Дон Вито Дамблдор

Глава 13 Никто еще не понял, что началась война.

***

Меня вырвал из сна противный будильник. И нет, это не магия Хогвартса. Просто в туалет захотелось. Тут не поспишь уже, деваться некуда. Ворча и ругаясь на коварный организм, я решил все дела, а затем умылся и почистил зубы. Потом нахмурившись посмотрел в зеркало. Неужели волшебники не придумали заклинаний для утренних процедур? Взмахнул палочкой и вот ты бодр и свеж. «Надо поискать в библиотеке, будет неловко, если такие заклинания все применяют с детства, а я веду себя как простой человек», — вспыхнуло в голове. Поспешно сунув щётку в карман, я выскочил из ванной. Мои соседи ещё дрыхли, и я с облегчением сел на кровать. «Вот так шпионы и проваливаются на пустяках, — я хлопнул себя мысленно по лбу. — Будь внимательнее к мелочам Том».

Решив, что молодым растущим организмам вставать надо пораньше, я, как наша приютская нянечка мисс Филти, набрал воздуха в грудь и громко, как мог, заорал: «Подъём, дорогие мои детишки!»

И если Альфард только сонно завозился под грудой одеял, то Орион тут же вскочил.

— Да, матушка, я уже встал, — не открывая глаз, пробубнил он. Затем глаза его распахнулись, и Блэк недоумённо завертел головой. Я с хохотом катался по кровати. Растрёпанный сосед в своей детской пижаме, с зелёными стилизованными ведьмочками на крошечных мётлах, выглядел как малыш.

— Ах ты, гад! — завопил Орион. — Пошутить надо мной решил? Сейчас ты кое-что узнаешь про знаменитое блэковское безумие!

Он с силой запустил в меня подушкой. Не ожидая от него такой прыти, я свалился с кровати. Несмотря на свой невысокий рост, Орион был необычайно сильным для одиннадцатилетки. Хотя, наверное, он просто неосознанно усиливал своё тело магией.

Потирая отбитую задницу, я как лиса из норы, высунулся из-за кровати, но в этот раз досталось не мне.

— А ты что спишь, когда над твоим двоюродным братом издеваются? — заорал Орион и вторая подушка влетела Альфарду в живот.

Тот спросонья тоже свалился с кровати, снова запутавшись в одеялах. Тут уже не выдержал Орион и начал ржать. Я вторил ему, не торопясь, впрочем, высовываться из-за кровати. Альфард покраснел, его сонный взгляд закипел яростью, и он тоже метнул свою подушку, но почему-то в меня. Не я же его свалил с кровати? Ну, ржал, как конь. Что за несправедливость. Хорошо, что я её магией подкорректировал и она угодила прямо в ржущего Ориона. Битва при Гастингсе не могла бы похвастать таким накалом. Подушки, усиленные магией, летали по комнате, каждый старался победить в этой борьбе.

В общем, на завтрак мы едва не опоздали. Хорошо, что староста девочек, мисс Булстроуд, на этой неделе обязалась водить всех первачков по замку. Постучавшись к нам, она громким голосом объявила, что сбор в гостиной факультета через десять минут, а кто опоздает, пусть ходит голодным.

Угроза остаться без завтрака была слишком реальна, поэтому мы мигом бросились собираться и ровно через указанное время стояли перед выходом из гостиной факультета. Окинув нас строгим взглядом, мисс Булстроуд пересчитала всех и скомандовала: «за мной». Мы дружно двинулись за ней, и всю дорогу я старался запомнить путь. Хотелось побродить по замку, здесь наверняка было много интересного и волшебного. Мне уже мерещилось, что за каждым углом, в любой нише, охраняемой рыцарскими доспехами, скрывается сокровищница или тайный ход.

— Ты глянь на этих, — толкнул меня Альфард.

Я посмотрел, куда он показывает и увидел наших однокурсников, среди которых находился единственный магглорожденный слизеринец. Эйвери, кажется. Все четверо щеголяли синяками, опухшими носами и разбитыми губами. Я помнил, как прошлым вечером профессор Слизнорт, наш декан, поселил их всех вместе. «Неплохо они вчера знакомились друг с другом», — усмехнулся про себя я. Наконец, мы добрались до Большого зала, где поспешили занять свободные места за столом Слизерина. Завтрак был не таким, как вчерашнее пиршество, но каждый нашёл себе блюда по вкусу. Я вообще не привык привередничать в столовой приюта, поэтому в отличие от вяло клюющих друзей, сметал всё подряд.

— И куда в тебя столько лезет? — возмутился Альфард, провожая взглядом ароматный деликатес. Шампиньоны, помидорчики и колбаски. Всё это великолепие тушилось трудолюбивыми эльфами в сливках со взбитыми яйцами и сейчас делало моё утро незабываемым.

Первым занятием у нас была трансфигурация, куда нас снова отвела похожая на валькирию Булстроуд. Разместившись, мы начали рассматривать своих однокурсников, и Орион тихонько рассказывал мне, кто есть кто. Многих они с Альфардом знали лично, встречаясь на великосветских мероприятиях, куда брали с собой детей. Волшебная Англия оказалась довольно маленькой, по сравнению с обычным миром, в котором я прожил первые одиннадцать лет. Здесь многие волшебники друг друга знали. Более того, очень часто оказывались родственниками.

Особенно меня поражало отношение моих однокурсников к вопросам чистоты крови. Вроде нормальные ребята, но как заходит разговор об этой теме, как они тут же натягивают на лица высокомерное выражение и начинают цедить слова, вдолблённые родителями. Жуть! Хорошо хоть Аберфорт не забивал мне голову этой чушью.

Отец говорил, что он никакой не аристократ, обычный волшебник. Аберфорт достиг всего, что имеет, не с помощью знаменитых предков, а собственной силой и хитростью. Он мне говорил: «Я просто предлагаю людям дружбу и защиту. Кого-то прошу оказать ответную услугу, кого-то нет. Но все знают, что за правдой сто́ит идти ко мне. Я никому не отказываю в помощи».

Его слова глубоко запали мне в душу, ведь в приюте у меня так и не появилось ни друзей, ни тех, о ком бы хотелось заботиться. Я тоже решил, что надо научиться, как отец, ставить на первое место семью, свой дом, детей, друзей, свой маленький мир. Ведь когда Аберфорт узнал, что я его сын, он не стал требовать с меня ничего. Даже не спорил, когда я отказался переезжать к нему из приюта. Мне хотелось сохранить чувство самостоятельности, к которому я привык за годы одиночества.

Он просто начал помогать. Ненавязчиво показывал волшебный мир, походя учил жизни. Давал те знания, которые сложно найти в книгах, доступных приютскому сироте. И сейчас, в этом обществе мелких мажоров, я крайне редко испытывал ощущение чужеродности. Всего за два месяца, отец каким-то непостижимым мне образом сумел воспитать из меня волшебника. Однажды я спросил его, как он делает так, что я запоминаю просто тонны информации. Я никогда не жаловался на память, но запомнить наизусть сразу три-четыре толстые книжки, попросту невозможно. Аберфорт сначала загадочно заухмылялся, а потом видя мой полный любопытства взгляд, снизошёл до объяснений.

«Идеальная память — обязательное условие становления великим магом, Том. Одной силы будет недостаточно. Для этого волшебники придумали несколько способов. Умострительные зелья, говорящие книги-гримуары. Окклюменция и легилименция, наконец. Для твоей подготовки я использую целый комплекс всего перечисленного».

Тогда я с удивлением узнал, что в мире есть маги, способные читать мысли, работать со своим мозгом, как со счётной машинкой или дневником. Даже защищаться от другого мастера Легилименции. Это было так круто! Отец отдал мне несколько личных, завязанных на кровь, книг по ментальной магии. Открыть их мог только тот, кто принадлежит роду Дамблдор.

Книги, написанные отцом, отличались от других волшебных книжек, что я успел прочитать. Здесь кусочки теории перемежались с прикладными занятиями. Практическое применение волшебства вообще ценилось отцом гораздо больше. Несмотря на своё упорство, я пока не смог осилить даже десятой части написанного. Эх, а ведь отец утверждал, что у меня талант. Он сам с детства изучал менталистику. Аберфорт говорил, что стать мастером просто по щелчку пальца нельзя. Для этого придётся постоянно работать над собой. Ну, что ж, я готов.

***

Эдвард неосознанно потёр опухшую скулу. Недавнее знакомство с мелкими чистокровными принцами сразу не задалось. Мысленно Эверли вернулся к вчерашним событиям. «Тут у всего факультета слишком пренебрежительное отношение к магглорожденным, — скривился мысленно мальчик. — Слово то, какое придумали — маггл! Даже звучит противно». А вчера его этим «магглом» обзывали постоянно. Когда самовлюблённый идиот Слизнорт, увидел, что шляпа распределила Эдварда на его факультет, то противный маг скривился, будто червяка проглотил. «Наверное, надеялся, что я попаду к этим тупицам в Пуффендуй, старый осёл!» — сердито подумал Эдди. Из мести, или потому-что других мест не было, Слизнорт поселил его с той самой троицей, с которой они не поладили в поезде.

Лестрейндж, какой-то там по счёту. Наследники Нотт и Розье. Когда они попытались снова нагрубить Эдварду, мальчик решил больше не сдерживаться. В Литл-Хэнглтон драки между детьми не редкость. В этом он был более чем хорош. Эдвард накостылял всем троим, пусть те и пытались размахивать палочками. Но что может палочка первокурсника против тяжёлого английского кулака? Нет, ребята ему тоже наставили синяков, всё-таки их было трое. Но победил всё равно Эдвард. Ведь именно они запросили в итоге пощады.

Лестрейндж сам протянул мальчику руку и сказал, что Эдвард не может быть магглорожденным. Ведь, во-первых, на Слизерин никогда не поступают магглокровки, во-вторых, во время драки Эдварда периодически накрывало какой-то тёмной пеленой магии, и его противники ничего не могли ему сделать, а в-третьих, Розье сказал, что в нём чувствуется тёмная энергия, а такого у магглорожденных не бывает.

Сейчас Эдвард расположился на задних рядах со своими соседями и рассматривал однокурсников. Впереди вальяжно разместились Блэки, которых почему-то называли королями магического мира, а около них сидел Дамблдор-Гонт. В душе́ мальчика зажглась жгучая зависть и обида. Эдвард предполагал, что Томас и есть тот приютский мальчишка, о котором говорил Слизнорт. Почему тогда его усыновил чистокровный волшебник Дамблдор? Почему Том так легко сошёлся с двумя представителями высшего общества? Ведь он такой же, как Эдвард. Магглорожденный, да ещё неизвестно откуда появился. Вполне возможно, что родители-алкоголики просто сбросили в приют ненужный приплод. Джек Эверли всегда говорил, когда выпьет, что от городских одни проблемы, а Эдвард знал, что отец часто бывает прав. Непонятно каким чудом, Томас втёрся в доверие брату профессора трансфигурации, и тот его усыновил. Эдвард завидовал, чужой удачливости и понемногу начинал ненавидеть.

В класс дружной толпой ввалились первокурсники ало-золотого факультета. Они начали рассиживаться ближе к двери аудитории. Едва только гриффиндорцы расселись, в кабинет быстрым шагом вошёл профессор Дамблдор. Став за кафедру, он начал рассказывать о своём предмете.

Трансфигурация показалась Эдварду слишком заумной. Какая тут магия? Здесь было необходимо заучивать зубодробительные формулы. Держать в памяти кучу нюансов. Эдди решил, что это всё чушь. Вот заклинания, на его взгляд, были гораздо интереснее. Взмахнул палочкой и готово. Как отцово ружьё. Выстрел и голубь упал. А запоминать формулы, пусть умники стремятся. Вон, тот же выскочка Томас. Достав перо, Эдвард со вздохом начал записывать информацию, которую на доске наколдовал профессор. Превращения спичек в иголки. Ну что за бред!

За ужином Эдвард продолжил размышления о сегодняшнем дне. Больше всего ему понравилось ЗОТИ и Заклинания. Здесь у него всё легко получалось. Профессор Флитвик его даже похвалил, когда увидел, что его «Вингардиум Левиосса» получилась одной из первых. Особенно приятно было то, что у Томаса перо не взлетело вообще. А миссис Галатея Меррисот очень интересно рассказывала про классификацию опасности волшебных существ. Оказывается, есть такие твари, что даже взрослых магов могут убить.

— Эверли, — наклонился к нему Лестрейндж. — На зимних каникулах сходи со своими в Гринготтс. Гоблины могут провести довольно простой ритуал по определению родства. Конечно, пятьдесят галеонов, немаленькая сумма, но знать, к какой фамилии ты принадлежишь очень полезно в нашей среде. А если род угас, но у гоблинов осталось хранилище, то можно и здорово разбогатеть.

— Спасибо Френсис, буду иметь в виду, — пожал ему руку Эдди, а затем криво усмехнулся. — Вы всё никак не можете оставить идею, что я полукровка древнего рода.

— Это не обязательно отец и мать, — горячо зашептал Лестрейндж. — Бывает так, что магия просыпается через несколько поколений. Кто-то из твоих предков был сквибом какой-нибудь чистокровной семьи, а в тебе проявилась магия.

— Ладно убедил. Я спрошу у родителей, — криво ухмыльнулся Эдди.

Сопровождаемые мисс Булстроуд, они дошли до тупика в подземельях, за стеной которого был вход в гостиную Слизерина.

— Чистая кровь! — тихо произнесла Булстроуд, и преграда отошла в сторону, открыв двери в гостиную.

— Запоминайте пароль, — посмотрела она на первокурсников. — Со следующей недели будете уже везде сами передвигаться.

— Благодарим вас мисс Булстроуд за то, что помогаете нам, — сверкнул белозубой улыбкой Том и глаза девушки потеплели.

— Заходите скорей, малышня, — смущённо буркнула она, и первая прошла вперёд.

«Вот же подхалим, — зло скривился про себя Эдвард. — Это обязанность старосты нас водить, а не добровольная помощь. Чёрта с два, она бы с нами возилась, если бы могла отказаться».

После ужина некоторые ученики сразу шли в спальни, а кто-то садился делать уроки в гостиной. Каждый курс занимал определённые диванчики и общался между собой. Первокурсникам тоже выделили прекрасный уголок, где все могли заниматься чем угодно. Рассевшись по диванчикам и креслам, дети начали знакомиться. Хотя всё накладывалось на аристократическое воспитание, и если закрыть глаза, могло показаться, что это не посиделки первокурсников, а светский раут. Но здесь на Слизерине, в отличие от других факультетов, подобная манера речи была скорее нормой. Эдварду было особенно тяжело, он вырос в деревне, где подобные обороты и манера речи не использовалась никогда. Более того, она его смешила. Эта странная привычка растягивать гласные, даже в просьбе передать чай, выглядела глупо и смешно. Поэтому он пока предпочёл молчать, а не вступать в разговор.

В отличие от него, Дамблдор плевал на этикет, сверкал улыбкой и шутил. К изумлению Эдварда, все воспринимали это как должное. Никто не морщился, не пытался сделать ему замечание. Наоборот, было заметно, что Дамблдор-Гонт легко завоёвывает их доверие и вызывает интерес. Слушая, как разливается соловьем этот непонятный приютский парнишка, Эдвард все больше наливался ненавистью. Мягкий и вежливый, часто улыбающийся подросток вызывал всё большее раздражение. «Ты такой же как я! — хотелось крикнуть ему в лицо. — Что ты выпендриваешься?» Наконец, достигнув точки кипения, он решительно захлопал в ладоши, привлекая к себе внимание.

— Скажи, Томас. Что нужно было сделать такого, старому джентльмену, чтобы он тебя сироту усыновил? — не выдержал Эверли.

Дамблдор-Гонт недоумённо посмотрел на него, продолжая улыбаться. Однако глаза его уже не смеялись.

— Я спрашиваю, — налился желчью Эверли. — Только твоя смазливая мордашка понравилась брату преподавателя трансфигурации? Или может быть, что-то иное? А то я слышал от старшекурсников, что профессор Дамблдор больше по мальчикам, чем по девочкам.

Разговоры смолкли, и все повернулись к Тому. Его улыбка застыла. Он укоризненно вздохнул и посмотрел сразу на всех.

— Теперь я понимаю, что такое магглы, в худшем смысле этого слова, — нарочито растягивая гласные, произнёс Том. — Не успел выбраться из своей дыры, как пытаешься испачкать навозом всех окружающих. Не зря говорят, что поросёнка можно забрать из свинарника, но от этого он кошкой не станет.

Слизеринцы засмеялись, презрительно глядя на покрасневшего Эдварда.

— Я бы попросил вас, мистер Эверли, — глумливо продолжил Дамблдор-Гонт, — чаще держать ваш грязный рот на замке. Когда вы молчите, то становитесь похожи на умного человека. А когда начинаете говорить, сразу вылезает маггловское происхождение.

Эдвард вскочил, готовый бросится на Томаса с кулаками, но тот только презрительно ухмыльнулся, угрожающе покачав палочкой, а затем вновь обратился к окружающим:

— Ну вот опять, господа и дамы. Мы видим типичный пример деревенского петушка. Когда нет слов, петушок готов начать вульгарную драку.

Эдди перекосило от злости, и он выхватил свою палочку, хотя не знал пока ни одного заклинания. Но мальчик чувствовал, что сто́ит пропустить через палочку всю ту ненависть, что он испытывал сейчас к Дамблдору и как тому придётся несладко.

— Никаких драк в гостиной, — опустилась ему на плечо тяжёлая рука старшекурсника. — Решайте свои вопросы в заброшенных классах, в спальнях, в коридорах. Да где угодно, лишь бы вас не поймали. Но смотрите. Всё, что происходит внутри факультета, здесь же и должно оставаться. Для всех остальных Слизерин обязан выглядеть единым. Я понятно объясняю? — надавил он на плечо Эдварда и тот был вынужден опуститься обратно на диван.

— Понятно, — процедил сквозь зубы Эверли, стряхивая с плеча его руку.

— А вообще, магглокровка, не борзей, — ещё более холодно посмотрел на него старшекурсник. — А то вместо занятий, будешь вечно в больничном крыле пропадать. Ты в нашем мире никто. Научись для начала вежливости.

Красный от сжигавшей его ярости, Эдвард встал и ушёл в спальню.

Через несколько секунд молчания гостиная вновь наполнилась шумом голосов. Аристократы обсуждали произошедшее, и большинство решило, что Дамблдор-Гонт был предельно корректен по отношению к зарвавшемуся магглорожденному.

— Всё же он Дамблдор, — жёстко усмехнулась Булстроуд, что сидела в окружении подруг. — Профессор тоже постоянно продвигает теорию, что простецы, такие же люди, как мы.

Первокурсники тоже продолжали общаться. Девочки шушукались на своём диване, периодически поглядывая на Тома и сидящих рядом Блэков.

— И что он к тебе прицепился? — недоумённо спросил Альфард у Тома.

— Банальная зависть. Эверли, возможно, навоображал себе, что я, как приютский, буду в ещё худшем, чем у него, положении. А тут, оказалось, что у меня отец и мать волшебники. Вот ему и обидно стало.

В своей комнате Эдвард ничком бросился на кровать. Его душила злость на несправедливость волшебного мира. Почему одним достаётся всё, а ему ничего?

Когда в комнату вернулись остальные ребята, по лицу Эверли уже ничего нельзя было прочесть.

— Ну, ты дал! — восхищённо посмотрел на него Лестрейндж. — Я тоже ненавижу Дамблдоров, ведь отец Томаса убил моего дядю. Но высказать ему в глаза? Ты был слишком неосмотрителен, — Френсис осуждающе покачал головой.

— Он меня бесит, — прошипел Эдвард. — Ведёт себя, словно не приютский сирота, а аристократ, в чёрт его знает каком поколении!

— По отцу нет, а по матери он действительно из очень древнего рода. Гонты, чтоб ты знал, последние прямые наследники Салазара Слизерина, основателя нашего факультета, — пробасил Нотт, усаживаясь на свою кровать.

— Ты повёл себя, как гриффиндорец, — по лисьи усмехнулся Розье, заходя в комнату. — Надо быть хитрее. А так, ты только насторожишь своего недруга.

— Спасибо за поддержку и давайте уже спать, — зло прошипел Эдди и задёрнул балдахин.

Ребята тоже начали укладываться, а Эдвард ещё раз прокручивал произошедшее и злился. Он-то рассчитывал, что приютский сирота, услышав оскорбление, тут же бросится на него с кулаками. После чего Эдвард его изобьёт и поставит на место. А этот хитрый гад так всё перевернул, что сам Эдди выглядел несдержанным дураком в этом конфликте. «Надо учиться быть холоднокровным, — решил про себя мальчик. — А Томасу я ещё отомщу. Способ найдётся рано или поздно».

***

Снизу доносилась негромкая музыка, нисколько не отвлекая от работы. На столе пари́ла кружка с великолепным кофе, принесённая домовиком «Белой Виверны». В окно падал серый осенний свет Лютного переулка, поэтому в комнате горели магические фонари. В кабинет Корлеоне постучали, а потом в проёме двери нарисовалось встревоженное лицо Марлоу.

— Что ты хотел Джон? — Вито отложил в сторону бумаги.

— Там залётных магов поймали. Они в порту Дувра устроили свою базу. Немцы, — доложился Марлоу. — Их в подвале Оушен кошмарит.

— Хорошо, — кивнул Корлеоне вставая.

Спустившись по лестнице в подземелья под кабаком, Вито в сопровождении Марлоу зашагал по коридору. В пыточной горел очаг, а на цепях висело трое человек. Перед ними прохаживался туда-сюда Оушен, иногда подпаливая висевших пленников факелом, который держал в руке. Жертвы начинали истошно орать, а по пыточной разносился омерзительный запах сгоревшей плоти.

Джек Леман сидел напротив четвёртого из захваченных немцев. Маг сидел перед ним голый на ржавом железном стуле, обездвиженный магией. По лбу Лемана катились тяжёлые капли пота. Поединок разумов длился уже несколько часов. Наконец, маг откинулся на стуле и со злостью выдохнул:

— Не могу пробиться. Блок стоит. Мне не по силам его вскрыть, босс, — повернулся он виновато к Корлеоне.

— Нечего страшного Джек, иди отдыхай. Я сам займусь нашими гостями.

Марлоу тяжело вздохнул и вышел из помещения вместе с Леманом. Ему не хотелось видеть то, что здесь скоро произойдёт.

Корлеоне посмотрел на сидевшего на железном стуле немца.

— Зачем вы приехали в Англию, герр Штокман? Неужели в Германии стало так плохо. Или вы немецкий разведчик? — он ещё раз попытался поймать взгляд пленника, но тот, титаническим усилием воли закрыл глаза, превозмогая наложенные заклинания неподвижности. Корлеоне посмотрел на Оушена, и тот тут же отвесил прикованному человеку мощную оплеуху. Голова немца мотнулась и из лопнувшей губы потекла кровь.

— Германия не воюет с Англией, — прохрипел волшебник, не открывая глаз. — Мы вообще ни с кем не воюем. Согласно Мюнхенскому договору, наша страна имеет право ввести войска в Судеты. Там живут немцы, и они просят нас о помощи. Ваш маггловский премьер Чемберлен не возражал, как и другие, кто подписал соглашение.

— Тогда какого Мордреда вы тайком прибыли в Англию и решили развернуть здесь филиал вашей Аненербе? — хмыкнул Вито. — Может Гриндевальд и от Англии хочет оттяпать кусок? Или вы для его марионетки Гитлера, разведываете портовую инфраструктуру, чтобы потом всё разбомбить к Моргане? Говори! — снова сделал он знак Оушену. Тот, оскалившись, приложил горящий факел к животу, и комната наполнилась криками и запахом палёной плоти. Пленник потерял сознание, а Вито досадливо цыкнул.

— «Вулнера санентур», — взмахом палочки Корлеоне восстановил повреждения. — Продолжим, герр Штокман. Но если вы по-прежнему будете со мной недостаточно откровенным, то я не буду вас больше лечить.

Через два часа Корлеоне тяжело потянулся и кивнул Оушену.

— Приберись тут. По крайней мере, мы теперь знаем, что забыли немцы в нашей стране. Надо будет послать ребят в остальные порты. Я уверен, что подобные группы и там попытаются свить гнёзда. Пусть гриндевальдовцы знают, что мы не допустим пришельцев на свою территорию.

Он шёл по коридору к выходу, а сзади раздавались истошные крики и утробный рёв голодного оборотня.

***

Мрачное тёмное здание Германского министерства магии выглядело чёрной скалой, подсвеченной тусклыми фонарями на площади. Перед центральным входом негромко шумел фонтан, а вокруг него на высоких постаментах стояло десять статуй выдающихся магов прошлого. Все они будто с надеждой смотрели на министерство, незримо охраняя волшебный мир выдающейся немецкой нации. На третьем этаже в одном из окон до сих пор горел тусклый свет. За монументальным столом из красного дерева сидел волшебник, в чёрном френче и белой рубашке, готовый привести Германию к небывалому величию.

— Герр Гриндевальд! — ворвался в просторный кабинет, запыхавшийся ординарец. — Печальные новости из Англии. Все наши люди убиты.

Беловолосый человек, с разными по цвету глазами, оторвался от изучаемых бумаг.

— Что? — холодно прищурился Гриндевальд. — Вам удалось узнать, как всё случилось?

— Да. Один из англичан, что работают на нашу разведку, передал, что это были местные преступники.

— Простые бандиты смогли уничтожить немецких боевых магов. Вы шутите, Вайс? Может нам лучше английских преступников нанять для скорейшей победы Рейха?

— Нет, я не шучу, господин, — сглотнул побледневший ординарец. — В Англии уже давно всем заправляет лишь одна банда. Если это преступное сообщество ещё можно так называть. Главный у них вроде бы Джон Марлоу, но в реальности, всем негласно заправляет Аберфорт Дамблдор. В миру почётный член Визенгамота, меценат и богатый землевладелец. У него есть брат, который преподаёт в Хогвартсе.

— Знаю! — резко прервал его сильнейший тёмный маг этого века. — Подите прочь.

Ординарец вымелся из кабинета, аккуратно прикрыв за собой дверь. Гриндевальд резко поднялся из-за стола и задумчиво заходил по кабинету, заложив руки за спину.

«Получается, Альбус через своего братца решил таким образом передать мне послание. Вежливо попросил, чтобы я не лез в Англию, — криво усмехнулся Геллерт. — Ладно, мой хороший, я тебя понял. Главное, чтобы ты мне в Европе не мешал. А когда Адольф покорит все государства вокруг твоего острова, мы ещё вернёмся к этому разговору».

Вновь усевшись за стол, тёмный маг вытащил «Старшую палочку» и нежно провёл по гладкому её полированному боку. «Ради высшего блага я поставлю весь мир на колени, — прошептал Гриндевальд. — Ведь мы, волшебники, созданы, чтобы править».