Дом на горе. Повесть

Глава 33
В МОСКВУ!

Ещё лютовали по ночам морозы, ветер порой переметал дорогу и громоздил новые сугробы, но приметы весны нарастали с каждым днём.

Небо стало чище, выше, просторнее. И солнце, совершая по нему свой недолгий путь, успевало многое натворить за день: сочилась с крыш капель, сползали лавины влажного снега, вытаивали на солнцепёке завалинки, около стволов деревьев появлялись глубокие лунки.

Просо в школьной теплице вырастало на славу. Высокое, кустистое, с мощно развившимися стеблями, оно доходило ребятам почти до подбородка, а низкорослого Прахова скрывало даже с головой.

- Это как та горошина в сказке, - удивился дед Новосёлов, заглянувший как-то в теплицу: - пол пробуравила, потолок с крышей пробила и до самого неба дотянулась. А не пустоцвет ваше просо? Зерно-то будет или нет?

Школьники и сами побаивались, как бы буйное просо не оказалось пустоцветом.

Часто в теплицу заходили Фёдор Семёнович и Яков Ефимович, просматривали ребячьи дневники и подолгу о чём-то беседовали с Галиной Никитичной и Мариной.

Время шло. Метёлки налились зерном, отяжелели, начали клониться вниз. Можно было снимать урожай. Но Марина и Галина Никитична не спешили. Они хотели, чтобы как можно больше людей увидело опытное просо.

По их заданию Витя Кораблёв нарисовал красочный плакат:

«Всем, всем! Приходите посмотреть наше просо. Адрес: Школьная гора, теплица.

Юные мичуринцы».

Плакат повесили у правления колхоза, и люди стали охотно посещать теплицу.

Вскоре Марина привела на «школьную гору» председателя колхоза. Их встретили Костя, Варя и Митя. Предупредив Сергея, чтобы он не стукнулся о притолоку, они ввели его в тесную теплицу. Здесь было тепло, пахло влажной землёй, молодой зеленью.

Сергей молча обошёл рослые кусты проса, измерил расстояние между ними, осмотрел метёлки и, вышелушив несколько зернышек, кинул их в рот.

Ребята терпеливо ожидали, что будет дальше.

- Экая сила вымахала! - пожевав, сказал Сергей. - Важное просо! А не изнежили вы его под стеклом, ребята?

- Можешь проверить! - Костя протянул брату толстую тетрадь. - В дневнике всё записано. Ухаживали как положено, растения не баловали…

Но Сергей тетрадь не взял:

- Сейчас мне вас проверять некогда. Вы уж об этом сами доложите. С чувством, с толком…

- Где доложить? Кому? - не понял Костя.

- Как «кому»? Народу нашему, правлению колхоза, например. Вот пригласим вас на заседание…

- Нас? На правление? - с удивлением вскрикнула Варя.

- А как же иначе! Раз хорошее просо вырастили, так защищайте, деритесь за него… Чего переглядываетесь? Или не обучены ещё доклады делать?

- Да нет… в классе приходилось, - призналась Варя.

- Так вот и готовьтесь. Докладчика выделите, обдумайте всё по порядочку…

- А наше сообщение в текущих делах пойдёт или как? - осторожно спросил Костя.

- Зачем же в текущих? Заглавным вопросом пустим.

Распрощавшись, Сергей ушёл, а ребята с Мариной направились в школу. Первым делом сообщили новость Галине Никитичне, потом Фёдору Семёновичу.

После уроков в «живом уголке» собрались почти все члены школьной бригады.

- Кто же возьмётся сделать на правлении доклад, вернее сказать - сообщение? - спросила учительница.

- Мите поручить, - предложил Костя. - Он в юннатских делах как по книжке читает, не собьётся.

- Это твой почин с просом, - возразил Митя. - Тебе и выступать.

Немного поспорив, ребята согласились поручить доклад Косте.

- Только помни, - предупредила его Марина: - люди в правлении солидные соберутся - бригадиры, актив. Могут быть всякие вопросы… Ты не оплошай!

Весть о том, что Ручьёв готовится к докладу на правлении колхоза, всполошила всю школу. Девятиклассники, изучающие основы дарвинизма, предложили консультировать его.

Витя Кораблёв вызвался нарисовать диаграммы.

Колька попросил брата упомянуть на правлении о достижениях юннатов пятого класса и очень обиделся, когда Костя не пожелал его выслушать.

За несколько дней до заседания правления ребята обсудили Костин доклад.

- Думаю, всё пройдёт хорошо, - сказала мальчику Галина Никитична. - Только очень прошу: следи за чистотой языка. Изгоняй беспощадно все эти «вот», «значит», «так сказать». И, пожалуйста, не руби ладонью воздух, держи руки спокойно.

- Я на вас смотреть буду… Если что не так, вы головой покачайте, - попросил Костя.

Учительница согласилась.

- И вот ещё что, - вспомнила она: - надо пригласить на правление всех преподавателей. И в первую очередь Марию Антоновну…

Наконец настал долгожданный вечер.

Рассыльный оповестил всех членов правления и бригадиров, но вслед за ним те же избы обошли школьники и вторично напомнили о часе заседания.

К назначенному времени контора колхоза наполнилась людьми. Сергей посмотрел на Костю и улыбнулся:

- Что ты, братец, съёжился, как на морозе? Гляди веселее, кругом все свои!

Потом он занял место за столом, постучал карандашом по графину и объявил, что сейчас ученик восьмого класса юннат Ручьёв сделает сообщение об опыте с просом.

- А регламент какой будет? - весело спросил кто-то из угла.

- Экий там счётливый объявился! - недовольно сказал дед Новосёлов, перебираясь на первую скамейку. - Пусть говорит на здоровье, пусть покажет, впрок ли ему учение пошло.

- В регламенте, значит, урезать не будем… - Сергей кивнул Косте: - Давай, товарищ Ручьёв, начинай.

Мальчик подошёл к столу и заговорил чужим голосом. Все лица перед ним расплылись, как в тумане.

Но вот Костя махнул рукой, и Варя с Митей внесли два снопика проса: один - обычный, низкорослый, и другой, выращенный в теплице, - высокий, по грудь человеку.

Колхозники оживились, кто-то одобрительно сказал: «Эге!» И Косте стало легче. Слова пошли свободнее, он уже почти не заглядывал в тетрадку, лица впереди прояснились, и мальчик теперь узнавал каждого человека.

Внимательно слушали его члены правления; ласково поглядывала Марина; от окна согласно кивали головой Галина Никитична, Клавдия Львовна и Фёдор Семёнович; с довольным видом поглаживал бороду дед Новосёлов. С задней скамейки задумчиво смотрела на Костю Мария Антоновна. Рядом с ней сидел Никита Кузьмич.

И Косте стало радостно, как никогда. Пусть это маленькое дело, но оно доведено до конца, оно нужно людям, и мальчик не напрасно занимает их внимание…

И вот уже закончено сообщение об опыте с просом, показаны снопики, зачитаны отрывки из дневника, а Костя всё ещё говорит.

Он рассказывал о том, что вычитал в этом году из книг и узнал от учителей, рассказывал о смелых преобразователях природы, о передовых колхозниках, мастерах высоких урожаев.

Лицо мальчика пылало, он говорил горячо, немного сбивчиво и, наверное, совсем не по плану, но никто его не перебивал, не останавливал, словно все понимали, что Костя не только заучил эти имена, но они глубоко запали ему в душу и он не расстанется с ними всю жизнь.

Только Никита Кузьмич не выдержал и бросил замечание:

- Ты бы, Ручьёв, к делу поближе…

На него зашикали, а Яков Ефимович укоризненно покачал головой:

- Дай же выговориться парню. Видишь, сколько у него накопилось!

Костя сообразил, что последние его слова не имели почти никакого отношения к сообщению о просе, и растерянно посмотрел на Фёдора Семёновича и Галину Никитичну. Те переглянулись и кивнули ему головой, словно хотели сказать: «Говори, раз слушают, говори…»

После Кости слово сразу же взяла Марина.

- Видали, какое просо при широкорядном посеве можно вырастить! - кивнула она на снопик из теплицы. - Я так думаю: тут говорить много не приходится, надо сеять просо по новому способу. Давайте решать, товарищи!

- Так то же на пятачке урожай… под стеклом, - заметил Никита Кузьмич. - А в поле с каждым кустиком не станешь нянчиться…

- Я уверена, что и в поле урожай хуже не будет, - настаивала Марина. - Теперь широкорядный сев применяют во многих областях.

- А сорняки полезут! Зараз всё просо заглушат!

- Выполем! Сил не пожалеем, спина не переломится.

- Погоди, Марина! - остановил её Сергей. - Сама знаешь, сколько сил забирает у нас эта прополка. От других работ отрывает. Надо же толком поразмыслить да взвесить всё… Какие суждения будут, товарищи?

Поднялась Галина Никитична и подтвердила Костино сообщение: опыт в теплице проводился по всем правилам, почти в таких же условиях, как и в поле. Но было бы неплохо с весны повторить опыт в поле, на большой площади.

Раздались голоса, что надо списаться с учёными, может быть, даже с самим академиком Лысенко.

- А как Фёдор Семёнович считает? - обратился к директору школы Сергей.

- Думаю, что мысль правильная, - отозвался учитель. - И мало того - списаться… Пусть Марина сама в Москву едет. Там же в Сельскохозяйственной академии наш земляк работает, Андрей Новосёлов. И он как раз занимается культурой проса - проводил опыты в колхозах. Вот Марина ему всё и расскажет, посоветуется…

- Справедливо, Фёдор Семёныч! - обрадовался дед Новосёлов. - Прямо мою думку перехватил. Непременно пусть едет! - И он, как будто вопрос о поездке был уже решён, обратился к Марине: - Ты, значит, как с вокзала сойдешь, спрашивай Харитоньевский переулок, дом двадцать один. Тут тебе и будет академия всех наук по сельскому хозяйству. Ну, а как Андрюшу разыщешь, спуску ему не давай. Побеседуй по всей строгости. Так, мол, и так, невозможно нам больше терпеть с просом такое положение. Ждём от вас твёрдого слова, граждане учёные!

- А ещё, Маринушка, закинь там удочку насчёт ветвистой пшеницы, - сказал бригадир первой бригады Максим Ветлугин. - Может, дадут на разживу семян малую толику, хотя бы щепотку. Мы бы уж тут расстарались, вырастили…

Бригадира перебила заведующая фермой Поля Клочкова и, в свою очередь, наказала Марине посоветоваться с учёными насчёт ухода за лугами и пастбищами.

- Стоп, товарищи! - повысил голос Сергей. - Ещё ничего не решили, а вы уже с наказами…

Но против поездки Марины в Москву никто не возражал. Наоборот, все члены правления охотно подняли за это руку.

- Тогда записывай! - кивнул председатель Марине.

Она села за стол и достала записную книжку…

Через день, захватив снопик проса, Марина выехала в Москву.