиню».

— Нужно будет отвезти ее к реставраторам.

— Смотри… — показала я на то место, где рама отошла от холста.

— Вот это да! — воскликнул Громов.

И действительно, мы совершенно отчетливо увидели, что за портретом графини художник спрятал еще одну картину.

— Давай посмотрим, что там! — предложила я.

— Нет… Мы можем повредить картину.

— Перестань, я это проделывала сотни раз в мастерской у отца. Мне только нужны тонкие щипцы…

— Кажется, у нас такие есть, — сказал Громов. — Сейчас принесу.

Когда Матвей принес инструменты, мне пришлось изрядно повозиться, чтобы достать еще одно творение Васина, которое он спрятал от посторонних глаз. Наконец мои усилия увенчались успехом… Я постепенно извлекала на свет божий полотно, где Артемий изобразил графиню в стиле ню. Но по мере того как я отделяла холст от рамы, изображение менялось…

И вот перед нами предстало творение Васина целиком и полностью. Черноволосая обнаженная красавица расчесывала свои прекрасные волосы перед зеркалом. И в том же зеркале отражалась еще одна фигура — обнаженного молодого человека, лежащего на кровати. Это и был сам Васин. И я вспомнила… тот самый, недостающий фрагмент. Несколько листов, которые я прочитала еще во время болезни. Это были обрывки дневника графини.

— С ума сойти, — прошептал Громов. — Так они были любовниками! Граф узнал и поэтому…

— Нет, — ответила я. — Все было совсем не так… Граф вообще никого не убивал.

Наши взгляды встретились.

— Лера, — произнес Громов, — что ты узнала?

— Правду, Матвей, правду. Представь себе, как в этом огромном прекрасном доме живет молодая красивая женщина. Ее муж очень богатый и очень занятой человек, занимающий блестящее положение в обществе. Он души не чает в жене, но… постоянно занят. А она находится здесь, отрезанная от прошлой, привычной жизни, где остались все ее подруги и родня. О, она, безусловно, довольна своим браком и ни за что не согласилась бы отказаться от него. Ведь сейчас у нее есть все, о чем прежде она могла лишь мечтать.

Но… несмотря на столько плюсов, есть один, но весьма существенный минус. Женщине невыносимо скучно. Наряды, экипажи, драгоценности уже не приносят ей такой бурной радости, как поначалу, и кажутся чем-то само собой разумеющимся. Графиня замечает, что и любовь мужа, вначале пламенная и страстная, становится все более спокойной… Конечно, она понимает, что так и должно быть. Люди привыкают друг к другу. Но куда же ей деть себя? Она не может, как раньше, проводить время так, как ей нравится. Ведь положение, которое она занимает в обществе, столь высоко, что каждый ее шаг точно рентгеном просвечивается.

И вот в дом такой женщины приезжает молодой художник, который к пятилетнему юбилею семейной жизни должен написать портрет графа и графини. Граф позирует первым, времени у него совсем немного, и тратить его на художника он не собирается. Зато графиня… Она рада обществу молодого человека. С ним она может беседовать, не вызывая ничьих пересудов. Думаю, она пожаловалась ему, что ее жизнь вовсе не так прекрасна, как может показаться на первый взгляд. Васин, который уже и так был тайно влюблен в прекрасную графиню, теперь воспрянул духом,

увидев перед собой призрачную надежду. Раз она несчастлива в браке, значит… Да! Она ответит на его чувства. И действительно, графиня все больше и больше увлекается этой любовной игрой. Она подогревает чувства молодого человека и…

— …становится его любовницей, — подсказал Громов.

— Да. Но в отличие от Васина, сгорающего от любви, она его не любит. Нет, для нее он всего лишь лекарство от скуки.

Но вот портреты закончены. Художник должен покинуть имение графа. Он приходит к графине, чтобы предложить ей уехать вместе с ним. Но женщина встречает его довольно холодно. К тому времени он ей порядком надоел.

— Откуда ты это знаешь? — спросил Матвей.

— Отрывки из ее дневника. Она писала, что «В» стал невыносим. Она не знает, как его образумить, и не дождется, когда он оставит их. Я тогда подумала, что она пишет о каком-то своем поклоннике, человеке их круга… А потом поняла, что нет. Она писала о художнике.

А Васин, пьяный от счастья, уверенный во взаимности, расписывает женщине, как прекрасно они будут жить. Пусть бедно, но счастливо. Она с ужасом слушает его, понимая, что юноша слишком далеко занесся в своих мечтах. Гораздо дальше, чем она могла предположить. Графиня оказалась в сложной ситуации. Как ему объяснить, что, конечно, он милый славный мальчик, но… их роман давно уже закончился.

Тем временем Артемий все больше и больше входит в раж. Картина их будущей жизни целиком захватила его воображение, и он уже не отличает реальность от фантазии. Графиня пытается убедить его, что продолжение невозможно. Она слишком дорожит своим браком и не собирается его разрушать. Он в недоумении: как же так? Они ведь любят друг друга. Тогда женщина довольно резко обрывает его и называет вещи своими именами. Он спускается с небес на землю. Пытается ее разжалобить, просит подумать о нем… Потом угрожает и признается, что нарисовал картину, которая докажет мужу ее неверность. Графиня дает ему пощечину. Он приходит в ярость и… Думаю, что в итоге он ее ударил. Она упала и ударилась головой о край стола или другого острого предмета. Васин приходит в себя. Бросается к женщине, но она уже мертва. Конечно, он испугался. Ведь теперь ему грозит каторга. И он начинает спасать ситуацию. Я спрашивала местного краеведа Гостюхина, не пропало ли что-либо из гостиной после убийства? Оказалось, что пропало покрывало.

— В которое он завернул труп? — догадался Матвей.

— Да. Именно так он и поступил. Но здесь есть еще интересная деталь. В тот день, по записям дознавателей, слуги слышали ссору графини с графом. А потом графиня отпустила слуг. Почему? Думаю, что графиня, предчувствуя непростой разговор с художником, попросила мужа самого уладить с ним «дела». Муж, собираясь уезжать, злился, что его хотят втянуть в какие-то домашние разборки. И они действительно повздорили. Граф все-таки уезжает. А когда возвращается вечером, жены уже нет. Он обращается в полицию. Слуги дают показания, и заводится уголовное дело… Более того, в гостиной находят следы крови на полу, на мебели… Выводы очевидны, и графа арестовывают.

— Но куда Васин спрятал труп?

— Это совсем просто.

Я положила перед Матвеем золотую пудреницу.

— Вот… Она принадлежала графине. Я ее нашла возле болот. Помнишь, слуг-то в доме не было. И пользуясь тем, что его никто не увидит, Васин отнес труп к болотам и там его утопил. Поэтому графиню и не нашли. Так что твой предок не виновен. Пусть и поздно для него, но мы смогли узнать истину.

— Лера, ты настоящий Шерлок Холмс. Ты просто сняла камень с моей души. Спасибо тебе, — задумчиво сказал Громов.

Мы молча сидели в галерее. Уже совсем стемнело. Но нам не хотелось уходить. Матвей держал меня за руку, и мне было сказочно хорошо. И вдруг я увидела, что на том месте, где висел портрет графини, появились очертания женского лица. Его тончайшие контуры были почти бесцветны. Я сжала руку Матвея. Он обнял меня крепко-крепко.

— Что ты?

— Смотри! Графиня!

И я показала на то место, где появилось женское лицо. Но по изумленному взгляду Матвея я поняла, что он ничего не видит. Я же, наоборот, видела настолько отчетливо, что не могла отвести взгляда от этого лица. И тогда оно мне улыбнулось. А я… Я улыбнулась ему в ответ. И в этот момент лицо рассыпалось на тысячу мельчайших осколков и… исчезло уже навсегда.

— Лер, ты действительно кого-то видела? — настороженно спросил Матвей.

Я отрицательно покачала головой.

— Мне показалось. Просто привиделось. Но ты знаешь, я думаю, если бы графиня появилась здесь, она хотела бы попросить меня об одной вещи.

— О чем, родная?

— Чтобы я сделала программу об этой истории. И доброе имя графа и его репутация были бы восстановлены.

Матвей улыбнулся, потянулся, расправляя затекшую спину, а потом нежно погладил по волосам.

— Мне очень нравится твоя идея, — мечтательно произнес он.

— Да? Тогда я сегодня же позвоню Жене и скажу, что возвращаюсь на работу.

Матвей смотрел на меня и улыбался.

— Пойдем ужинать, любимая — сказал он мне.