Дочь рода

Глава 19

В алтарном зале было прохладно — всё-таки третий подземный уровень. Я передёрнула плечами и выдохнула, проверяя, пойдёт ли пар изо рта. Николай хмуро смотрел по сторонам, и я поняла, что он не так уж часто тут бывает. Досадное упущение для первого наследника рода.

Отец почти на ходу бросил чары в ближайшую стену. Стена мигнула и растаяла, открывая потайную комнату с узким входом. Конечно, семейные хранилища всегда под охраной Главы, но удивлённый взгляд брата меня ошеломил. Отец не показывал Николаю наши хранилища? Не давал объяснений и не учил тому, как быть Главой?

Коле зимой исполнится двадцать шесть! И он Наследник! Первый, варх его побери, наследник! И он не знает, как открыть храны, где они находятся и, наконец, что делать с управлением родом. Николая должны были учить этому с того дня, как алтарь определил его роль в роду. Лет с двенадцати точно.

Неудивительно, что алтарь теряет силу. Да он должен был давно рассыпаться в пыль от стыда за своего Главу. Где предки, где советы и особые дары? Где благословение этих самых предков? Как вообще наш род ещё держится?

А я-то ещё думала, не перегнула ли палку, когда так рьяно рвалась на передовую. Мне просто необходимо увидеть Главу рода в бою. Если покровитель прикажет ему сдаться, и отец выполнит приказ, — всё не просто плохо, всё ужасно настолько, что придётся или действительно бросать вызов в круге, или готовиться к тому, что алтарь признает Главой кого-то из братьев.

— Накопитель, — швырнул в меня отец цепочку с большим кристаллом. Не фульгурит, конечно, но силы в нём ненамного меньше. — Сила наша, родовая. Напитывал сам.

Я округлила глаза и повесила камень на шею. Если уж сам Андрей Войтов напитывал кристалл, то его хватит не на одну такую войну. По крайней мере, мне с моим третьим рангом.

— А теперь смотрите сюда. Внимательно смотрите, дети мои, — отец подтолкнул нас к алтарю и чуть ли не носом ткнул в трещину на большом гладком камне. — Я бы ещё и Михаила притащил сюда за шкирку, чтобы и он полюбовался.

Ну я и смотрела, раз уж Глава приказал. Да, алтарь повреждён. Трещина шириной в ноготь шла от вершины алтаря вниз сантиметров на десять-двенадцать. Как будто кто-то ударил кувалдой сверху или уронил на него что-то тяжёлое. Не так страшно, как думалось мне, но даже эта трещина — свидетельство угасания рода.

— Сейчас нас всего четверо. Боковые ветви я не считаю, — они не Войтовы. Вотум недоверия объявлен, но мне некому передать род, — отец повернулся к первому наследнику и сжал губы в тонкую полоску. — Николай, какая численность нашей армии? Сколько человек состоит в гвардии? Сколько из наших людей одарённых и какого они ранга?

Коленька молчал, хлопал глазами и пытался напрячь извилины. У него на лбу было написано, что думать — это слишком тяжёлая работа. Я же в который раз задумалась: не может он быть настолько бестолковым. Николай учился в военной академии, завёл друзей, причём влиятельных. Да и в последние дни он вёл себя совсем как раньше.

Первый наследник Аристовых не дурак и точно не стал бы связываться с идиотом. Про Алексея Наумова сложно было что-то сказать, — слишком уж он был… прямым и принципиальным. Ни присущей аристократам изворотливости, ни расчётливости при спасении своей жизни. Да, он наследник. Не первый, но всё же. Такой точно не стал бы водиться с кем-либо, не способным думать ни о чём кроме виртуальных сражений.

И этот пустой взгляд… Коленька не настолько глуп, как хочет показать. И теперь я буду присматриваться к нему ещё внимательнее.

Если мы переживём этот день.

— Ярина, какой доход у наших шахт? Сколько красненьких машин типа «Дукс» мы можем купить, не глядя на цену? Сколько стоит моя конюшня со всеми жеребцами и кобылами? Какие злаковые мы сеем на западном поле, а какие на юго-восточном?

Принялся засыпать меня вопросами отец, явно считая, что такой напор сможет испугать или хотя бы заставить задуматься. Да, он прав: мы ничего не знаем об управлении нашим родом. Но виноват в этом только он — Андрей Войтов.

— Вы не готовы, — припечатал он веско. — Вы ничего не знаете и не умеете.

— Ты не учил нас этому. Никого из нас, — не менее веско ответила я.

Да, я тоже умею быть резкой. А ещё я знаю, как управлять родом. Потому что мне пришлось управлять сначала своим кланом, а затем и всей страной. И это близко не стояло с теми проблемами, которые приходится решать сейчас. Будь у меня больше времени и информации, я бы уже давно вывела наш род из тени, заставила бы склониться перед нами даже великих князей.

— Первый наследник не может ответить на твои вопросы. Хорошо это для рода? Хорошо для Войтовых, которых осталось четверо, в случае потери Главы остаться без каких-либо данных о наших людях, землях, доходах?

— Там наверху сейчас начнётся война. Поэтому я спрошу один раз, — отец обошёл алтарь и встал напротив меня. — Кто-то из вас готов бросить мне вызов в алтарном круге прямо сейчас? Кто поведёт наших людей в бой?

— Ты можешь умереть там сегодня, — вернула я ему пронзительный взгляд и косую ухмылку. — И место главы займёт Николай. Со всеми теми знаниями, которые ты ему передал.

— Ты хочешь стать наследницей? — спросил он меня прямо, зная, что я не смогу солгать у алтаря. — Иметь право выбора жениха, остаться в роду и претендовать на место Главы в случае гибели братьев?

— Я хочу, чтобы род жил. Чтобы алтарь заполнился силой до краёв. Чтобы ни одна блондинистая стерва не посмела даже рот разевать в нашу сторону, — я ударила кулаком по алтарю, рассыпав по гладкому камню сноп магических искр. — Я хочу, чтобы под нас не копали, чтобы нас не топили, чтобы никто, кроме императора и Всевидящего, не стоял над нашим родом. Никогда.

— Тогда зачем ты оспариваешь мои решения? Зачем ты доводишь до такого состояния, что мне приходится просить предков о спокойствии? Ты вымотала мне все нервы только за последние недели.

Кажется, отец действительно озадачен. Он выглядел удивлённым и несколько растерянным. Но я устала играть по его правилам. Устала быть молчаливой тенью за его спиной. Устала притворяться Яриной — неразумной шестнадцатилетней девочкой.

— Раньше было лучше? Когда была тупой дочуркой, не сующей нос в дела рода? — я дёрнула уголком губ, едва обозначив саркастичную улыбку. — Когда не спрашивала, зачем тебе оборудование для добычи фульгурита, когда не спрашивала про маму и про то, почему она вышла из рода и решила сбежать? Когда наконец не задала ни разу главный вопрос: это ты убил нашу мать или знал ли ты, что её заказали?

— Яра…

— Мы стоим у алтаря. Лгать ты не сможешь, даже если захочешь. Но я не спрашиваю. Сейчас не спрашиваю, — я задрала подбородок и выпрямила спину. Встала так, как могут стоять лишь короли и императоры. С полным правом повелевать и правом миловать. — Тебе решать, будут ли наследники рода Войтовых уничтожать виртуальные армии или пойдут убивать реальных врагов рода. Я сказала.

Не знаю, что увидел Андрей Войтов в моих глазах: отблеск Хаоса, намерение идти до конца или тень Яара́ну Войту́ра — Неотвратимой, Неумолимой, Беспощадной. Но он отшатнулся и отвёл взгляд. Сделал шаг назад и выдохнул рвано, будто с чем-то смирившись.

— Ты пойдёшь со мной встречать армию Свиридовой. Николай останется в поместье, — он запнулся на мгновение, но продолжил. — Причина войны — диверсия в смежной шахте по добыче ронанта. После свадьбы мы планировали объединить производство, углубить шахту и выйти на общеимперский рынок.

— Значит, жила ронанта всё же существует.

Я сузила глаза и посмотрела на брата, который опять принялся изображать недоумка. Только вот я не верила в этот фарс. Его маска уже давно дала трещину. И мне ещё предстоит выяснить, для чего или для кого эта игра.

— Это секретная информация. Контракт на поставки заключён с военным ведомством, — отец снова запнулся, а я поняла, почему — он пытался солгать, но алтарь не позволял ему. — Людмила Свиридова не раскрывала своих покупателей, но подозреваю, что у неё контракт с Африканской Коалицией.

— Революционеры, ратующие за свержение монархии? Зачем это Свиридовой?

— Потом, всё потом, Ярина. Времени мало, через полчаса её армия достигнет третьей линии защиты и…

— Пусть, — перебила я его, покосившись на брата, который снова сбросил маску на пару секунд. — Нужно подпустить их к поместью. Чем ближе они будут к сердцу наших земель, тем полезнее для нас.

— Ты что-то знаешь, — утвердительно сказал отец и посмотрел на меня с выражением ожидания.

— Скорее, у меня есть теория, — разочаровала я его, снова бросив взгляд в сторону брата. — Мы можем организовать защиту на второй линии, а не на третьей?

— Полчаса… да, должны успеть, — ответил отец нахмурившись. Наконец до него дошло, что этот разговор стоит проводить наедине. — Всё, наверх!

Пока мы поднимались, я думала о тех моментах, когда Николай не мог удержать идиотическое выражение лица. И сходилось всё к тому, что мой братец замешан и в диверсии, и в объявлении войны.

Упоминание Африканской Коалиции и вовсе выбило его из состояния безмятежности. Тогда это могло бы объяснить, откуда у него деньги на дорогой подарок. Заколка стоила дороже всего моего гардероба, даже с учётом того, что я выбирала дорогие ткани и камни для украшений.

Или Николай играет против нас, или очень-очень близок к этому. А отец наверняка догадывается, поэтому и не посвящает первого наследника в дела рода. И поэтому же он отослал Михаила в военный Корпус, чтобы оградить от влияния нашего Коленьки. Младший брат всегда тянулся к старшему, копировал его, равнялся на него.

А я, как обычно, влетела с разгона, не разобравшись в ситуации, и спутала отцу все карты. Не мог он делиться с шестнадцатилетней пигалицей такими вещами, вот и играл во взрослые игры на своём поле, расставлял фигуры и планировал ходы.

Ну зачем я полезла на рожон, спрашивается⁈ Потому что купилась на доброту братика, который носил меня на руках по поместью и дарил подарки! Именно этой теплоты от родных людей мне не хватало, и он дал её мне. Какая уж тут глупость? Он просчитал и надурил меня.

Если наш Коленька сочувствует Коалиции, он уже завтра донесёт всё, что сегодня услышал. И про ронант, и про фульгуриты в наших горах… и про алтарь. Отец запретил нам спускаться, а я вынудила отвести нас полюбоваться на трещину.

После такого Николай ещё скорее перебежит на сторону революционеров, ведь рода не будет. Не будет Главы, приказов и наказания. Отменятся все клятвы…

Варх! Мне захотелось ударить себя покрепче, а потом ещё раз и ещё.

Что-то не сходится. Я задумчиво теребила карман и пыталась понять, где ошиблась. Озарение случилось, как всегда, неожиданно. Если брат не знал про жилу ронанта и фульгуриты в наших горах, то что он вообще делал в тех пещерах? Взял с собой друзей, мастеровых и слуг.

Покосилась на отца, но он был занят — отдавал приказы. Николай сидел и изображал идиота, тыкая пальцем в экран и отправляя виртуальных вассалов в бой. Какой же бред! Даже идиот не стал бы играть в игрушки за полчаса до начала боевых действий. Особенно если он наследник.

Зачем эта комедия сейчас? Ни отец, ни я не верим, что наш Коленька резко поглупел. Для кого он притворяется? Я принялась сверять в уме список слуг и посетителей, среди которых мог затесаться шпион. Тогда игра Николая была бы оправдана — он узнал кого-то или предполагает, что узнал.

Африканская Коалиция, пиранья-Свиридова, ронантовая жила, фульгурит… не слишком ли много всего и сразу? Именно на этих моментах брат не удержал лицо, это не может быть совпадением.

Я уже хотела потянуться мысленно к Ахашши, чтобы пытать его, пока он наконец не расскажет мне о Свиридовой всё, что знает, но меня отвлекла вибрация телефона. Входящий звонок с анонимного номера. Интересно.

— Слушаю.

— Как ты, ma chérie? — раздался из динамика взволнованный голос Макса. — Только что узнал, про заварушку на ваших землях. Помощь нужна?

— Пока нет, я верю в своего Главу, — тихо ответила я, прижимая телефон к уху и отходя в дальний угол.

— Это похвально и даже трогательно, ma chérie, но ты же знаешь, что я готов хоть сейчас примчаться и спасти тебя?

— Знаю и ценю, дорогой, но дай моему отцу шанс. Если он не справится, я наберу тебя.

— Мне это не нравится… и ты писала мне, — ах, вот в чём дело — чувствует себя виноватым. Он ведь обещал мне всегда быть на связи. — Прости, ma chérie, был занят и увидел только ночью. Иногда бывают ситуации, когда нельзя позвонить. Я уже выслал своих ребят для подстраховки.

— Спасибо.

Я нажала отбой и прижала телефон ко лбу. Максимилиан, как всегда, в своём репертуаре — сначала послал своих шпионов, а уже потом позвонил. Я уверена, что его люди где-то поблизости, готовые следить за мной и держать в курсе событий своего господина.

В штате Макса простых людей не было. Если он кого-то отправляет на задание, то это должен быть супер-отряд диверсантов, либо сильных одарённых, которые сумеют замаскироваться так, что их не вычислить.

Да, армия Свиридовой может включить глушилку. Простую — для всех средств связи, или магическую — блокирующую все способности к магии. Но тогда и её армия останется без связи. Хотя… артефакты всегда работают — их ни одна глушилка не вырубит. И если у невесты отца покровитель из богатого и влиятельного рода — а по-другому и быть не может, — то мы в ещё худшем положении, чем я думала.

Отец умчался в оружейную, чтобы облачиться в доспех, я же осталась в столовой. Проверив телефон, убедилась, что моё сообщение Максимилиану осталось без ответа. Зато Кир-Ахшар согласился на встречу, он даже выбрал ресторан и назначил время. И это спустя пару минут после того, как я ему написала. В час ночи. Неужели так ждал от меня весточки, что поставил мой номер в список приоритетных?

Я ответила согласием на выбранное место и время, убрала телефон в карман и повернулась к брату. Мне до сих пор не верилось, что Николай на стороне врага. Алтарь ведь признал его не только Войтовым, но и наследником. Ошибся? Предки редко ошибаются в таких вопросах.

— Коля, мне страшно, — сказала я жалобно, усевшись рядом с братом.

— А? Чего ты? — он вскинул голову от телефона и посмотрел на меня. Во взгляде Николая читались злость и расчёт. И после этого он будет пытаться убедить нас в том, что он слабоумный? — Ты же сама попросилась с отцом. Не ной теперь.

— Кажется, я поспешила, — я прикусила губу и посмотрела на Николая повлажневшими глазами. — Я только сейчас посчитала, сколько людей в армии Свиридовой.

Я принялась вслух перечислять типы техники, которую озвучил управляющий. БТР «Завр» может перевозить до четырнадцати человек десанта, а к нам движется целых три дюжины таких машинок. Двадцать танков — это мощь, с которой приходится считаться. Например, у нас около пятидесяти танков, но в случае объявления войны мы не отправим их все разом, часть останется защищать поместье.

Когда я начала размышлять об «Икарониксах», у Коленьки начал дёргаться глаз. А при упоминании численности нашей гвардии и описании системы ПВО Николай хмыкнул и потрепал меня по голове. А потом он просто отвернулся и снова сделал вид, будто увлечён игрой.

Не дождавшись ответа на мои рассуждения, я отправилась во двор. Надо было срочно подышать свежим воздухом и посмотреть, что творится снаружи. Суеты не было, гвардия рассредоточилась по местам, командиры отрядов отправились в командный штаб, а пехота уже направилась на первую линию защиты.

Жаль, что полную защиту мы не можем поднять — алтарь слишком слаб. Так бы вообще не пришлось напрягаться. Щит не подпустил бы к поместью никого, кто не состоит в роду, и нужно было бы просто отстреливаться из дальнобойных орудий. Но, как говорится, это всего лишь мечты. А реальность — вот она.

Нас ждёт кровавая бойня. Взрывы, выжженная земля и кровь. Много крови и боли. Готова ли я снова окунуться в это? Я ненавидела войну, это так. Но кроме неё я больше ничего не помнила. Четыре года я делала вид, будто моё прошлое — всего лишь сон, который никогда не повторится.

Я готовилась поступить в академию, выращивала травки и заводила знакомства.

Я притворялась Яриной Войтовой, изо всех сил хотела стать ею.

Я очень хотела никогда не видеть вспоротых животов и оторванных конечностей.

Я пряталась. И от себя в первую очередь.

Лгать можно кому угодно, но только не себе. А я лгала. Самозабвенно, с уверенностью, что именно это — истина. Исподволь изучала местные боевые техники, заверяя себя, что это просто для общего развития. Выращивала смертоносные растения и те, которые могут пригодиться на войне.

Да, я знала, что однажды в этот мир вырвутся полчища тварей, заражающих всё вокруг скверной. Но положа руку на сердце стоило признать — людей я убила ненамного меньше, чем тварей. По-другому было нельзя. По-другому я бы не выжила.

И сегодня, сейчас, стоя напротив ворот родового поместья, я поняла, что слышу трещотку и флейту. Слышу, как шаманы призывают к бою. Слышу стук бамбуковых палочек. Этот стук всегда будил во мне что-то первобытное, вытаскивал из глубин моей души самое тёмное и страшное, запечатанное Всевидящим нутро.

Нет, не Хаос стал причиной того, что я начала убивать тогда. Не он. Это я. Я сама впустила его, когда поняла, что мы проигрываем. Я хотела испытать боль, с которой приходит сила. Я жаждала этой боли, чтобы хоть как-то залепить кровоточащую рану в душе. В душе, которую я сама заклеймила.

И Хаос дал мне шанс… научил ставить заплатки, чтобы скрыть это грязное клеймо. Я научилась ставить печати, скрывающие черноту души, научилась прятать эту мерзость, пахнущую кровью. Но сколько бы таких заплаток я ни поставила, сколько бы печатей ни нанесла поверх клейма, — внутри я была убийцей. Я была той, кто наслаждается болью, ведь эта боль делает меня сильнее.

Боль всегда равна силе. Чем сильнее боль, тем больше силы. Что не убивает нас, делает крепче. И боль всегда была моим мерилом. Выйти из боя без царапины для меня означало проигрыш, ведь слишком лёгкая победа не научит новому.

Может быть, поэтому я только сегодня поняла, чего же я хочу на самом деле? После того как влила в меридианы энергию Хаоса и ощутила боль, приносящую силу. Возможно. Но тогда не стоит лгать себе.

Я ничем не лучше того же Кир-Ахшара, убившего тысячи, если не миллионы, людей. Я ничем не лучше его, ведь я такая же.