Досье Сарагоса

17.1. Сага Мюллера

После последней встречи Бормана и Мюллера в Штольпе 1 и 2 мая 1945 года не обнаруживаются никакие свидетельства о дальнейшей судьбе шефа Гестапо и немецкой контрразведки. Бесполезно спрашивать об этом советские власти, ко-торые милостью Эйзенхауэра безраздельно царили в Берлине до 7 июля, и рас-полагали всеми возможностями и достаточным временем, чтобы прочесать го-род, доведенный до состояния призрака. Известен их ответ западным союзни-кам, когда те спросили, знали ли они что-то о нем. «- Мюллер? Какого Мюллера вы имеете в виду?» Как будто бы два, десять или тридцать шесть Генрихов Мюллеров были ближайшими соратниками Гиммлера и Гейдриха с конца 1930-х годов!

На протяжении лета 1945 года и позже советские увертки циклически сопро-вождаются невероятным увеличением количества отвлекающих помех и ложных следов. Вначале в Германии, затем за границей. Осенью 1945 года некий Валь-тер Людерс заявляет американским властям, что Мюллер, мол, умер, пытаясь убежать из Берлина. «Это я, утверждает он, нашел его тело около канцелярии, и я похоронил его на еврейском кладбище на улице Гроссер Гамбургерштрассе. Затем я дошел до станции метро «Халлешес Тор», чтобы сообщить об этом его семье».

Но ведь семья Мюллера никогда не жила в Берлине. Его жена и двое детей бы-ли в Мюнхене. Людерс даже назвал номер могилы, в первом ряду участка «G» кладбища. После согласования между четырьмя союзниками эту могилу вскры-ли 1 сентября 1945 года. Там действительно нашли тело, но его антропометри-ческие данные никак не совпадали с данными Гестапо-Мюллера. Но на трупе именно те ордена и знаки отличия, которыми на самом деле был награжден Мюллер… Его супруга Софи Дишнер и его сын Райнхард их узнают. Откуда они там взялись? Зачем такая грубая инсценировка?

Печальный фарс продолжается. В печати опубликованы фотографии, подписан-ные «Генрих Мюллер», но речь идет о другом Мюллере, тоже группенфюрере Гестапо, но уроженце Гессена, который окончил жизнь самоубийством в апреле 1945 года.

Несколько месяцев молчания, затем в марте 1946 года по средствам массовой информации разносится сообщение, пришедшее из Восточного Берлина: «Мюл-лер окончил жизнь самоубийством, убив свою жену и их трех детей, но одна из его дочерей еще живет в районе Вюрцбурга, где их семья владела несколькими имениями». Новость эта занимает место под № 8696 в файлах американской военной контрразведки CIC. Она лживая. Никогда у Мюллера не было четырех детей, и Софи Дишнер жила в Пазинге, одном из районов Мюнхена. Кто угодно может с нею там встретиться. Но только 24 июня подразделение CIC в Швайн-фурте передает из Регенсбурга во Франкфурт исправление, опровергающее предыдущее донесение.

Из документов, извлеченных Клиффордом Кирэкофом из американских архивов, следует, что если несколько офицеров в тот момент доказывают свое несомнен-ное усердие, пытаясь узнать, что произошло с Мюллером, то другие стараются затормозить поиски, утверждая, что, в конечном счете, это только пустая трата времени, и сопротивляются продолжению расследования.

Давайте напомним тем, кто не жил в ту эпоху, что в УСС, предшественника ЦРУ, внедрялись советские агенты, коммунисты или их попутчики, и точно так же обстояли дела в специальных службах и администрации французов и англичан в Германии. Всякий, кто задумается, увидит, откуда приходит дезинформация, и в чью пользу она осуществляется.

В 1953 года книга записи актов гражданского состояния, случайно найденная в Берлине, сообщает (за номером 11.716/45,) что Генрих Мюллер умер 15 декаб-ря 1945. Но в 1957 году некто неизвестный заказывает в одном похоронном бюро Западного Берлина могильную плиту с надписью: «Нашему дорогому папе Генриху Мюллеру. Родился 28 апреля 1900, погиб в Берлине в мае 1945». Странно. К этой новой могиле каждый год кто-то возлагает цветы.

В сентябре 1963 года бургомистр Западного Берлина, раздраженный всеми эти-ми слухами, приказывает вскрыть могилу. Там обнаруживаются скелеты трех человек, из которых ни один не соответствует телосложению Гестапо-Мюллера.

(Фотографию этой могилы неоднократно воспроизводили в разных книгах и ста-тьях. Нужно отметить, что одна из любовниц Бормана, актриса Маня Беренс, переехала в Восточную Германию, чтобы наблюдать за этими раскопками. Это не могло бы произойти без разрешения КГБ и Штази. — прим. автора.)

17.2. Кто слишком переигрывает…

Необычно в этой саге Мюллера то, что она тянется с 1945 до середины 1960-х годов и не только в Германии, но в и десятке других стран. Не раз полицейские службы чувствуют себя одураченными, тогда как международная пресса разме-щает на первой странице всегда одни и те же более или менее четкие фотогра-фии, ведь Мюллер в течение всей своей карьеры защищался от фотографов. Но примечательно также то, что о нем говорили так, как это делала бы реклама какого-нибудь продукта: больше о его упаковке, нежели о его содержании. А именно: полное молчание о его карьере, его поведении в руководстве Гестапо, о странной защите, которую он предоставлял некоторым агентам «Красного ор-кестра», его антисемитских интригах, сопровождавшихся после 1944 года предоставлением гарантий защиты некоторым евреям, о его ненависти к като-лической и протестантской церквям, и в то же самое время о его переговорах с некоторыми прелатами.

Печать играет на эмоциональности публики, не приступая к глубоким исследо-ваниям. На них не отваживается ни один биограф. По правде говоря, из-за того, что зрелище становится чересчур навязчивым, саму тему почти забывают. Из-за увеличения числа ложных следов и обманных приманок, реальность теряется из виду, а затем публика слишком устает. Такого результата, без сомнения, как раз и добивались.

Между тем, если Мюллер действительно умер в 1945 году, зачем тогда продол-жать такую игру? Неужели кто-то рассчитывает или же он сам думает обмануть настоящих специалистов разведки?

Это верно, что после 1945 года мало осталось тех, кто действительно интересу-ется серьезным исследованием вопроса. Его досье по-прежнему вызывает такие же споры и волнения, как и досье Мартина Бормана. Несколько авторов, таких как Ладислас Фараго или Пол Мэннинг в США, продолжали и расширяли свои исследования и умозаключения о судьбе рейхсляйтера и шефа Гестапо. Но они заблудились в своих поисках, потому что не осознали того, что им предложили свои услуги сомнительные посредники, происходящие из немецкой эмиграции, внутри которой как у Мюллера, так и у Бормана были свои агенты, и что поверх них за ниточки дергала Москва.

Между тем здесь или там можно найти крупицы правды глубоко в архивах аме-риканской разведки, в редких документах британского происхождения и, еще реже, в документации, поступившей из французских разведывательных служб, хотя мы достаточно хорошо проинформированы, чтобы знать, что их парализует странная сдержанность.

Отметим также, что хотя, как доказывают архивы Штази, Мартин Борман был постоянно под наблюдением восточных немцев после 1945 года и после 1949 года под наблюдением советских спецслужб в Южной Америке, поразительно, что нигде не всплывает имя Мюллера. Вывод прост: тот и другой были, начиная с определенного времени, своеобразными «почетными корреспондентами» (HC) разведывательных служб СССР, но не советскими агентами. У них был свой до-говор, не угрожавший им неприятностями, при условии, что они не будут ме-шать линии Кремля, какой бы она ни была.

(«Почетными корреспондентами» (Honorable correspondants) во французской разведке традиционно называют людей, добровольно предложивших свои услуги разведке, прежде всего, французов, работающих в крупных частных и государственных компани-ях (часто на высоких должностях) за рубежом. Как правило, «почетные корреспонден-ты» действуют из идеологических убеждений и получают много информации благодаря своей профессиональной деятельности. Автор, используя этот термин, подчеркивает разницу между обычными агентами, полностью управляемыми и зависимыми от руково-дящих ими спецслужб, и «птицами высокого полета», вроде Бормана и Мюллера, которые сами выставляют свои условия и заставляют другую сторону с собой считаться. — прим. перев.)

Исследователи найдут также доказательства при изучении как немецких газет Южной Америки, таких, как «Der Weg» (например, с 1949 по 1952 год, когда этот влиятельный орган неоднократно рассказывает о Рапалло и преимуществах германо-советского союза), так и отчетов группы Сарагосы, которые мы цити-ровали для наших читателей. Этот параллелизм поразителен.

Несколько американцев, бывших следователей, перешедших из УСС в ЦРУ, за прошедшее время тоже опубликовали свои записи и комментарии, из которых многие содержали ценные указания.

Также частицы правды появляются порой в репортажах 1960-х годах, а также в серьезных газетах, как швейцарская ежедневная газета «Die Tat».

Некий человек по имени Петер Кубаинский, бывший агент Абвера, замешанный, по его словам, в неудавшееся покушение на Гитлера, подтверждает, что в мае 1945 года Мюллер встретился в Австрии с капитаном СС Алоизом Бруннером, который должен был вручить ему фальшивые документы. Этот контакт очень интересен, так как в то время Москва утверждала, что арестовала и повесила Бруннера. На самом деле Бруннера обнаружили в 1968 году в Сирии, где он ра-ботал под чужим именем для западногерманской фирмы «Ofraco», которой ру-ководил в Дамаске зять генерала Ганса-Генриха Воргицки, в то время одного из ближайших помощников генерала Райнхарда Гелена в руководстве БНД. Следо-вательно, Москва лгала. Следовательно, разведка Гелена знала.

К несчастью, Воргицки, который до 1945 года был специалистом по заброске немецких агентов в СССР, умер в 1969 году от остановки сердца. Молчание сно-ва окутало это дело.

Другой слух 1960-х годов утверждал, что Мюллера, скрывавшегося под именем Амине Рашада, якобы видели в Египте, в пригороде Каира, по адресу Харет-Беркат эль Хагаб, 9. Под другим именем его чуть позже видели в Албании, за-тем в Центральной Америке, затем в Южной Америке, и даже в Австралии. Но нахождение его в том или ином месте было бы возможным только при том усло-вии, что его пребывание там было определено между 1951 и 1954 годами, но, разумеется, не в начале или в середине 1960-х годов. Наше расследование ни-же покажет почему.

Со своей стороны, несомненно, чтобы дать Москве понять, что их не удалось обвести вокруг пальца, американские власти прямо перед Берлинской блокадой придумывают операцию, которая состояла в том, что по Западному Берлину начал расхаживать фальшивый Генрих Мюллер. Эпизод, который спустя много времени настолько сильно впечатлит некоего агента влияния Москвы, что он, в очередной раз, сочинит романную небылицу о Гестапо-Мюллере, ставшем аме-риканским агентом, затем американским гражданином, вхожим в высший свет. На самом деле так же уверяли, что Борман, мол, жил в Англии после 1945…

(Автор называет «агентом влияния Москвы» некоего «Грегори Дугласа», он же Петер Шталь, он же Вальтер Шторх, он же барон фон Моллендорф, и т. д., автора фальшивых дневников Мюллера, якобы написанных тем в США. — прим. перев.)

Спустя несколько месяцев после эпизода с ненастоящим Мюллером, который приходил забрать документы в Западном Берлине, 22 декабря 1948 года еже-дневная газета «Tägliche Rundschau» («Ежедневное обозрение»), выходившая в Восточном Берлине под контролем советской военной администрации, опубли-ковала гневную заметку о «французских грабителях», которые якобы незакон-но проникли «в один дом в Штольпе», а затем быстро убежали. Странная ин-формация. Никто никогда не говорил о Штольпе. Почему именно дом в Штоль-пе? Полковник Сергей Иванович Тюльпанов из советской контрразведки строго присматривал за «Tägliche Rundschau». Речь могла идти только о закодирован-ном послании Мюллера для Бормана или некоторых посвященных. Мы узнаем об его значении только тогда, когда русские архивы, наконец, откроются. Но открыть эти архивы значило бы открыть архивы генерала В.С. Абакумова. А от-крыть досье Абакумова значило бы, в свою очередь, открыть досье КГБ, следовательно, тайны соперничества между Абакумовым и Берией, в тот момент, ко-гда Сталин хотел убрать подальше от Берлина маршала Жукова, слишком попу-лярного и в Советском Союзе, и среди западных союзников.

В этот момент мы можем серьезно анализировать роль Гестапо-Мюллера, только помня о том, что происходило на передовых базах СССР в Германии, в особен-ности в берлинском районе Карлсхорст, где Абакумов, «куратор» Мюллера, в ту пору насаждал свою власть.

17.3. Абакумов берет немецкие дела в свои руки

Если у специальных подразделений НКВД были свои точные цели в момент вхождения в Берлин, то у подразделений, подчинявшихся Абакумову в СМЕРШ, тоже были свои цели. До настоящего времени историки пренебрегали этим ас-пектом, который, однако, имел большое значение в ситуации, сложившейся между Востоком и Западом, так как в тени советских войск — которыми коман-дует маршал Жуков — сразу же начинаются конфликты компетенций и различных точек зрения. У этих конфликтов будет одна жертва и другая, Александр Коротков.

Ведь у кого еще, кроме Короткова, были наилучшие возможности взять под свой контроль Мюллера, которого он действительно хорошо знал еще до 1939 года, со времен тайных переговоров между НКВД и его немецкими коллегами? Но как раз Абакумов, едва достигший тридцати шести лет, но уже генерал и в данный момент протеже самого Иосифа Сталина, считает, что с тех пор как он контролировал большую радиоигру Мюллера и Бормана, немецкие дела отныне являются его исключительной сферой компетенции. Он продемонстрировал это, обязав свой комитет устроить прием в Москве, когда туда прибыли Гуревич, Треппер и их немецкие компаньоны. Ни у служб Берии, ни у служб ГРУ не было права на возражение. Так же обстояло дело и в Берлине, где его уполномочен-ными представителями были генерал Николай Кузьмич Ковальчук и полковник Петр Максимович Фокин.

Буря назревает за высокой фигурой верховного комиссара СССР. Самообман на советской стороне, впрочем, достиг уже такого уровня, что Жуков, которого позже обвинят в излишнем любезничании с Западом, уверяет, что англичане и американцы сохраняют и поддерживают в состоянии готовности то, что оста-лось от немецких войск, чтобы напасть на СССР по какому-либо поводу.

В действительности такая позиция прививается всему разветвленному совет-скому аппарату в Берлине, и скрывает от наблюдателей интриги и разногласия победоносной армии, которую, однако, со всех сторон окружают организации, абсолютно не подчиненные ее законам. Только аналитический материал фран-цузской разведки DGER (сегодня DGSE) в феврале 1948 года особо отметил их существование. Этот документ позволяет понять ход последующих событий.

«Советники военной и гражданской администраций располагаются в берлин-ском районе Лихтенберг; разведывательные службы всех категорий размещены в Берлин-Карлсхорст. Там также располагаются подразделения МВД (министер-ства внутренних дел), госбезопасности и контрразведки (МГБ) которые в буду-щем поглотят кадры СМЕРШ; военной разведки (ГРУ); экономического шпиона-жа».

Там также и Лаврентий Берия, который, руководя преимущественно атомным шпионажем, охотится на немецких ученых, инженеров и техников со своей ко-мандой (Василий Алексеевич Махнев и будущий министр Авраамий Павлович Завенягин). Только Завенягин умеет договариваться с людьми Абакумова. По-тому что, как напишет позже Серго Берия, он — «ярый антисемит». Они тоже.

Наконец, в Берлине свирепствует организация, вышедшая из бывшего Комин-терна, которая из своих кабинетов в домах 15, 16, 72, 93 и 94 на улице Парк-штрассе объединяет и управляет уцелевшими с предвоенных лет структурами политического влияния и шпионажа, которые во время войны сбежали из всех уголков Европы в СССР, а теперь переброшены оттуда в зону советской оккупа-ции.

Это порождает много суеты и соперничества, тем более, что некоторые немцы на службе одних или других хорошо ощутили многообразие всех этих структур и, если они не являются прямыми советскими агентами, то играют на этом в своей манере и в свою пользу в Берлине и в пяти провинциях, из которых по-немногу создается Восточная Германия.

И в этих условиях одна из первых задач Мюллера состоит именно в том, чтобы помочь Абакумову узнать, кто есть кто, кто кому может служить, кто кого может использовать, а кого из приблизительно 800 — 1000 младших или старших немецких офицеров, которые в возрастающем количестве прибывают в Берлин летом и осенью 1945 года, чтобы обеспечить кадрами новую администрацию, подчиняющуюся приказам якобы единого советского руководства, наоборот, следует отстранить.

Их исходной базой был Национальный комитет «Свободная Германия» (NKFD), созданный 12 июля 1943 года в лагере военнопленных № 27 в Красногорске к югу от Москвы. Этот комитет образовался вокруг десятка генералов и офице-ров, попавших в плен на том или другом фронте, но главным образом в Сталин-граде и рядом с ним. Среди них были Винценц Мюллер, Вальтер фон Зейдлиц-Курцбах, Отто Корфес, Мартин Латтман, Вальтер Фрайтаг (старый знакомый по Данцигу майора Гестапо Якоба Лёльгена) и другие. Их имена были перечислены во многих книгах. Но необходима сортировка. Должны быть те, кто займется созданием и обеспечением кадрами обычных полицейских сил, и те, задачей которых станет служба в новой тайной полиции, даже в создании системы про-никновения в Западную Германию советского шпионажа…

17.4. Создание восточногерманского трамплина против Запада

Апогей карьеры и влияния Виктора Абакумова — это, бесспорно, период с мая 1946 года — даты, когда он стал министром государственной безопасности (МГБ), до конца 1949 года. В конечном счете, именно он смог добиться перево-да Жукова на должность командующего сначала Одесским военным округом, затем, в 1948 году еще более изолированным Уральским военным округом, со штабом в городе Свердловске.

Общее у Абакумова с его протеже Мюллером в том, что он тоже считает себя неуязвимым. Он в этот момент не видит, что Сталин использует его, и что ма-шина для перемалывания людей, рукоятки которой он держит в своих руках, вполне может в какой-то день повернуться против него самого.

Александр Коротков мешает ему по вполне понятной причине: со своего поста политического советника при военной администрации в Германии, он вмешива-ется в расследования МГБ. В особенности в те, которые касаются бывшей ак-трисы Ольги Константиновой, протеже Берии, которая уже упоминалась в этой книге.

(Автор, очевидно, имеет в виду Ольгу Константиновну Чехову. Именно ее биографию, хотя и со многими неточностями, он излагает ниже. — прим. перев.)

Короткова интересует не столько сам Берия, сколько возможность узнать, кого советская разведка может подобрать и использовать среди немцев и иностран-цев, с которыми Ольга была хорошо знакома. Зато задача полковника Соломона Бравермана, секретаря Абакумова, состоит в том, чтобы получить досье для компрометации Лаврентия Берии, соперника его шефа.

Известно, что Ольга, дочь русского инженера и актрисы царских времен, эми-грировавшая в 1922 году в Германию в возрасте двадцати четырех лет, благо-даря своему таланту и своей житейской смекалке стала международной звез-дой. С начала эры звукового кино она снималась в фильмах в Вене, в Праге, в Париже, в Голливуде. Она уже работала для внешней разведки НКВД, как и ее подруга, актриса Марика Рёкк. Берия непосредственно руководил ею в 1938 году. Она блистала в салонах Рейха, под покровительством рейхсмаршала Гер-мана Геринга и доктора Йозефа Геббельса.

Коротков копался в этом деле, вместе с помогающими ему офицерами внешней разведки НКВД Василием Булдой, Григорием Литовкиным и Борисом Наливайко. Но Браверман буквально вырывает у него досье, и Короткова отзывают в Моск-ву. Конечно, его назначают на более высокий пост, но далекий от немецких дел, к которым он вновь вернется только в 1955 году. Его карьерный рост вы-ражается в том, что он отныне возглавляет управление нелегальной разведки: оно руководит работой советских агентов, граждан СССР или любого другого гражданства, которые живут под чужими именами, где-то в мире, без ведома других агентов НКВД (ныне СВР) или ГРУ.

(А.М. Коротков вернулся в Германию только в марте 1957 года — на должность Уполно-моченного КГБ по координации и связи с МГБ и МВД ГДР. — прим. перев.)

Итак, команда Абакумова остается в одиночестве, чтобы объединить под своим бдительным взглядом немецкие дела и в то же самое время преследовать или нейтрализовать внутри СССР тех, кто не нравится Сталину или Абакумову.

Полезно напомнить, что происходит тогда в Советском Союзе и на международ-ной арене. В СССР команда Андрея Александровича Жданова из его вотчины Ленинграда взбирается на самую вершину партийного руководства. Жданов — это покровитель или даже друг Виктора Абакумова, антисемитизм которого он разделяет.

Полезно вспомнить о словах, которые Абакумов сказал в 1945 году одному из руководителей «Красного оркестра»: «Почему вас окружало так много евреев?» Впрочем, историки Михаил Яковлевич Геллер и Александр Михайлович Некрич тоже отметили в своей книге «Утопия у власти»: «В 1943 году начали система-тически убирать евреев, которые занимали высокие посты в политическом ап-парате армии, и заменять их русскими». Именно Абакумов, начав этот процесс, в 1946–1950 годах также обяжет многих своих сотрудников развестись, если их жены еврейки, как, например, Маруся, жена Короткова. Еще именно он запу-стит слух, что Берия якобы был еврейского происхождения, тогда как он проис-ходит из известной мингрельской семьи. Но кто в мире знает, что эта Мингрелия существует где-то в Грузии?

(Полное имя жены Короткова — Мария Борисовна Вильковыская. — прим. перев.)

Государство с одинаковым духом в немецком и советском теле, которое начина-ет покрывать Восточную Германию сетью своей полиции и ее осведомителей. Задолго до западных союзников, советская администрация в Восточном Берлине разрешила «мелким нацистам» снова вернуться в политическую сферу: в СЕПГ, продукт желанного для Сталина слияния социал-демократической и коммуни-стической партий, или в независимой национальной партии, или, главным обра-зом, в либерально-демократической партии. Партии-уловки, чтобы заставить поверить, что в Восточной Германии, мол, устанавливается демократия.

Несколько советников Сталина высказывались против создания СЕПГ: а что, если социалисты воспользуются этим, чтобы выйти за рамки линии партии?

«Ничего не бойтесь, возразил им Сталин, социалистов, которые не будут придерживаться новой линии, мы устраним!»

Фактически, только с 1946 и по зиму 1947 года 20 000 социал-демократов исче-зают в Восточной Германии. Они либо казнены, либо брошены в концлагеря, вновь открытые по приказу генерала Ивана Серова (один из которых тот самый Заксенхаузен, откуда Гестапо-Мюллер в прошлом черпал двойных агентов или забирал у мертвецов документы, чтобы снабдить своих агентов новыми личны-ми данными); или еще лагерь, прозванный «Пять дубов» («Фюнфайхен»), предназначенный как до 1945 года, так и после войны для детей в возрасте от 12 до 18 лет…

Также под предлогом необходимости существования полиции рождается то, что назовут «казарменной полицией», военизированные полицейские части, пред-варяющие создание восточногерманской армии.

Между тем, напряженность между Востоком и Западом усиливается. 7 июня 1947 года генерал Николай Ковальчук в докладе своему начальнику Абакумову утверждает, «что конфликт может произойти до конца года». Его западные кон-такты уверяют, «что Вашингтон никоим образом не позволит расширения ком-мунизма в Западную Европу».

Благодаря операции «Ticom», президент Гарри Трумэн и Уинстон Черчилль знают, что ГДР стала трамплином для советских операций против Запада. Вол-нения, которые развиваются на улицах Бельгии, Франции, Италии под социаль-ными предлогами, затем блокада Западного Берлина с начала июня 1948 по май 1949 года, все это, и не только это — тесты, чтобы прощупать степень готовно-сти Запада к сопротивлению. Война не вспыхнет, но начнется Холодная война, и на стороне Советов есть двое из немецких персонажей, занимающих самое лучшее положение, чтобы знать — и это именно Гестапо-Мюллер и Ганс Раттенхубер.

(«Ticom» — секретная англо-американская операция, длившаяся с марта по конец апреля 1945 года, целью которой было заполучить новейшую немецкую машину, позволявшую перехватывать и расшифровывать все сообщения, которыми обменивались по дальней связи Москва и ее передовые базы. Операция по перехвату и расшифровке была прервана в конце 1948 года ввиду утечки информации в Москву, после чего Советы заменили все свои шифры. — прим. автора.)

17.5. Мюллер и Раттенхубер у руля тайной полиции

Ганс Раттенхубер? Считалось, что шеф личной охраны Гитлера, вышедший из бункера Имперской канцелярии, прозябал где-то в России, в тюрьме или в ла-гере для ссыльных. Но ничего подобного. Этот агент СССР уже в 1946 году ока-зался в Лейпциге, в советской зоне, в руководстве новой тайной полиции, с 225

полным ростом в следующем году. Автор обнаружил это в 1947 году во время поездки, которая привела его из Баварии в Восточную Германию, но он не мог это доказать, за неимением подходящих фотографических средств.

(Автор, база которого была в Линдау — Бад Шахен на берегу Боденского озера, вместе со своими информаторами часто пересекал в разных направлениях со-ветские оккупационные зоны Германии и Австрии. — прим. автора.)

Телосложение и лицо Раттенхубера легко мог бы узнать любой человек, кто хоть раз был вблизи его или видел журналы нацистской эпохи.

В 1996 году наш специалист по документации Клиффорд Кирэкоф раскопал в американских архивах несколько донесений и отчетов некоего «Грюнвальда», в том числе и от 8 и 10 марта 1950 года, которые после напоминаний о прошлом Раттенхубера и Мюллера сообщают, что они оба вместе работают на Москву с базы, расположенной в Чехословакии.

Источником этих сведений был двойной агент Вильгельм Шмитц, родившийся в 1903 году. В 1941 году Шмитц был руководителем отдела IV E 6 Гестапо (затем объединенного, под властью Мюллера, с эквивалентным бюро СД), сфера дея-тельности которого охватывала Чехословакию, Венгрию, часть Балкан и, оттуда, другие страны.

Шмитц после убийства Гейдриха в 1942 году помогал Мюллеру во время массового убийства 3000 чехов и полного разрушения городка Лидице. Очевидно, что раз он снова находится в Чехословакии, то это значит, что он работает на Сове-ты, как очевидно и то, что он двойной агент в пользу американцев, раз он так-же вращается и на Западе!

Является ли сам Шмитц «Грюнвальдом» или же «Грюнвальд» — один из его агентов? Это уже невозможно узнать. Как бы то ни было, благодаря уточнениям, которые он предоставил, отныне можно добавить несколько деталей в голо-воломку, которая касается жизни и деятельности Генриха Мюллера.

Через бывшего шефа Гестапо Абакумов и его люди создали, параллельно совет-ским и восточногерманским спецслужбам, свою абсолютно отдельную службу, равноценную, в отношении советизированной Европы, тому, что представляли собой тайная иерархия и расширение сетей Бормана на Западе и вплоть до Южной Америки. Но теперь Мюллер ведет свою игру, без связей с Борманом. Это очевидно, в противном случае по истечении времени и в архивах были бы найдены, даже несмотря на молчание Москвы, данные об их сотрудничестве.

Один из важнейших людей в этой советско-немецкой операции после 1946 года, — генерал-лейтенант Рудольф Бамлер, который находится в берлинском Карлсхорсте, в служебных помещениях группы Абакумова. Они получили зада-чу основать училище, откуда выйдут сотрудники тайной полиции, которые ско-ро будут работать для специального комиссариата, названного К5. Это К5 в 1950 году породит несколько управлений MFS, восточногерманского министер-ства госбезопасности, МГБ, оно же Штази.

Бамлер — это эксперт. С 24 мая 1938 по 1 марта 1939 года он руководил в Бер-лине отделом III F Абвера, иначе говоря, контрразведкой в службе, которую адмирал Канарис взял в свои руки за три года до этого. Но Бамлер проявлял себя до такой степени фанатичным сторонником нацистской партии и сближе-ния с Москвой, после 1937 года, что Канарис, в конце концов, перевел его на службу в Данциг, затем отправил в миссию в Норвегию в 1940 году. Когда он командовал дивизией на русском фронте, то был взят в плен во время боев под Могилевом, затем присоединился к маршалу фон Паулюсу в его лагере для во-еннопленных, после чего вошел в состав Национального комитета «Свободная Германия». С тех пор он разделяет дачу с фон Паулюсом и генералом фон Зейдлицем.

В начале 1946 года он появляется в берлинском Карлсхорсте в роли, о которой мы сказали.

(В этой роли он пробудет до 1950 года, после чего Москва одобрила и признала его ис-пытательный срок в штабе. После двух лет он будет включен в штат восточногерман-ского министерства госбезопасности — прим. автора. Бамлер вошел в штат МГБ в 1959 году и вышел в отставку в конце 1963 года. — прим. перев.)

Ганс Раттенхубер сопровождал Риббентропа в Москву во время подписания гер-мано-советского договора. Он один из свидетелей смерти Гитлера и Евы Браун, и руководитель одной из групп во время эвакуации бункера. Как он мог бы не стать советским агентом, если после коротких допросов Советы отправляют его к Бамлеру и там ему демонстрируют руководителя тайной полиции, которая уже принимает конкретную форму в Лейпциге в 1946 и 1947?

Лейпциг находится менее чем в полутора часах езды от Хомутова на чехосло-вацко-германской границе и в полутора часах от Хофа, на стыке Рудных и Бо-гемских гор, где до 1949 года эпизодически бывал Мартин Борман.

В марте 1951 года донесение Вильгельма Шмитца его американским «курато-рам» сообщает, что в предыдущем году Мюллер находился в городе Брно, Чехо-словакия, с Раттенхубером в качестве помощника.

«Мюллер, уточняет Шмитц, часто путешествует между Брно, Карлсхорстом и Москвой». Он напоминает, что он сам, по поручению американской резиденту-ры, добирался до Берлина «специально, чтобы расследовать деятельность Мюллера».

Шмитц, кажется, обнаруживает истинную роль Мюллера только в 1950 году. Не передавал ли он эту информацию американцам с опозданием и осторожно толь-ко в начале 1951 года, по причинам, которые следуют из его роли двойного агента, потому что в этот момент Мюллера там уже больше не было? Такова наша гипотеза, так как в 1951 году внутреннее положение в СССР обязывает Мюллера сделать шаг назад и осмотреться. Но тут также может быть и умыш-ленная путаница в определении его местонахождения. «Brünn» — это немецкое название чешского города Брно, который восстановил свое первоначальное имя после окончания войны. Но существовал и другой Brünn (Брюнн) в советской зоне, в Тюрингии, вблизи от северной границы Баварии, находившейся под американским контролем. В пятидесяти минутах езды на машине оттуда нахо-дится Хоф, где Мюллер зимой 1944–1945 года организовал секретное «южное командование» Гестапо. Этот Брюнн был важным стратегическим пунктом, ко-гда Мюллер дистанционно управлял в Западной Германии некоторым количе-ством агентов.

В этом контексте странно, что писатель Эдвард Х. Кукридж в своей очень хоро-шо документированной книге о Райнхарде Гелене и западногерманской развед-ке БНД («Гелен: шпион века») допустил в 1971 году пребывание и деятель-ность Раттенхубера (которого он систематически называет Раттенгрубером) в Лейпциге в 1949 году, но умолчал о присутствии Гестапо-Мюллера в этом же регионе, будь то чешский Брно или другой Брюнн. Тем более что Кукридж до-пускает присутствие генерала Бамлера в Карлсхорсте… Кто цензурировал его книгу в Лондоне, и по какой причине?

1949 — это год, когда в Бонне и в Пуллахе, штаб-квартире Организации Гелена, будущей БНД, появляются бывший подполковник СД Хайнц Пауль Йоханн Фельфе; Ганс Клеменс, бывший криминальрат Гестапо; Вилли Крихбаум, быв-ший полковник СД; Виктор и его супруга Эрика Шнайдер, оба бывшие сотруд-ники Гестапо. Появляется также Панцингер, один из высокопоставленных руко-водителей Гестапо и близких помощником Мюллера, которые занимались для него радиоигрой. Они по поручению Москвы просачиваются в БНД и в окруже-ние канцлера Аденауэра.

1949 это также год, когда во Франции судят, но оправдывают бывшего гене-рального секретаря французской полиции при немецких оккупантах Рене Буске (в правительстве Виши), хотя это он выдал Обергу и Кнохену сеть подслушива-ющих устройств генерала Жана Бадре, подключенных к секретному кабелю, соединяющему Берлин со структурами немцев в Париже.

Годом раньше, в Брегенце, Артур Кёстлер сказал мне: «Это время — апогей двойных агентов!»

Конечно. Но кто защищал и покрывал тех из них, кто из этого выпутались?