Долина забвения

Шанхай, август 1912 года Вайолет

На приеме, устроенном Верным Фаном, мы с Волшебной Горлянкой стояли у стены возле дальнего конца длинного стола, за которым пировали гуляки. Мадам Ли сказала, что на вечере я не буду особым гостем — «так, маленькое украшение», и что я просто должна буду прилично выглядеть и всем улыбаться.

— И ничего больше! — предупредила она, угрожающе сверкнув глазами.

Мне следовало беспрекословно повиноваться. Она волновалась, потому что на прием явилось гораздо больше людей, чем ожидалось, а куртизанки, которых пришлось пригласить дополнительно, не отвечали стандартам лучших домов ни в одежде, ни в манерах. Ее раздражало, что они были со своими наставницами. Мадам Ли предупредила их, что это не то место, где можно завести новые связи, и велела им остаться в другой комнате.

С моего похищения прошло уже почти полгода, и за это время надежды сменились бесстрастным принятием всего, что со мной произошло. Кроме того, что мать так и не вернулась за мной. Я винила ее за доверчивость и беспечность, из-за которых я оказалась втянута в адскую жизнь. Попав в цветочный дом, я пообещала себе, что останусь собой — американской девочкой с независимым мышлением, которая училась ради знаний и может использовать свою смекалку для решения любой задачи. Но как же быстро мое прежнее «я» уступило место новому. Волшебная Горлянка оказалась права: моя сильная воля была не более чем высокомерием, и когда у меня отобрали свободу, я стала даже ниже по положению, чем куртизанка. Сегодня вечером я была очень рада играть роль простого украшения собрания. От меня ничего не ждут и поэтому не станут критиковать. Я останусь пока простым наблюдателем, как будто я в театре. Будто мне снова семь лет, и я с балкона залы «Тайного нефритового пути» наблюдаю за гостями.

Перед приемом мадам Ли вместе с куртизанками просмотрели список гостей: их имена, какими предприятиями они владеют, кто из них женат, кто имеет наложниц, какие комплименты им будет приятно услышать. Самым перспективным из них оказался Верный Фан — хозяин приема. Мадам Ли даже не нужно было нам ничего рассказывать о нем. Он был известным завсегдатаем цветочных домов. Я спросила Волшебную Горлянку, почему его прием вызвал столько суеты.

— Кроме того, что он очень богат, — ответила она, — он еще получил прекрасное образование и происходит из интеллигентной семьи с современной деловой хваткой. Ему двадцать четыре года, и у него нет ни жены, ни детей, что очень беспокоит его мать. И конечно, каждая куртизанка желала бы снять с матери груз этих забот и обеспечить их семью следующим поколением.

— Как он выглядит?

— Не могу сказать, чтобы он был красив — в общепринятом смысле. Но когда он заходит в комнату, сразу ощущается его высокое происхождение. У него обходительные манеры, но он не сноб. В любой ситуации он ведет себя естественно и резко выделяется на фоне нуворишей, разбогатевших за одну ночь. У него очень чувственные глаза и рот — не формой, а тем, как они двигаются, как выражают его удовольствие и сексуальные фантазии. Так о нем все говорят. Но я не могу подтвердить, что его внешность соответствует его поведению в постели. Однако многие женщины уверяли, что, когда ловили его взгляд, сразу представляли себя с ним в будуаре. Вечером ты сама увидишь, какое впечатление он производит на женщин.

Мадам Ли, словно генерал армии, расставила нас по позициям. За каждым гостем, сидящим за столом, будут стоять по две куртизанки. Свою дочь, Красный Цветок, мадам Ли поместила напротив места Верного Фана, на другой стороне стола, чтобы он мог в полной мере рассмотреть ее достоинства, ее грациозность: от улыбки до легкого покачивания бедер. И у нее будет возможность привлечь его внимание и заговорить с ним своим мягким, чарующим голосом куртизанки из Сучжоу, которым она владеет в совершенстве. Мадам Ли поставит рядом с Красным Цветком куртизанку из другого дома, менее привлекательную. Три другие наши куртизанки — Маленький Феникс, Зеленая Слива и Весенняя Трава — будут стоять рядом с другими перспективными клиентами — Знаменитым Таном, Стройным Паном и Проницательным Лу.

Мне же предстоит свободно обозревать всю сцену со своего места. В «Тайном нефритовом пути» я видела немало привлекательных мужчин, как иностранцев, так и китайцев — тех, кто старался казаться важной персоной, а также тех, кто действительно являлся таковой. Когда Верный Фан вошел в комнату, я почувствовала, как в комнате стало теплее и светлее. Я внимательно изучила его лицо, чтобы понять причину слухов о его привлекательности. В европейском костюме он выглядел современным западным человеком. Но многие из гостей выглядели так же. Его волосы были аккуратно подстрижены и напомажены, будто на фотографиях в модных журналах. Однако ничего необычного не было и в этом. В чертах его вытянутого лица я не заметила ничего примечательного, но уже несколько минут спустя я больше так не считала. Я не смогла бы объяснить, что именно стало другим, потому что черты его лица непрерывно менялись. Он поднимал брови, внимательно слушая друзей. Когда он улыбался, у глаз собирались морщинки. Когда разговор становился серьезным, глаза его делались большими и темными. Я рассматривала его еще некоторое время, а потом решила, что он похож на дворянина, которого я видела на картине. Когда его взгляд останавливался на женщине, она не могла не ответить ему. При этом он чуть приподнимал брови, будто в первый раз смог оценить ее красоту, а потом улыбался — с озорством, чуть таинственно и многообещающе. Казалось, он со всем вниманием рассматривал ее, но его взгляд никогда не задерживался на женщине дольше нескольких секунд. Но и этих нескольких секунд было достаточно, чтобы пробудить в куртизанке желание. И даже та, что вообще не испытывала влечения к мужчинам, казалось, была польщена его вниманием. А потом он награждал долгим взглядом наставниц, большинство которых в юные годы сами были куртизанками. Им давно уже не приходилось чувствовать на себе подобный взгляд. Он наполнял их жизненной силой.

Мужчин он тоже очаровывал — легкостью в общении и тем чувством, которое он вселял в каждого собеседника: будто он его самый задушевный друг. Он легко втягивал друзей в разговор, и ни один из них не оставался в стороне. Он задавал вопросы, внимательно слушал, заставлял их избавляться от излишней скромности, приводил в пример их заслуги, но без чрезмерной ажитации. Я была очарована им и верила, что он именно такой, каким кажется.

Я видела, кто из женщин привлек его самое пристальное внимание, на чьем лице он задержал свой взгляд дольше всего и кому послал самую загадочную улыбку. На данном приеме, как и следовало ожидать, это была Красный Цветок.

— Из сотен банкетов, которые я посетила, — начала Красный Цветок, — больше нигде не было настолько роскошного угощения. Мы должны поблагодарить хозяина приема за щедрость.

Верный, в свою очередь, поблагодарил мадам Ли за организацию банкета. А мне оставалось лишь гадать, знает ли он, что лесть Красного Цветка была неискренней. Она же не съела ни кусочка — нам не разрешается есть на банкетах. Если мне повезет, я смогу попробовать остатки блюд, когда вечер закончится.

Меня окликнул пьяный гость:

— Эй, маленький цветок! Ешь! Получай удовольствие!

Он поднял палочками лоснящийся морской гребешок и поднес его к моему рту. Как я могла отказать мужчине в возможности проявить щедрость? Но как только гребешок коснулся моих губ, он не удержался между палочками и съехал по моему новому жакету, проделав путь от груди до колен. Мужчина пробормотал извинения, а мадам Ли, усадив его на место, заверила, что он ни в чем не виноват, списав все на неуклюжесть девчонки. Волшебная Горлянка застыла с открытым ртом. Масляный след змеился по жакету, словно по нему прополз слизняк.

— Месячный заработок… — прошептала она. Я не стала делать вид, что меня отругали. Я была не виновата.

Мгновение спустя я услышала шум. Две куртизанки — те, кого мадам Ли не была рада видеть на приеме, — начали склоку. Между сидящими за столом пробежал шепоток, и я узнала, что они соперничают за того тучного господина, за спиной которого они стояли, а он мечется между ними. Мадам Ли быстро выпроводила разъяренных женщин из комнаты. Тучный мужчина повернулся, чтобы посмотреть им вслед, и изобразил смущение, будто последним узнал о том, что произошло. Когда мадам Ли вернулась, она сразу подошла к Волшебной Горлянке:

— Вы двое, скорее займите их места.

Волшебная Горлянка подтолкнула меня. Я встала по правую сторону от тучного мужчины, а Волшебная Горлянка — по левую. Я тоже вышла на сцену, и теперь мне требовалось быть крайне осторожной, чтобы не наделать ошибок. Самым простым казалось не делать вообще ничего.

Я нацепила на лицо простодушную улыбку и была очень довольна своими актерскими способностями, пока меня не ущипнула Волшебная Горлянка. Она вручила мне бутылку рисового вина:

— Скорее, наполни его чашу.

Затем она снова ущипнула меня:

— Скорее, предложи ему еще рыбы.

Снова щипок:

— Выбери из рыбы кости.

Она снова и снова щипала меня, чтобы я быстрее принималась то за одно дело, то за другое. Когда она наконец больно ущипнула меня за то, что я наградила ее хмурым взглядом, я изо всех сил ущипнула ее в ответ. Она вскрикнула. Раздались громкие восклицания мужчин и удивленные шепотки куртизанок. Волшебная Горлянка объяснила, что я наступила ей на ногу. Красный Цветок и мадам Ли так сжимали губы, будто с трудом сдерживались от гневных замечаний. Лицо мое пылало, но когда Волшебная Горлянка строго взглянула на меня, я не стала делать виноватый вид. Я отвела взгляд. А потом увидела, как Верный Фан улыбается мне.

— Каков характер! — произнес он, не сводя с меня глаз. Он хотел меня уязвить?

Мадам Ли поспешила перед ним извиниться:

— Нашей девственнице-куртизанке еще многому предстоит научиться. Как вы заметили, Вайолет еще очень юна.

— Она уже научилась рассказывать легенды или поэмы? — спросил он.

— Мы обучаем ее всему, что требуется.

— Пусть тогда исполнит что-нибудь. Расскажет историю или поэму, споет песню. На ее выбор.

Мадам Ли попыталась возразить. Она не так давно видела нашу репетицию и отругала Волшебную Горлянку за то, что та плохо учит меня.

— Она еще не достигла совершенства, — сказала мадам Ли, — и не готова выступать перед вами. Подождите еще несколько месяцев. Другая красавица может скрасить ваш вечер игрой на цитре.

Она с сияющим видом повернулась к Красному Цветку и легким кивком дала знать, что у ее подопечной появилась возможность проявить себя во всей красе.

Но Верный Фан повел себя так, будто вовсе ее не слышал, и подозвал меня к тому месту, где лежала цитра Красного Цветка.

— Не торопись, готовься, сколько посчитаешь нужным, — сказал он мне. Затем затянул песню о юности и тиграх, которую подхватили и остальные мужчины.

Волшебная Горлянка села за цитру. Вид у нее был такой, будто нас собирались казнить.

— Мы исполним «Весну персикового цветения».

Я возразила, что не готова ее исполнять. Большую часть текста я даже не помнила.

— Внимательно слушай мою цитру, — сказала Горлянка. — Трепещи на тремоло, покачивайся на глиссандо и поднимай взгляд, когда мелодия становится выше. Не забудь выглядеть естественно. И не опозорь меня, — добавила она, — иначе из-за тебя нам сегодня придется спать на улице. Сегодня у тебя есть возможность создать себе репутацию, а какой она будет — хорошей или плохой, зависит от тебя.

В комнате стало тихо. Все взгляды устремились на меня. Верный Фан широко улыбался, будто уже гордился тем, что отыскал среди гостей на приеме талантливую певицу. Волшебная Горлянка провела пальцами по цитре и взяла несколько первых нот. Я закрыла глаза и приоткрыла рот, чтобы произнести первую фразу. Но изо рта не вырвалось ни звука. Слова застряли где-то по дороге. Я несколько минут пыталась начать рассказ, пока Волшебная Горлянка перебирала струны, добавив несколько аккордов, которые обозначали начало истории. Наконец я испустила полузадушенный звук, за которым последовали дрожащие слова:

— Кто-нибудь слышал историю о «Весне персикового цветения?»

Конечно, все ее слышали. Даже трехлетние дети ее знают.

— Я расскажу ее так, как никто еще не рассказывал, — продолжила я.

Верный Фан расплылся в улыбке, а когда гости увидели это, то наперебой стали благодарить за выбор исполнителя: «Очень необычно! Прекрасный выбор!»

Я затараторила, выпаливая бессвязные фразы, а когда начала описывать, как ладья рыбака лениво дрейфовала по течению к райскому берегу, извергла такой быстрый поток слов, что он неминуемо перевернул бы лодку. Волшебная Горлянка сделала мне знак, чтобы я замедлилась и следовала за мелодией цитры. Я так и поступила, довольно неуклюже пытаясь попасть в мелодию, начинала слишком поздно или слишком рано, и совсем не понимая, соответствует ли выражение моего лица рассказываемой истории. Когда я описывала прибытие рыбака в «Весну персикового цветения», я не смогла вспомнить, какое выражение лица должна изобразить — полузакрыть глаза, приоткрыть рот или восторженно покачать головой. Я сделала все это по очереди и увидела, как Волшебная Горлянка в панике выпучила глаза и издала тремоло на цитре. К этой минуте у меня в голове уже все так перемешалось, что я стала вести себя, как настоящая дурочка. На райский берег я ступила перепуганным беженцем.

— Рыбак обнаружил, что его жена все еще жива… спустя двести лет… несмотря на то что все остальные уже умерли, а деревню сожгли дотла. Они вернулись в лодку и вместе возвратились на райский берег, где рыбака встретили прекрасные девы и сразу подарили ему наслаждение…

Мужчины расхохотались:

— Сразу подарили наслаждение?! Вот это да!

— Хотел бы я оказаться в таком раю!

— И ухаживать ни за кем не нужно!

Слабым голосом я пояснила, что наслаждение они принесли ему с помощью великолепных персиков и вина и что рыбак поделился ими с женой. Смех стал еще громче. Волшебная Горлянка только моргала, а рот у нее был широко раскрыт, будто она беззвучно кричала. Красный Цветок и мадам застыли, словно каменные статуи. Куртизанки из других домов едва сдерживали свой восторг, зная, что теперь я никогда не стану им соперницей.

Я вернулась к дальнему концу стола, чтобы снова занять свое место «небольшого украшения комнаты». Волшебная Горлянка встала рядом со мной, бормоча себе под нос:

— Она опозорила меня. Выставила дурой. Что со мной теперь будет?

Меня это возмутило. Разве это ее позор? Разве над ней смеются гости?

Слуга принес мне чашу с вином. Что это? Ни одной женщине в комнате больше вина не подали. Верный Фан встал с места и поднял свою чашу.

— Один цветок привлек пчелиный рой, один удар — убиты десять тысяч! — это была шутка, подражающая классическим образцам поэзии тысячелетней давности. — Сегодня вечером, юная Вайолет, — продолжил он, — всего одной песней ты пронзила сердца всех присутствующих, и мы начнем смертельную битву за право завоевать твое сердце.

Мужчины оглушительно поддержали его слова и дружно выпили вино. Волшебная Горлянка дала знак, чтобы я сделала то же самое. Как жестоко — заставлять меня пить за свой позор! Под веселые тосты я одним глотком осушила чашу. Сделано! Я улыбнулась. Мне плевать, что они думают.

— А сейчас, юный цветок, — сказал Верный Фан, — сядь рядом со мной.

Что это значит? Я посмотрела на мадам Ли. Она нахмурилась и приказала слуге поставить стул рядом с хозяином приема. Красный Цветок была занята общением с мужчиной, возле чьего стула стояла. Она была хорошей актрисой, и ей удалось сделать вид, что она не замечает происходящего. Я посмотрела на дальний конец стола, где все еще стояла Волшебная Горлянка. Она слабо мне улыбнулась. Ее тоже озадачило поведение хозяина. Мне помогли сесть на стул. Я видела, как через стол от меня перешептываются две куртизанки, откровенно меня разглядывая. Верный Фан велел, чтобы куртизанка исполнила веселую балладу, и мадам Ли выбрала одну из новых девушек, которая была известна своим песенным талантом. Гости притворились, что слушают, но я знала, что их внимание было сосредоточено на мне. Я догадывалась, о чем они думают: странно, что из всех девушек он выбрал и посадил рядом с собой такую глупышку. В комнате стало шумно. С каждым припевом баллады мужчины поднимали чаши с вином для тоста. Верный Фан убедил меня выпить несколько глотков, но не стал заставлять пить до дна. Передо мной поставили тарелку, полную еды. Верный Фан сказал, чтобы я поела. Я посмотрела на мадам, и она утвердительно кивнула. Я попробовала одно блюдо, затем другое. Рыба оказалась очень сочной, а креветки — сладкими.

Я почувствовала, как Верный Фан склонился ко мне ближе.

— Семь лет назад я пришел в «Тайный нефритовый путь». Мне было всего семнадцать, и я считал, что попал в рай: прекрасные женщины, обстановка в европейском стиле, мадам-американка. Я никогда до этого не встречал иностранцев. Затем я услышал крики непослушной девчонки, и мимо меня стрелой метнулась кошка. Она спряталась под диван. Помнишь?

Я вгляделась в его лицо и через несколько секунд обнаружила в его взрослых чертах едва уловимое сходство с тем неуклюжим мальчишкой, который тогда во все глаза уставился на меня.

— Это ты! — воскликнула я. — Но я слышала, что ты умер!

— Какая ужасная весть! Почему я узнаю об этом последним?

Неуклюжий юноша вырос в чувственного и уверенного в себе мужчину.

Я вспомнила, что случилось после: Карлотта вцепилась когтями ему в руку, а потом сползла по ней, оставив длинные кровавые борозды. Он попытался притвориться, что ему совсем не больно, но секунду спустя лицо у него побелело, он стиснул зубы, а затем, закатив глаза, опустился на колени и упал лицом вперед. Вокруг собралась толпа, и кто-то крикнул, чтобы срочно позвали его отца. Вскоре его бесчувственное тело унесли двое мужчин. На следующий день одна из куртизанок сказала, что он умер. Я боялась, что моя Карлотта стала убийцей, а я — ее сообщницей!

— Ты помнишь, о чем я тебя спросил тем вечером, прямо перед своей «смертью»? Нет? Я на своем жалком английском спросил, иностранка ли ты. А что ты ответила? Помнишь?

Я не помнила наш разговор, но очевидно, что я могла ответить только «да».

Он продолжил:

— Ты ответила мне на китайском, что не понимаешь, что я говорю. А потом ты наклонилась, чтобы поискать кошку. Я увидел, как из-под дивана высунулся кончик хвоста, и схватил его, чтобы вытащить зверя. Эта ошибка оставила мне сувенир на память.

Верный Фан засучил один из рукавов.

— Вайолет Минтерн, посмотрите, что ваша кошка сделать со мной, — сказал он на ломаном английском.

Я вздрогнула, увидев белые бледные шрамы. Он снова заговорил, теперь на своем прекрасном китайском:

— Я долго ждал твоих извинений, Вайолет. А теперь я в полной мере вознагражден за все мои страдания.

Так он и в самом деле хотел меня унизить!

— Я прошу прощения за плохое поведение кошки и за то, как плохо я рассказала легенду, — сухо ответила я.

— Я не это имел в виду. Мне очень понравилось твое прочтение легенды. Я знаю, что сегодня ты выступала в первый раз. Специально для меня! И ты была по-настоящему обворожительна!

Я ему не поверила.

Он посерьезнел:

— Когда мне было семнадцать, отец взял меня с собой в «Тайный нефритовый путь», чтобы ввести в мир цветов. Я чувствовал себя так, будто попал в чудесную страну, где живут боги и феи. Он сказал, что если я добьюсь успеха в будущем, то смогу посещать цветочные дома, когда пожелаю. Одного только визита было достаточно, чтобы пробудить неутолимую жажду романтики, и я был очень зол, что отец показал мне все удовольствия цветочного дома, а потом отказал мне в них. Я решил стать еще богаче, чем он, чтобы когда-нибудь поухаживать за всеми прекрасными цветами этой чудесной страны. Я был очень упорен в достижении этой цели. За несколько лет я добился успеха в бизнесе, и у меня были все прекрасные цветы, которых я только мог желать. Но я позабыл о волшебной стране, которая и наградила меня той мечтой. Я забыл вернуться и насытить жажду того семнадцатилетнего паренька. Меня удовлетворили мои успехи, но чего-то все-таки не хватало. А я был слишком занят, чтобы осознать эту нехватку.

За последние два года я немного заскучал и ощутил смутное чувство неудовлетворенности. Я наслаждался жизнью, но не двигался дальше. Не было цели, к которой я бы стремился. Я решил, что мне нужно встряхнуться, снова почувствовать себя полным жизни — размять сухожилия, разум и дух. Но каким образом? Я знал, что, пока я это не выясню, тревога будет надоедать мне, как ноющая зубная боль.

Несколько месяцев назад я был на приеме с одним из моих школьных друзей, со Знаменитым Таном — он сидит на конце стола. Он рассказывал мне о предприятиях, которые подмяли под себя японцы и Зеленая банда. Одним из них оказался «Тайный нефритовый путь». И как только он произнес это название, я вспомнил про свою мечту и про то, что обещал вернуться. Я поспешил навестить это место, а внутри меня в тугой узел свернулись семь лет предвкушения. Но волшебная страна исчезла. Дом стал совсем другим.

Я рассказал Знаменитому Тану о своем разочаровании и спросил, что стало с американкой — мадам того дома. И он мне рассказал. Я очень сожалею, что с тобой так поступили, Вайолет. Я восхищался твоей матерью и миром, который она создала. Но я должен честно признаться, что, когда услышал, что ты теперь живешь в «Доме Красного Цветка», я почувствовал себя так, будто в голове у меня взорвались фейерверки, приветствуя возвращение мечты. Я знаю, что ты не по своей воле здесь оказалась, и я тебя уверяю, что у меня нет к тебе каких-то грязных мыслей. В конце концов, я все еще думаю о тебе как о семилетней хулиганке. Хотя я понял, почему волшебная страна твоей матери придавала мне столько сил — просто ее закрыли от меня. Невозможность туда попасть вызвала острое желание и четкую цель. Чтобы ее достичь, мне понадобилось проявить свои лучшие качества: прилежание, ум и способность понимать себя и окружающих. Мне пришлось оценивать возможности и моральные последствия, амбиции и честность. Мое давнее решение стать успешным и независимым исходит от голода по страсти, который еще предстоит удовлетворить.

Как я и надеялся, когда тебя увидел, вернулась вся сила моего желания, во мне забурлил азарт, и я знаю, что он снова поведет меня вперед — хоть я пока и не знаю, куда именно. С тобой я чувствую, как внутри пылает жажда новой страсти. Страсти по ускользающей мечте, которая даст мне новую цель. Без цели у меня нет будущего. Я застряну в настоящем, считая уходящие дни, а прямо в лицо мне будет смотреть приближающаяся смерть.

Сердце мое билось от гордости и волнения, но я была в замешательстве. Я не хотела наделать ошибок в исполнении, то есть неисполнении его мечты.

— Ты хочешь думать обо мне как о несуществующей мечте? Правильно?

— О нет, ты вполне существующая. Но ты из той мечты, которая стала моим образцом, и все еще можешь ею быть. Ты мое воспоминание о желании. Ты не против, если я буду думать о тебе именно так? О том, кого я буду вечно желать, вспоминая юность.

— Я уверена, что смогу сохранить нетронутой твою мечту. Что я должна сделать, чтобы держаться от тебя подальше? Возможно, игнорировать?

— Совсем нет! Оставайся такой же обворожительной. Вообще- то, ты должна делать все, чтобы увеличить мое желание. Я соберу всю свою силу воли и постараюсь сдерживаться. Приложи и ты все свои силы. Чем сильнее мое желание, тем сильнее воля и тем ярче цель в жизни. Вот что мне нужно, чтобы избавиться от надоевшего ощущения удовлетворенности.

Ему нужен был нереализованный роман. Я была немного разочарована. Я представила себе, в чем он будет себя ограничивать — как наши тела прижимаются друг к другу, как переплетаются ноги, как мы кричим от страсти, как лежим без сил после. В этот момент я желала его — и мне в голову пришла неожиданная мысль: я желала китайца. До этой секунды я не думала о нем как о представителе определенной расы. Как это странно! Я практиковалась в искусстве соблазнения, надеясь на то, что мне никогда не придется его использовать. Отказываясь поверить, что мне придется применить эти навыки, я и подумать не могла, что могу возжелать одного из клиентов этого дома. А сейчас мне хотелось романтических чувств, хотелось узнать его лучше, хотелось соединиться с ним телом и душой. Я почувствовала себя свободной, легкой, и я рада была скинуть груз прошлого. Все эти годы я боролась против китайской половины в себе, отказываясь ее принять. Я не признавала ее своей частью. Но сейчас я больше не разрывалась между двумя своими половинами. Я переступила барьер, отделяющий мою американскую часть от китайской, и оказалось, что этот барьер я придумала сама. Я все еще оставалась собой и не чувствовала никаких отличий, но теперь мне не нужно было отрицать себя. Он тосковал по мне целой, а не по одной половине меня. И я желала его целиком. Как это трагично для нас обоих! Друг для друга мы были недоступны, как монах и монашка. Страдая от неутоленной страсти, мы помогали друг другу стать — как он сказал? — вдохновением для новой цели. Мне нужно тоже найти себе цель. Но Верный Фан мой хотя бы на вечер, и все это видят.

Он общался с друзьями, а я уверенно сидела с ним рядом. Меня восхищали его неспешная манера разговора, типичная для образованных семей, превосходная артикуляция без малейшего следа местного пришепетывания, и речь, приукрашенная редкими архаичными оборотами. И этот мужчина тосковал по мне! Он мимоходом упоминал о героях и героинях романов, чтобы подчеркнуть смешные моменты. Он говорил о своей работе с консорциумом, учитывающим требования нового правительства и Соединенных Штатов. Он интересовался мнением гостей о новом президенте, а потом перефразировал их ответы так, что они казались гораздо более содержательными, чем были на самом деле. Подумать только: этот мужчина, с такой уверенностью рассуждающий о причинах, по которым обанкротились резиновые производства, бесконечно желает меня! Он разговаривал с друзьями, но часто поглядывал на меня и улыбался. Я была его мечтой!

— Маленькая Вайолет, — неожиданно обратился он ко мне, — скажи нам, что ты думаешь по этому поводу: должен ли я инвестировать в японские компании с новым оборудованием, как мне советуют банкиры, или мне стоит купить китайские разорившиеся компании и оборудовать их новыми машинами и набрать новых управленцев? Каким способом я заработаю достаточно денег, чтобы оплатить этот весьма дорогой прием?

Волшебная Горлянка говорила мне, что если поинтересуются моим мнением по какому-нибудь вопросу, мне нужно отвечать, что мужчина лучше разбирается в ситуации, соглашаться с ним. Любое другое поведение недопустимо. Мужчина может подумать: раз я считаю, что знаю больше него, значит, я дурочка и в постели стану надоедать ему своей болтовней. Но я совершенно потеряла страх, чему в немалой степени способствовало признание Верного Фана и две чаши вина. В доме матери я не раз слышала горячие споры клиентов на тему иностранных инвестиций. Я всегда думала, что такие разговоры очень скучны. Гости всегда задавали одни и те же вопросы, а мать всегда давала им одни и те же ответы: напичканные фактами, цифрами, прогнозами и проектами. Она практиковалась в подобных речах перед Золотой Голубкой, которая подсказывала ей, какой жест подойдет к той или иной фразе. Я подслушивала под дверью Бульвара, как она репетировала, а потом декламировала ее фразы Карлотте, которая слушала их с довольным мурлыканьем.

Так что я просто в очередной раз изобразила свою мать. Я поднялась со стула, встала прямо и начала сыпать заученными фразами и жестами — и это получалось у меня гораздо более непринужденно, чем унылое исполнение «Весны персикового цветения». Я представила себя матерью, уверенной в себе, с горделивой осанкой, и говорила ее наигранно властным, оптимистичным тоном:

— Я порекомендовала бы взглянуть на этот вопрос с точки зрения дальнейших перспектив. Кто окажется в выигрыше, если ваша компания внесет свой вклад в развитие японских предприятий, в покупку ими зданий, в увеличение их прибыли? Разве это не причинит вреда нашей юной Республике? Конечно, бизнесмен не может принимать решения, основываясь только на национализме. Но я считаю, что новая Республика открывает для нас небывалые возможности. Для начала стоит купить разорившиеся китайские хлопковые фабрики и выбрать несколько партнеров из американских инвестиционных компаний в соответствии с новыми законами Республики. Затем вы можете оснастить фабрики новым оборудованием, поставить на руководящие посты более компетентных людей и в результате получить гораздо большую прибыль, чем от инвестиций в японские компании. Рост японского бизнеса — это рост японского влияния, а нам всем нужно смотреть в будущее и быть осторожными. В итоге вы можете стать примером для ведения бизнеса в Новой Республике. Вы будете идти в ногу с прогрессом, ваше дело будет полностью под контролем Китая, и вы поддержите правила иностранной торговли, которые принесут пользу Республике.

Я села на место.

Верный Фан торжественно кивнул. Мужчины за столом ошарашенно застыли. Никто не выразил ни согласия, ни несогласия со мной. Куртизанки выглядели озадаченными, и я знала, о чем они думают: «То, что она так смело выразила свое мнение, поможет ей или навредит?»

Верный Фан улыбнулся:

— Ты прекрасно выразила то, что я намеревался сделать. Меня поразили твои познания, а еще больше — твой дух, твоя оживленность. Сколько неожиданного в тебе таится!

В конце вечера Верный Фан дал Волшебной Горлянке щедрые чаевые. Он извинился за поведение своего пьяного младшего брата, который уронил морского гребешка мне на жакет, и добавил к чаевым сумму, которой хватило бы на три новых жакета вместо одного испорченного.

— Зеленоватый цвет озерной воды, — сказал он. — Этот цвет оттенит ее глаза.

А потом он сообщил мадам Ли, что хочет первым устроить прием в честь девственницы-куртизанки Вайолет.

— Я надеюсь, ты потратишь на прием не слишком много, — пошутила я, — раз мне не суждено тебе принадлежать.

— Почему не суждено?

— Ты сам сказал, что будешь вечно желать меня, чтобы мечта вела тебя к цели.

— A-а! Совершенно верно! В мечтах так оно и будет. Но мы с тобой не в мечтах и не во сне, мы способны контролировать свою жизнь. Я могу желать тебя, могу ухаживать за тобой и в итоге, с твоего позволения, могу удовлетворить свою страсть в твоей постели — конечно, если у тебя уже нет той кошки.

Когда мы вернулись в нашу комнату, Волшебная Горлянка тут же начала выражать восхищение нашим успехом.

— История о «Весне персикового цветения», конечно же, нуждается в доработке. Но теперь нам не придется скрывать твое наполовину иностранное происхождение. Все говорят о том, что твоя евразийская кровь — это преимущество.

В первый раз я услышала из ее уст слово «евразийская».

— Я слышала, как Верный с другим мужчиной описали тебя именно так. И они не использовали это слово как оскорбление. Скорее, оно повысило твой статус. Вот почему мужчины решили, что ты очаровательно рассказала легенду. Ты евразийка — так они сказали, — но в то же время так хорошо говоришь по-китайски! А теперь он проведет первый прием в твою честь! Это должно означать, что он купит твою девственность.

Я не сказала ей, о чем мы говорили с Верным Фаном. Она только все испортит, даст его словам свое толкование.

Когда я подхватила Карлотту на руки, она замурлыкала, а я напомнила ей о юноше, которого она чуть не убила. Карлотта была, как и я, рада узнать, что он вернулся.

Слухи о моем первом приеме разошлись по всем бульварным газетам: «Она евразийка и в совершенстве знает оба языка», «Легенда в ее исполнении звучала совершенно очаровательно и неожиданно естественно», «Она с непринужденностью может развлечь важных людей, способна поддержать любую тему разговора, даже ту, которая касается международных отношений». Газеты пестрели именами известных и влиятельных людей: Знаменитый Тан, который в партнерстве с несколькими банками финансировал строительство новых зданий вдоль набережной Вайтань; Проницательный Лу, чей отец встречался с генеральным консулом Соединенных Штатов, чтобы обсудить иностранные кредиты. Кто-то из героев заметок встречался со знаменитой актрисой, у другого была завидная коллекция редких свитков с живописью.

Но большая часть сплетен относилась к Верному Фану — хозяину приема. В колонках светских сплетен упоминались принадлежащие ему торговые компании и благоприятные торговые маршруты, о которых ему удалось договориться. Они перечисляли его заводы по производству фарфора в Гонконге и Макао, превозносили его семью как одну из самых выдающихся среди интеллектуальной элиты Шанхая и крайне важную для построения Новой Республики. И в каждой газете отмечали, что у куртизанки-девственницы Вайолет китайское лицо и европейские зеленые глаза, которые она унаследовала от матери, известной американки — владелицы цветочного дома Лулу Мими. «Как повезло “Дому Красного Цветка” заполучить такой редкий бутон! Какие подарки он ей подарит? Чайный сервиз — чашки и блюдца — или большое блюдо с иностранным семейным гербом? Чей семейный герб будет на ее посуде? Семьи ее матери-американки?»

Евразийская внешность стала моим преимуществом, а не недостатком. Одиннадцать мужчин, не считая Верного Фана, устроили в честь меня приемы. Мадам Ли очень гордилась этим числом и сказала, что после второго приема их уже излишне называть дебютными. Но ни один банкет в мою честь не был настолько шикарным, как первый, который организовал Верный Фан. Я сидела за столом рядом с ним, а другие куртизанки сидели за спинами мужчин, которых Верный Фан пригласил в качестве гостей. Блюда на столе были еще изысканнее, чем в прошлый раз, — они отличались вкусами, каких никто доселе не пробовал, и напоминали пищу богов. Он нанял музыкантов и в мою честь включил в их число американца, играющего на банджо. Я никогда не слышала, как играют на этом инструменте, и для меня он звучал как сошедшая с ума цитра.

Я ожидала, что Верный Фан будет приходит ко мне каждый день и осыпать подарками, чтобы усилить свою тоску в предвкушении моей дефлорации. Вместо этого он ходил к нам пять или шесть дней подряд, а потом исчезал на неделю-две и не присылал даже записок, чтобы напоминать о себе в период отсутствия. Волшебная Горлянка, используя все возможные предлоги, отправляла в его дом записки: «Сегодня вечером Вайолет будет исполнять новую песню»; «Вайолет сегодня наденет новый жакет, изготовленный благодаря Вашей щедрости». Но на все эти сообщения получала неизменный ответ: «Его сейчас нет в Шанхае».

Он мог появиться без предупреждения после полудня, когда в доме было самое тихое время, и всегда с необычным подарком. Однажды он принес золотую рыбку в большой чаше, на внутренней стороне которой были изображены еще семь золотых рыбок.

— Эта маленькая восьмая рыбка — самая счастливая из них. В окружении других рыбок ей не будет одиноко.

— Тогда тебе стоит оставить со мной семь твоих копий, чтобы мне тоже не было одиноко.

После этого разговора он исчез на десять дней. Когда он снова появился — как всегда, неожиданно, — мне пришлось скрывать свое растущее раздражение. Я не считала, что могу чего-то требовать. Наш роман был окутан денежной пеленой: он тратился на меня, давал чаевые Волшебной Горлянке, дарил мне подарки. В то же время мадам Ли с Волшебной Горлянкой подсчитывали израсходованные им суммы и гадали, сколько он еще готов на меня потратить.

— Мы не думаем, что общая сумма будет такой же большой, какую отдали за Красный Цветок, — сказала мадам Ли.

Но когда мы снова оказались в нашей комнате, Волшебная Горлянка сказала мне:

— Ты получишь больше, чем Красный Цветок. И тогда мы покажем мадам Ли, что нас нельзя недооценивать.

За два с половиной месяца до моей запланированной дефлорации Верный Фан приехал к нам и задержался всего на час, объяснив, что уезжает в Соединенные Штаты решать деловые вопросы. Он сообщил это так небрежно, мимоходом. Я знала, что понадобится месяц, чтобы только достичь Сан-Франциско! Если он уедет, он может не успеть ко времени, когда будут продавать мою девственность. А может, он вообще не вернется — как и мама.

Я слишком многого от него ожидала. Ему нужен был нереализованный роман. Какая же я была наивная! Я не понимала ни его, ни других мужчин-китайцев, ни порядок продажи сексуальных услуг.

— Ты уезжаешь так надолго, — сказала я. — Наверное, ты даже пропустишь мой пятнадцатый день рождения — двенадцатого февраля.

Он нахмурился:

— Когда я вернусь, я возмещу тебе свое отсутствие прекрасным подарком на день рождения.

— Мадам Ли хочет провести мою дефлорацию в то же самое время.

Он снова нахмурился:

— Я даже не подумал… Как же неудачно все совпало. Я знаю, что это очень досадно, — он взял меня за руку, но не сказал, что отменит поездку. От разочарования я просто онемела.

Волшебная Горлянка попыталась отговорить Верного Фана от его поездки. Она упомянула о недавней катастрофе с «Титаником». Не гак давно затонул и один из японских кораблей. В этом году айсберги и тайфуны просто разбушевались.

Месяцем позже мадам Ли сообщила мне, что одиннадцать человек, которые устраивали приемы в мою честь, с радостью готовы купить мою девственность. Но Верного Фана среди них не было. Она погладила меня по руке:

— Я звонила ему. Попросила секретаря послать ему телеграмму, чтобы он скорее решал, что будет делать. Секретарь сказала, что очень тяжело с ним связаться, даже телеграфом. Но она пообещала, что постарается.

Мадам Ли продолжала рассказывать про людей, которые хотели участвовать в торгах. В первый раз мне пришлось принять тот факт, что один из этих одиннадцати мужчин выиграет право лишить меня девственности за деньги. И я не могла вспомнить ни одного из них, кто бы не вызвал у меня неприязни. Может быть, им окажется тот хвастун? Или старик, который годится мне в дедушки? Или тот, который лоснится от пота даже в самые холодные дни? А как насчет того болвана с дурацкими суждениями? Один из претендентов меня особенно пугал: худощавый мужчина с маленькими глазками и пронзительным взглядом. Он никогда не улыбался. Я думала, что он гангстер. Было среди них несколько мужчин, против которых другие куртизанки не возражали бы. Им было плевать, что они недалекого ума. Главное — при деньгах. Но мужчины не спрашивали моего мнения. Они не ждали, что я пойму их разговоры с друзьями. Не хвалили мой боевой дух. Их не интересовала я как личность. Их волновал только приз — то, что у меня между ног. На приемах они просили меня только об одном: рассказать «Весну персикового цветения». Они читали в газетах, что она у меня очень хорошо получается.

Была объявлена дата моей дефлорации: двенадцатое февраля тысяча девятьсот тринадцатого года — на мое пятнадцатилетие и в годовщину отречения императора от престола. Вдвойне благоприятный день для празднования. Я быстро посчитала дни: через пять недель. Был ли Верный Фан уже на пути к дому?

В мою честь проводилось все больше приемов. Но мадам Ли сказала, что я была на них настолько вялой, что ей пришлось объяснять каждому из хозяев приема, что у меня очень сильно болела голова.

Претендентам на мою девственность разрешили пить со мной чай в будуаре. При этом всегда присутствовала Волшебная Горлянка, чтобы убедиться, что никто из мужчин не решит попробовать товар слишком рано. Я больше не могла игнорировать неизбежное. Я представляла, как каждый из них касается моего девственного тела. Они все были мне отвратительны.

С неумолимой скоростью летели дни, и меня преследовала мысль, что совсем скоро мадам Ли примет окончательное решение на основе полученных предложений. Я молила ее принять во внимание мои чувства и подождать до возвращения Верного Фана. Я объясняла ей, что не смогу скрыть свое отвращение перед любым другим кандидатом и тогда они почувствуют себя обманутыми. Если мужчина будет груб со мной, я никогда не смогу отойти от кошмара первой ночи. Этот опыт уничтожит всю мою будущую карьеру. Мадам, казалось, первый раз за все время мне сочувствовала.

— Перед своей дефлорацией я чувствовала то же самое, — призналась она. — Я надеялась на одного из клиентов, но победил другой, который возрастом годился мне в дедушки. Я думала, что убью себя. Когда время пришло, я плотно зажмурилась и представила вместо него другого человека и что я сама — кто-то другой и нахожусь где-то в другом месте. Когда он распечатал мои врата, мне было так больно, что я и впрямь забыла, кто я такая. Я поняла, что боль была бы той же самой, кто бы ни вошел в меня первым. Мужчина рассказал мне, что как только он достиг успеха, я закричала ему, чтобы он забрал свои деньги, а потом потеряла сознание. Мужчину это очень порадовало. Он сказал, что это прекрасное доказательство, что я и вправду была девственницей. Ты можешь притвориться, что потеряла сознание, хотя это может случиться и без твоего притворства.

Слова мадам Ли меня не утешили.

В один из дней, за две недели до моего запланированного лишения девственности, мадам Ли снова и снова заговаривала о клиенте, у которого было несколько заводов по изготовлению различных деталей: фар для автомобилей, цепочек для фарфоровых туалетов и так далее. Каждый год он утраивал свое состояние. Он не был родом из самой влиятельной семьи, но в современном Шанхае влияние можно было купить, и люди при этом не слишком сильно интересовались происхождением. Его предложение по сравнению с остальными оказалось таким щедрым, что отказывать было просто глупо. До этого она не говорила мне, чье предложение лучшее. Этот вопрос не должен был меня волновать. Но главный претендент уже начал проявлять нетерпение. Он будет ждать всего три дня, а потом отзовет свою ставку. Если это произойдет и слухи разойдутся по городу, то остальные тоже откажутся от своих заявок. Тогда придется снова их собирать, но при этом уменьшить стоимость, потому что клиенты будут знать, что слишком мало времени прошло, чтобы оправиться от отказа. Она с виноватым видом сказала, что, по всей видимости, мою девственность собирается купить тот самый худощавый серьезный мужчина, который никогда не улыбается.

— Большой беды в этом нет. Если ты доставишь ему удовольствие, выражение его лица изменится, — сказала она. — Тогда он будет выглядеть не так отталкивающе.

Два дня после этого разговора я не могла ни есть, ни спать. Я жалела себя. На второй день я начала себя ненавидеть. Утром третьего дня я вспомнила совет мадам Ли — закрыть глаза и представить, что вместо меня совсем другой человек. Но я не хотела превращаться в девушку, лишенную собственного разума. Я стала бы безмозглым живым трупом. Мне не хотелось быть украшением интерьера или всю ночь глупо улыбаться. И мне не хотелось, чтобы самой радостной моей эмоцией стало облегчение.

Я вспомнила слова, которые часто слышала от матери и которые больше всего ненавидела: «Потому что так было необходимо». Раньше я думала, что необходимостью она прикрывает свои эгоистические желания. Но сейчас я поняла, что те же слова она использовала, чтобы примириться с бедой и не думать о себе плохо. Она делала то, что необходимо. «У каждого затруднительного положения есть свои особенности, свои обстоятельства, — говорила она. — И знаешь о них только ты. И только ты решаешь, что необходимо сделать, чтобы выйти из этого наилучшим образом».

Я задумалась о том, в каких оказалась обстоятельствах. Но понятия не имела, как из них выйти наилучшим образом. И не знала, что необходимо для этого сделать. Но я решительно отказалась совершать самоубийство или терять себя. И после этого решения я перестала себя жалеть или ненавидеть. Я воспряла духом. Но отвращение к худому мужчине никуда не делось.

В этот же день после обеда, как раз перед тем, как мадам Ли собиралась отправить ответ худому мужчине, пришла телеграмма от Верного Фана, который уведомил мадам Ли, что в тот же день к нам придет письмо.

@

Оно касается лишения девственности Вайолет. Прошу вас, простите меня за позднее предложение. Я объясню вам причину задержки при личной встрече.

@

Два часа подряд я расхаживала по комнате, гадая, будет ли его предложение достаточно щедрым. Когда письмо наконец пришло, мадам Ли удалилась с ним в другую комнату. Через минуту она вышла и быстро кивнула мне с широкой улыбкой.

— Все как ты хотела, — сказала она.

Я должна была ликовать, но меня пронзил страх. В начале наших отношений мы решили, что будем вечно желать друг друга и никогда не воплотим свое желание. Но все, чего я сейчас желаю, может не совпасть с тем, что я получу. Я боялась поверить своему счастью. Почему от него так долго не было вестей? Я легла на постель, чтобы побыть наедине с собой и подумать, чего же я на самом деле хочу. Мне в голову пришла отрезвляющая мысль: я добровольно вступаю на путь куртизанки. До этого у меня просто не было выбора. А сейчас я сама решила быть с Верным Фаном. Жизнь куртизанки вмещала в себя все, чего мне сейчас хотелось. Но еще я знала, что ждет меня в будущем: извилистый жизненный путь женщины цветочного дома. Даже если однажды у меня получится оставить этот мир позади, я не смогу стряхнуть с себя тень прошлого ни в своем разуме, ни в памяти окружающих.

Верный Фан приехал за два дня до моей дефлорации. Он молил о прощении за те муки, которые я испытала. Он уже давно приготовил свое предложение, и его должна была доставить его секретарша, но она так этого и не сделала. Письмо нашли в ее столе под другим посланием, которое она адресовала Верному. Он показал его мне:

@

Я добродетельная женщина и Ваша верная помощница. Три года я безупречно служила Вам без малейшего возражения. То, что я втайне любила Вас, — только мое несчастье и моя вина, но то, что Вы этого не замечали, становилось для меня все более невыносимым. Я могла бы вечно скрывать свои чувства. Но я не могу видеть, как вы отдаете себя во власть аморального существа, которому наплевать на Вашу личность, которому нужны только Ваши деньги. Я прошу прощения за то, что ослушалась Вас. Первый раз за все время я осмелилась не повиноваться Вашему приказу.

@

— Она повесилась в моей конторе в конце рабочего дня, когда остальные работники уже ушли, — сказал он. — Вот так я и узнал, что мое письмо к тебе никто не отправил.

Я была в ужасе, потому что представила себе ее боль. Ведь я тоже любила Верного. Я бы не смогла скрывать свою любовь целых три года. Но я бы никогда не убила себя.

@@

В честь потери мной девственности мадам Ли по совету Волшебной Горлянки решила провести фальшивую свадьбу в европейском стиле. Предложение Верного включало в себя контракт, согласно которому он должен был стать моим покровителем на целый год. Я позволила себе поверить, что буду ему не просто невестой, а женой — настолько сильным было мое желание выйти за него замуж.

За день до свадьбы мы получили доставленное из Америки платье — подарок Верного. Оно было из шелка цвета слоновой кости, расшитое мелким жемчугом. Платье плавно спускалось от груди до лодыжек, обтягивая мои формы. К нему в комплект шли атласные туфли на каблуках. В соответствии с написанными Верным инструкциями мне нужно было распустить волосы, украшением для которых станет только прикрывающая лицо вуаль из органзы, отделанная жемчугом. Облачившись в свадебный наряд, я взглянула в зеркало и не узнала себя: юная наивная девочка исчезла. На меня смотрела утонченная современная элегантная девушка. Мне даже показалось, что я стала выше ростом. Я повела бедрами в одну сторону, потом в другую. Сквозняк приподнял вуаль, и я ахнула, увидев под ней чужое лицо. Потом оно пропало. Я снова повернулась — и снова увидела другое лицо. И на этот раз я разглядела в нем черты своей матери. Я никогда не видела их так ясно. Платье было из разряда тех, которые она могла бы носить. Именно так она могла покачивать бедрами, и такое выражение лица могло быть у нее, когда она осознавала, что очень скоро китаец — мой отец — ляжет с ней в одну постель.

Верный очень обрадовался, увидев меня в свадебном платье. Сам он был одет в пошитый на заказ смокинг в английском стиле. Я склонилась к нему и прошептала, что сегодня буду его сказочной феей, той самой, за которой он мечтал ухаживать в «Тайном нефритовом пути».

После двенадцати перемен блюд на обозрение гостей выставили свадебные подарки, с помощью которых я могла полностью обставить свой будуар: обеденный стол и стулья по последней западной моде, кресло, диван, легкий шезлонг, три столика для цветов, письменный стол, книжный шкаф, сборник романов на английском, бюро, два гардероба, европейскую кровать с балдахином, персидский ковер, лампы Тиффани и настольный патефон. В самом конце церемонии он надел на мой палец кольцо из нефрита и бриллиантов. На один из цветочных столиков Верный незаметно положил красный шелковый конверт с деньгами. Мадам Ли сразу унесла его.

Мы поблагодарили гостей, пришедших на свадьбу, и направились в будуар. Когда я проходила мимо Волшебной Горлянки, она кивнула, ободряя меня, но на ее лице я заметила тревогу. Или она сочувствовала мне, понимая, что меня ждет?

Дверь была украшена десятками красных флажков, а перед входом стояло множество горшков с цветами. Внутри горели две лампы, а комната благоухала ароматами роз и жасмина. Брачное ложе закрывали золотые занавеси из шелкового батиста.

В будуар вошла Волшебная Горлянка, которая принесла горячие полотенца и чай, а еще спички, которые понадобятся нам, чтобы зажечь большие свечи.

— Нам не нужно следовать этим устаревшим обычаям, — сказал Верный.

Я была разочарована. Мне очень нравились традиции фальшивых свадеб, которые я видела в детстве. Он дал чаевые Волшебной Горлянке — это был знак, что ей пора уходить. Дверь закрылась, и в первый раз за все время мы остались наедине.

— Моя маленькая пленница, — сказал он и внимательно оглядел меня с головы до ног. А потом поцеловал. Волшебная Горлянка не позволяла такое делать актеру. Верный провел руками по моей спине и бокам, поцеловал в шею — и в глазах у меня помутилось от новизны ощущений. Он снова коснулся моих губ. Вот что значит чувствовать любовь! Верный расстегнул платье. Все происходило так быстро, что я даже не могла вспомнить, что мне нужно делать. Меня радовало, что он не просил меня петь. Платье упало к моим ногам, он стянул с меня нижнюю юбку и оставшуюся одежду, целуя каждую вновь открывшуюся часть моей кожи. Он исследовал меня, касался грудей. Это была любовь!

Он поманил меня к постели. Я скользнула за шелковые занавеси и легла как можно грациознее на бок. Сквозь золотистую завесу я видела его силуэт. Он неторопливо избавлялся от одежды. Когда он отодвинул портьеру, я увидела, что он уже возбудился. До последней минуты я не верила, что это произойдет. Внезапно я испугалась. Я знала, что будет дальше: «раскалывание арбуза», «горящие камни», «кровь, хлещущая из “Весны персикового цветения”». Он лег рядом со мной, пальцами исследовал линии лица, изгибы щеки, подбородка, носа, лба. Когда он дотронулся до моих дрожащих губ, они непроизвольно приоткрылись.

— Сомкни губы. Не открывай их, что бы ни происходило. Не издавай ни звука, — он снова провел пальцами по моему лицу — и я закрыла глаза. Вдруг я почувствовала, как он рукой накрыл мою вульву. Я ахнула от неожиданности, затем шепотом извинилась.

Он рассмеялся:

— О, это хорошо! Сейчас ты не играла. Это ты настоящая.

Он снова напомнил мне не открывать рот. Потом мягко сжал мою вульву, словно проверяя, поспел ли персик. Я зажмурилась, когда его пальцы скользнули между половыми губами.

— Вот она, жемчужина, твоя сердцевина, — прошептал он. — Какой замечательный цвет — нежный, бледно-розовый. Я правильно выбрал цвет твоего жемчужного ожерелья.

Он показал мне ожерелье — а затем заправил жемчужины в расщелину между половыми губами.

— Вот так, — заметил он, — жемчужины ожерелья присоединились к твоей жемчужине, — а затем внезапно вытащил ожерелье — и я резко выдохнула от неожиданного спазма.

— Не открывай рот, — строго приказал Верный.

Я расстраивала его. Я плотно сжала губы, но они открывались снова и снова, несмотря на все мои усилия. Он подложил мне под бедра подушки, чтобы поднять вульву повыше. Паника у меня все нарастала. Что это была за поза? «Восхождение на вершину»? Он согнул мои ноги в коленях и широко развел их в стороны. «Птица с двойными крыльями»? «Крылья чайки»? «Край утеса»? Он опустился на колени между моими коленями. Я почувствовала, как его член толкнулся в мое отверстие. Он медленно завел в него головку — и я приготовилась к боли. Но вместо этого мы стали раскачиваться из стороны в сторону. «Пара парящих орлов»! Я улыбнулась ему, думая, что он уже вошел в меня. Верный приподнял свои бедра. Я решила, что он из тех мужчин, которые быстро кончают. Неважно. Главное, что потеря девственности завершилась успешно. Я скажу Волшебной Горлянке, что она ошибалась: было совсем не больно.

Затем внезапно его член вошел в меня — на этот раз гораздо глубже — через мои внутренности, выворачивая меня наизнанку. Вопреки всему, что говорила мне Волшебная Горлянка, я закричала и попыталась его оттолкнуть. Он прижал мои руки своими и сказал:

— Вот сейчас можешь разомкнуть губы. Другие твои губы тоже открыты.

К такому меня никто не готовил. Советы Волшебной Горлянки, ее предостережения, его ностальгия, мои желания, уроки актера, наша тоска, неудовлетворенная и удовлетворенная, — все исчезло в один миг, когда я умоляла его остановиться.

Но с чего бы ему останавливаться? Это не был ни роман, ни тоска по несбыточному. Он заплатил за мою боль. Это деловые отношения.

Ко мне вернулась неутоленная тоска

Все, о чем я мечтала, стало пустой иллюзией в ту же секунду, как он сорвал мой цветок и я увидела на его лице победное выражение. Он исполнил свою юношескую мечту, мечту семнадцатилетнего мальчишки — иметь любой из цветов «Тайного нефритового пути», какой он только пожелает. Я думала, что нашими романтическими отношениями движет любовь, но это была романтика, поставленная на денежные рельсы, она свела нас вместе, но она же станет разделять нас, пока он, согласно контракту, будет моим покровителем.

Когда я лежала, сжавшись в комок от боли, он прошептал:

— Ты дорого обошлась мне, Вайолет. В два раза дороже, чем я заплатил за другую популярную куртизанку.

Он, похоже, ждал, что мне польстят его слова. Но вместо этого я почувствовала, что в один миг стала шлюхой. Он добивался меня точно так же, как любой клиент добивается полюбившейся ему куртизанки. Он хотел выследить и захватить жертву, поиграв в самоотрицание и фальшивые страдания. Но я страдала по-настоящему.

Волшебная Горлянка принесла мне настой особых трав, которые, как она сказала, облегчат мои мучения и позволят уснуть. Только тогда Верный с неподдельным удивлением спросил, больно ли мне. Он даже не подозревал, что я не разделяла его экстаз. Он помог мне встать и перенес на диван. Каждый его шаг толчком отзывался в моем измученном теле. Волшебная Горлянка убрала окровавленные простыни и одеяло. Верный с интересом рассматривал их.

— Я и не знал, что будет столько крови.

Когда я проснулась на следующее утро, мне показалось, что меня качает в лодке. Рядом сидела Волшебная Горлянка.

— Я дала тебе слишком крепкий настой.

Жгучая боль сменилась на тупую и ноющую. Верный ушел на деловую встречу, и Волшебная Горлянка распорядилась, чтобы, когда он вечером вернется, ужин принесли прямо в мою комнату. На кровати лежала персидская пижама и просторная рубаха.

— Отдыхай, — сказала Горлянка. — Мне жаль, что тебе было так плохо. У некоторых девушек боль проходит быстро. А другие похожи на нас с тобой. Твои ворота были закрыты на два засова. Чем тяжелее открыть их, тем сильнее боль. Завтра ты почувствуешь себя лучше.

Я ей не поверила:

— Сегодня вечером мне снова придется это испытать?

— Я с ним поговорю. У вас впереди целый год. Я предложу вместо этого исследовать возможности твоего рта. Но он может проявить доброту и просто позволить тебе отдохнуть.

Этим вечером он был добр ко мне. Он расспрашивал меня про боль: острая ли она, жгучая или пульсирующая… У меня сложилось впечатление, что он гордился тем, что ранил меня. Он лежал на постели лицом ко мне. Больше не было необходимости во флирте или таинственности. В них была вся наша близость, и я пока не знала, чем их заменить. Больше я не была девственницей и не понимала, кого мне изображать. Лицо его казалось больше, и все его черты неуловимо изменились — будто он был братом человека, который когда-то тосковал по мне.

— Это мой свободолюбивый дух заставил тебя считать меня более ценной, чем другая куртизанка? — спросила я.

Он рассмеялся:

— Твой дух всегда возбуждает меня — довольно неожиданно.

Его член стоял по стойке «смирно», будто солдат.

— И что именно во мне тебе больше всего понравилось? — спросила я сухо. — Мой совет по ведению бизнеса? Если ты благодаря ему больше заработаешь, заплатишь ли ты мне за это?

Он затих, а потом повернул мое лицо к себе:

— Вайолет, я неверно судил о тебе. Ты не была готова к этой жизни и сейчас считаешь унизительным для себя здесь находиться. Но не надо унижать меня, будто я невнимательный клиент.

— Ты заплатил за мой бутон, но не за мою душу.

— Я всегда говорил с тобой искренне. Ты — моя ожившая мечта. Я встретил тебя, когда был неуклюжим мальчишкой. Сейчас я — успешный мужчина, который находится рядом с тобой. С твоей помощью я переместился в прошлое и снова вернулся назад. Когда я с тобой, я чувствую, что ты меня знаешь — или знала, пока я не стал твоим покровителем и не заставил тебя сожалеть об этом.

— Прошу тебя, забери меня отсюда!

— Но как я это сделаю? Куда ты пойдешь?

— В твой дом.

— Ты просишь о невозможном.

Он имел в виду, что я не принадлежала к его обществу. Он никогда не сделает меня женой. А так как жены у него нет, то даже второй женой он меня взять не сможет. Но я бы в любом случае отказалась быть наложницей.

— У нас впереди целый год, Вайолет. Мы поклялись друг другу в верности. Смотри — мы с тобой сейчас будто любовники в мире «Весны персикового цветения». Мы можем наслаждаться любовью и всеми ее удовольствиями. Тебе ни о чем не нужно беспокоиться целый год. Давай просто будем счастливы.

— Не беспокоиться ни о чем — это и есть счастье? Но что произойдет, когда год закончится?

— Когда срок контракта подойдет к концу, — осторожно ответил он, — моя любовь к тебе останется. Ожидания будут другими. Но я все еще буду навещать тебя, если ты позволишь.

— Будешь ли ты тогда любить другую и тоже навещать ее?

— Наш разговор превращается в нелепость! Ты почти всю жизнь прожила в цветочном доме. Ты видела изнанку этой жизни. Но до сих пор отказываешься признавать, что она может относиться к тебе. Привилегии янки. Я не отвечу на твой вопрос. И больше вообще не хочу об этом говорить.

— Мне запрещено спрашивать? Ты вместе с телом купил мой разум и слова?

Он оделся и, стоя в дверном проеме, сказал с неожиданной нежностью:

— Ты измотана, а мое присутствие делает тебе только хуже. Так что я пока уйду, а ты подумай над тем, что я говорил тебе в течение месяцев, прошедших с нашей первой встречи. Спроси себя, сказал ли я тебе хоть слово лжи. Вводил ли тебя в заблуждение? Почему я здесь? Я завоевал твое сердце, потому что ты завоевала мое.

Я очень боялась, что он уйдет насовсем и попросит мадам аннулировать контракт.

Но потом он сказал:

— К завтрашнему дню ты отдохнешь, и разум у тебя прояснится. У меня для тебя есть небольшой подарок, но я лучше подожду с ним до завтра.

Следующей ночью я притворилась, что успокоилась. Я извинилась перед ним. Сказала, что он прав — мне тяжело принять свое новое положение в жизни. Он подарил мне изысканный золотой браслет. В этот раз, когда он в меня вошел, боли почти не было, а он шептал ласковые слова, которые успокоили мое сердце и разум: «Ты — моя вечная мечта! Наши души навсегда вместе!» Верный Фан нежно благодарил меня за то, что я перенесла такую боль и такое равнодушие с его стороны. Он сказал, что я навсегда останусь его вечной мечтой.

В тот год, что мы провели вместе, мы часто ссорились. Каждый месяц, когда он отдавал свою щедрую месячную плату, вместо благодарности я снова вспоминала о том, что меня купили. Он приходил ко мне не каждый день. Иногда я не видела его целую неделю.

— У меня были дела в Сучжоу, — говорил он.

Сучжоу — город с самыми желанными куртизанками, голоса которых нежнее шелка. Шанхайские куртизанки часто лгали, что они родом из Сучжоу. А он ездил туда по делам! Я хотела, чтобы он взял меня с собой. Мадам Ли разрешала мне прогулки с ним в экипаже за город — она верила, что я не собираюсь сбегать из ее дома. Но я очень хотела сбежать — в его дом, если он захочет меня туда забрать. Во мне теплилась надежда, что он передумает. Конечно, я была верна ему. Но насчет него у меня были большие сомнения. На приемах он одаривал своим чарующим взглядом многих женщин и даже их компаньонок! Я обвиняла его в том, что он обладает «гипнотическим взглядом», а он возражал:

— У меня обычные глаза, как у всех.

Мысль о его будущих удовольствиях с другими женщинами постоянно изводила меня. Другая будет испытывать вместе с ним то же самое наслаждение. Он будет так же обольстительно смотреть на нее, шептать нежные слова, его рот, язык, член будут принадлежать ей, он будет понимать ее, будет ее любить. Она окажется стопроцентной китаянкой и, убедив его, что он не может без нее жить, сможет войти в его элитный круг. С каждой волной наслаждения накатывала волна страха. Возможно, его любовь тоже была временной, всего на один сезон.

— Вот о чем я тебя предупреждала — именно о такой ревности, — говорила мне Волшебная Горлянка. — Это тяжкая болезнь. Она уничтожит все. Если ты ее не остановишь, ты сама скоро в этом убедишься.

Каждый день она предостерегала меня, и ее слова постоянно звучали у меня в ушах, как писк комаров.

Но летом назойливый шум у меня в голове исчез. Будто предвещая нам совместное будущее, Карлотта впервые потерлась о его ноги и позволила Верному взять себя на руки. У нас наступило время покоя, свободное от забот. Он был у меня почти каждый день. На приемах его взгляд был направлен только на меня. Мы смеялись и совсем не спорили. Я постаралась показать ему, какая бесконечная радость ждет нас, если мы будем вечно вместе в «Весне персикового цветения». Он стал более внимателен ко мне, а я предпочла не замечать того, что считала его ошибками.

В жаркое послеполуденное время мы лежали голыми на простынях и по очереди обмахивали друг друга веером. Мы поливали прохладной водой шеи друг другу, когда вместе лежали в ванне. В какие-то ночи я дразнила и соблазняла его, а в другие он соблазнял меня сам, а я не могла устоять. Мы говорили о прошлом, о нашем детстве. Мы часто вспоминали, как впервые встретились в «Тайном нефритовом пути». На следующий день история обрастала все новыми деталями. Он представлял себе удовольствия, которые мог бы испытать, если бы его не ранила Карлотта. И что бы он ни вообразил, я старалась воплотить его мечты в жизнь. В свою очередь я рассказывала ему об одиночестве, о том, как мои отец и мать не занимались мной. И от одних только рассказов мое одиночество улетучивалось. Он смеялся, когда я вспоминала свои детские шалости и шутки над другими куртизанками. Он спрашивал об американских деталях моей жизни — какой на самом деле была знаменитая Лулу Мими.

— Ею двигало стремление к успеху, — ответила я. — Как и тобой.

Он зажег ароматические спирали, чтобы отогнать москитов, и я принимала его заботу за любовь. Он часто говорил то, что я хотела слышать: «Я целиком поглощен тобой», «Я страстно желаю тебя», «Я тебя обожаю», «Я тебя люблю», «Ты — величайшее сокровище в моей жизни». Я никогда до этого не чувствовала такой любви.

А потом я увидела, как на одном из приемов он разговаривает со своей бывшей любимой куртизанкой, и старые страхи нахлынули с новой силой. Она флиртовала с ним, а он, казалось, с удовольствием слушал. Той ночью мы снова разругались, и я опять начала допытываться у него, чем отличаются его чувства ко мне от того, что он испытывает к другим куртизанкам. Он отказался отвечать и сказал, что это все равно что бросать камни в бездонный колодец. Верный Фан теперь знал, как я могу злиться, и это знание останется с ним. Как и мои секреты, что я поведала ему о своем детстве, о своем одиночестве, о детских шалостях. Он знал все мои нужды, но я не сомневалась, что, когда стану его бывшей фавориткой, он продолжит свою жизнь, полную завоеваний, с регулярными месячными отчислениями куртизанкам и наслаждениями, которые он будет делить в постели с другой женщиной.

— Меня очень огорчает, Вайолет, — сказал он, — что я источник твоего величайшего несчастья, хотя когда-то я приносил тебе счастье.

За два месяца перед концом контракта, когда у нас с ним был поздний чай, закуски и привычные споры, он сказал, что больше не хочет вместе со мной погружаться в мои бесконечные страдания.

— Меня околдовала свобода твоего духа, но ревность убила ее в тебе. Ты живешь в тюрьме из подозрений и страха. По правде говоря, я прощал тебе очень многое, что другие покровители никогда бы не простили. Ты говоришь, что я никогда не был честен с тобой. Покровитель не обязан быть честным, но я никогда тебе не лгал. Я знаю, что ты не прекратишь эти разговоры, пока я не женюсь на тебе, но этого я никогда не сделаю. Даже если мне позволит общество — я не обреку себя на жизнь с женой, которая не ценит меня и считает, что у меня есть тайная жизнь, недоступная для нее. Хотя на самом деле ее нет. И так как мы с тобой оба несчастны, я считаю, что лучше мне больше не приходить к тебе. Ты должна за эти два месяца подготовиться к тому, чтобы стать настоящей куртизанкой. Тогда ты поймешь, в чем разница. Я надеюсь, что со временем ты оглянешься назад и по достоинству оценишь мои чувства, — он взял пальто и шляпу. — Учись принимать любовь, когда тебе ее дают, Вайолет. И отвечай на любовь любовью, а не подозрениями. Тогда ты получишь еще больше.

Верный продолжал платить ежемесячный взнос. Я ждала, когда утихнет его злость — как это всегда было раньше — и он вернется ко мне. Я ждала его два месяца. Он проявил достаточно деликатности, чтобы подождать до конца контракта, и только потом начал ухаживать за популярной куртизанкой. Услышав эту новость, я решила, что не позволю себе страдать оттого, что мое сердце разбито. Я напоминала себе об этом каждый день.

@@

Через три месяца после окончания контракта меня пригласили на прием, организованный другом Верного — Знаменитым Таном. Он сказал, что заинтересовался мной еще на приеме, подготовленном @Верным, но не мог сказать мне ни слова, потому что видел, как одержим мною Верный.

Волшебная Горлянка тут же дала мне понять, что Знаменитый Тан мог бы стать отличным клиентом. Она напомнила, что именно он сделал состояние на зданиях, построенных вдоль набережной. С ростом города он будет становиться все богаче. Как она и надеялась, Знаменитый Тан стал моим самым преданным клиентом. В то же время он был моим первым клиентом, кого я не любила и не желала со всей страстью. Когда я представляла себе, как он касается меня, я не испытывала ни ужаса, ни восторга.

— У тебя что, с глазами плохо? — спросила Волшебная Горлянка. — Да он такой красивый, что на него можно целыми днями смотреть, не моргая! Если бы ты провела столько же времени на коленях, как я, молила бы богов, чтобы они послали тебе клиента, с которым не придется представлять, что он — кто-то другой.

Ему было тридцать два, и каждый раз, когда он приходил, я замечала, что у него новые ботинки: одни были сделаны из ягнячьей кожи, другие — из телячьей, из кожи молодой змеи, крокодильчика, птенца страуса… Сколько раз еще нам предстоит встретиться, прежде чем он исчерпает такое разнообразие? Из-за ботинок он казался мне эксцентричным. Я надеялась, что он не состоит в Зеленой банде. Если он бандит, я не смогу заставить себя к нему прикоснуться. Я смирилась со своей жизнью в мире цветов, но я никогда не смирюсь с тем, что из-за гангстеров я попала в него и не смогла сбежать.

— Если ты будешь отвергать каждого мужчину, который имел дело с Зеленой бандой, — сказала Волшебная Горлянка, — ты откажешься от половины всех возможных клиентов. Они — часть правительства и бизнес-кругов. Даже некоторые высшие чины полиции состоят в банде. И не все из них ужасные люди. В любом крупном сообществе есть и хорошие, и плохие люди.

Она перечислила положительные качества Знаменитого Тана: он был любимым клиентом во многих цветочных домах Шанхая и проводил время со знаменитыми красавицами. Если он станет моим покровителем, это повысит мой статус, но я не считала это основанием для того, чтобы считать его хорошим.

— Он скучный, — возразила я.

— Эй-я! Не он тебя должен развлекать. Главное — чтобы ему с тобой не было скучно. Ты должна вызывать у мужчин восторг, выполнять их желания, даже те, о которых они пока сами не знают. С Верным у тебя была совсем другая история. Он и сам был другим. Вы любили друг друга. Это случается не так уж часто.

Она позволила Знаменитому Тану приходить ко мне в комнату на чай. Будуар был отделен от нее ширмой с двенадцатью панелями, и Волшебная Горлянка поставила ее так, чтобы из комнаты была видна часть постели. Она была мягко освещена лучами лампы. Волшебная Горлянка нашла повод, чтобы оставить нас наедине, но предупредила, что вернется через десять минут, чтобы Знаменитый Тан не осмелится начать свое «покровительство» без контракта. Он поспешил признаться, как я захватила его мысли. Знаменитый Тан всегда помнил деловой совет, который я дала Верному на своем первом приеме в прошлом году. По правде говоря, добавил он, всякий раз, когда он вспоминал о нем, его восхищение мной увеличивалось. Верный говорил то же самое, но в шутку, имея в виду эрекцию. Но Знаменитый Тан произнес эти слова с такой серьезностью, что я поняла: он действительно имел в виду восхищение, и мой смех был бы неуместен.

Он приглашал меня на приемы, которые его друзья организовывали в других домах. Со всеми он держался деловито и серьезно, кроме меня. Когда он встречался со мной взглядом, у него на лице расцветала мальчишеская улыбка. Волшебная Горлянка заметила, что каждый клиент, увлеченный куртизанкой, на глазах молодеет, возвращаясь в ту пору, когда сексуальное влечение было для него новым и неизведанным. Когда клиенты начинают вести себя, как мальчишки, они становятся безрассудными и щедрыми.

Знаменитый Тан за последний месяц дарил мне экстравагантные подарки, одним из которых было кольцо с редким императорским зеленым нефритом и бриллиантами. Я еще два раза позволила ему посетить свой будуар — только для чая с закусками. Он прямо заявил, что уже почти сходит с ума от страсти и желает только одного — доставить мне удовольствие. Я поняла, что он имел в виду удовольствие в постели. Как же он утомительно вежлив! Волшебная Горлянка посоветовала мне на следующем организованном им приеме пригласить его на ночь.

— Но сделай это с той же деликатностью, с которой он разговаривает с тобой. Восхищаясь едой на банкете, поинтересуйся, какие шанхайские блюда готовит его мама и какие из блюд его любимые. Эта тема всегда особенно трогает мужчин. У них возникает теплое чувство при подобных разговорах. А если он спросит, когда можно увидеться с тобой, скажи: «Сегодня вечером, если вы не слишком устали от разговоров».

Как и предсказывала Волшебная Горлянка, разговоры о домашней еде привели его в эротическое настроение. В тот вечер прием закончился раньше обычного.

Волшебная Горлянка уже приготовила мою комнату и разложила подарки от других мужчин на видные места. Спирали от комаров уже зажгли, так что мы могли лежать обнаженными и при этом не хлопать себя и не чесаться.

— В эту ночь мы позволим ему близость, и затем ему придется подождать три ночи. Потом можно пригласить его во второй раз. Если потребуется, разрешим ему и третий раз. Но даже в этом случае ты не должна давать ему все, чего он хочет. Отказывай ему мягко, чтобы он ничего не заподозрил. Обещай, что будешь готова на большее в другой раз, но намекни, что в следующую ночь у тебя другой клиент. Скорее всего, он сразу предложит тебе стать твоим покровителем, чтобы уже никто не смог завладеть твоим вниманием.

— Возможно, он перестанет мной восхищаться уже после первой ночи, и ему будет все равно, что я приберегла на следующие, — заметила я.

Я была уверена, что не смогу разделить с ним тот же восторг, что и с Верным. Он будет просто клиентом.

Ранним вечером, за час до начала приема, Волшебная Горлянка сказала, что его собирается посетить и Верный:

— В конце концов, он друг Знаменитого Тана.

— Должно быть, он знает, что я тоже там буду. Все знают, что Знаменитый Тан за мной ухаживает.

И тогда Волшебная Горлянка тихо добавила, что Верный будет там со своей любимой куртизанкой.

— Почему меня должно волновать, что он приведет с собой очередную смешливую девчонку?

Я разозлилась, оттого что Волшебная Горлянка сначала рассказала мне об этом, а потом попыталась утешить. Он уже бывший клиент — вот и все. Когда я встречалась с ним, я была неопытной и ожидала слишком многого.

— Зря мадам Ли разрешила тебе годовой контракт с Верным. У тебя были сияющие глаза девочки, которая думает, что скоро пойдет под венец. Верный сам позволил тебе так думать, потому что был к тебе слишком добр. Конечно, ты спутала его доброту с любовью. Если Знаменитый Тан станет твоим покровителем, ты должна вести себя как настоящая куртизанка, чтобы он чувствовал себя с тобой беззаботным и таким счастливым, чтобы у сплетников были только хорошие поводы для слухов.

Знаменитый Тан, опьяненный страстью, встретил меня своей мальчишеской улыбкой. Он предложил мне сесть рядом с ним. Он угощал меня особыми блюдами, которые заказал для банкета. Я уже была готова предложить ему провести вместе ночь, когда увидела Верного с его новой фавориткой. Он шел прямо к нам. Но только затем, чтобы поприветствовать своего друга, Знаменитого Тана — хозяина банкета. Затем он тепло, но подчеркнуто вежливо поздоровался со мной. Он похвалил мой новый жакет — один из тех, что мы заказали на его деньги, которые он дал мне за тот жакет, что испортил его брат. Я пожалела, что сегодня надела его, но поблагодарила за комплимент.

— Цвет тебе идет, — добавил он.

Не успела я придумать, что ему ответить, как к нам подошла куртизанка с пухлыми щечками и большими глазами. Она радостно сообщила, что после приема в ее цветочном доме будут застольные игры и он может играть с ними, пока не устанет, а потом может провести там ночь. Она ясно дала понять, что он, скорее всего, станет ее покровителем. Он был приглашен на вечер с выпивкой. Я решила вернуться к теме любимых блюд Знаменитого Тана, которые готовила его мама. Верный произнес еще несколько вежливых фраз, которые могли бы предназначаться кому угодно, а потом фаворитка с пухлыми щечками потянула его прочь от нас. И как только другие куртизанки выдерживают такое унижение — видеть бывшего возлюбленного с другой фавориткой? Через несколько минут я пригласила Знаменитого Тана к себе в будуар, чтобы поиграть в американские карточные игры. Он сразу принял приглашение.

Истинный хозяин своего слова, он старался доставить мне удовольствие, был предельно вежлив и каждый раз спрашивал, может ли до меня дотронуться: до лица, до руки, до ноги, до груди, до вульвы. Меня утомляли его вопросы, но, с другой стороны, я знала, что он будет делать дальше. Когда я снимала одежду, он скорее был мне благодарен, но не напряжен от обоюдной страсти, которая распаляла нас с Верным. Я задержала взгляд на его лице, чтобы стереть Верного из своей памяти. Знаменитый Тан был добрым, нежным, тактичным. Он никак не мог быть гангстером. Я закрыла глаза, а когда открыла, еще внимательнее стала изучать его лицо. Он был красив, но я не испытывала влечения. Я притворилась девственницей, в которой постепенно зарождается желание. Он навалился на меня — и я распахнула глаза в напускной неуверенности. А затем, смежив веки, я позволила ему просто двигаться во мне. Мне было спокойно от его предсказуемых ритмичных движений, и я начала стонать.

Утром, до того как он проснулся, я уже помылась и переоделась в свободную блузу. Мужчина был похож на спящего мальчика: даже тело у него было худое, юношеское. Когда я собиралась позвонить, чтобы принесли завтрак, он притянул меня к себе — и мы начали все заново. Я старалась соблюсти правильный баланс между пробуждающейся девственницей и уже пробужденной. Я вспомнила о куртизанках «Тайного нефритового пути», которые знали, что подходит клиентам. Копируя их, я повторяла те же слова, что они говорили своим клиентам. И сейчас мне не было стыдно повторять их Знаменитому Тану. Я гордилась своим мастерством. Я знала, что ему хочется думать, что он пробился сквозь мою сдержанность, и я позволила ему в это поверить.

После обеда он встретился с мадам Ли и предложил контракт на два сезона. Я поразилась тому, что моя ценность снизилась до двух сезонов — лета и осени. Но Волшебная Горлянка уверила меня, что это очень хорошее предложение — гораздо лучшее, чем на много сезонов. Если покровитель окажется невыносим, тебе не захочется оставаться с ним слишком долго.

— Ты сейчас думаешь, что твоему клиенту легко доставить удовольствие. Но как только он заключит контракт, он захочет большего. Постарайся на протяжении этих сезонов как можно дольше поддерживать в нем опьянение тобой. Так тебе и самой будет легче. Через два сезона его пыл утихнет, и он станет искать другую женщину, чтобы снова почувствовать себя опьяненным страстью.

— Знала ли ты мужчин, чья любовь была искренней и длилась больше нескольких сезонов?

— Каждый цветок желает найти такого мужчину, — ответила она. — Но постепенно мы учимся не мечтать. Хотя такая мечта два раза становилась для меня явью. Один раз с поэтом-призраком. О нем ты знаешь. Другой роман был с живым человеком. Он не был так богат, как другие клиенты. У него была небольшая бумажная фабрика, и он уже содержал жену и двух наложниц. Но он говорил, что любит меня. Он часто это повторял и рассказал, за что он меня полюбил. Не за мои таланты, не за искусные льстивые речи, не за мое знание тайных удовольствий. Он любил во мне сильную волю, искреннее сердце, мою простую и добродушную натуру. Я потратила большую часть сбережений на то, чтобы купить ему золотые часы. Он сказал мне, что каждые полчаса на работе вынимал их из кармана, чтобы проверить, успевают ли рабочие выполнить план. Но однажды двое работников его фабрики убили его. Перед казнью они сказали, что убили его и за часы, и за плохое обращение с ними. Вдова моего любовника оставила часы себе. Мне они не были нужны. Я думала о том, что часы стали причиной его смерти. Но это была настоящая любовь. Она иногда случается.

1915 год

Последующие годы убедили меня в том, что у всех мужчин много общего. Они обожают комплименты и с удовольствием слушают лестные отзывы о своем характере, лидерских качествах, способности упорно трудиться, щедрости, настойчивости и усердии. Им приятно чувствовать свое превосходство над другими. Ну и конечно, им важно знать, что они великолепны в постели. Большинству нужен постоянный поток лести от многих женщин. Я это понимала. А еще по длительности контракта я определяла, как долго мой покровитель будет проявлять ко мне интерес. Это избавило меня от беспокойства по этому поводу — хотя в нескольких случаях мне было приятно, что контракт продлевался до следующего сезона. А были и такие клиенты, продлению контракта с которыми я не очень-то радовалась.

У каждого мужчины были свои определенные эротические фантазии, которые на первый взгляд казались похожими. Некоторые любили, когда им ласкали спину — пальцем руки или ноги, грудью, венчиком для смахивания пыли, мухобойкой или плетью. Чем лучше я училась распознавать оттенки их желаний, тем больше могла предложить разнообразных способов, доставляющих им удовольствие. Эти знания я использовала себе во благо. Я могла еще раз удовлетворить их желание, затем дать ему угаснуть и снова прибегнуть к тому или иному способу без предупреждения или после того, как покровитель подарит мне очередной подарок. Одному клиенту нравилось мыть мою вульву. Другому — смотреть мне в рот, на стенку гортани. Еще один хотел, чтобы я напевала песню горной девы, когда раздевалась, стоя к нему спиной. Один мужчина просил, чтобы я себя возбуждала полировщиком жемчужины, пока он прячется за ширмой. Я рассказывала Волшебной Горлянке о том, что любят разные мужчины, думая, что удивлю ее чем-нибудь, чего она еще никогда не видела.

— И такое я встречала, — всегда говорила она.

Но однажды я испытала гордость, рассказав ей о фетише, который ее удивил. Мне нужно было одеться в чопорном английском стиле и в ответ на настойчивые сексуальные притязания мужчины сказать по-английски, что я ничего не понимаю. Тогда он опрокидывал меня — я предпочитала при этом постель, а не пол — и трахал, пока я не начинала кричать по-китайски, что теперь отлично его понимаю, потому что его могучий рыцарь, проникший в мои ворота, соединил и наши души.

@ * * *

Почти через три года после того, как я лишилась девственности, Верный прислал записку с просьбой о встрече, и я раздумывала, принять его предложение или нет.

Теперь, когда я перестала быть высокомерной, наивной, горячей и глупой, я не позволю чувствам одержать над собой верх и не приму купленную романтику за любовь. Я стала популярной куртизанкой и гордилась тем, что с каждым мужчиной могла разыграть убедительный роман и продлить его на нужный срок: на один или два сезона. На более длительные контракты я больше не соглашалась. Надолго лишать новых клиентов возможности сближения было неразумно. У меня сложилась репутация куртизанки, которая всегда честна со своими мужчинами. Если клиент что-то обещал, я ему не верила, но никогда не относилась цинично к его влюбленности. Я вспоминала обо всем этом, когда решала, принять ли предложение Верного. Но сердце мое все равно заполошно билось.

Время от времени мы виделись с ним на приемах, куда он приходил, иногда с куртизанками, иногда без. Он всегда был вежлив со мной, и постепенно я стала проще относиться к этим случайным встречам, а однажды обнаружила, что могу приветствовать его всего лишь как друга. Наконец-то я была готова встретиться с ним без горечи и унижения! Как и предсказывал Верный, я взгляну на него лишь как на покровителя, который относился ко мне гораздо лучше других.

Я рассказала Волшебной Горлянке о его записке. Она округлила рот и изогнула брови в насмешливом изумлении:

— Неужели он снова хочет поухаживать за тобой?

Я позволила ему прийти, пустила в свой будуар, но решила, что никаких уступок в память о прошлом не будет.

— Почти три года я наблюдал за тобой, — сказал он, — и не без надежды, что мы еще сможем насладиться друг другом. Хотя я боялся, что старая боль вернется.

— Тогда я была юной и наивной, — ответила я.

— Ты так быстро учишься и знаешь больше, чем остальные, как я подозреваю. Я вижу, что к тебе вернулись твоя независимость и свободный дух. И я задаюсь вопросом — простила ли ты меня? Если бы мы только сейчас в первый раз встретились… Тогда бы ты могла видеть во мне лишь покровителя, и мы бы наслаждались обществом друг друга без напрасных надежд на что-то большее.

— Ты не нуждаешься в прощении. Ты не сделал мне ничего плохого. Это я должна просить прощения у тебя, ведь я была по- настоящему невыносимой, правда? Оглядываясь назад, я недоумеваю, как ты продержался так долго.

— Тебе было пятнадцать, — он наградил меня знакомым долгим взглядом. — Вайолет, я хотел бы на один сезон вновь стать твоим покровителем. Сможешь ли ты выдержать его, несмотря на все прошлые обиды?

Я промолчала. Обычно у меня всегда имелся готовый ответ на любой вопрос мужчины. Но его слова коснулись моего когда-то разбитого сердца. Я тщательно собрала и залечила его. Я стала другим человеком. Но мое влечение к нему так велико, что я снова могу легко потерять себя. И в следующее мгновение мне в голову пришла другая мысль: почему бы один сезон не отдохнуть? Перестать притворяться, что я в любовном экстазе, как мне приходилось делать с другими мужчинами. Я могу устроить себе отпуск. Что бы ни произошло после, какая бы сердечная боль меня ни настигла, мне хотелось вновь ощутить любовное томление.

— До того, как ты дашь ответ, я должен сказать тебе еще кое- что, — сказал он. — Я женат.

Старая боль мгновенно вернулась.

— Мы поженились не по любви, — продолжил он. — Наши семьи дружили на протяжении трех поколений, и мы с ней вместе росли, словно брат с сестрой. Нас обручили, когда нам было всего пять лет. Она, как могла, оттягивала свадьбу, и тебе будет приятно узнать почему. У нее нет сексуального влечения к мужчинам. Обе семьи верят в то, что в ней реинкарнировала душа монашки, и надеялись, что я смогу изменить ее религиозные устремления. Но правда состоит в том, что она любит женщину, мою кузину, которую она тоже знает с детства. После того как моя жена родила сына, все были очень счастливы, и эти две реинкарнированные монашки теперь живут вместе в другом крыле нашего дома. Но все-таки она моя жена. Вайолет, я тебе все это рассказываю только для того, чтобы ты не думала, что в мое сердце проникла другая куртизанка и склонила меня к женитьбе. У меня есть жена. И я не хочу создавать дома хаос, обзаведясь другими женами.

Как и обещал Верный, он стал моим покровителем на сезон, и в этот сезон мне не пришлось притворяться. Я просто отдалась любви и удовольствиям, отодвинув подальше мысли о том, как плохо мне будет после окончания контракта.

Когда наш сезон закончился, Верный дал мне еще одно обещание:

— Я всегда буду твоим надежным другом. Если ты когда-нибудь попадешь в беду, просто приходи ко мне.

— Даже когда я буду старая и вся в морщинах?

— Даже тогда.

Он только что пообещал мне дружбу на всю жизнь. Он обещал мне свою верность — подтверждение его имени. Я теперь всегда могу рассчитывать на его помощь. Разве это не то же самое, что и любовь? Разве это не стоит всех сезонов за всю жизнь? Каждые несколько недель он приходил ко мне и оставался на ночь или две. И каждый раз я надеялась на новый контракт. Я не подталкивала других клиентов к покровительству, чтобы оставаться доступной для него. Наконец я мягко упрекнула его:

— Вместо того чтобы изредка проводить со мной ночи, когда я не занята, почему бы не оформить контракт, чтобы ты мог звать меня, когда пожелаешь?

— Вайолет, любимая, я много раз тебе говорил, что ты знаешь меня лучше, чем кто-либо. Ты видишь мою суть. Когда я с тобой, я чувствую старую тоску, живительную силу, но если я не буду сопротивляться тебе — я снова почувствую пустоту и не смогу упорнее работать. И потом, я начну ощущать движение времени, и ко мне придет ужас осознания того, что я упускаю что-то важное, не нахожу лучшей цели в жизни и не смогу найти ее уже до самой смерти. Я буду чувствовать, как проносятся дни, как- неумолимо приближается конец жизненного пути. Мне не нужно больше объяснять: ты понимаешь меня лучше, чем я сам себя понимаю.

— Я поняла только то, что все сказанное тобой — не больше, чем испорченный собакой воздух. Если бы я знала тебя так же хорошо, как ты думаешь, я бы убедила тебя поступить так, как я хочу.

Он рассмеялся.

На каждый мой вопрос он давал ответ лучше, чем я ожидала, но не отвечал на главное, лишая меня надежды. Он принес мне клятву верности на всю жизнь, но не хотел насыщаться мной — и оставался далеко. Почему он думает, что я способна кого-то насытить? Возможно, у меня это просто не получится? А как насчет моих желаний? Я чувствовала себя так, будто бегу по лабиринту, пытаясь догнать что-то ускользающее и очень важное для меня. Мне казалось, что я вот-вот настигну его, но оно в очередной раз исчезало, оставляя меня в полной растерянности. Мне нужно было решить, что делать дальше, куда двигаться и как выбраться из этого запутанного места. Если я перестану бежать и останусь на месте, мне придется принять тот факт, что, кроме того, что я имею сейчас, ничего не будет. Но тогда я больше не потеряюсь — ведь мне некуда будет идти.

Время шло, и я поняла, что то неизвестное, за чем я гналась, — это счастливая версия меня, которую изгнали мои страхи и недовольство. Я оставила в прошлом свои стремления и продолжала жить с более ясным умом и незатуманенным зрением, готовая взять то, что будет мне доступно.