Интерлюдия 1

Когда донна Сильвия вошла в кабинет мужа, то опять обнаружила его в обнимку с бутылкой.

— Грегорио! — почти по-змеиному прошипела она при виде этой картины. — Совсем сдурел? Тебе нельзя сейчас пить.

— А, — обреченно махнул рукой ее супруг, — мне сейчас все можно. Хуже уже не будет. Оливарес нам никогда не простит и спросит за все.

— Ты зря ему признался.

— Думаешь, были шансы отвертеться? — он глотнул прямо из бутылки, хотя перед ним стоял полный бокал. — Он взял всех. Никто не ушел. Да еще щенок этот… Я говорил тебе, что где-то его видел? Говорил? А ты не придала значения.

— Ты тоже не придал, — отпасовала наезд донна.

— Я не подумал связать его с Оливаресом. А ты должна была.

Теперь Ортис де Сарате был твердо уверен, что видел этого наглого Контрераса именно в свой последний визит к Оливаресу. То-то этот щенок так в себе уверен. Наверняка история о смерти учителя была выдумана специально, чтобы притупить его, Ортис де Сарате, бдительность. И притупил же, сволочь, потому что о смерти Оливареса донесли бы сразу, а тут чей-то посторонний осиротевший ученик, на вид — восторженный безобидный идиот. Кто бы не обманулся? Если даже Сильвия на это повелась, то к нему, к Грегорио, какие могут быть претензии?

— Я его не видела до появления в Дахене, в отличие от тебя, — холодно бросила Сильвия. — А ты вместо того, чтобы напиваться, лучше бы подумал, как нам выбираться из этой задницы.

— Я думаю, — важно кивнул он. — Много думаю. А вот ты — нет. Ты занимаешься непонятно чем непонятно с кем и непонятно где. Ик.

Он с отвращением посмотрел на опустевшую бутылку, швырнул ее на пол и только тут обнаружил, что выпивка еще не закончилась и осталась в бокале. Но бокал супруга подло увела у него из-под носа и выплеснула содержимое в окно, приведя Грегорио в отвратительное расположение духа. То есть оно и раньше было не слишком хорошим, но выливание того, на что он нацелился, стало последней каплей. К тому же Сильвия этим не ограничилась, заявив:

— Я? Да я из кожи вон лезу, чтобы решить проблемы, возникшие по твоей вине.

— Я давно говорил, что ты змея. Только они вылезают из кожи. Ик, — Грегорио захихикал, довольный своим остроумием.

— Змея, значит? — прошипела его супруга, подтверждая заключение мужа, — тогда я немедленно уползаю, и все дерьмо будешь разгребать сам. Мне-то что, меня только за недонесение на супруга привлечь могут, а за это, как ты понимаешь, не казнят. Я сама перед законом чиста, ни с кем договоров не заключала.

От ее тона у Грегорио зашевелились остатки волос вокруг лысины. Несмотря на опьянение, он сообразил, что будет, если супруга выполнит свои угрозы и уползет, то есть уйдет куда подальше. Он подскочил и ухватил ее за руку.

— Сильвия, радость моя, не уходи. Это была шутка. Неудачная, признаю, но у меня и день сегодня на редкость неудачный. Самый плохой день за последние десять лет. Моя жизнь, можно сказать, висит на волоске. И осознание этого пугает.

— Ты гадкая пьяная свинья, Грегорио. Отпусти меня немедленно.

Скривившись от отвращения, Сильвия пыталась сбросить с себя руку супруга. Но тот не желал замечать ее отношения, беспокоясь только об одном — во что выльется его глупая шутка.

— Да, солнышко, я гадкая пьяная свинья, — послушно повторил он. — Но я твоя свинья. Ты же не бросишь свою свинью на произвол судьбы?

Сильвии очень хотелось сказать, что свиней выращивают не для того, чтобы прожить с ними всю жизнь. Их полагается закалывать, когда приходит время, потому что кормить свинью дальше — смысла нет, больше хорошего мяса с нее не получишь. И время этой конкретной свиньи уже пришло, потому что дальше с нее пойдут одни неприятности. Но позволить себе такое она могла только думать, вслух же произнесла:

— Конечно, дорогой, я тебя не брошу, но и ты должен мне помогать, а не только напиваться.

— Все, что хочешь, дорогая. Все, что хочешь.

Грегорио целовал супруге руки и думал, что он согласен вообще на все, лишь бы история с Оливаресом не имела последствий. Потому что закончить жизнь на виселице — не то, на что рассчитывает благородный дон.

Загрузка...