Дон Алехандро и его башня

Глава 1

Гравидийцев мы по-тихому сожгли уже привычным способом. Разве что я добавил песка, оставшегося после строительных работ, и был вознагражден более светлым оттенком получившегося камня. Помечтать, что я с ним буду делать, не получилось, потому что Шарик с Серхио на меня насели с предложением устранить нежеланного чародея, пока он не принял меня в ученики и не стало слишком поздно.

— Пока не наступило утро, — важно вещал Шарик, прохаживаясь по моим плечам, для чего ему постоянно приходилось перебираться через мою голову. Это было неудобным нам обоим, но, как сказал Шарик, полезным: я развивал терпение, он — выносливость. — Потому что бодрствующего чародея мы втроем не уберем, а после того как вы с ним обменяетесь клятвами, ты вообще из нападающих устранишься.

Камень остывал, делать во дворе было нечего, поэтому мы подхватили дорожные мешки и оружие гравидийцев, чтобы не оставлять их снаружи и не провоцировать любопытство прислуги, и пошли в башню.

Предложение Шарика по тихому ночному устранению реализовать не удалось, потому что Оливарес, занявший комнату Хосефы, как ни отговаривался усталостью, про безопасность не забыл и накрутил целую паутину чар. Как его только на дороге подловили? Я не удержался и спросил у Шарика, когда мы отошли от двери, вдоволь наслушавшись заливистого чародейского храпа и так и не найдя идей, как можно громкий сон превратить в тихий и вечный. Моих знаний катастрофически не хватало даже на то, чтобы просто вскрыть дверь, а уж чтобы это сделать тихо…

— Вариантов несколько. Я ставлю на то, что чародей где-то оставил свою кровь. С ней знаешь, сколько нехорошего можно натворить? Поэтому я тебе и повторяю постоянно, балбесина, что ничего своего нигде оставлять не надо.

— Думаешь, такой осторожный чародей мог где-то оставить свою кровь?

— Умелый чародей и с волосом управится.

— У него все волосины наперечет, — скептически напомнил я. — Утрата каждой заметна и невосполнима.

— Всевышний! Да что только не используют: волосы, ногти, слюну, пот, семя…

— Последнее для дона Оливареса особенно актуально, — не удержался я, прервав перечисление. — Так и вижу, как он целыми ночами, не покладая орудия воспроизводства, разбрасывает свое семя направо и налево. В надежде, что что-то взойдет.

Серхио, который до этого лишь прислушивался к нашему разговору, заржал так, что разбудил бы обсуждаемого дона, не храпи тот столь оглушающе. Шарик же мой юмор не оценил.

— Я тебе общие принципы говорю, — возмутился он. — Если не найдется что-то от самого чародея, в дело идут более сложные варианты. Можно на родственной крови чар накрутить. Маг жизни много чего с кровью может сделать интересного. — «Интересного» прозвучало у него столь хищно, что он враз в моих глазах вырос до размера камии. — Не каждый, конечно. Это и знания нужны, и умения, чтобы чары на близкую кровь сработали. Но для захвата Оливареса могли привлечь кого посильнее.

— Подкупленный кучер мог гасилку включить, — предположил Серхио. — Самый простой вариант. И сработал бы как раз на подходящем расстоянии.

— Вроде не было ничего такого в захваченных вещах. — Шарик поскреб в затылке лапой. — Хотя одноразовая, самоуничтожающаяся могла быть, конечно. А вообще посмотрите, что там, во вражеских мешках. Может, и определимся.

Там ничего интересного не нашлось, даже денег не было. И ничего для продажи тоже не обнаружилось. Ни одного стандартного завалящего артефакта, только смена одежды и сухой паек. Не собирались гравидийцы задерживаться в Мибии больше необходимого, вот и не брали с собой ничего лишнего. Артефакты, найденные на телах, мы сожгли вместе с владельцами, уж очень они были приметными. Нам дополнительных проблем с Гравидой не нужно. Хватало тех, что были. Оружие мы пока не трогали, но и по нему были вопросы.

— Враги оказались совершенно бесполезными, — разочарованно выдал Шарик. — И не просто бесполезными, а убыточными. Только башню нам попортили, а компенсировать с них оказалось нечем. Еще и проклятийника подсунули. Точнее, мы сами его зачем-то пригрели…

Всеми глазами он посмотрел на меня с таким укором, как будто в нападении был виноват исключительно я. И в том, что в нашей башне дрыхнет Оливарес, — тоже. Хотя в последнем, конечно, есть некоторая доля моей вины. Но как я мог убить совершенно незнакомого мне старичка, просто затем, чтобы не ликвидировать свидетеля?

— Зато живыми остались, уже плюс, — напомнил я и потушил светлячок, при котором мы рассматривали добычу. Надо будет освещение в башне нормальное сделать. Вот закончу с сантехническими работами — и буду думать. — Ладно, давайте спать, а то устал как собака, а завтра еще неизвестно что будет.

Возражений не нашлось ни у кого, даже у Шарика, который разве что привычно пробурчал, что могли бы наконец выделить ему отдельное спальное место, но возмущениями и ограничился, выбрав себе мешок помягче.

Утро началось со скандала. Потому что Хосефа приехала и не смогла попасть в свою комнату, что вызвало у нее бурю возмущения. А уж когда она обнаружила, что дверь заперта изнутри…

Когда я спустился на первый этаж злой и невыспавшийся, Оливарес как раз соизволил появиться на пороге, в тяжелом халате, подпоясанном золотистым крученым шнуром.

— Чего разоралась? — зевнул он. — У меня терпение короткое. Прокляну с концами.

— Дон Оливарес? — ахнула она. — Да как же?.. Да я же… Ежели б я знала, что вы тут, тише мышки ходила бы. Или вообще не появлялась бы.

Последнее она посчитала руководством к действию и сделала несколько шагов к спасительному выходу, но Оливарес ее остановил:

— Как это не появлялась? А кто мне завтрак сделает и кофе сварит? Давай-ка по-быстрому на кухню.

Она меленько закивала и бросилась опрометью по указанному маршруту, а я недовольно сказал:

— Вообще-то, Хосефа — моя служанка.

— Вообще-то, ты мой ученик, а значит, все твое — мое, — заявил Оливарес. — В том числе и служанки.

На фоне ночных рассуждений ками его требование показалось бы пошлым, не будь чародей столь дряхл. Служанку он собирался использовать исключительно по прямому, оплаченному мной назначению. И все же это была моя служанка, поэтому я сказал:

— Я против захвата моих слуг.

— Не волнуйся. — Он широко зевнул, показав полный набор крепких желтоватых зубов. — Если что мне и понадобится, то только для дела. Зато все мое — твое. С такими же условиями, разумеется. Завтрак — необходим нам обоим. Сразу после него будем решать, как проводить твое обучение. Да, и приведи себя в порядок. Мой ученик не должен выглядеть как пугало.

С этими словами дверь он захлопнул, оставив меня злиться в одиночестве. Душ меня немного остудил, но не до конца, поэтому я отправился смотреть на посадки картошки — они всегда действовали на меня умиротворяюще. За ночь с картофельными зарослями ничего не случилось, они все также радовали взор сочной и пышной зеленью. Жаль, что клубнями порадуют нескоро. Когда я озадачил Шарика вопросом насчет ускоряющих вегетацию чар, он заявил, что чары такие есть, но использовать после них в пищу нельзя еще несколько урожаев, поэтому я решил, что в моем случае будет правильным никуда не торопиться.

Здесь и застал меня ками, недовольный ранней, с его точки зрения, побудкой. Судя по тому, что в одной из лап он тащил кусок вяленного мяса, настроение он себе повышал привычным способом — прошел через кухню.

— Я вот что подумал, — сказал Шарик, забираясь на мое плечо. — Если вы с Оливаресом обменяетесь клятвами, он не сможет тебе вредить. Ты, правда, ему — тоже, но для этого у нас остается Серхио. Да и на меня клятва не распространится.

— Но вторая метка ученика? Это нормально?

Шарик поскреб лапкой почему-то подбородок. Или то, что у него этот подбородок заменяло.

— Кто его знает… Но если что, они пропадут одновременно.

— Одновременно — это когда? При получении звания чародея в гильдии?

— Может, раньше, если ты в какой-то области превзойдешь учителя.

— То есть может пропасть либо одна, либо другая? — сообразил я. — Это не есть хорошо.

— Выбора-то у тебя особого нет. Если ты не принимаешь предложения проклятийника, он на тебя однозначно донесет.

И тогда придется бросать уже почти обжитое место, с приличным санузлом и картофельной клумбой. Последнее особенно печально… Но главное, если он на меня донесет, будут искать уже прицельно меня как Алехандро Торрегроса, а значит, рано или поздно найдут, даже если мы с Серхио разделимся. Таких свидетелей в живых не оставляют.

— В чем его выгода, как думаешь? — спросил я. — Не верю, что он питал к Торрегроса настолько теплые чувства, что собрался идти против короля. И не верю, что он решил передать свои знания хоть кому-то, чтобы не тащить их с собой в могилу.

— Думаю, ты ему нужен для какой-то аферы, — неуверенно предположил Шарик. — Связанной с королевской кровью. Поэтому следи, чтобы он с тебя ничего не поимел из того, что я вчера перечислял. Пока тянется ученичество, он ничего против тебя не предпримет. Долго оно тянуться не будет, но не факт, что протянется дольше, чем жизнь Оливареса. Он стар, имеет кучу врагов, а жизнь полна неприятных неожиданностей.

В чем в последнее время я постоянно убеждаюсь. Настроение пейзаж уже не поднимал, потому что появлялось опасение, что он — временный, и такими темпами вскоре у меня перед глазами появятся совсем другие виды.

— О Всевышний, — забурчал за спиной Оливарес. — Какой идиот мне достался в ученики! Это растение, выращенное вне Сангрелара, не годится для декоктов.

— Знаю, — повернулся я к нему. — Я его выращиваю для других целей.

Признаться наблюдать за незаметным ростом картофеля было куда интереснее, чем смотреть на старого проклятийника. Не вызывал он эстетического удовлетворения ни с какой стороны. Даже с точки зрения теоретической пользы в будущем.

— Для каких других? — скривился он.

— Для красоты, разумеется. — Я повел рукой над картофельным полем. — Разве они не прекрасны?

— У тебя довольно специфические вкусы, — заметил Оливарес после недолгого молчания, во время которого он наверняка прикидывал, не издеваюсь ли я. Но, поскольку сам он придумать не мог, куда еще можно запихать это растение, решил, что я с небольшим прибабахом, простительном после столь сурового потрясения, как смерть.

— Возможно, вы когда-нибудь меня поймете.

— Это вряд ли. — Оливарес окончательно потерял интерес к картофелю и перенес его на меня. — У тебя безобразное отношение к безопасности. Если дом стоит на отшибе, он должен быть окружен хотя бы забором.

— Я этим занимаюсь.

— Я не про это плетеное безобразие. — Оливарес указал на мою картофельную клумбу и чародейский огородик. — Я про общую металлическую ограду с чарами по периметру. Чародей должен быть хорошо защищен.

— У меня стоит сигнальная сеть.

Оливарес удивился. Даже вытянул губы в трубочку и застыл в этом положении, как будто собрался свистнуть, но затем решил, что чародею в его возрасте свистеть не положено, и передумал.

— Это уже неплохо. А насколько она чувствительная?

— С какой целью интересуетесь? — не повелся я. — Моя безопасность стоит того, чтобы о ее обеспечении не рассказывать посторонним.

— Посторонним? Хандро, мальчик мой, как думаешь, если бы я вчера не сказал, что признал тебя, а сразу отправил бы сообщение в королевскую Тайную службу, твоя сигнальная сеть сильно бы тебе помогла?

Мне и с ночными визитерами помогло только чудо. Вообще, в правильных чародейских жилищах должен быть потайной ход, о чем я начал задумываться, потому что защищенная башня — это прекрасно, но защищенная башня, из которой можно удрать по-тихому, — куда лучше. Можно сказать, вершина творения.

— Не думаю.

— Вот именно. Что толку, если ты знаешь о нападающих, но не можешь от них защититься? — Оливарес посмотрел на солнце, которое поднялось уже высоко, и предложил: — Не будем тянуть до завтрака, принесем обоюдную клятву сейчас.

Спорить я не стал, потому что при свете дня попытка уничтожить дряхлого проклятийника выглядела куда непригляднее, чем ночью. Кроме того, для сохранения тайны пришлось бы еще принести в жертву двух случайных свидетелей — наших слуг, который уже видели Оливареса, поскольку Хосефа воспользовалась транспортом второго нашего слуги, который сейчас упорно ковырял ямку под воротный столб.

Этот вариант клятвы отличался от той, что была у дона Леона, и казался более современным. Не стоит на месте чародейская наука, даже если такое консервативное направление, как клятвы, и то подвержено изменениям. Как вариант, это могла быть и личная разработка дона Оливареса, потому что когда последние слова отзвучали, он сказал:

— Прекрасно легло, а я опасался. Но видно, тот кто считался твоим учителем, действительно умер.

— А если бы не умер?

— Его метка просвечивала бы, — пояснил Оливарес. — Как гарантия того, что никто не станет переманивать чужих учеников, даже очень талантливых. Вообще, чужих учеников брать не любят, потому что их приходится переучивать.

— У вас же учеников не было?

— Не было. Это я по чужим рассказам сужу. — Он хмыкнул и огляделся. — Но задел у тебя неплохой. И огородик чародейский правильный. Так что в голове у тебя что-то да задержалось.

— Информация из учебников?

— Такое в учебниках не пишут. — Он огляделся. — Так, нам нужна ограда. И еще мне не понравилась комната, в которой я ночевал. Она маленькая.

— Я предупреждал, — напомнил я, уже настраиваясь на потерю этажа с прекрасной ванной комнатой. — Моя больше, но она недостроенная.

— Покажи-ка ты мне всю башню, — приказал Оливарес. — Будем решать, что делать в первую очередь.

— Вот ведь раскомандовался, — проворчал Шарик, недовольный тем, что меня шпыняет кто-то, кроме него.

— Пойдемте, — согласился я.

Двигался Оливарес довольно бодро для своих лет, но по лестницам ему подниматься не нравилось, хотя он осмотрел внимательнейшим образом все помещения. Алхимическое оборудование, распечатанное и нет, изучил со всем тщанием. И вид у него при этом становился все задумчивей и задумчивей.

— Говоришь, по учебникам занимался? — проскрипел он, оглядыая весьма скромную полку с книгами по чародейству, где справочники стояли отдельно, а учебники для первого курса — отдельно.

— От корки до корки изучил, — ответил я. — Нужно новые заказывать через сеньора Франко.

— Сеньор Франко — это у нас кто?

— Начальник почтового отделения в Дахене.

Оливарес еще раз осмотрелся, поковырял в ухе узловатым пальцем, откашлялся и сказал:

— Слишком правильно у тебя организовано обучение для того, кто ничего не помнит. Я бы сказал, что тебя наставлял кто-то очень умный.

— Слыхал? — гордо сказал Шарик и ткнул лапой мне в плечо, чтобы я точно обратил внимание на нужные слова. Правда, сделал он это так, чтобы проклятийник не заметил.

— У меня склад ума рациональный, — нагло заявил я.

— Это у поэта-то?

— Поэта на алтаре убили, — напомнил я. — Я ничего не помню из его жизни. Я — не он.

Оливарес сверлил меня весьма подозрительным взглядом. Настолько неприятным, что я порадовался, что нас связывает клятва и проклятийник не сможет действовать мне во вред.

— Башня размерами не потрясает, — сменил тему проклятийник. — Жить в таких условиях мне не нравится, но везти тебя сейчас куда-то опасно для тебя же, поэтому мы озадачим семейку Ортис де Сарате. Хе-хе-хе. За ними должок, и немалый.

— Вы остановитесь у них, дон Оливарес?

— Как мой ученик, можешь обращаться ко мне дон Уго. Разумеется, я не собираюсь к ним в дом даже заходить.

Надеюсь, я умело скрыл свое разочарование, потому что сейчас мне больше всего хотелось выставить этого типа из ставшей мне почти родной башни.

— И чем же вы их озадачите дон Хуго?

— Узнаешь, — коротко бросил он. — Сразу после завтрака отправим кого-нибудь с запиской к ним.

В результате Серхио уезжал не только с запиской к семейству алькальда, но и с письмом, которое следовало отнести на почту, где дополнительно заказать пару специфических каталогов, которых в обычных отделениях не бывает, но заказы, по которым почта доставляет без проблем.

— Мы еще сделаем из тебя настоящего проклятийника, Алехандро, — сказал, потирая сухие руки Оливарес. — И не просто проклятийника, а такого, который оставит след в истории Мибии.