Динамит пахнет ладаном

21. Последний конвой

После больницы ему все стали говорить, что он очень изменился. И Гочкис туда же:

— О, Мэтью, тебя и не узнать.

Стиллер хотел послать его к черту, но промолчал. Из-за взрыва он стал немного заикаться, особенно, когда злился. И сейчас не хотел дать повод для новых насмешек. Изменился? Ну да, похудел. На больничной койке не разжиреешь. А еще он отпустил усы подковкой, и теперь время от времени поглаживал их.

— Остатки груза распределены на три конвоя, — сказал Гочкис. — В последнюю ходку мы встретим тебя за рекой. Разгрузимся. И дальше поедем на поезде.

— К-куда д-дальше?

— К морю. Тебе там понравится. Должен же ты отдохнуть после стольких испытаний.

— Я и без моря неплохо отдыхаю, — сказал он, а сам вспомнил, как весело было во Флориде. — Нечего мне на море делать. Сдам конвой, вернусь в Эль-Пасо и залягу на дно.

— Не хочу тебя расстраивать, но Полковник решил, что мы все поедем к морю, — Гочкис похлопал его по плечу. — Ты там окрепнешь. Тебе будет полезен морской воздух. Пойдем, я познакомлю тебя с ребятами.

Гочкис привел с собой шестерых угрюмых ковбоев. Мэтью не нуждался в долгих беседах, чтобы составить мнение о человеке. И глянув на новобранцев, он чуть не взвыл от досады. Ни один из них в подметки не годился даже самому последнему олуху из прежней команды.

Наверно, они неплохо управлялись с телятами. Может быть, уверенно держались в седле. Вполне возможно, они даже могли разыскать по следам отбившуюся от стада корову. Но Мэтью не собирался вместе с ними пасти скот. Ему были нужны люди для иной работы.

От Аризоны до Монтаны, от Вайоминга до Техаса — повсюду, где царили «мясные бароны», рядом с ковбоями-пастухами всегда были ковбои-стрелки. И еще неизвестно, какие ковбои приносили своему хозяину больше дохода.

Своя армия была нужна не только для защиты от индейцев. «Бароны» не могли бы подмять под себя мелких скотоводов и занять их пастбища, если б не пользовались услугами метких стрелков, умеющих устраивать засады и бесследно исчезать. Когда же с шушерой было покончено, начались войны между самими «баронами». Их армии выросли, и в стычках участвовали десятки бойцов. Только вмешательство федеральных войск помогло остановить многолетнее кровопролитие в Нью-Мексико и в Вайоминге. В других штатах политиканы не успели вмешаться. А может, и не пожелали.

В стрелках Зеба Мэнсфилда когда-то числилась чуть ли не сотня бывших заключенных. Сам Мэтью Стиллер получил досрочное освобождение с условием, что будет работать на Мэнсфилда. Поначалу он рассчитывал, что не задержится на ранчо и смоется при первой же возможности. Однако он очень скоро понял, что здесь не так плохо.

Ему не приходилось крутить хвосты коровам или часами стоять у плиты, готовя жратву для оравы пастухов. Его команде поручалась иная работа. Сначала они встречали на границе стадо, угнанное в Мексике, и прикрывали ребят, отсекая погоню. Стрелять в разъяренных мексиканских жандармов было весело и приятно, да за такое развлечение еще и платили неплохо.

Потом Стиллер и сам отправлялся за реку, но уже с грузом — водил караваны с контрабандой туда и обратно. И те же жандармы стали его лучшими дружками.

Он доказал, что способен на большее, и ему доверили дело, о котором даже по пьяни он бы не похвастался. У Мэнсфилда были связи на железных дорогах, и он использовал их не только для того, чтобы добиться скидок на тарифы. Когда команда Стиллера устраивала налеты на почтовые поезда, Мэтью точно знал, в каком вагоне и в каком сейфе лежит самая крупная сумма, и не тратил время на мелочевку. За несколько лет на магистралях он не обчистил карманы ни одного пассажира. Нет, только сейфы, только золото и ценные бумаги, и только начиная с десяти тысяч. И никаких следов. Никаких свидетелей. Сопровождающие уничтожались. Охраны никогда не было. То есть, она была, но только в соседних вагонах, и ее попытки вмешаться в ограбление были запоздалыми и тщетными. Охранники проявляли свое геройство во время погонь, которые тоже не давали результатов. И неудивительно. Ведь охранная компания принадлежала тем же ребятам, что давали наводку Стиллеру. А еще в этих делах был замешан кто-то покруче самого Мэнсфилда. Потому что ни об одном из ограблений никогда не сообщалось в газетах. Ну, разве что в самых мелких, в уголовной хронике, среди заметок о драках и угонах скота.

Да, это была совсем не та работа, к какой, наверно, привыкли олухи, которых привел с собой Гочкис. Их грубые крестьянские руки справлялись с бычками, но не справятся с револьвером. Чтобы стрелять быстро и метко, руки должны быть гибкими и чуткими, как у музыканта.

Мэтью Стиллер оглядел их одежду и приказал:

— Шпоры снять. Мы не на скачках.

Все шестеро насупились и переглянулись. Шпоры у них были знатные, тяжелые, с шипами и звездочками, у двоих — с колокольчиками.

— Вам сказали, чем вы будете заниматься? — спросил Мэтью.

— Ну, вроде как перегнать мулов за реку…

— Верно, — усмехнулся Стиллер. — Точнее не скажешь. Перегнать мулов за реку. Шпоры снять, я сказал. Дальше. Покажите ваши пушки.

Они достали револьверы и протянули ему.

«Что за кретины!», — вздохнул Стиллер.

— Я сказал «покажите», а не «сдайте». Никому не отдавайте свое оружие, понятно? Хотя… Эти железяки можете отдавать. Ну-ка, взведи курок.

Он сморщился и зажал уши ладонями, услышав скрип.

— Разобрать, почистить, смазать! Через час приду, проверю. Поймите, парни, мы пойдем ночью. В полной тишине. Нас будут подстерегать рейнджеры. Вы знаете этих придурков. Они могут выстрелить на звук. Могут и попасть. Вы этого хотите? Я не хочу. Вот и подумайте над моими словами, пока будете чистить свои железяки.

Склады располагались на молочной ферме, в одном из сенных амбаров. Стиллер подогнал туда мулов, как всегда, на рассвете. И сразу завалился спать. Проснулся только чтобы набить брюхо, и снова зарылся в сено. Он всегда старался как следует выспаться перед выходом к границе. Проснувшись, выпил три кружки кофе. С сахаром и молоком. Такой напиток настоящие крутые парни, конечно, презирали. Но Мэтью Стиллеру не было дела до крутых парней. Он знал, что от сладкого кофе его глаза будут лучше видеть в темноте. А если пить кофе без молока, то замучаешься ссать через каждую милю пути. Пока ковбои навьючивали ящики, Мэтью подошел к проводнику.

— Как пойдем сегодня?

— Джек Джонс что-то пронюхал. Посты выставлены возле камышей. Придется тащиться через каньон.

— Все тихо?

— Как на кладбище.

Солнце висело над холмами. Их гребни светились золотом, как шерсть на загривке собаки, а склоны уже заливала лиловая тень. Мэтью Стиллер оглядел степь из-под руки. Здесь никто не ездил в это время, и дорога была пуста. По ней можно будет двигаться до самого каньона, а дальше придется соблюдать все меры предосторожности. Сведения о том, где находятся рейнджерские посты, почти всегда оказывались точными. Но порой рейнджеры, эти разгильдяи, устраивались не там, где предписывало начальство, а где вздумается. Вот почему конвои всегда шли так медленно и осторожно.

Стиллер поднял бинокль, заметив какое-то движение возле сухой акации. Поймав в поле зрения причудливо изогнутый ствол, перевел взгляд вправо — и рассмеялся. Из травы свечой выпрыгнул заяц. Вот он снова нырнул в заросли полыни, но уже совсем рядом бурой молнией промелькнул волк.

— Конец тебе, косой, — усмехнулся Стиллер.

Второй волк неподвижно застыл на склоне холма. Его седая голова с острыми ушами была видна над полынью, но вот тень поднялась и к волку, поглотив его.

— Все готово, Мэтью, — окликнул его проводник. — Может, тронемся?

Обычно караван покидал ферму только после того, как на степь опустится непроглядная темень.

Но сегодня со Стиллером был один из самых опытных проводников, а команда, наоборот, была сплошь из новичков — они не станут возражать. И степь была полна тишиной и покоем, и Мэтью не хотелось думать о чем-нибудь неприятном и тревожном, и он сказал:

— Не будем терять время.

Мулы вытянулись в длинную цепочку. Впереди каравана ехали проводник и Стиллер, позади кучей держались охранники. Свернув с дороги, они перестроились. Проводник выдвинулся вперед, разматывая сигнальную веревку. Другой конец веревки был привязан к запястью Стиллера. Мулов поставили парами, один упирался мордой в хвост другого. Между парами мулов ехали охранники. Построение удобное, отработанное годами практики. В случае опасности каждый охранник уводил свою пару в сторону, и караван за пару секунд растворялся в ночи. Да, очень удобное построение, однако чтобы всех расставить по местам, потребовалось много времени, и в каньон они вошли уже в полной темноте.

Ему пришлось ехать, развернувшись в седле вполоборота, потому что после взрыва он почти ничего не слышал правым ухом. Дорога шла то вверх, то вниз, и сигнальная веревка то и дело провисала.

На дне каньона темнота сгустилась так, что Стиллер не видел даже ушей собственной лошади.

Он задрал голову, чтобы глянуть на небо, и увидел россыпи звезд. Ночь стояла ясная и тихая. Когда появится луна, караван как раз выйдет из каньона.

Конечно, пересекать реку удобнее, когда темнота хоть немного разбавлена лунным светом. Но Стиллер предпочел бы двигаться на ощупь, только бы не стать мишенью для рейнджеров. Река в месте переправы завивалась в петлю, между протоками тянулись наносы белоснежного песка, и Стиллер легко мог представить, какими соблазнительными покажутся снайперу медлительные мулы, вытянувшиеся в цепочку. Снайпера не остановит и то, что караван уже бредет по мексиканской территории. Рейнджеры вспоминают о существовании границы лишь тогда, когда нос к носу сталкиваются с жандармами в смешной униформе. А пуля, выпущенная вдогонку, наугад, просто для острастки — даже такая шальная пуля может натворить немало бед…

Он услышал, как среди скал провыл волк. Ему отозвался второй.

Стиллер немного успокоился — если вокруг каравана снуют волки, значит, поблизости нет людей с дальнобойными винтовками.

Волки — удивительно хитрые твари. Они научились разбираться в оружии. Если у тебя только револьвер, волк подпустит тебя ближе, чем человека с ружьем. Волки даже отличают дробовик от нарезного карабина, и никогда не подойдут к винчестеру ближе, чем на две сотни шагов. Так что, пока они воют в каньоне, караван может двигаться дальше, не опасаясь рейнджерских засад.

Время от времени Стиллер разворачивался в седле, чтобы здоровым ухом послушать, как идут за ним мулы. Их прерывистый топот был едва слышен. Гораздо громче скрипели деревянные колодки, к которым были подвязаны ящики с грузом.

Впереди, в прогале между скалами, вдруг стало видно проводника. Его черная тень медленно переползала по волнистому песку отмели. Сверкнули пряжки на сбруе его коня, и Стиллер подумал: «Вот и луна взошла, черт бы ее побрал».

Он придержал лошадь, дав натянуться сигнальной веревке.

Темнота таяла, как будто кто-то протирал перед глазами Стиллера грязное стекло. Правая сторона каньона начала светиться под луной, и черная тень сползала по ней вниз.

Стиллер еще раз оглянулся. В каньоне уже стало настолько светло, что он увидел всех мулов у себя за спиной. Вдруг сигнальная веревка в его руке ослабла, потом дернулась — и повисла безвольно…

Тревога!

Он посмотрел вперед и увидел остановившуюся лошадь проводника. В седле никого не было.

Стиллер вскинул вверх руку, надеясь, что идущие сзади видят его.

Где проводник?!

Вот он! Лежит у ног своей кобылы, дергается, схватившись за горло, будто пытается освободиться от петли…

Петля! Его заарканили, как теленка!

Стиллер не видел веревки, но понимал, что она, натянутая, как струна, уходит вон за ту груду камней, в десяти шагах сбоку от лошади.

«Назад! Назад! Расходимся!» — махал рукой Стиллер, разворачивая коня.

До него донесся звук тупого удара — раз, другой, третий — словно кто-то бил палкой по мешку с мукой.

И вдруг раздался вопль. Он оборвался после нового удара. Новый вскрик прозвучал в тишине, снова удар — и тишина.

Охотничьи стрелы индейцев отличаются от боевых. На войне используется зазубренный наконечник, который невозможно выдернуть. Такая стрела редко бывает смертельной, однако раненый сразу и надолго выбывает из боя. На войне индейцы предпочитают ранить противника, а не убить. Это выгоднее. Раненый своими воплями отвлекает товарищей, ему нужна помощь, а убитый тихо лежит себе, никому не мешая. Больше того, за убитого индейца будут мстить все его родичи, а раненый требует не возмездия, а лишь лечения.

На охоте же все иначе. Здесь раненый зверь — позор для охотника. Поэтому охотничьи стрелы, толстые, с гладким и прочным наконечником, проникают глубоко и бьют наповал.

Джошуа Кливленд выдал Апачу и Орлову по три бизоньи стрелы. С присущей ему въедливостью он несколько раз напомнил им, что целить надо под грудь — тогда стрела пробьет тело насквозь, и противник мгновенно потеряет сознание, да и мучиться будет недолго.

По сигналу Медвежонка, который встречал караван на выходе из каньона, они принялись стрелять, каждый по своей цели. Орлов удачно свалил двоих погонщиков, у Джошуа тоже все получилось быстро и бесшумно. А вот Апачу не повезло. Сбив первого, он навел лук на второго. Но тот, видно, почуял неладное и сгорбился в седле. Стрела угодила ему под ключицу. От мощного удара он свалился с лошади и заорал, стоя на коленях. Вторая стрела пробила грудь, и он повалился наземь, продолжая орать. И только подошедший Кливленд пригвоздил его к земле, чтоб замолчал.

Орлов, покончив со своими, отложил лук и поднял с земли расправленное лассо. Он оттянул петлю пошире, подбираясь ближе к Стиллеру. Тот застыл в седле и только головой вертел.

Подкрадываясь, Орлов перебирал пальцами лассо, готовя бросок. Волосяной шнур скользил в ладони, и Орлов вспомнил, как когда-то тяжело давались ему первые уроки, с тяжелым и грубым веревочным арканом. Волосяной — совсем другое дело…

Он привстал над камнями вполоборота и одним широким движением метнул петлю. Увидев, как шнур захлестнул плечи Стиллера, Орлов дернул резко, чтобы петля скользнула выше, на горло. А потом уперся ногой в большой валун и отклонился, со всей силы натягивая лесу. Стиллер грохнулся наземь.

— Полегче! — крикнул Апач, кидаясь к упавшему. — Не придуши! А то и поговорить будет не с кем.

— Берегите его. С моим-то не поговоришь, — прогудел Медвежонок. — Неудачно упал, свернул шею.

Он сбросил с плеч тело проводника, уложив того рядом со Стиллером.

Капитан Орлов аккуратно собирал в круги лассо, следя, чтобы леса не перекручивалась. Как всегда, дело пошло не так, как задумывалось. Они получили только одного пленного вместо двоих. Двое пленных — большая удача. Их можно допрашивать то вместе, то порознь, и сравнивать показания. Если заартачатся, одного можно убить на глазах другого, и тогда оставшийся в живых станет более покладистым.

Но теперь придется говорить только с одним.

Хотя — о чем с ним говорить?

Что нового он может сказать? И будет ли в его словах хоть капля правды?

Глядя на Стиллера, Орлов подумал, что совершил ошибку. Это ничтожество не стоило того, чтобы на ходу изменить план. Не надо было уходить за караваном.

Они уже неделю кочевали по долине, наблюдая за фермами Мэнсфилда. Все фермы, кроме одной, выглядели заброшенными. Это могло быть уловкой. На заброшенных фермах могли прятаться охранники, а в самих развалинах могло быть спрятать много ценностей. Проверку развалин капитан Орлов решил отложить, а пока заняться фермой, на которой были обнаружены признаки жизни, причем довольно специфической жизни: мирные скотоводы как-то обходились без скота, не было даже собак, зато на двух сторожевых вышках постоянно маячили часовые.

На рассвете они заметили табунок мулов в сопровождении нескольких всадников. Апач, следивший за фермой в бинокль, подтолкнул Орлова: «Дюжина мулов. Как в тех караванах. Всегда одно и то же. Двенадцать мулов, семь всадников. Пол, скажи честно, ты знал, что они придут сюда именно сегодня?»

Орлов призадумался.

Похоже, что скоро отсюда выйдет караван. Один из тех, какие успешно пересекли границу под носом у рейнджеров. Предупредить Джонса? Ну, и что тот может сделать? Не повторится ли старая история? Нет, решил капитан Орлов. Нам надо сначала все выяснить. Нам надо вести наблюдение, чтобы потом накрыть всю шайку одним ударом…Но тут Апач передал ему бинокль и сказал: «Вон тот, в пятнистой шляпе — Стиллер».

И тогда Орлов вспомнил о своем обещании, данном над могилой Нэта Паттерсона.

Он испугался, что Стиллер уйдет в Мексику; уйдет и останется безнаказанным; уйдет и будет наслаждаться жизнью, в то время как Нэт будет лежать в могиле, как и множество других отличных парней, которых убил Стиллер.

Склад никуда не денется, решил капитан Орлов, и сказал: «Будем брать караван».

И вот двенадцать мулов стоят перед ним, и Мэтью Стиллер валяется у его ног. Казалось бы, надо радоваться. Но Орлов чувствовал только досаду. Он жалел о потраченном времени. И предчувствовал, какие хлопоты еще доставит ему перехваченный караван.

На ящиках красовались свежие надписи: «Осторожно! Стекло! Не бросать!» — крупными буквами по-испански, помельче на английском.

— Вскроем здесь? — спросил Медвежонок, поддев ножом обвязку ящика.

— Некогда, — сказал Орлов. — Уходим.

Убитых скинули в расщелину и завалили камнями. Караван, не дойдя до границы, развернулся и побрел обратно.

— Ты уже придумал, где спрятать груз? — спросил Джошуа Кливленд.

— В каньоне много пещер.

— Мулы к ним не поднимутся. Нам придется изрядно потрудиться.

— Вот еще, трудиться, — пробурчал Медвежонок. — Обложить камышом да поджечь, и все дела.

— Люблю смотреть на хороший костер, — сказал Апач, похлопав по ящику. — Доски сухие, хорошо займутся.

Стиллер, мешком висевший поперек седла, задергался и замычал. Орлов ослабил ему кляп и спросил:

— Ты хочешь что-нибудь рассказать про груз? Я правильно понял?

— Идиоты! Осторожнее с ящиками! Там динамит!