Дорога смертников

Глава 6

Паучиха оказалась настолько большой, что с трудом помещалась на собственной паутине. Казалось, под ее чудовищным весом деревья вот-вот сломаются, а кажущаяся хрупкой кружевная сеть, протянутая над поляной, прогнется до самой земли. Однако нет - ветки все-таки выдержали. С трудом, но справились с непосильной задачей. Да и самка, как оказалось, не зря выбрала именно это место для кладки: у местных палисандров и громадных сосен запас прочности оказался таким, что даже это испытание они сумели выдержать с честью.

Наемники внутренне содрогнулись при виде мощного бочкообразного тела, восьми многосуставчатых, широко расставленных лап, с помощью которых паучиха легко скользила по паутине; покрытой естественным панцирем груди, на которой неподвижно сидела уродливая голова. По достоинству оценили поразительную подвижность, с которой передвигалась эта огромная тварь. А потом с каким-то странным равнодушием подумали о том, что ее будет трудно завалить простым оружием.

Впрочем, может, до этого дело могло и не дойти, потому что в этот же самый момент молодые пауки вдруг с такой прытью начали падать им на головы, будто с появлением матери всерьез заопасались остаться без обеда. Причем, их было так много, что это просто не укладывалось в голове. Хотя если учесть, что даже обычная паучиха способна отложить до пяти сотен яиц в одной кладке, то эта...

От последней мысли Лакру стало нехорошо.

При виде новой напасти Перворожденные молниеносно выхватили свои клинки, властно оттеснив смертных в сторонку и создав между собой и тварями настоящую стальную стену, через которую, как ни старались, не смогла пробиться ни одна из них. Воздух мгновенно наполнился свистом, хрустом разрубаемых тел и неприятным скрежетом, с которым прочные хитиновые пластины неохотно поддавались эльфийской стали. Разрубленные и сброшенные наземь пауки пронзительно визжали, захлебываясь слизью и странного вида кровью, безуспешно пытались подняться, а затем с остервенением лезли обратно, стремясь любой ценой добраться до сопротивляющейся добычи. Они ползли, волоча за собой вывалившиеся внутренности, упорно пытались дотянуться хотя бы до забрызганных кровью сапог... погибали, естественно, потому что эльфы никому не давали второго шанса. Но сверху постоянно напирали все новые и новые твари. Причем, так настойчиво, как будто их подгоняло нечто гораздо большее, чем обычный голод.

Стрегон только мельком глянул в сторону Перворожденных и облегченно вздохнул: кажется, наниматель превосходно позаботится о себе сам, да еще и их прикроет, если потребуется. Не зря же говорят, что эльфы (особенно Темные!) - непревзойденные бойцы. А эти трое с лихвой оправдывали славу изумительных мечников, поскольку без особого труда умудрялись держать на расстоянии такую прорву пауков.

Успокоившись насчет тыла, Стрегон с готовностью обернулся к мамаше, ожидая от нее самых крупных неприятностей, однако та, что удивительно, не спешила нападать. Отчего-то замерла в нескольких шагах от центра паутины, чуть раздвинула устрашающих размеров жвалы, но помогать своим деткам не стремилась. Просто внимательно следила за тем, как остроухие стремительно сокращают количество ее отпрысков, позабывших об осторожности. И не вмешивалась все то время, пока эльфы щедро усеивали землю визжащими, бьющимися в судорогах телами, отшвыривали прочь шевелящиеся обрубки и попутно изящно материли ее голодное, нетерпеливое и ОЧЕНЬ многочисленное потомство. А пошевелилась ненадолго лишь тогда, когда на кронах соседних деревьев с тихим шелестом раздвинулась густая листва и оттуда, взамен уже спустившихся с деревьев и, по большей части, погибших пауков, начали выглядывать целые сотни и тысячи новых любопытных мордочек.

- Матерь божья... да сколько же их тут?! - приглушенно ахнул Лакр, поняв, что на ветвях, искусно скрываясь в листве, притаилась целая армия восьминогих тварей.

Стрегон беззвучно ругнулся, с тоской понимая, что они, пытаясь избежать одной вероятной опасности, очень крупно вляпались в другую. И что выбраться без потерь с этой проклятой поляны, которая кишмя кишела голодными тварями, им вряд ли удастся. А может, не удастся вообще, несмотря на все их таланты, эльфийские руны, способности бессмертных спутников и их чудные клинки, с помощью которых они без особого труда разрубали хитиновые доспехи и с огромной скоростью сокращали число нападающих. Торково копыто... кажется, Белик привел их прямиком в ловушку, тогда как сам ловко ушел из-под удара, оставив их разбираться с этой напастью один на один.

Интересно, он знал, куда их завел?! Или это была всего лишь чудовищная ошибка?!

Лакр только сплюнул, когда громадная масса проснувшихся пауков нетерпеливо сдвинулась с места. Машинально рассек какую-то особо прыткую тварь, вздумавшую отведать его кровушки. Выразительно поморщился от истошного визга. Брезгливо отбросил вяло трепыхающуюся падаль подальше, а потом расслышал повелительный рык паучихи и понял, что она не вмешивается лишь потому, что просто дает деткам (и откуда их взялось СТОЛЬКО?!) возможность поохотиться самим. На беспомощную, глупую, но очень удачно зашедшую в гости добычу, которой даже с учетом возможностей эльфов хватит далеко не всем.

Он так увлекся завораживающим зрелищем приближающейся паучьей лавины, до того проникся ужасающей красотой этой диковатой картины, так ярко представил себе, как эта шевелящаяся масса сейчас накроет их с головой, вонзая тысячи жвал и раздирая их тела на миллионы кусочков... что не сразу обратил внимание на то, как в какой-то момент вдруг странно дернулась и завертелась на своей паутине чудовищная мамаша. Как сухо щелкнули ее жвалы, беспокойно шелохнулась передняя пара лапок, задергались тонкие усики и тревожно выскочило из брюшка ядовитое жало. Но потом откуда-то услышал еще один, гораздо более громкий, чем в первый раз, рев, и неожиданно осознал, что серьезно ошибся в выводах, считая главной в этой большой семье громадную мамашу. А когда жуткий звук, в котором смешался волчий вой, птичий клекот и издевательский хохот гиены, раздался в третий раз, со всей ясностью понял, что самка не только давала деткам славно отобедать, а просто-напросто ждала к накрытому столу своего чудовищного супруга.

- Нам хана, - деревянным голосом сообщил Терг, первым подметив, как выразительно заколыхались кроны дальних деревьев. - Теперь, когда сюда спешит папаша, нам точно хана.

- Не хочу, чтобы меня жрал и мазал соплями какой-то здоровый восьмирукий мужик, - тихо согласился Лакр, краем глаза отметив, что у эльфов слегка поубавилось работы, а пауки, словно по сигналу, отпрянули в разные стороны. Кажется, мелкота решила не мешаться под ногами у родителей? - Торос, самец твой, а я возьму на себя "девушку". Все-таки женский пол в моей компании - гораздо более естественное зрелище, нежели что-то другое.

- Жаль, что этим зрелищем ты уже не успеешь насладиться, - огрызнулся южанин, пытаясь стряхнуть с сабель густую паучью кровь.

- Да и ты, как мне кажется, уже не сумеешь позлорадничать...

Тем временем, рев самца неожиданно взвился до небес, отчего самка нервно заозиралась, а ее "детки" совершенно отчетливо и поразительно дружно попятились, стремясь как можно скорее взобраться обратно на деревья. Мгновением спустя подозрительно громко хрустнула подломившаяся под огромным весом сосна, негодующе заскрипели столетние палисандры, застонала от натуги потревоженная паутина. Наконец, откуда-то сверху с поразительной скоростью и просто фантастическим проворством спрыгнула гигантская, совершенно невероятная по своим размерам туша, рядом с которой мощная самка смотрелась как-то мелко. А потом огромный самец заметался среди натянутых по низу нитей, беспрестанно вопя и безжалостно обрывая концы любовно сплетенной сети, словно обезумев от ярости. Или же... от боли?

Терг звучно сглотнул, абсолютно не представляя, что они смогут сделать с подобной тварью, но паук, не обратив никакого внимания ни на людей, ни на подругу, ураганом пронесся по всей поляне. Кажется, не видя никого и ничего. Не слыша предупреждающего ворчания самки. И даже не замечая, что испуганно разбегающиеся во все стороны детеныши гибнут под его лапами целыми десятками. Паутина в тех местах, где он умудрялся ее задеть, опасно натягивалась и ощутимо трещала, грозя вот-вот порваться. Верхушки соседних деревьев склонились чуть ли не до земли, до последнего сопротивляясь тяжелому весу. При виде неистовства супруга даже воинственно настроенная самка прекратила ворчать и тревожно попятилась. Однако это ее не спасло: в какой-то момент он все-таки не сумел вовремя свернуть, неловко зацепил одну из нитей, едва не прилипнув к клейкой поверхности, и лишь в самый последний момент успел этого избежать. Но при этом не удержался на повороте и, задев подругу плечом, едва не сшиб ее на землю. После чего получил молниеносный ответный удар жвалами в грудь и заметался по поляне с удвоенной силой, оглашая ее невнятным рычанием и подозрительными хрипами.

Лакр сперва подивился этим странностям, потому что такое поведение, по его мнению, было совсем нетипично для хищников, но потом ему стало резко не до размышлений, потому он, наконец, понял причину беспокойного поведения самца. Вернее, увидел крохотную, почти незаметную фигурку, сидящую на его волосатой спине и остервенело вонзающую в узкую щель между хитиновыми пластинами странный, иссиня черный клинок, по которому то и дело пробегали зеленоватые искры.

- Белик! - дружно ахнули воины, а Тирриниэль ошеломленно поднял голову. - Ты что делаешь?!

Но Белка даже не обернулась: вцепившись в паучий загривок чуть ли не зубами, она с силой ударила снова и зло искривила губы, когда самец вздрогнул всем телом и хрипло заорал. Затем ловко нагнулась, выхватила откуда-то из-за спины еще один меч, на котором ядовитым пламенем горели древние эльфийские руны, и, уцепившись за какой-то нарост, соскользнула вниз. Но не упала. Отнюдь. Несмотря на то, что гигантский паук, обезумев от боли, начал сшибать собой вековые сосны. Она просто повисла на одной руке, уподобившись дерзкой пиявке. Наконец, перехватила родовой клинок поудобнее и, улучив момент, с размаху вогнала в единственную, по-настоящему уязвимую точку - прямо у основания головы, слева. Как всегда делала с тварями Проклятого Леса.

Паук хрипло вскрикнул, опасно споткнулся, жутковато захрипел. Лапы его подогнулись, заставив толстое брюхо вспахать рыхлую землю. Почти в тот же миг он начал странно заваливаться, неуклюже пошел боком, выворотив с мясом какой-то пень. Едва не затоптал ошеломленно замерших Братьев, а потом... развернулся и вдруг буквально прыгнул к растерявшейся от неожиданности подруге. То ли за помощью, то ли от отчаяния, а то ли ища спасения в липкой, потревоженной, но все еще опасной для чужаков паутине.

Самка не успела отреагировать на этот странный маневр и не смогла увернуться, когда разогнавшийся самец ударился об нее всем телом. Мощным ударом ее буквально вынесло на край поляны, опрокинув навзничь и отбросив довольно далеко от ошеломленно застывших Братьев. Однако от этого рывка и Гончая не удержалась - изрыгнув целый рой страшных проклятий, все-таки сорвалась со скользкой спины издыхающего паука, и, сочно выругавшись во второй раз, невесомой ласточкой улетела вперед.

Прямо на звучно щелкнувшую жвалами самку.

- Бел!!! - тихо ахнули эльфы и, позабыв обо всем на свете, в едином порыве бросились к Белке. Стрегон, к своему немалому удивлению, тоже от них не отстал. А вместе с ним слаженно рванули и остальные, не успев даже подумать, зачем и почему это сделали.

Белка же, успев в последний момент поджать под себя ноги и диковато извернуться, перехватила бешено щелкающие жвалы одной рукой, с силой оттолкнулась от обманчиво тонкого усика второй. Взлетела в воздух повторно и вполне удачно приземлилась. Правда, не в жадно распахнутой пасти, как подумали всполошившиеся эльфы, а почти на загривке неловко упавшей самки.

Рухнув на нее плашмя, Гончая намертво вцепилась в хитиновые наросты, незаметно перевела дух, торопливо нащупывая ногами опору. Затем коротко оглянулась, ища растерявшихся спутников (не задело ли, пока она тут объезжала паучка?), но вдруг обнаружила всех девятерых бегущими навстречу и глухо застонала:

- Дураки... назад! Назад, кому сказано!

Да только они, к несчастью, не услышали. И, кажется, даже не заметили, что с Гончей все в полном порядке. А если и заметили, то не остановились, явно вознамерившись во что бы то ни стало отвлечь на себя внимание твари.

Что уж заставило их забыть о привычной осторожности - непонятно. Почему даже рассудительный Тиль вдруг отбросил в сторону свойственную ему разумность - непонятно вдвойне. Но факт в том, что они в тот момент как с цепи сорвались и, вопреки всем разумным доводам, дружно накинулись на пришедшую в себя паучиху.

Причем, поначалу им даже везло: пока она поднималась, Тиль и Лан, проскользнув под самыми жвалами, смогли подрубить одну многосуставчатую ногу, заставив самку пошатнуться и, разумеется, взъяриться еще больше. Стрегон и Лакр в это же самое время с непонятным ожесточением взялись за другую ногу. Брон, Терг и Ивер нацелились на третью, а Картис попытался достать до относительно мягкого брюха, где хитин с виду был тоньше и уязвимее, чем, скажем, на боках.

Однако, как оказалось, он жестоко ошибся, потому что, как выяснилось, громадная самка везде была защищена одинаково хорошо, за исключением всего нескольких точек, так что даже эльфийские клинки не причинили ей особого вреда. Но зато она, обезумев от ярости, ответила на атаку настолько стремительно и точно, что замешкавшегося эльфа буквально вышвырнуло с поляны. А стоявшему рядом с ним Брону досталось так, что от сочного хруста, с которым ее жвалы распороли ему бедро, казалось, заложило уши. После чего его еще и с силой толкнули в грудь, заставив пролететь добрые два десятка шагов, проломить собой густой куст храмовника и со всего маха удариться о сосновый ствол, по которому потерявший сознание наемник беззвучно сполз на землю и уже там подозрительно быстро затих.

Секунду спустя от неистово мечущейся самки отпрыгнул, тряся окровавленной рукой, Лакр. Затем выпал из схватки Терг, получив скользящий удар по голове и едва с ней не расставшись. Потом чуть не попался Лан. Следом за ним некстати оступился Ивер, но Стрегон вовремя выдернул побратима из-под удара ядовитого жала, так что он почти не пострадал.

А вот Белка, отчаянно пытающаяся удержаться на неудобной паучьей спине, благодаря их вмешательству чуть не свалилась на землю. С чувством поминая про себя самоуверенных болванов, не дающих ей закончить грязную работу, она с трудом дождалась, пока самка ненадолго остановится. Выхватила из-за пояса подарок Крикуна и, мысленно возблагодарив старого друга за заботу, с силой всадила вороненый клинок в узкую щель между хитиновыми пластинами по самую рукоятку.

От резкой боли самка пронзительно взвизгнула, но почти сразу неловко споткнулась и буквально рухнула на неподвижное тело мертвого супруга. Белка, хищно сверкнув глазами, тут же перелетела через ее голову, умудрившись прямо на ходу высвободить из убитого паука свои парные клинки. Ловко перекувырнулась, вскочила, намереваясь добить живучую гадину. Но увидела, что та уже проворно развернулась, готовая к новой атаке, и зло оскалилась в ответ.

Она не учла только одного. И лишь об одном не успела подумать, когда пристально следила за грозной противницей. Одного не предусмотрела, когда буквально по секундам вымеряла скорость своего последнего рывка, потому что слишком привыкла к тому, чтобы ее приказы исполнялись безукоризненно точно. И не сразу увидела, как под ноги раненой твари в самый последний момент метнулось чье-то гибкое и ловкое тело. Которое обозленная до предела, смертельно раненая, но еще не потерявшая сноровки паучиха с легкостью перехватила прямо в полете, играючи подбросила передними лапами, а потом раздраженно щелкнула челюстями, намереваясь перекусить пополам.

Тиль... эх, Тиль... ну, куда ты полез, ненормальный, упрямый до безумия эльф?!

Белке потребовалась лишь доля секунды, чтобы осознать свой нелепый промах и тихо застонать от отчаяния, а затем сигануть с места в гигантском, просто невозможном прыжке, чтобы успеть выбить из паучьих лап упрямого остроухого дурака, а потом самой взвыть от ощущения сомкнувшихся на талии челюстей.

- Белик! - горестно ахнул Стрегон, когда она в последнем усилии замахнулась мечами, которые так и не пожелала выпустить из рук. - Зачем?!

Вместо ответа Гончая упрямо вонзила родовое оружие в неподатливое паучье тело и что-то сдавленно прошептала. Эльфийские клинки тонко вскрикнули, засветились, а затем, распоров потемневшее небо двумя серебристыми молниями, буквально взорвали массивное тело твари изнутри. Забрызгав поляну едкой слизью, яростно полыхнув зелеными огнями, едва не ослепив поспешно отвернувшихся Братьев и напоследок щедро окатив их жгучими искрами исконно эльфийской магии. Которая, впрочем, очень быстро угасла, оставив после себя лишь витающие повсюду клочья жирного пепла, стойкий запах гари и мерзкий привкус на губах, от которого хотелось поскорее избавиться.

От удара паучью голову с зажатой в жвалах Белкой отбросило далеко в сторону. Несколько раз ее перекувырнуло в воздухе, затем протащило по земле, покрыв устрашающей маской из крови, обрывков ткани, иголок и прилипших листьев. Наконец, зацепило о какой-то ствол, с гулким стуком перевернуло, и только тогда мертвая башка, наконец, соизволила остановиться. В этот же момент обезглавленное тело окончательно осело на горящую землю. Затем благородная эльфийская сталь медленно погасла, погрузив поляну в оглушающую, какую-то мертвую тишину. А в этой тишине, словно нелепый дождь, с деревьев плавно, как в дурном сне, посыпались моментально издохшие пауки.

На какое-то время лес пугливо притих, словно страшась нарушить воцарившееся молчание. Птицы разом замолчали. Звери, если кто и был поблизости, тоже предпочти затаиться. Чудом уцелевшие люди растерянно опустили руки, молча глядя на неподвижное тело под ногами, а Лан и Картис оказались ошеломлены настолько сильно, что лишь через несколько секунд смогли издать какой-то жалкий стон и, в ужасе переглянувшись, беззвучно прошептать:

- Seille...

Владыка Л'аэртэ не двигался и, кажется, почти не дышал. Лежал ничком, уронив гордую голову и зарывшись лицом во влажную землю. К несчастью, мощный удар пришелся по нему дважды: сначала паучиха зацепила когтем, играючи распоров куртку, рубаху, прочную кольчугу и половину груди вместе с ней. А потом отбросила из-под смыкающихся челюстей Белка, благодаря чему царственный эльф, хоть и потерял сознание, но все же был жив.

- Темная Бездна... - Ланниэль только горестно застонал, когда упал возле повелителя на колени и с ужасом увидел на его груди глубокую, безобразную, обильно кровоточащую рану. Картис побелел, как полотно, и пошатнулся от ужасной мысли, с тревогой следя за повелителем, пока молодой маг торопливо отдавал ему свои силы. А затем подошел, со стыдом опустив голову, и обреченно протянул руку:

- Возьми мою.

- Нет. Ты еще можешь понадобиться, - мотнул головой Ланниэль. - Если я не справлюсь, ты его защитишь и поможешь. Твоя жизнь ничего не исправит: наши силы слишком малы для него. Но я постараюсь... я сделаю все, что смогу... посмотри, как там Бел, хорошо?

Стрегон стремительно повернулся в сторону паучьей головы, под которой почти не виднелась хрупкая фигурка Гончей. Только испачканные и порванные сапожки выглядывали из-под тяжелой туши, да неимоверно бледное, совсем нетронутое смертью лицо: красивое, утонченное, изящное. Он уже видел: Белик не дышал. Вернее, вообще не шевелился, но не оттого, что мешала дикая тяжесть на животе, а потому, что острые жвалы несколько раз подряд прошили его тело насквозь, после чего чудовищная голова еще и вдавила в землю так, что легкий мальчишка буквально утонул в недорытой могиле.

- Гляньте, что там с Броном, - внезапно севшим голосом велел вожак, с трудом заставив себя отвести взгляд.

Терг поспешно кивнул и бегом кинулся к раненому. По пути сперва осторожничал, не до конца веря, что со смертью "родителей", остальные пауки разом испустили дух, однако неподвижные твари никак не отреагировали на его тяжелую поступь - не пошевелились, не пискнули и даже не огрызнулись. Просто с отвратительным хрустом проминались под сапогами, оставляя после себя мерзкие пятна какой-то вонючей слизи. Но не больше.

Добравшись до неподвижного побратима, Терг почти сразу нахмурился: у того оказалась скверная рана. Паучиха разодрала ему бедро почти до кости, от мышц остались лишь жалкие обрывки, так что вряд ли Брон когда-либо сможет нормально ходить. К тому же, Брон при всех своих способностях до сих пор не пришел в себя и был едва ли не бледнее Белика.

Терг сжал челюсти, привычно стянув изувеченную ногу побратима собственным ремнем. Затем отыскал в карманах и разжевал несколько полезных травок, которые могли бы ему помочь. Аккуратно, но быстро перевязал. Наконец, осторожно поднял бесчувственного напарника с земли и бережно перенес на поляну, где уложил под относительно целым деревом, заботливо закрыл плащом и только после этого сухо отчитался Стрегону.

Полуэльф, едва взглянув на раненого и убедившись, что Терг действительно сделал все, что мог, лишь молча кивнул. Одновременно с этим пристально проследил за тем, как Лакр торопливо перевязывает себе руку, а Ивер, болезненно морщась, осторожно вытирает окровавленный висок. При виде настороженно озирающегося и практически невредимого Тороса удовлетворенно отвернулся. Затем убедился, что наниматель тоже жив и окружен заботой сородичей, на лицах которых отчаяние уже сменилось неимоверным облегчением. Потом тяжело вздохнул и, скрепя сердце, подошел к неподвижно лежащей Белке.

Какое-то время он пристально всматривался в безусое лицо, с затаенной надеждой выискивая там признаки жизни. Со странным чувством смотрел на плотно закрытые веки, за которыми не угадывалось никакого движения. Следил за упавшей на губы травинкой, стараясь уловить хоть малейшее шевеление, которое подсказало бы, что мальчишка еще дышит. Несколько ударов сердца напряженно ждал, но потом с новым вздохом опустился на корточки и протянул руку.

- Эх, Бел...

- Стой! - хриплым шепотом велели ему со спины. Стрегон изумленно обернулся, но пришедший в себя Тирриниэль - бледный, измученный и едва живой - вдруг с немалым трудом поднялся с земли и сердито на него уставился. - Не трогай его! Не смей!

Наемник совсем оторопел, когда эльф, буквально издыхавший минуту назад, упрямо выпрямился, а затем, опасно пошатываясь, сделал несколько безумно тяжелых шагов к Белке, решительно оттолкнув чужую руку.

- Не трогай, - повторил устало, падая возле нее на колени и с силой зажимая окровавленный бок. - Никогда его не трогай... если хочешь жить...

- Seille? - непонимающе переспросил Стрегон.

- Отойди!

- Вам надо отдохнуть и перевязаться. Ваша рана... - наемник с досадой поджал губы, когда наткнулся на откровенно раздраженный взгляд нанимателя. - Она очень опасна. Вам не следует собой рисковать.

- Я сказал: вон отсюда!

Стрегон, не смея больше перечить, резко отвернулся и послушно отошел.

- Seille?! - вместо него горестно воскликнул Картис. - Он прав. Пожалуйста... позвольте нам помочь... у вас не хватит резерва! Здесь нет Источника! И вам нельзя пользоваться магией! Seille!

Ланниэль тяжело вздохнул.

- Пожалуйста... это слишком опасно!

Но Тиль даже головы не повернул - он до рези в глазах всматривался в неподвижное лицо Гончей, как недавно Стрегон. Потом с силой сжал гудящие виски, понимая, что снова рискует, а затем коротко велел:

- Освободите!

Лан и Картис, пряча отчаяние, без единого возражения взялись за тяжелую паучью голову. Дружно приподняли, позволили повелителю бережно вытянуть из-под нее бездыханное тело невестки и горестно вздохнули: на ней живого места не было - изящная курточка оказалась изодрана в клочья, от правого рукава остались одни ошметки, покрытая слизью рука казалось окутана тончайшей пленкой засохшей крови, которая отчего-то легла на белоснежную кожу не просто так, а странными, причудливыми узорами. На живот вообще было страшно смотреть - надетая под куртку кольчуга свалялась тугим комком и была порвана сразу в дюжине мест, будто ее ожесточенно жевали. А все остальное настолько вывозилось в земле, что не представлялось никакой возможности оценить, насколько же серьезно она пострадала.

- Ох, Бел... Seille, как он?! - не выдержал, наконец, Лан.

- Сейчас узнаем, - устало отозвался Тирриниэль. - Отойдите. Я не уверен, что малыш будет в состоянии отличать друзей от врагов.

- Может, лучше мне? - робко предложил молодой маг, качаясь от слабости.

- Сиди. Себя сумей на ногах удержать.

- Но вы ранены!

- Ничего. Как говорит наш малыш: авось не помру, - прошептал Темный Владыка. - Все-таки у меня шансов немного побольше, чем у вас двоих, так что не будем рисковать.

Он с тихим стоном наклонился, пережидая боль в поломанных ребрах, незаметно скривился, почувствовав, как по телу тоненькими струйками сбегают горячие алые ручейки, но все равно упорно протянул руку и бережно, самыми кончиками пальцев коснулся гладкой щеки Белки.

- Малыш...

Тирриниэль ждал этого, готовился, надеялся, что сумеет выстоять и успеет отшатнуться, но даже он не смог сдержать тихого возгласа, когда от мимолетного касания его пальцы пронзила невидимая молния, заставив руку онеметь до самого плеча. На коже Гончей мгновенно вспыхнула сложная вязь узоров, сверкнула на короткий миг ядовитой зеленью, едва его не ослепив, а затем бешено засияла, вынуждая инстинктивно зажмуриться. Правда, деталей он уже не увидел, потому что мир внезапно вспыхнул изумрудным пламенем и ненадолго угас, бесследно растворившись в бешеном водовороте нахлынувшего безумия. А потом ненадолго исчез, оставив после себя лишь звенящую пустоту в душе, смутную боль от ощущения острого одиночества и странное чувство того, что это когда-то уже было.

Никто и ахнуть не успел, как она распахнула глаза и взметнулась с земли в неимоверно быстром, поразительно мощном прыжке. С лютым рыком отшвырнула склонившегося эльфа, ударила его коленями, играючи опрокинув навзничь. Придавила для верности тяжело вздымающуюся грудь и, стиснув одной рукой) податливую глотку, второй молниеносно выхватила нож. После чего хищно оскалилась и буквально вонзила лютый взгляд в его побледневшее от боли лицо.

Стрегон вздрогнул, не найдя в этих жутко позеленевших радужках ни единого проблеска разума. Только звериную ярость, дикую по своей силе ненависть, необъяснимое, но неподдельное бешенство и леденящую, какую-то неукротимую злобу, от которой сердце было готово вот-вот дать предательский сбой. Краем глаза он подметил, как пятятся назад побратимы, инстинктивно пряча лица и опуская взгляды, а руками непроизвольно нашаривают рукояти мечей. Потому что в этот миг их юный проводник, умеющий парой слов развеселить даже самого завзятого хмыря, вдруг сам превратился в настоящего зверя.

При виде этих бешеных глаз полуэльф вдруг некстати подумал о том, что вполне мог бы сейчас лежать на месте Тиля. А еще через миг со всей ясностью вдруг понял, почему в ту ночь... у могилы собственного предка... получил предательский удар: кажется, теперь он понимал, почему задорный сорванец просил не трогать его руками... боже... это было действительно страшно!

- Малыш, это я, - хрипло прошептал Тирриниэль, чувствуя, как безвозвратно теряет себя, но не делая попытки вырваться из стальной хватки. - Это всего лишь я... ты меня не узнаешь? Малыш, остановись... прошу тебя... не надо...

Белка тихо заурчала, подражая кровной сестре. Затем стремительным движением наклонилась ниже, обдав Темного эльфа ошеломительным ароматом эльфийского меда, от которого его сердце гулко загрохотало и едва не выпрыгнуло из груди. Странно наклонила голову, всмотрелась. Наконец, в изумрудных глазах промелькнула слабая тень узнавания, удивление, а потом - и первая разумная мысль.

- ТИЛЬ?!

- Я, малыш, - с невыразимым облегчением выдохнул раненый эльф. - И я ужасно рад, что с тобой все в порядке.

Белка сильно вздрогнула и внезапно опомнилась. Осознала себя сидящей на груди бледного до синевы остроухого свекра, держащей его за глотку, трепанной и встопорщившей невидимую шерсть. Затем увидела свою руку, на которой все еще полыхала зелеными огнями эльфийская магия, и с тихим проклятием отпрыгнула в сторону, лихорадочно заозиравшись в поисках хоть какого-то спасение. Наконец, забилась под первый попавшийся куст, сжалась в комок, крепко зажмурилась и так застыла, проклиная все на свете и упорно гася рвущуюся наружу силу, с которой никто из присутствующих был просто не способен совладать.

- Господи...

Ее сотрясла крупная дрожь.

Владыка Л'аэртэ, тяжело дыша, обессилено прикрыл веки, силясь унять бешеный галоп взбунтовавшегося сердца. Пытаясь не вспоминать то, что видел, и не думать о том, что могло бы быть, если бы не сын, не его перстень, не ее нежелание... боги, какой же это соблазн - просто коснуться, вдохнуть поглубже, замереть, наслаждаясь чужим счастьем и незаслуженной близостью! Как трудно его перебороть, как хочется потянуться навстречу, надеясь и боясь одновременно...

Он с огромным трудом заставил себя выкинуть из головы посторонние мысли. Пинком затолкал недостойные эмоции поглубже, с хрустом сжал челюсти и едва не взвыл от упорного желания шагнуть за ней следом. Но все-таки удержался, остановился, заставил себя думать о другом. Ведь несчастная девчонка, обретшая по вине его старшего сына свою ужасающую силу, ничем не хотела его задеть. Никогда. Ни разу. И сейчас до крови кусала губы, ненавидя себя за то, что натворила в беспамятстве.

- Бел? - наконец, прошептал он, когда смог нормально вздохнуть.

- Прости... прости, Тиль, я не хотел... ты же знаешь, что этого нельзя делать... зачем... ну, зачем ты так рисковал?!

- Я беспокоился.

- Проклятье! - простонала Белка, постепенно усмиряя вышедшую из-под контроля магию. Стиснула пальцами виски, уткнула нос в колени и повторила: - Проклятье! До чего мне все это надоело!!!

Ланниэль, спохватившись, кинулся поднимать своего повелителя с земли, а Картис осторожно направился к раскачивающейся на земле Гончей, благоразумно остановившись в нескольких шагах от нее.

- Бел, все хорошо. С ним все в порядке. Он сильный. И руки у тебя уже не светятся... Бел?

- Как же я все это ненавижу! Столько лет... столько проклятых лет...

- Бел, ты как?

Она на миг сжалась в крохотный несчастный комочек, словно хотела вовсе отсюда исчезнуть, напряглась, задрожала... а потом вдруг разом выпрямилась. Словно заметила, наконец, неловко переминающегося поодаль эльфа, вспомнила про остальных, кто до сих пор не мог поверить в ее неожиданное воскрешение. Решительно стряхнула с себя ненужную слабость и распахнула ясные голубые глаза, где больше не было ни единого намека на прежний яд. Потом так же упруго поднялась и, сбросив с себя маску озорного мальчишки, отрывисто бросила:

- Тиль, ты ранен?

- Есть немного, - хрипло отозвался Темный Владыка, осторожно перенаправляя в обескровленном теле основные потоки силы. Довольно быстро ему удалось полностью остановить кровотечение, уменьшить боль, заставив края раны потянуться навстречу друг другу. Но Гончая не стала дожидаться, пока он истощит свои резервы: рывком подняв свой мешок, она оттуда вытащила драгоценный пузырек с "нектаром" и кинула молодому магу.

- На, хлебни. И этому ушастому герою тоже дай. Потом натри вокруг раны и перевяжи. Кого еще задело? Картис?

- Нет. Царапина.

- Стрегон? Терг?

- Брона зацепило крепко, - осторожно подал голос Лакр.

При виде окровавленного тела под деревом у нее опасно похолодел голос.

- Лан, оставь Тиля на Картиса и займись им. Быстро. Мы тут сильно наследили, поэтому надо убираться как можно скорее. Дай парням по капле "нектара", а Брона смажь так же, как и Тиля. Но не больше, понял? Как придем - сам посмотрю. Рыжий, покажи ему свою руку. Остальным - собирать вещи и быть готовыми к тому, что до ночи придется бежать бегом. Раненых возьмете на руки и будете сменять друга по мере необходимости. Все, за работу!

Белка окинула потемневшим взглядом разгромленную поляну, убитых пауков, поломанные деревья, щедрые брызги крови на траве, свои отброшенные мощным ударом в сторону мечи... и с трудом заставила себя смолчать. Только хлестнула злым взглядом по хваленым членам Братства, у которых не хватило терпения просто стоять на месте, по сконфуженно опустившим головы эльфам, которые не догадались их остановить, а затем резко отвернулась.

- Живо! - сухо повторила Гончая, прекрасно понимая, что они слишком ошеломлены случившимся, чтобы повиноваться беспрекословно. Особенно тем, что она до сих пор жива, ходит и даже способна ругаться, в то время, как кольчуга под курткой (да и сама куртка) превратилась в жалкие лохмотья, а сложный узор на руке только-только сменил цвет с изумрудного на привычный алый.

Не обращая больше внимания ни на кого, она рывком избавилась от нижнего края бесполезной брони. Просто дернула и оторвала, не услышав дружного изумленного вздоха за спиной. Затем сняла с ножен испачканную тряпицу, осторожно потрогала отчаянно ноющие бока, на которые пришелся мощный удар острых жвал. Незаметно скривилась, а затем резким движением обернула тряпкой поясницу и скрыла от посторонних глаз причудливую рунную вязь на обнажившейся коже. Потом подхватила перепачканные слизью мечи, резким движением стряхнула с них зеленоватые капли и вернула на законное место. Наконец, так же молча подняла выроненные Тилем родовые клинки, полюбовалась высветившимися защитными рунами на слегка изогнутых лезвиях и ловко забросила в валяющиеся неподалеку ножны.

- Хорошие у тебя мечи, Тиль...

- Да уж, не хуже твоих, - криво усмехнулся Тирриниэль, осторожно ощупывая грудь.

- Идти сможешь? До ночи потерпишь?

- Да. Но учти: потом свалюсь с ног. И надолго.

- Ничего, - рассеянно кивнула Белка, протягивая ему родовое оружие. - Там у нас будет время заняться твоей раной и резервом. Главное сейчас - запутать следы. Лан, как у тебя?

- Не больно хорошо, - вздохнул молодой эльф, закончив перевязывать Брона. - Крови потерял много, и нога явно не выдержит его веса. Но повязка сухая - "нектар" отлично сработал. Да и в себя он уже пришел. Правда, не знаю, надолго ли его хватит.

Она коротко посмотрела, и раненый наемник невольно вздрогнул от непривычно острого, поразительно колючего взгляда, которого в дерзком пацане прежде не подозревал.

- Ты идешь вместе со всеми, - холодно сообщила ему Белка, подбирая с земли свои вещи. - Выдержишь мой темп - выживешь. Свалишься - умрешь. Если твой ситт вытащит тебя на руках - выживешь. Бросят - умрешь. Никаких других вариантов для тебя нет. Если дотянешь до вечера, приведем тебя в порядок, но до тех пор терпи и радуйся, что нас еще не вычислили и ты не превратился в бесполезную обузу. Будь мы в Проклятом Лесу, ты был бы уже мертв. Все понял?

Братья ошеломленно моргнули. Но маленькая Гончая преобразилась настолько внезапно и резко, что они на какое-то время самым невероятным образом растерялись. Ее красивое лицо стало вдруг жестким и бесстрастным. Голос - ровным и тихим, с отчетливыми рычащими нотками. Тонкие пальцы, подобравшие с земли какой-то сучок, без особого труда расщепляли столетнюю древесину на отдельные волоконца. А походка из прежней, угловатой и резкой, вдруг превратилась в мягкую, крадущуюся, кошачью. Белка словно стелилась по земле хищным зверем, готовая в любое мгновение развернуться и бестрепетно сломать чужую шею или вырвать этими самыми пальчиками чей-нибудь беззащитный кадык. Она словно стала иной. Чужой. Страшной. Какой-то ужасающе великолепной, какой только может быть удачливая, смертоносная хищница. И это настолько чувствовалось, настолько пропитало потяжелевший воздух, что у людей просто волосы встали дыбом.

- Белик...

- Заткнись, Лакр. У меня нет времени, чтобы все пояснять или препираться. Выбирайте: или вы идете со мной, или дожидаетесь смерти тут. Если предпочтете первое, то сразу предупреждаю - за первое же ослушание убью на месте. И запомните: предупреждаю я только один раз, - она обвела их жутковатым неподвижным взглядом, из которого напрочь исчезли всякие отголоски чувств. Вынудила отступить на шаг, потому что в этих помертвевших и словно выцветших глазах больше не было ни угрозы, ни прежней ярости... ничего. Только бесконечный холод и лютая стужа. Та самая угнетающая, поистине страшная стужа, которой Гончие всегда отличались от остальных Диких Псов. - Дальше вы идете молча, смертные. И вы подчиняетесь или мне, или же никому. Сегодня из-за вашей ошибки могли погибнуть все. Вам было велено ждать на месте и не вмешиваться. Вам было велено не лезть туда, куда не просят...

У нее в голосе проступили нехорошие шипящие ноты.

- Но вы подвели меня, люди. И совершили опасную ошибку, за которую в прежние времена я убил бы любого из своих Псов. Вы не исполнили то, что было велено. Я недоволен. И я больше не намерен этого терпеть. Тиль!

- Да, Бел, - немедленно отозвался Темный Владыка.

- В стае может быть только один Вожак. Это значит, что у тебя больше нет права голоса.

- Хорошо. Я понял.

- Картис, ты делаешь только то, что скажу я. Ничто другое не имеет значения.

- Да, Бел. Я не оспариваю твое право.

- Лан, ты следишь за Броном и делаешь все, чтобы он дотянул до вечера.

- Конечно, я постараюсь.

- Ты СДЕЛАЕШЬ, а не постараешься! - бешено сверкнула глазами Гончая, на мгновение став до боли похожей на свою кровную сестру.

- Да, Бел. Я все сделаю, - дрогнувшим голосом отозвался эльф.

- Хор-рошо, - она неторопливо прошлась вдоль строя оторопевших людей, враз ощутивших ее истинную суть. Внимательно оглядела их мертвыми глазами бесконечно древнего, чуждого, смертельно опасного существа. Затем подчеркнуто медленно обнажила ровные белые зубы и тихо проурчала:

- А вы... если еще раз меня подведете, никогда больше не спутаете гнев настоящей Гончей с жалким недовольством своих Мастеров. Это понятно?

Стрегон замер, ощущая, как истошно вопит об опасности внутренний голос и как дрожит на коже его татуировка, которую попеременно бросало то в жар, то в дикий холод, словно говоря, что этот странный пацан, превратившийся вдруг в свирепого зверя... что он не лжет. Ни в чем. Даже в том, что считает себя вправе и имеет все возможности, чтобы легко справиться даже с двумя полными ситтами Братства.

- Вот так, - зловеще прошептала Белка, с удовлетворением увидев промелькнувший в чужих глазах отголосок первобытного страха. - Почувс-с-твовали, что я могу при желании разор-рвать вас-с на части... и это хор-рошо... Картис!

- Да, Бел, - выжидательно посмотрел эльф.

- Ты поведешь их вперед. Строго на север. Темп - тот, что я показал вчера. Справа от тебя будет ручей - двинешься точно по нему. Потом будет протока - по ней и свернешь. На сушу не выходить, тряпки не бросать, кровью нигде не пачкать. За Тиля отвечаешь головой. Лан, на тебе Брон. Стрегон, следишь за своими подопечными, чтобы снова ничего не напортили. А я нагоню позже. Все, свободны.

Перворожденные без тени сомнений похватали свои вещи и почти бегом кинулись прочь: отлично почувствовали, что ей в таком состоянии нельзя ни перечить, ни сомневаться, ни спорить. Если, конечно, дорога жизнь. Потому что это не Белка сейчас говорила, нет. Это грозно ворчала ее кровная сестра на пару с проснувшимся от долгой спячки Вожаком Гончих - тем самым, которым она бессменно была на протяжении более пяти с половиной веков. И возражать этому страшноватому дуэту казалось сейчас не только неразумным, но и крайне опасным занятием.

Стрегон тоже сделал своим знак собираться, но понукать никого не потребовалось: проникнувшись до мозга костей, наемники поразительно быстро похватали все, что могли. Насторожено покосились на изучающего их холодными глазами Белика. Еще раз убедились, что опасно ошиблись в этом скрытном пацане, и поспешили нагнать нанимателя с его притихшими спутниками. Потому что пронизывающий насквозь взгляд, которым одарила их взбешенная Гончая, не мог не вызывать внутренней дрожи - это был странный, внимательный и откровенно оценивающий взгляд голодной хмеры, которой она на какое-то мгновение действительно стала.