Дон Алехандро и его башня

Глава 20

Карраскилья уехал, заверив, что Оливарес появится так скоро, как сможет, а письмо герцогу Болуарте передадут так быстро, как только появится подходящий человек. «Вы же понимаете, донна, что ваш отец сейчас под плотным наблюдением? Передавать надо осторожно, иначе он вообще не узнает о вас, зато узнают враги». Говорил он вроде правильные вещи и глядел сочувствующе, но почему-то казалось, что торопиться он не будет, выжмет из ситуации все что сможет.

После его отъезда на Шарика напала паранойя, и ками начал требовать усиливать безопасность. Мол, у нас теперь под боком донна, которую захотят прихлопнуть, и если мы не озаботимся дополнительными охранными чарами, то с ней вместе прихлопнут и нас. А у него, у Шарика, еще большие нереализованные планы как на жизнь, так и на мое воспитание.

— Чтобы чары охранные наносить, нужно выходить из башни, — напомнил я. — И даже если это делать под невидимостью, то такое действие не останется незамеченным для приблизившегося чародея.

— А сторожевые чары тебе на что, балбесина? — возмутился Шарик. — Те, что у тебя остались, — это обрывки нормальных. Так что давай восстанавливай и увеличивай охватываемое расстояние.

— Разве такие чародеи, как Карраскилья, не смогут обойти?

— Такие смогут. Только таких по твою душу еще долго не отправят. А на Сильвию этого хватит. И защитные чары хотя бы на башню набрось. Забор-то пока не закончили. С ним смысла никакого нет чего-то делать.

С забором после отъезда Оливареса, похоже, работа заглохла. Не захотели ничего делать, не будучи уверенными в оплате труда. И ведь основание забора уже выложено (сколько я времени на это угрохал, вспомнить страшно), и все металлические части привезены. Собрать все воедино не так уж много времени потребуется.

Сигнальная паутина получилась куда лучше, чем в прошлый раз: я уже знал, что и как делать, да и умения прибавилось. Шарик под руку не лез, даже не комментировал — и это было первым признаком того, что все делается правильно.

Но как оказалось, не того учителя я опасался, ой не того. Стоило мне выйти из башни, чтобы заняться уже защитными чарами, как за мной увязалась Исабель.

— Дон Контрерас, не опасно ли вам выходить? Вдруг вас кто-нибудь посторонний заметит?

— Я сигнальную сеть установил, донна Болуарте. Уйду раньше, чем меня увидят. А защиту на башне надо ставить.

— Я могу вам помочь с защитой, дон Контрерас. У нашей семьи есть фамильные чары на защиту, я их на вас завяжу, — щедро предложила она.

— Не вздумай соглашаться. Чужие чары сегодня есть а завтра хозяин решит их убрать в самый неподходящий момент. И вообще, чары нужны своими руками выставленные.

Я и без него подозревал что предложение с подвохом, но после слов Шарика отказывался уже с чистым сердцем.

— Спасибо, донна Болуарте, но я надеюсь справиться сам.

— Дон Контрерас, это меньшее, что я могу сделать для вас. Я перед вами в неоплатном долгу.

— Ровно до того времени донна Болуарте, как ваш папенька скажет, что я выполнял свой долг, а значит, вы мне ничего не должны.

Она гневно сверкнула на меня глазами, но не развернулась и оскорбленно ушла в мою бывшую комнату лежать на моем матрасе, а продолжила светскую беседу.

— Даже если мой отец будет столь неблагодарен, то защита останется при вас.

— И при желании ваш отец сможет ее отключить на раз-два. Нет, спасибо, донна Болуарте, в деле собственной безопасности я предпочитаю полагаться исключительно на себя. Стоило один раз довериться артефакту дона Карраскильи, как это сразу же закончилось алтарным камнем. А он, между прочим, был очень холодным. На таком почки застудить проще простого.

Она вздрогнула от воспоминаний и жалобно на меня посмотрела.

— Дон Контрерас, не надо про это. Мне и без того страшно понимаете? Я хотела бы все это забыть. Но не могу. Вспоминаю все время. Мне нужно чем-то себя занять чтобы не думать и не бояться.

— Свою безопасность я вам не доверю, донна. Но вы можете почитать учебники по чарам. К сожалению, у меня больше ничего из книг нет.

— Как это нет? — гнусно захихикал Шарик. — А стихи Алехандро Торрегросы? С твоим портретом на титульном листе. Правда, там по этому портрету можно на кого угодно подумать.

Вот и я решил: вряд ли меня узнают, зато донна может провести какое-то время, романтично читая стихи. Можно даже вслух, главное — подальше от меня.

— Совсем забыл: у меня еще книга стихов где-то валяется за авторством Алехандро Торрегросы. Если вы увлекаетесь поэзией, попросите Серхио ее для вас найти.

— Попрошу, — оживилась она и совсем было ушла, но на пороге обернулась и заявила: — Неожиданно, дон Контрерас. Вы — и вдруг стихи.

Ответа дожидаться не стала и убежала внутрь. Надеюсь, Серхио найдет этот томик и донна не будет путаться под ногами до вечера. При других условиях наше общение могло бы быть менее официальным, но мне казалось, что мы намеренно дистанцируемся друг от друга. Я-то уж точно. Подыгрывать Карраскилье не хотелось.

Защита на башне какая-то была, конечно, и можно было ее просто подновить, но Шарик заявил, что я готов на куда более серьезные варианты, поэтому к подновлению добавились новые контуры. Провозился я до ужина и еще немного после. Возможно, справился бы быстрее, но сигнальная паутина исправно сообщала обо всех путниках, движущихся по дороге. Тракт был не слишком оживленным, иначе бы установка защитных чар растянулась бы на всю ночь. А так я даже успел все доделать и с чистой совестью отправился спать.

Разумеется, выспаться мне не дали. Посреди ночи сработала паутинка сигнальных чар. Я даже решил спросонья, что не уменьшил зону захвата, убрав из нее дорогу. Но нет, основная дорога была далеко, а к нам двигалась чародейка и не просто чародейка, а донна Сильвия собственной персоной.

— На нее моей невидимости хватит?

— Хватит, конечно, — подтвердил Шарик. — Но все же сам не ходи, отправь Серхио, чтобы шуганул. Но не прямо сейчас, чтобы мы поняли, чего ей тут нужно. Не в башню же она полезет?

Башню Сильвия действительно обогнула по широкой дуге, а потом задержалась в районе моей картофельной клумбы. Все время там проторчала, пока я поднимал и инструктировал Серхио. Да и когда мы с ним вышли (он открыто, а я под невидимостью), она обнаружилась там же. А еще обнаружилось, что моя картофельная делянка была перерыта вдоль и поперек. Меня это так возмутило, что я чуть не рванул выяснять отношения сразу. Спасибо, Шарик удержал, вовремя зашипев.

— Что вы тут делаете, донна? — возмутился Серхио. — Дон Алехандро когда вернется, будет очень недоволен, что вы испортили его любимую клумбу.

Донна испуганно уронила лопату, которой она подрывала очередной картофельный куст, а с ним — и мое возможное будущее благосостояние. И ладно бы она старые кусты подрывала, которые я у нее так, кустами, и забирал и в которых уже наросли приличных размеров клубни. Так нет, она раскопала еще и часть молодых, с мелкими клубнями которым, бы еще расти и расти — а уже не получится, потому что их варварски оборвали, отделив от корней.

— Дону Карраскилье, значит, можно портить любимую клумбу вашего хозяина, а мне нельзя? — гневно фыркнула Сильвия.

Выглядела она феерично: в пышном платье, правда, темной немаркой расцветки, в кружевных перчатках на руках и с лопатой. Подозреваю, после ударного труда по копке картофеля перчатки можно будет выбросить: они не только испачкаются, но и продырявятся.

— Дон Карраскилья спрашивал разрешения.

— Не надо меня обманывать, Серхио. Он как приехал, сразу пошел сюда копать. Мне кучер рассказал.

— Дон Карраскилья получил разрешение брать все, что ему нужно, от дона Алехандро. У вас же, донна, такого разрешения нет. И вообще, не находите, что ночью идти и брать чужое — недостойно?

— Не нахожу. Если вы не забыли, Серхио, эти клубни дону Алехандро дала я, — высокомерно ответила Сильвия и подула на прилипшую к носу прядь, выбившуюся из прически. Непривычна оказалась донна к суровым полевым работам по копке картошки. — Дон Алехандро пропал, и я считаю своим долгом сохранить это в память о нем.

Она всхлипнула и приложила руку к глазам, напрочь забыв о том, что перчатки в земле. В результате под глазами донны появились несимметричные синяки, хорошо заметные даже в лунном свете.

— Донна, мы прекрасно сохраним и сами. А вот дон Алехандро наверняка расстроится, когда приедет и обнаружит, что вы разорили его клумбу. Забирать подарки — недостойно донна, но, если вы уйдете прямо сейчас, я сделаю вид, что ничего этого не было.

Донна нехорошо прищурилась, как будто размышляла, не прикопать ли наглого сеньора в середине освобожденной клумбы, потом, видно, сообразила, что картофельного вора вычислят слишком быстро, бросила лопату на землю и заявила:

— Хорошо, Серхио, я сразу же уйду, как только вы мне скажете, что дон Карраскилья делал с этими клубнями.

— Скажи ей, что он их ест. Сырыми, — неожиданно проснулся Шарик, оттранслировав эту мысли и мне, и Серхио.

— Он их ест, — невозмутимо повторил Серхио. — Говорит, для чародея очень полезно. Чары получаются сильнее.

— Как ест?!

— Обыкновенно, чистит и ест как яблоки.

Сильвия наклонилась, выбрала картофелину покрупнее, очистила ее чарами и храбро откусила.

— Какая гадость, — разочарованно скривилась она, но не выплюнула, прожевала и проглотила.

— Во-во, дон Карраскилья тоже говорил, что гадость, — подтвердил Серхио. — Меня всегда удивляло, что вы, чародеи, на что только ни готовы ради усиления.

— А вообще есть в этом что-то, — задумчиво сказала Сильвия. — Не зря же дон Карраскилья это ест. Я тоже чувствую, как моя сила растет. Так что…

Продолжить она не успела, потому что Серхио поднял лопату и, помахивая ею в руках как копьем, встал на защиту выкопанной картошки. Увы, сгрызание одной картофелины недостаточно укрепило чародейские силы донны, чтобы противостоять лицу, вооруженному столь серьезным оружием. Донна позорно бежала, оставив поле боя за соперником и унося с собой единственную недогрызенную картофелину.

— Дон Контрерас, вы же не оставите валяться столь ценные клубни на земле? — неожиданно послышался голос Исабель. — Они могут испортиться до завтра…