Добрый

Глава 10

Глава 10

Лучшие покои почти ничем не отличались от предыдущей хижины. Разве что стены были свиты из более толстых лиан, да покрытие на полу было более мягким и более пушистым. Похоже, гургуты не утруждали себя изготовлением мебели и прекрасно без неё обходились. Единственным исключением была лежанка, на которой меня принесли. Впрочем, мне её не оставили. Через несколько минут после моего поселения в хижину впорхнула стайка молодых девушек, уставила пол подносами с едой и кувшинами. Уходить они, впрочем, не спешили, а выстроились у стены, застыв в самых соблазнительных позах. Любой гургут захлебнулся бы слюной при виде этих красавиц, но в том то и дело, что я был не гургут.

— А ну брысь отсюда, шалавы, — цыкнула на красавиц начавшая материализоваться посередине хижины богиня. Гургуток как ветром сдуло. — А ты даже не думай начать бухать, — шлёпнула она меня по руке, безошибочно угадав моё желание отхлебнуть из кувшина.

— А чего это ты раскомандовалась? — перешёл я тут же в наступление, поскольку стыд за всё содеянное до этого заполнил меня до отказа. А лучшая оборона, как известно, это именно хорошее наступление. — Хочу и бухаю. Ты мне никто.

— Да?! — удивилась богиня и даже вздёрнула при этом правую бровь. — А кто совсем недавно хотел сделать меня кем-то? Маньяк.

— Выпимши был, — пробурчал я, не зная, что на это ответить.

— Выпимши это сильно мягко сказано. Нажрался как скотина и решил воспользоваться беззащитной девушкой.

— А кто передо мной скакал в чём мать родила и тряс своими прелестями? Да ни один мужик на моём месте не выдержал бы и пяти минут. А я полдня выстоял. И потом, ты была не против.

— Это я сама тебе сказала?

— Молчание — знак согласия. И вообще, или отобедай со мной, или чеши на все четыре стороны. Тоже мне, наставница выискалась. — Я снова потянулся к кувшину, и снова получил по руке, только уже значительнее сильнее и больнее.

— А я говорю — не бухай.

— А я говорю — отвали. И вообще, где слов таких понахваталась?

— В твоей голове прочитала. Там ещё и не такое мельтешит, но я, как девушка скромная, это произносить стесняюсь.

— Всё, закончили прения. Дверь там. Провожать не буду. Выйдешь, девчонок свистни. Они, конечно, страшненькие, но под винцо потянут.

— Вот идиот. Ты думаешь, тебя за каким сюда засадили и вина столько натащили? Уверен, что доживёшь до утра?

— Ну, кроме тебя, на мою жизнь никто не покушался и покушаться не собирается. Я для них теперь покруче бога. А может, и есть истина в твоих словах. Надо обед сначала на девчонках проверить. Эй, красавицы, ком цу мир всем скопом.

На мой призыв в отварившемся проёме хижины появилось сразу несколько мордашек гургуток. Но, узрев наличие богини, весь их порыв погиб в зародыше.

— Брысь, — цыкнула на них богиня и для убедительности запустила кувшином с вином. Одной гургутке не повезло, и она, душевно схлопотав в лоб увесистой посудиной, вывалилась из сознания.

— Отставить дебош, — перехватил я руку амазонки, тянувшуюся за вторым кувшином. — И вообще, какого тебе от меня надо? Пристала как банный лист к интересному месту.

— Тебя дурака спасаю.

— А я вот, может, не хочу спасаться. Вот возглавлю гургутов. Принесу в этот мир добро. И буду править справедливо и безраздельно. Если хочешь, можешь, пойди ко мне придворной дамой.

— Больно надо, — фыркнула богиня.

— Тогда свободна. Будешь мешать — свистну охрану.

— Нет, ну точно идиот. Думаешь, вождь тебе так просто власть уступит?

— И совсем не думаю. Мы с ним полюбовно договоримся. Пусть своими гургутами командует. Для меня это мелковато. А вот планеткой поруководить — это можно. Последний раз спрашиваю, хряпнешь со мной винца?

— Нет. И ты не будешь.

— Охрана! — заорал я во всю мощь своих лёгких. На мой призыв в хижину тут же ввалилось с десяток воинов. — Проводите даму на воздух. Она мне уже весь мозг выклевала.

— Так это... — охрана в нерешительности стала топтаться у стены. — Как же ведьму-то?

— Твёрдой уверенной рукой и под зад коленкой. Сейчас покажу.

Я попытался сцапать богиню за локоток и настойчиво выпроводить из хижины. Нужно ли говорить, что моя попытка не увенчалась успехом? Богиня сделала всего лишь один незаметный жест рукой, и я, крутанув кульбит в воздухе, приземлился точнёхонько на желанные кувшинчики, размолотив их в дребезги. Приятный аромат чудного вина наполнил хижину.

— Ну всё, достала ты меня окончательно, — взбеленился я, наблюдая, как аппетитная лужица впитывается в подстилку. — Вот какого хрена тебе от меня нужно?

— Так, давай спокойно поговорим, — вдруг смягчилась богиня. — С глазу на глаз. — Она удостоила пристальным взглядом переминающихся с ноги на ногу гургутов.

— Ладно, давай, — согласился я, жестом отпустив воинов.

— Ты думаешь, что местный вождь прямо спит и видит исполнения пророчеств и прихода мессии?

— Ну, все гургуты прямо помешаны на этом пророчестве. Думаю, их великий вождь не исключение.

— Как ребёнок, честное слово. Мало получить знания, нужно ещё уметь ими пользоваться. И голову включать тоже не мешает научиться.

— Ты ещё до оскорблений давай дойди.

— Надо будет, дойду до побоев. Я зачем рисковала жизнью и вкладывала в тебя все эти знания? Да ещё и ногу попутно вылечила. И никакой благодарности.

— За ногу спасибо. А ведь точно — как новая, я даже забыл про перелом. А про знания и про риски для жизни я как-то не совсем понял.

— Тугодум! Это я просто так в трансе сидела? Помедитировать и тараканов в голове хворостинкой погонять? Думаешь, все здесь прямо души не чают в болотной ведьме и всячески извести стараются от полноты любвеобильных чувств? Я же беззащитна была как новорождённый ребёнок. Ты, вон, сам чуть не воспользовался.

— Так ты и есть та болотная ведьма, про которую мне все уши прожужжали?

— Идиот! Ошиблась я с тобой, ой как ошиблась! Я та самая болотная ведьма. Та сила, которая держала гургутов в этих топях и не давала им выйти из них и погибнуть. Хотя ты меня записал в богини и какие-то там амазонки.

— Это сколько тебе на самом деле лет? Чего, бессмертная, элексирчиком молодости прибухиваешь? Столько поколений гургутов на болотах держать без транквилизаторов не получится.

— А с трёх раз самому догадаться никак?

— В загадки с тобой я играть завязал. Хватит мне человека-невидимки и тени отца Гамлета.

— Наследственная это должность, наследственная. Передаётся через поколение — от бабушки к внучке.

— А чего не к дочке?

— Силы копит и в ребёнка всё вкладывает. Вот и получается — через поколение. Чего ещё не понятно?

— Да ничего не понятно. Если верить твоим словам, то тебя кто-то поставил здесь главным вертухаем, чтобы гургуты с зоны не разбежались, а занимались мелиорацией из поколения в поколение.

— Стоп, стоп, стоп. Ты сейчас о чём говоришь? Я три слова поняла от силы.

— Перевожу для самых умных, коими здесь себя кто-то возомнил. Гургуты сюда сосланы специально. Причём срок сидения здесь у них не то что пожизненный — он вечный. Пока всё правильно?

— Не совсем точно...

— Да ладно, по сути, верно. Ты, как и весь твой род по женской части, поставлены за ними приглядывать, чтобы они не рванули на хлеба вольные.

— Через поколение.

— Извини, через поколение. А вот теперь напрашивается логичный вопрос. Какого хрена ты вложила в мой мозг всю эту информашку про гургутов и сделала меня главным бунтарем и революционером?

— Давай нормальным языком выражаться.

— Ага, сейчас.

Долой проклятьем заклеймённым,

Весь мир голодных и рабов.

Кипит наш разум возмущённый,

И в светлый бой вести готов.

И тут я. Впереди, на лихом коне. Вперёд — к победе мирового пролетариата! Гургутам нечего терять, кроме своих болот! Отряхнём вязкий ил со своих ног! Болотную ведьму лицом к баобабу, и контрольную стрелу ей в затылок! Правящие кланы в расход! С завтрашнего дня весь мир живёт счастливо! Кто не будет жить счастливо, того объявим врагом всех, всех, всех! Часть порубаем на удобрение, остальных отправим осушать всё те же болота. Чтобы они, проклятые угнетатели, на своей шкуре ощутили да ударным трудом искупили. Ура! Ура! Море крови. Пожар мировой революции. Правильной дорогой идёте, товарищи. Жить станет лучше, жить станет веселее. Я ничего не позабыл?

— Так, драгоценный...

— О-о-о-о, уже лучше. При обращении «драгоценный» в меня вселяется надежда на интимное будущее. Я даже чувствую её неумолимый прирост и явное увеличение. Ты не могла бы принять вид, как давеча, а то лохмотья, облепившие тебя, как-то неаппетитно смотрятся.

— Перестань паясничать.

— Нет, лучше скажи «выёживаться» или «выдрюкиваться». Или тоже слов и фраз заковыристых да жаргонных из моей головы понахваталась, а применять их умишка не хватает? Голову надо включать, красавица, голову. Хотя, я понимаю: гургутов по болотам гонять большого ума не надо. В челюсть одному, под дых — другому. И главное, ещё таинственности побольше. Типа, болотная ведьма, и всё такое.

При этих словах я душевно словил именно туда, куда указал. Нет, не в челюсть, а именно в ту область, где мои рёбра открывают брюшную полость. Хорошо хоть не ниже — и на том спасибо. Но мало всё равно не показалось.

Я шумно выдохнул воздух, схватился за живот, согнулся пополам и выпучил глаза — теперь я был похож на беременную жабу во время родовых схваток.

— Значит так, мессия недоделанный. Слушай меня, внимай и запоминай. Великий вождь тебя переиграл на Великом поле...

— У вас куда ни плюнь — всё великое! Великий вождь, Великие войны, Великое поле...

— Тебя что-то не устраивает?

— Да мне, собственно, по барабану. Вот только даже я — Великий мессия, а ты просто болотная ведьма. Жаба не гложет?

— А мне, как у вас говорят, до лампочки. Хотя я и не знаю, что это такое. Моё дело охранять и оберегать гургутов, а не навешивать на себя титулы. А они пусть играются. Это им выжить помогает.

— Ну вот и живите себе, такие великие, а меня оставьте в покое. А конкретно ты и сейчас. Дай оттянуться человеку, у него завтра ответственная проверка перед коронованием на должность Великого мессии. А после, сама понимаешь, великие дела, великие заботы, себе не принадлежу, каждая секунда используется в радении за подвластные народы и направлена на сотворение их процветания и благополучия.

— Ты издеваешься?

— Да что ты! Как можно издеваться над Великой ведьмой, Великой богиней, Великой амазонкой, да и просто красавицей? Да ни в одном глазу. Давай хряпнем?

— Вот за что мне такое наказание? Спасти хочу этого придурка, а он упирается всеми выпуклостями своего тела. А давай я на тебя плюну, и все проблемы сразу испарятся вместе с твоим исчезновением.

— А я не Копперфильд, чтобы исчезать. Мне здесь уже нравится. А вот ты в науке внезапного появления явно достигла огромных успехов. Знаю, видел. А можешь так же, но только с точностью до наоборот? Пальчиками щёлкнула, и медленно растаяла в воздухе. Да и часиков дцать не появляться? А девчонок я, так и быть, сам свистну.

— Ты точно не успел отхлебнуть из кувшина?

— С тобой даже лизнуть не успеешь. Сразу силовые методы.

— Значит, уже парами надышался. Да, не пожалел вождь для тебя дурмана — такую дозу вкатил в вино, что вихра отключить можно.

При этих словах богиня, она же болотная ведьма, глубоко вздохнула и медленно растаяла в воздухе. Но спустя уже буквально несколько секунд проход в хижину отварился, и в неё впорхнули всё те же девушки, загруженные новыми яствами и напитками, как вьючные ослики на горной тропе каравана. В считанные секунды они вынесли устаревшую, с их точки зрения, еду, осколки от кувшинов и даже заменили тот кусок мягкого покрытия, на который разлилось вино. Потом при помощи опахал из цветастых огромных перьев какой-то птицы устроили в хижине такой сквозняк, что ему мог бы позавидовать любой фирменный вентилятор с претензией на ураган.

— Достаточно, — остановил это буйство материализовавшийся на пороге Великий вождь. — Оставьте меня с нашим гостем наедине.

Гургутки испарились из хижины не хуже ведьмы. Я же, не обращая внимания на столь влиятельного гостя, посетившего меня, взял один из кувшинчиков и опрокинул содержимое в себя.

— Классно, — резюмировал я, слизывая остатки вина с губ. — Папаша, хряпнешь со мной? — одарил я наконец вниманием вождя.

— Это в смысле выпить? — переспросил вождь, не поняв значение всех слов, но уловив их смысл.

— А то, — согласился я. — На брудершафт не предлагаю. Эта болотная стерва уверяла меня, что ты типа замышляешь против меня беспредел. Поэтому, целовкаться не будем. Выпьем чисто как случайные попутчики. Побазарим, время убьём.

— Ты способен убить время? — спросил вождь с явным недоверием.

— Да как два пальца... Но время нужно убивать так, чтобы потом не было мучительно больно. Короче, давай по одной, и я тебе обстоятельно всё покажу.

Мы взяли по кувшину, и вождь первый отхлебнул из своего.

— Э-э-э, папаша. Да ты лох в питейном деле. Кто же так, без тоста, не чокнувшись. Учись, как нужно. Не позорь свои седые...

Я поудобнее перехватил кувшин и, подняв себя в позу стойкого оловянного солдатика, торжественно провозгласил:

— Да здравствуют все гургуты! Великая нация великих воинов, истинных хранителей веры, надежда всех мыслящих существ этого мира. Ура! — Вождь смотрел на меня большими глазами, но финальный клич не поддержал. — Да, папаша, тяжело доходит в этом возрасте, а ещё великий. «Ура» надо кричать всем вместе. Потом чокаться, вот так, — я стукнул свой кувшин об его кувшин, — и залпом выпивать. Потом одновременно ставить кувшины на стол… Тьфу! Столов у вас нет… Ладно подойдёт и пол. Медленно выдыхать и смачно закусывать. Впитал, знания? — Вождь посмотрел на меня ещё большими глазами, но осторожно кивнул. — Тогда поехали, практикуем сначала медленно.

Я повторил свой тост, добавив, правда, в него ещё несколько лестных эпитетов про гургутов. Протяжно затянул «ура!», жестом приглашая вождя присоединиться к моему кличу. На этот раз вождь не подкачал, и уже на второй секунде моего «ура» подвыл своим раскатистым басом.

— Молодца, — похвалил я вождя. — Теперь чокаемся вот так. Красава. А теперь быстро и по инструкции. Одновременно выпиваем. Синхронно ставим. Резко выдыхаем. И смачно закусываем. Вопросы есть?

— Нет, — чётко по-солдатски ответил вождь.

— Тогда поехали.

Собственно, синхронности в первый раз достичь не удалось, но нужно отдать должное вождю — он всё схватывал на лету. Да и, как показала практика, выпить был далеко не дурак.

— А мне можно этот тост сказать? — обратился Великий вождь ко мне перед четвёртым или пятым поднятием кувшинов.

— Нет, — мотнул я головой в ответ, — этот нельзя. Давай свой сочиняй и толкай.

— Кого толкать? — вождь внимательно осмотрел хижину на предмет толкательных аксессуаров.

— Тост толкай. В смысле говори. Только с чувством, с толком, с расстановкой. А ещё чтоб душевно, патриотично и красиво. Могёшь?

— Могёшь, — подтвердил вождь, душевно икнув и принимая стойку смирно.

— Жги!

— Чего жечь? — слегка округлил глаза вождь. — Хижины не дам, жить будет негде.

— Логично. Вот давай за логичность и выпьем.

— А мой тост? — насупился вождь.

— А ты говори алаверды и продолжай. Давай попробуем. Значит, я начинаю, потом ты говоришь «алаверды» и продолжаешь. Усёк?

— Погнали, — подтвердил вождь перенятым от меня словечком.

— Выпьем за логичность!

— Алаверды!

— Подожди, я не закончил. Не лезь поперёк батьки в пекло, — пристыдил я вождя.

— Когда закончишь, глазом моргни, а то некрасиво получится, — не остался в долгу Великий.

— Дедуля, да ты эстет, — поаплодировал я. — Ладно, когда закончу, я тебе кивну и ручкой так жест сделаю, типа можно.

И понеслось разгуляево не хуже, чем в моём мире. Пили с чувством, с толком, с расстановкой. Слегка перетёрли за политику, но к единому консенсусу не пришли, наверное, градус был ещё не тот. Впрочем, конфликтовать по этому поводу не стали. Замяли для ясности и отложили до лучших времён. Потом плавненько скатились на баб. Вот тут градуса хватило на все сто. По крайней мере мне. Вспомнив многочисленные эпизоды моей бурной молодости, я выдал вождю такие пикантные подробности межполовых отношений из жизни людей, что Великий потерял сразу и челюсть, и дар речи, обильно пустил слюнки и зажёг в глазах хищный, животный блеск.

— А чего, папаша, давай стриптизик организуем, — ещё больше раззадорился я, глядя на его внешность.

— Охоту, что ли? — понял по-своему данный процесс вождь. — Нет, давай завтра, сразу с утра.

— С утра тебя от стриптиза тошнить будет, судя по количеству принятого сегодня. Сейчас самоё то.

— Ну я охотников свистну, — не стал кочевряжиться вождь.

— Да ты что, дядя? — теперь уже выкатил глаза я. — Не, я не по этой части. Конечно, классовой ненависти ко всяческим меньшинствам за мной не наблюдалось, но и причислять себя к ним спешить не берусь. Ориентация не та, понимаешь? Так что, если ты из этих, то пить со мной пей, а на зад не заглядывайся. Могу лягнуть ненароком.

— Бахнем? — покладисто предложил вождь.

— Поехали, — согласился я.

— Так звать охотников? — снова начал гнуть свою линию вождь, смачно закусывая.

— Для тех, кто в танке: я не такой. Хочешь — сам. Но потом. Без меня.

— Бахнем? — снова предложил вождь.

— Так, папаша, ты решил споить меня для этого дела? О-о-о, — смачно плюнув на пальцы, я скрутил классическую фигу и продемонстрировал её вождю. — Ваши не пляшут.

— Это ещё почему? — мгновенно разобиделся вождь.

— А потому, дядя, что, хоть ты и вождь, хоть ты и Великий, хоть ты и пить горазд, но против российского мужика слабак. Не дождаться тебе моей невменяемости. Кишка тонка.

— На охоту не пойдём. Плясать не будем... — совсем сник вождь, повесив в хижине такую паузу, что МХАТ повесился бы от зависти.

— Не кисни дядя, за дело берусь я. А это что значит?

— Что? — спросил вождь совсем упавшим голосом.

— Это значит, что развлекательную программу вечера мы сейчас организуем на раз, два, три, четыре. Так, быстренько выпиваем по одной, и вперёд к культурным наслаждениям. Вопросы есть?

— Поехали, — одобрительно пробасил вождь.

Ну, собственно, мы и поехали, точнее сказать, поскакали. Под моим чутким руководством прямо посередине хижины был вкопан шест. Лично мною были отобраны самые соблазнительные гургутки и обучены эротическим танцам. Вождь на это время был отправлен слегка поруководить подчинённым населением. Сюрприз должен быть сюрпризом. Местные лабухи долго въезжали, что такое эротичная музыка, но в конце концов выдали нечто похожее, сняв на слух с моих ужасных напевов. Зачатки слуха и голоса во мне всё-таки где-то прятались, и в целом получилось на уверенную четвёрочку.

Последним штрихом во всём этом безобразии я сделал полную перемену всех блюд и глобальное пополнение горячительных напитков. Точнее, вина, поскольку до перегонки здесь ещё не додумались. Вино, как я уже и говорил, было отменное, но имело одно неприятное свойство. Точнее, два. Первое — было достаточно лёгким, этаким сухоньким, как говорят в народе. И второе — быстро выветривалось из организма. Поэтому, чтобы поддержать себя в надлежащей кондиции, с подобающим градусом, употреблять приходилось часто и много. Исходя из последнего, нужда «бегать до ветру» наступала с несвойственной русскому человеку периодичностью.

Нужно будет завтра преподнести вождю подарок в качестве элементарного самогонного аппарата, схема которого была известна каждому советскому школьнику. А то лопну к чёртовой бабушке, так и не став вождём народов на данной планете.

С этими мыслями я окинул взором придирчивого госприёмщика законченные приготовления и решил дать отмашку по запуску Великого вождя в помещение. Тем более что, судя по воплям, раздававшимся со двора, Великий начал нашинковывать выставленную мною охрану и уже далеко не с помощью мата.

— Стоять, папаша, — схватил я вождя за руку, выходя из хижины. — То есть, пардон, Великий вождь. Хватит уменьшать население по пьяному самодурству. Стриптиз готов, извольте отведать.

Великий пнул напоследок не пропускавшего его воина туда, где у обычных людей мягкое место, и с высоко поднятой головой, походкой, достойной Зевса, гордо прошествовал в хижину.

Забыл добавить, что в хижине из мягких подстилок я заставил данных мне в подчинение гургуток соорудить некое подобие мягкого восточного дивана. Подстилок натащили столько, что диван получился таким мягким и пышным, что любой персидский шейх обзавидовался бы.

— Так, дядя, плюхайся вот сюда, в это пушистое безобразие, — широким жестом я указал на импровизированный диван, — и слушай основные правила поведения в стриптиз-баре.

— Где? — недопонял вождь, хватаясь за кувшин.

— Здесь. И подожди бухать, ещё успеем.

Вождь замер. Протестировал состояние своей внутренней засушливости. Решил, что ещё терпимо. Водрузил алкоголь на место. И, сцапав вместо него какой-то сочный фрукт, приготовился слушать.

— Начнём с парочки наводящих вопросов. У вас какие деньги имеют хождение?

Вождь поперхнулся кусочком фрукта и натужно закашлялся.

— Я говорю, чем за товары расплачиваетесь? — яснее сформулировал я, отбивая ладонь о великую спину Великого вождя, пытаясь спасти его от задыхания.

— Давай бахнем, — предложил вождь прокашлявшись. — А то я тебя понимать перестал.

— Ладно, давай, — смилостивился я.

— Ну. За понимание, — выдал вождь с интонациями не хуже генеральских, как в известном фильме.

Одним кувшином не отделались. Вождь настоял сразу на двух, мотивируя тем, что после первого понимание не приходит. Я особо спорить не стал, тем более что кувшины были граммов по триста – триста пятьдесят. Не больше.

— Так чем расплачиваетесь? — снова задал я вопрос, когда вождь потянулся за третьим кувшином.

— Деньгами, естественно, — вождь снял с пояса мешочек и кинул его мне. — Только они у нас не ходят. Мы их сами носим.

— Ясно, — кивнул я, высыпав на ладонь несколько увесистых кругляков. — А бумажных нет?

Вождь задумчиво уставился на меня и непроизвольно потянулся к очередному кувшину. Я пресёк его попытку выпить для понимания и быстро пустился в объяснения, что такое бумажные деньги.

Первое, с чем я столкнулся, — это отсутствие в этом мире бумаги как вида. Не доросли ещё. Нет, письменность была, чай, не дикари совсем, а писали, естественно, на пергаменте. Наверное, все миры проходят через эту стадию. Короче, деньги у них были только металлические, и на этом всё.

— Зачем делать деньги из пергамента? — недоумевал вождь. — Износятся быстро.

— Блин, без них стриптиз не тот. Не эту же тяжесть засовывать, — сокрушался я.

— Куда? — пребывал в непонятках вождь.

— В трусы, конечно.

— А в мешочках на поясе носить не пробовал? — вождь назидательно похлопал меня по плечу. — И влезет больше и в трусах ничего не поколется.

— Там колоться нечему, — на автомате произнёс я.

— Сочувствую, — сделал скорбную мину вождь. — Давай бахнем с горя.

Мы подняли по кувшинчику и одновременно пригубили. Впрочем, свой допить до конца я не смог. Примерно на половине кувшинчика до меня дошёл смысл сказанного вождём, и я, душевно поперхнувшись, натужно закашлялся. Вождь участливо попробовал похлопать меня по спине, как я его давеча, но мне хватило ровно одно его удара, чтобы восстановить дыхание и впечататься в пушистые подушки носом.

— Да ты?! Да как ты мог?! — наехал я на вождя уже через минуту, не обращая внимания на боль в спине. — За евнуха меня принять! Да я тебе после этого!

— Как сказал, так и понял, — насупился вождь, держа меня расстоянии вытянутой руки и не давая возможности пройтись моим негодующим кулакам по своей физиономии.

— Я девок имел в виду, а не себя!

— Тогда да, там колоть нечего, — согласился Великий. — Давай бахнем — для лучшего понимая.

— А-а-а, — махнул я рукой, постепенно начав снижать точку кипения. — Придётся стриптиз без денег.

— Да что это за зверь такой? Ты мне им все уши прожужжал! Времени столько зря потратили, а его всё нет и нет. Если прячется где и выходить не хочет, скажи. Я воинов свистну — враз отыщут и к нам за стол приволокут.

— Короче, — хлебнул я вина, не дожидаясь вождя. — Стриптиз это не кто, а что...

Далее я как мог на пальцах объяснил вождю всю суть стриптиза. Нужно отдать ему должное, он врубился сразу. По мере объяснения огонёк в его глазах разгорался всё больше и больше, а вскоре во взгляде появился похотливый блеск.

— А деньги зачем? — вставил вопрос вождь.

— А если стриптизёрша нравится, то ты ей в трусики купюру засовываешь. Типа благодарности и поощрения. И она ещё лучше танцует, а другие тоже стараются, чтобы денег заработать.

— А это тебе чем не деньги? — вождь кинул передо мной ещё один увесистый мешочек. — Давай их засовывать.

— Ты что, папаша сдурел? Они же тяжёлые. Горсть сыпанёшь, и трусы потеряются!

— И кто после этого не понимает в стриптизе? — хитро прищурился вождь.

Возразить на это мне было совершенно нечего.

Мы, естественно, пригубили по кувшинчику, и я со спокойной душой дал старт началу стриптиза. Музыканты вдарили по своим инструментам. Впорхнувшие девчонки задвигались в извивающемся танце не хуже гигантских болотных змей, постепенно освобождаясь от минимума верхней одежды как от отслужившей кожи. До стрингов, слава богу, здесь тоже не додумались, а то, представляю, как мы бы в них запихивали звенящую наличность. Вместо них юные гургутки были облачены в кожаные шортики, довольно плотно прилегающие к телу, но и создающие достаточно простора, чтобы использовать их в качестве нательных кошельков.

Звучащая музыка увлекала гургуток всё больше и больше. Движения становились всё эротичнее. Детали одежды всё чаще слетали на пол хижины. И вот уже первая гургутка осталась в тех самых шортиках и некоем подобии топика, прикрывающего грудь. Вождь, смотревший на всё происходящее всё более маслеными глазами, опрокинул целый кувшин в себя, испив его содержимое одним глотком, и жестом подозвал зачинательницу глобальной обнажёнки. Та немного робко, но, надо отдать должное, в ритме танца плавно перетекла поближе к вождю. Край шортиков был оттянут вождём совсем чуть-чуть, практически целомудренно. В глазах девушки мелькнул ужас понимания продолжения этого действия. Но это самоё продолжение округлило глаза гургутки до состояния суповых тарелок.

Великий вождь бережно закинул в недра шортиков одну единственную монетку. Аккуратненько вернул деталь гардероба на место. И шлепком тыльной стороны ладони по мягкому месту девицы отправил её в общий круг.

В хижине повисла пауза глобального удивления. Не только гургутки перестали двигаться, но и музыканты забыли про свои непосредственные обязанности.

— Чего это они? — шёпотом спросил я вождя практически в самоё ухо.

— Как чего? — недопонял Великий. — За такие деньги сборщик плодов десять дней не разгибается. А эти красавицы их и в руках-то никогда не держали не то что на жо...

— Бахнем! — перебил я вождя, чтобы не портить последним словом очарование момента.

— Поехали, — согласился вождь и как бы между делом бросил рядом с кувшином раскрытый мешочек с монетами.

Звон желанного металла сработал не хуже выстрела стартового пистолета. Стриптиз возобновился с новой силой. Да ещё с какой!

Гургутки мгновенно смекнув, что к чему, выдавали такие эротические па, что даже я начал не на шутку возбуждаться. И это несмотря на всю их страхолюдную натуру. Музыканты сначала не успевали за танцующими по силе исполнения. Но вождь, не желающий омрачать впечатления, сыпанул им горсть монет, восстанавливая гармонию.

Вот самая смелая, смущаясь, стянула топик, и тут же получила от меня самую крупную монету.

В десятые доли секунды все топики, прикрывающие юные упругие груди, летели в нас с вождём плотным, слаженным роем.

Вот одна решительно запрыгнула на шест и со всем старанием, пусть и неумело, закрутила там кульбиты. Вождь, явно не ожидавший такого, закинул ей в трусики пяток монет, прямо не снимая с шеста.

Сообразительные молодки кинулись на шест со всех сторон, нанизываясь на него с плотностью кусочков шашлыка.

Шест, не ожидавший такого обильного паломничества, удивлённо заскрипел и поделился надвое примерно посередине.

Висящие гроздями гургутки дружно рухнули вниз, переплетаясь змеиным клубком.

— Эротичнее расползаемся! — приказал я, предвкушая отменное зрелище. — Победительница получит вот это, — продемонстрировал горсть я монет.

— Поехали! — поддержал меня вождь, хватаясь за кувшин.

Девчонки со смехом и всем усердием начали изображать самых желанных змей в мире.

Градус веселья давно миновал отметку «ДАЛЬШЕ НЕКУДА» и стремительно приближался к «ЭТО НЕРЕАЛЬНО» с явным настроем не останавливаться и на этом рубеже.

Великий уже вовсю поил гургуток вином и закармливал вкусностями. Те, уже не стесняясь, жались к нему всеми частями своих юных тел, воодушевлённо исполняя некое подобие приватного танца. Наверное, сами додумались, я их этому не учил.

И вот наступил момент, о котором мне заговорщически намекал вождь, внимая моим объяснениям про основы стриптиза.

Одна из красоток настолько увлеклась приватным танцем, что позабыла ежесекундно поддёргивать вверх шортики. Так уже многие делали: груз, отягощавший интимную часть женского туалета, был уже не слабенький.

В общем, она явно проморгала момент. Шортики без возвращающего фактора в виде руки ломанулись к пяткам со скоростью ужаленной дворняги. Юная гургутка, естественно, постаралась быстренько вернуть потерянную последнюю часть туалета на место, но элементарно не успела. Она просто застыла в коматозном оцепенении, старательно изображая древнегреческую статую. Более того, все присутствующие в хижине застыли в разнообразных, местами довольно привлекательных позах. У меня даже создалось впечатление, что мы тут не стриптизом любовались, а играли в «Море волнуется раз». Причём все, включая музыкантов и Великого вождя, но исключая меня любимого.

— Душевненько, — усмехнулся я после того, как вдоволь полюбовался этими экспонатами музея местной мадам Тюссо. — А теперь быстренько все отмерли и продолжаем кутить.

Ни единого шороха, возвещающего о процессе отмирания со стороны свежеобращённых скульптур, не последовало. Даже глаз ни у кого не дёрнулся. И ни одна местная летучая тварь не прожужжала на бреющем полёте.

— Играемся, значит? — усмехнулся я.

Неопределённое молчание было мне предложено в качестве ответа, причём, без любого другого альтернативного варианта.

— Эй, бесстыдница, панталончики надень, детородные органы застудишь, — обращение к гургутке, оставшейся недавно без трусиков, я подкрепил смачным шлепком по пятой точке.

Упругая попа оказалась ещё и твердокаменной. Моя конечность, не ожидавшая такой бронированной упругости от теоретически мягкой точки, заныла от тупой боли.

— Твою мать, — прошипел я, потрясая отбитой рукой. — Что же все такие гранитные-то. Это же в постели об вас в лепёшку разбиться можно в порыве страсти.

— Допился, — голос, донёсшийся до меня, я узнал на раз. — Уже готов любую болотную жабу в постель затащить.

— Ага, припёрлась, — проворчал я на материализующуюся в воздухе ведьму. — Это у тебя генетический бзик такой — всем кайф обламывать или по личной инициативе? Я так понимаю, эту статуйность ты им колданула левой пяткой.

— И вовсе не пяткой, — широко улыбнулась болотная ведьма в ответ.

— Да мне хоть... — приличного названия органа для колдовства на язык не приползало, и я решил не уточнять. Пускай сама добавит нужное, в меру своей испорченной фантазии. — Короче, давай, верни всё назад и топай ножками по холодку.

— Сейчас кто-то похамит…

— Нет, я бы тебя, конечно, в компашку позвал. Мне не жалко. Вот только местное население тебя не сильно хавает. В конкретный ступорочек при виде тебя впадают, особенно этим страдают впечатлительные дамочки. Но, — я поднял указательный палец, — сугубо из моего человеколюбия и исключительно из моей незлопамятной натуры могу предложить неплохой вариантик. Ты сейчас стираешь себя из визуального эфира, по-простому — становишься невидимой. Садишься в самом дальнем уголочке. Чтобы ненароком не затоптали. И начинаешь негласно участвовать в нашей домашней оргии. Даю голову на отсечение, что такого веселья ваши болота ещё видели. Хавчик и винишко я тебе клятвенно обязуюсь периодически притаскивать. Как идейка, а? И вот скажи, что после этого я не гений.

— Если ты сейчас не закроешь свою пасть, — неожиданно рявкнула болотная ведьма, — я сотру тебя из светового эфира, причём конкретно, качественно и навсегда! Вопросы есть?!

— Фи, мадмуазель, — заявил я в ответ слегка охреневшим от такого напора, но не потерявшим уверенности голосом. — Что за моветон? Какую хабалку нанимала ваша матушка вам в гувернантки?

— Слушай сюда, мессия недоделанный, — выдала мне прямо в лицо болотная ведьма. Перед этим она, правда, крепко ухватила меня правой рукой за грудки и приподняла на добрых полста сантиметров над полом. — Сейчас ты сгребаешь свою самонадеянную задницу в горсть и несёшь её за мной, идя след в след.

— Шаг вправо, шаг влево — расстрел на месте?

— Шаг вправо, шаг влево — верное утопление в этих болотах. Причём булькнуть усеешь ровно один раз, и на поверхность уже не всплывёшь. Вопросы?

— На земельку можно вернуться? — просипел я. — Весь кислородик перекрыла, культуристка.

Богиня, принцесса, амазонка и по совместительству болотная ведьма, просто разжала кулачок, и я грохнулся на пятую точку. Ноги почему-то предательски подогнулись, отказавшись выполнять одну из своих обязанностей. Ручки между тем резвенько потянулись к ближайшему доступному кувшинчику с вином, за что и получили от ведьмы:

— Не бухай. И так похож на не пойми что. Я тебя на себе не понесу.

— А вот гургуты носили, — огрызнулся я в ответ, пытаясь унять боль в уже дважды пострадавшей за каких-то несколько минут руке. — И вообще, почему я должен с тобой куда-то идти? — спохватился я. — Меня здесь всё устраивает, правда, кроме твоей обнаглевшей персоны, привязавшейся ко мне как банный лист к интересному месту.

— Спорить мне с тобой некогда. На, набей вот эту сумку едой и выдвигаемся. — Ведьма протянула мне сумку, похожую на объёмный мешок. Причём без понтов снова не обошлось. Она достала её прямо из воздуха.

— Разбежался, — фыркнул я в ответ и демонстративно цепанул кувшин с вином.

А дальше всё.

Вот просто всё.

То есть просто, конкретно всё.

Мне отключили свет, звук и прочие рецепторы, которые давали мне представление о мире, в котором я в данный момент находился.