Доза красивого яда

1

Огонь вспыхивает передо мной — уровень жара, при котором он приобретает легкий голубой оттенок, — и все, о чем я могу думать, это бросить ее в него.

Верно, мне, вероятно, следует объяснить, кто такая она.

Ее родители назвали бы ее милой девушкой.

Мой брат называет ее своей бывшей.

Но я? Я называю ее Сатаной. Это уместно, особенно когда из-за нее моего брата чуть не отправили в тюрьму.

Он всего лишь защищал ее честь. После ночи, полной выпивки и хорошего времяпрепровождения, какой-то подонок не переставал приставать к ней. Кэм несколько раз просил его отступить, но его усилия были тщетны. Когда парень обнял ее и попытался оттащить, с Кэма было достаточно.

Одного идеально выполненного удара было достаточно, чтобы повалить парня плашмя на задницу, но никто не планировал того, как он ударился головой о бордюр по пути вниз — или внутричерепного кровоизлияния, из-за которого обвинения перешли от простого избиения к нападению при отягчающих обстоятельствах. Все представленные свидетельские показания были в его пользу. Все видели, насколько агрессивным был этот парень, а также отсутствие у него элементарной порядочности по отношению к женщинам, которые не хотят иметь с ним ничего общего. Однако никто из них точно не видел, что произошло после того, как они покинули вечеринку.

Никто, кроме его бывшей.

Мы все думали, что это будет просто. Что она предоставит свои показания, и полиция снимет обвинения. В конце концов, он просто защищал свою девушку. Но когда Кэм пришел к ней домой, чтобы выяснить, почему она до сих пор этого не сделала, она обрушила на него ошеломляющую новость, которую никто из нас не ожидал.

Идеальная маленькая принцесса не хотела ввязываться.

И как будто этого было недостаточно, она порвала с ним, потому что не может быть связана с жестоким преступником.

Кэм был опустошен.

Мои родители наняли адвоката.

И я начала думать обо всех способах, которыми ее смерть могла бы выглядеть как несчастный случай.

— Лейкин! — кричит Кэм, его лицо всего в нескольких дюймах от моего, возвращая мое внимание в настоящее.

Я подпрыгиваю и чуть не падаю со скамейки. — Что, черт возьми, с тобой не так?

Он впадает в истерику, смеясь так сильно, что ему трудно дышать. Я скрещиваю руки на груди и качаю головой, глядя на него.

— Знаешь, теперь, когда я думаю об этом, я бы хотела, чтобы тебе дали тюремный срок.

Это ложь. Я люблю своего брата. Он тот единственный человек, который всегда был рядом со мной. Мы пережили друг с другом немало дерьма, и я защищаю его так же, как и он меня. Назовите это совместным бунтом братьев и сестер в религиозной семье — в одиночку с этим не справиться. Вы должны прикрывать друг друга.

Но это не значит, что я не буду издеваться над ним, когда представится такая возможность.

Он отмахивается от меня и смеется, когда я притворяюсь, что хватаю его. — Как будто ты не плакала сильнее всех, когда узнала, что я получил всего два года условно.

— Я же говорила тебе, — настаиваю я. — Я все еще была пьяна с прошлой ночи. Я плакала, потому что вспомнила, что Taco Bell существует.

Кэм ухмыляется и оглядывается на своего друга Эйдена. — Ты веришь хоть слову из этого дерьма?

Он пожимает плечами. — Я не знаю, чувак. Taco Bell для пьяной цыпочки, все равно, что для нас бесплатное порно.

Мы вдвоем недоверчиво смотрим на него, пытаясь понять, что, черт возьми, происходит в его мозгу. Мы с Кэмом переглядываемся, и я поднимаю руки в знак капитуляции.

Я к этому не притронусь.

Кэму, должно быть, пришла в голову та же мысль, потому что он просто качает головой и что-то бормочет себе под нос, прежде чем полностью сменить тему — как раз вовремя, чтобы еще больше его друзей-идиотов пришли к нашему праздничному костру.

Потому что отсутствие необходимости носить оранжевый комбинезон в обозримом будущем — это повод для празднования, черт возьми.

— Ура, ура! — Кричит Оуэн, направляясь в заднюю часть двора.

Он несет по упаковке пива на каждом плече, в то время как Лукас и Айзек следуют за ним. Будучи в одной хоккейной команде с Кэмом с тех пор, как они были моложе, я выросла среди этих парней. Но это не значит, что они мне нравятся. Честно говоря, есть только один из его друзей, которого я не нахожу совершенно отвратительным.

— Поздравляю, чувак! — Говорит Оуэн Кэму, протягивая ему одну из шести упаковок. — Мой подарок тебе.

При росте шесть футов четыре дюйма Оуэн выглядит устрашающе. Судя по татуировкам на его руках, а также по мускулам, которые он накачал, каждый день посещая спортзал, легко подумать, что он какой-то бунтарский задира. На самом деле он настоящий плюшевый мишка — дамский угодник, но из тех, кто обнимается после секса на одну ночь.

— Потому что это то, что ему нужно — напиться и напасть на кого-нибудь другого, — растягивая слова, произношу я.

Все их внимание переключается на меня, и Лукас воркует. — Не волнуйся, Малышка Бланшар (захотите узнать по подробнее, на Netflix есть сериал на реальных событиях «Притворство»). Если его посадят, я стану твоим новым старшим братом.

Я пристально смотрю на него, ожидая подвоха, потому что ничего из его уст никогда не исходит от чистого сердца. — О, да?

— Да, — улыбается он. — И на совершенно не связанной с этим, ноте, как ты относишься к инцесту?

И вот оно.

Лукас клеился ко мне в течение многих лет. Он ниже ростом, чем остальные члены команды, поэтому, по его мнению, ему нужно компенсировать это тем, что он совершенно несносен. Он симпатичный, в том смысле, что выглядит как опрятный богатый ребенок, но я наблюдала, как он гонялся за Кэмом по двору, пока тот пытался помочиться на него. Им было по восемь, но такие вещи запоминаются надолго.

Закатывая глаза, мне даже не нужно ничего говорить, поскольку Кэм, как и следовало ожидать, встает на мою защиту. Он берет одну из бутылок из шести упаковок и держит ее вверх дном за горлышко, размахивая ею, как будто тренируется.

— Это пиво для того, чтобы пить, или для того, чтобы разбить о голову Лукаса?

Оуэн переводит взгляд с Кэма на Лукаса, и его улыбка становится шире. — Посмотри на это. Тебе даже не нужно быть пьяным, чтобы захотеть на кого-то напасть.

— Отвали, — огрызается он в ответ, но то, как он хихикает, показывает, что на самом деле он не злится.

Чувствуя себя еще более одинокой и созависимой, я достаю из кармана телефон и отправляю сообщение своей лучшей подруге.

Где ты? Я умираю здесь.

Ей требуется всего минута, чтобы ответить, к большому облегчению моих проблем с созависимостью. Но может ли кто-нибудь действительно винить меня? Удивительно, но сидеть в одиночестве, в то время как друзья моего брата терпят неудачу в попытках пофлиртовать со мной, — это не мое представление о веселье.

🙄 На твоей подъездной дорожке, королева драмы.

Спасибо, черт возьми.

Пока ребята погружаются в разговор о хоккейных матчах и командах-соперницах, я ускользаю и направляюсь к подъездной дорожке. Дело не в том, что мне некомфортно находиться одной рядом с моим братом и его друзьями. Они все приходили сюда, сколько я себя помню. Просто, как только я достигла половой зрелости и отрастила задницу с парой подходящих сисек, они начали относиться ко мне по-другому.

Я больше не просто младшая сестра Кэма. Я горячая бывшая главная болельщица, которую им никак не удается затащить в постель, как бы они ни старались. Хотя, я не понимаю, как ты можешь хотеть переспать с кем-то и при этом называть его Малышка Бланшар.

От этого хочется блевать.

В ту секунду, когда Мали выходит из своей машины, я бросаюсь в ее объятия.

— Мой герой, — я падаю в обморок с фальшивым южным акцентом.

Мы с Мали были лучшими подругами с тех пор, как ходили в детский сад, когда она сказала мне, что мой бант красивый, я сняла его и отдала ей. Она — воплощение идеи прокатись или умри. Я из тех, кто звонит посреди ночи, чтобы избавиться от тела.

Она кряхтит, пытаясь удержать нас обоих в вертикальном положении. — Да, да. Я твой любимый человек. Весь твой мир. Но разве мы не поняли, что это плохая идея, с того момента, как мы упали и ты ободрала оба колена?

Я снова нахожу опору и отстраняюсь. — Нам было девять. Это вряд ли одно и то же.

— Сейчас я так же слаба, как и была тогда.

— Вот это первая правдивая вещь, которую ты сказала с тех пор, как попала сюда.

Тыльной стороной ладони она ударяет меня по руке, но в этом нет злого умысла. — Я должна просто пойти домой и оставить тебя на произвол судьбы.

— Не смей, — рычу я. — Это просто подло.

— Ты могла бы пойти со мной.

Мои губы сжимаются в линию. Мы с ней обе точно знаем, почему я не буду этого делать — она просто обожает подшучивать надо мной по этому поводу.

Сука.

— Я ненавижу тебя.

Она хихикает и заправляет прядь волос мне за ухо. — О, детка. Это так мило.

Мы возвращаемся к костру и видим, что Эйден пытается удержать на голове полную бутылку пива. Когда ему кажется, что у него все получается слишком хорошо, Мали подкрадывается к нему сзади и кричит. Он вздрагивает, и бутылка пива, которая была еще наполовину полна, опрокидывается вперед и заливает пивом все его колени.

— О, что случилось? — говорит она, притворно надув губы. — С тобой произошел несчастный случай?

Он опускает взгляд на свои штаны и, конечно же, выглядит так, будто он описался. Он откидывает голову назад и стонет, в то время как Мали подходит к Кэму и обнимает его.

— Поздравляю.

— Спасибо тебе, — искренне отвечает он.

— Ты, должно быть, испытываешь такое облегчение. Черт возьми, даже я испытываю облегчение.

Мои брови хмурятся. — Почему ты испытываешь облегчение?

Она смотрит на меня так, как будто это очевидно. — Потому что, если бы они заперли его, я была бы единственной, кто остался бы разбираться с тобой. Ага.

Кэм поглаживает подбородок, размышляя. — Теперь, когда ты упомянула об этом, возможно, мне следовало позволить им отправить меня в тюрьму.

— Ха-ха, — хлопаю я в ответ. — Ты такой комик.

Мой телефон вибрирует у меня на коленях, и, поскольку справа от меня сидит единственный человек, который когда-либо писал мне, я знаю, кто это, еще до того, как взгляну на него.

Мой бывший, Крейг.

Одного взгляда на его имя на моем экране достаточно, чтобы вызвать у меня тошноту. Можно подумать, он должен был понять, что у меня нет намерений отвечать ему на первые десять сообщений, которые я проигнорировала, но нет. Должно быть, где-то здесь в воде водится какая-то амеба, пожирающая мозги.

Та, которая затрагивает только мужчин.

— Не собираешься отвечать на это? — спрашивает Мали.

Я бросаю телефон обратно на колени и качаю головой. — Это не стоит моего времени. Он пишет мне только потому, что вернулся на лето и хочет выглядеть перед своими друзьями все таким же крутым.

Она одобрительно кивает. — Я всегда знала, что ты именно такая королева.

Мой разрыв с Крейгом был каким угодно, только не красивым — так никогда не бывает, когда парень трахает все, что движется. Все думают, что им нужен крутой квотербек в старшей школе, но я была там и сделала это. Поверь мне, когда я говорю, что это не все, чем кажется на первый взгляд. Вся эта школьная сказка, где квотербеку и болельщице суждено быть вместе, просто не для меня. Дайте мне возможность, и я выберу самого горячего хоккеиста в любой день недели.

Как будто судьба зависит исключительно от моих размышлений, знакомый грузовик с ревом выезжает на траву рядом с подъездной дорожкой. Гул двигателя привлекает все наше внимание, за исключением Мали. Ее взгляд остается сфокусированным на мне.

— Это цыпочка на его пассажирском сиденье? — спрашивает Айзек.

Оуэн прищуривается. — Похоже на то. Я даже не знал, что он с кем-то регулярно трахается.

Помнишь, когда я сказала, что есть только один из друзей Кэма, которого я не нахожу полностью отталкивающим? Да, это был секс-на-ножках Хейс Уайлдер. И говоря, что я не нахожу его полностью отталкивающим, я имею в виду, что я отвратительно и постыдно влюблена в него. Что я могу сказать? У меня нет золотой середины. Но даже от одной мысли о том, что он привел с собой девушку, у меня сжимается желудок. Быть вынужденной смотреть, как он обнимает ее, целует и что-то шепчет ей на ухо? Я бы предпочла бросить себя в огонь.

— Должно быть, это серьезно, если он привел ее с собой, — размышляет Эйден.

Мали подталкивает меня локтем, вероятно, чтобы убедиться, что я в порядке, но я качаю головой. За последние три года никто так и не узнал, что я в глубине души желаю, чтобы он был больше, чем просто лучшим другом моего брата, и я не планирую менять это — выставляет он напоказ подружку или нет.

— Вы все трое гребаные идиоты, — говорит Кэм, когда девушка выпрыгивает из грузовика. — Это его сестра.

Облегчение захлестывает меня подобно цунами, в то время как Мали ноет. — Какого черта он притащил с собой Девин?

— Черт возьми, Мэл. Нам не нужно беспокоиться о том, что ты расстелешь приветственный коврик, — говорю я с усмешкой.

Она прищуривает глаза, глядя на меня. — Она надоедливая, и она цепляется за тебя, как чертова коала. Место твоего лучшего друга занято, большое тебе спасибо.

Ее собственничество заставляет меня смеяться. — Давай. Она не так уж плоха.

— Она такая, ты просто не видишь этого, потому что ты—

Я с размаху ударяю пяткой по ее голени, эффективно заставляя ее замолчать, прежде чем она выболтает единственный секрет, который я когда-либо успешно скрывала от своего брата.

— Ой! — взвизгивает она. — Это больно!

Но я вижу ухмылку, скрывающуюся за ее маской. Приставать ко мне по любому поводу, связанному с Хейсом, — ее самое любимое хобби за все время. Когда это только началось, она даже написала письмо от тайного поклонника и подсунула в его шкафчик. Она поняла, что это зашло слишком далеко, когда я перестала с ней разговаривать на целую неделю.

Я думаю, ей, возможно, понадобится курс повышения квалификации по границам.

— О, ты действительно такая слабая, какой была, когда нам было по девять, — говорю я ей.

Прежде чем она успевает ответить, Девин подходит и садится с другой стороны от меня.

— Привет, Лейкин, — бормочет она.

Девин всегда был застенчивой. В детстве она была гимнасткой, и у нее никогда не было времени на друзей, кроме тех, кто тренировался с ней. Но ее надежды попасть на Олимпийские игры умерли из-за перелома бедренной кости в разгар национального соревнования, оставив ей кучу свободного времени, которого у нее никогда не было, и она не знает, чем его заполнить.

— Привет, Дев, — ласково приветствую я ее. — Как у тебя дела?

— Хорошо, — отвечает она. — Хотя школа — отстой.

— Это верно. Я все время забываю, что ты не закончила школу вместе с нами.

Мали тихо усмехается рядом со мной, но я этого не замечаю. Девин выдыхает. — Еще один месяц. Я не могу дождаться.

— Держу пари. Единственной хорошей вещью в этой школе было знакомство с мистером Тейлором. — Я бросаю взгляд на Мали. — Кто-то, бывало, мастурбировал при мысли о нем.

Изо рта моей лучшей подруги вырывается хохот. — Забавно, что ты упомянула мастурбацию. Эй, Уайлдер!

У меня перехватывает дыхание, и я оглядываюсь, чтобы увидеть Хейса, идущего к нам. Как будто само его присутствие было недостаточной пыткой, его бицепсы напрягаются, когда он несет две вязанки дров.

Трахни меня.

— Что случилось? — спрашивает он Мали.

Если бы я не знала ее так долго, как знаю, я бы беспокоилась о том, что она скажет дальше, но Мали совсем не глупа. Иногда она может переходить границы дозволенного, но она знает, что, рассказав Хейсу что-либо о моих чувствах к нему, наша дружба закончится.

По крайней мере, до тех пор, пока я не преодолею унижение и боль отказа.

— Когда ты в последний раз держал в руках свечу из ветчины?

Ладно, это может быть еще хуже.

Он замирает и смотрит на нее так, словно она сошла с ума — честно говоря, возможно, так оно и есть. — Что?

— Ну, знаешь, отполировал перила. Очистил кукурузу от шелухи. Был секс втроем с парой неявившихся.

Чем больше этого выходит из ее рта, тем глубже я хочу заползти в себя.

— Иисус Христос, Мали, — стонет Кэм. — Просто скажи дрочил!

Она морщит нос. — Это так грязно.

— Верно, и называть это свечой из ветчины гораздо лучше, — возражает он.

Поджав губы, она слегка пожимает плечами, и я надеюсь, что на этом разговор закончится, но она не собирается так просто меня отпускать.

— Так что? — настаивает она, глядя на Хейса.

Не отвечай на это.

Не отвечай на это.

Не отвечай, блядь, на это.

— Сегодня утром, — отвечает он ей, как будто это самый обычный вопрос в мире. — Почему ты спрашиваешь?

Мали ухмыляется. — Просто интересно. А как насчет тебя, Кэм?

— Хорошо, — вмешиваюсь я. — Мне не нужно знать эту информацию о моем брате, пошла ты.

— Как ты думаешь, что я чувствую? — спрашивает Девин.

У нее такое же выражение лица, как у людей, когда кто-то упоминает о сексе своих родителей — одновременный ужас и отвращение. Между тем, я не могу выкинуть из головы образ того, как он дрочит. Я предполагаю, что таков был план Мали.

Злая сука.

— Упс. Извини, Дев, — говорит Хейс, а затем отмахивается от темы, как будто этого никогда не было.

Кое-что, что я хотела бы сделать прямо сейчас.

Интересно, о ком он думал, когда кончал.

Черт возьми.

Поздравив Кэма, Хейс подходит к каждому из парней и обменивается с ними дружеским рукопожатием. Закончив, он садится и смотрит на меня. Из-за жара его взгляда и образов, которые сейчас крутятся в моей голове, мне приходится сжать бедра, чтобы вернуться к реальности.

— Поттер, — приветствует он меня.

Я на мгновение закатываю глаза, глядя на него. — В последний раз говорю, что Гарри Поттер не жил на чердаке. Он жил под лестницей.

— Кто тогда жил на чердаке?

Я собираюсь сказать никто и положить конец его непрекращающейся потребности высмеивать мою спальню, когда Мали отвечает за меня.

— Миссис Рочестер.

Он приподнимает бровь. — Предполагается, что я знаю, кто это?

Она вздыхает, как будто незнание классической литературы оказывает человечеству медвежью услугу.

— Она персонаж книги Шарлотты Бронте Джейн Эйр, — объясняет она. — По сути, она сумасшедшая женщина, которая живет на чердаке. Некоторые даже называют ее демоном.

Хейс ухмыляется и переводит свое внимание с нее на меня. — Что ж, это подходит.

— Она сумасшедшая! — спорю я, но это было неправильное высказывание.

Он светится, как гребаная рождественская елка. — Еще лучше!

Я медленно качаю головой. — Ты мертв для меня.

Он кладет руку на грудь. — Но я твой любимчик.

— Кто, черт возьми, это сказал?

Оглядываясь по сторонам, он бросает взгляд на всех остальных парней, а затем возвращается ко мне. — Конкуренция не очень жесткая.

Ладно, справедливое замечание, но я не могу позволить ему так легко победить.

Я обдумываю свои варианты и решаю пойти с тем парнем, который ему нравится меньше всего, но которого он терпит ради команды. — Айзек. Ты мой новый фаворит.

У Хейса отвисает челюсть, когда Айзек поднимает свою бутылку пива. — Твое здоровье, чувак.

Как бы отчаянно это ни звучало, я втайне тоскую по этим фальшивым маленьким спорам, в которые мы ввязываемся. Это единственный раз, когда мы по-настоящему разговариваем, и, к сожалению, та часть меня, которая вписывает мое имя в его фамилию, заберет все, что сможет получить. Излишне говорить, что она и я, которая ненавидела его до глубины души с тринадцати до пятнадцати лет, не ладим.

— Подожди, черт возьми, минутку, — возражает Лукас. — Почему, черт возьми, ему позволено связываться с Лейкин, а нам нет?

Хейс смеется, и мне требуется все, что у меня есть, чтобы не потеряться в этом звуке. Тем временем Кэм подбрасывает еще одно полено в огонь и садится обратно.

— Потому что Хейс знает свои границы. Есть разница между тем, чтобы шутить с ней и приударить за ней. — Наступает короткая пауза, прежде чем он добавляет: «И он нравится мне больше, чем ты».

Лукас допивает остатки пива и швыряет пустую банку в Кэма, но тут вмешивается Айзек.

— Осторожно. Разве ты не слышал? — Он оглядывает Кэма с ног до головы, как будто тот бешеная собака. — Он жестокий преступник.

Все смеются, и Кэм показывает ему средний палец. Любой, кто знает моего брата, знает, что он никогда бы намеренно никому не причинил вреда. По крайней мере, не без действительно веской причины. Он может шутить со своими друзьями по этому поводу, особенно теперь, когда суд закончился и страх попасть в тюрьму прошел, но я знаю, что это беспокоит его. Люди в этом городе буквально наблюдали, как он рос, и все же сейчас по крайней мере половина из них думает, что он социопат.

Чертов Сатана.

Мой телефон вибрирует, и, будучи слишком погруженной в свои мысли, я открываю его, прежде чем могу остановить себя. Сообщение от Крейга, которое смотрит на меня в ответ.

Перестань притворяться, что ты не видишь мои сообщения. Айзек только что сказал мне, что телефон у тебя в руке.

Во имя всего святого. — Айзек! — Его голова поворачивается ко мне при звуке моего голоса. — Ты действительно сказал своему гребаному брату, что у меня с собой телефон?

Хейс прикусывает губу, чтобы скрыть улыбку. — Это длилось недолго.

Айзек похож на ребенка, которого поймали за тем, что он запустил руку в банку из-под печенья. — Это плохо?

Я зажимаю переносицу и делаю глубокий вдох. — Если ты собирался рассказывать ему о каждом моем движении, пока ты здесь, тебе следовало просто привести его.

— Ты хочешь, чтобы он был здесь? — взволнованно спрашивает он. — Я могу позвонить ему. Гарантирую тебе, что он придет.

— Нет! — Мы с Мали кричим в унисон.

Айзек хмурится. — О, да ладно. Он скучал по тебе, пока была в школе, и ему действительно жаль.

— За который раз? Когда он бросил меня на вечеринке, чтобы пойти трахнуть кого-нибудь другого, или, когда он собирался отправить мне наше видео и случайно прислал любительское порно с ним и его напарницей по лаборатории?

Он смотрит на меня в ответ, ошеломленный.

— О, я знаю, — продолжаю я. — Должно быть, это из-за того раза, когда он трахнул другую девушку в моей постели и оставил мне презерватив в подарок. Кроме того, это даже не похоже на то, что мы недавно расстались. Если он сожалел, ему следовало извиниться семь месяцев назад.

Все молчат, пока он несколько раз открывает и закрывает рот, не произнося ни слова. Через мгновение Кэм нарушает молчание, осматривая свою пустую бутылку.

— Может быть, тебе следует привести его сюда, — говорит он так, словно это неплохая идея.

— Полегче, задира, — предупреждает Хейс. — Тебе только что назначили испытательный срок, примерно пять минут назад. Давай немного подождем, прежде чем нарушать его, хорошо?

Кэм переводит взгляд с Айзека на Хейса. — Никаких обещаний.

— Я об этом не просил, — отвечает Хейс, потому что он знает лучше, чем это. — Итак, кто готов поиграть в пивной понг?

Все кивают в знак согласия, пока он встает, чтобы взять столик из багажника своего грузовика. Тем временем Девин смотрит на мое пиво, когда я делаю глоток, и морщится. Я не могу удержаться от смешка.

— Что случилось, детка?

Она опускает голову. — На самом деле я не люблю пиво.

Мали фыркает, бормоча себе под нос: «Конечно, ты этого не делаешь». Второй раз за двадцать минут я вгоняю пятку ей в голень. Она хорошо справляется с тем, чтобы скрыть стон, который издает от боли.

Возможно, Девин и близко не так близка мне, как Мали, но я не хочу, чтобы она чувствовала себя некомфортно рядом с нами просто потому, что Мэл — маленькая собственница, которая так и не научилась делиться.

— Давай, — говорю я ей, вставая и протягивая руку. — Мы можем приготовить тебе коктейль. Ты можешь попробовать это.

Кажется, это подбадривает ее, и она улыбается, вкладывая свою руку в мою. Когда мы направляемся к дому, я замечаю Мали, идущую с другой стороны от меня. Я поднимаю брови, глядя на нее.

— Что? — невинно спрашивает она. — Если ты их готовишь, я тоже хочу.

Вот так любое напряжение между нами рассеивается. Так всегда бывает.

— Как будто я все равно не собиралась тебе его приготовить.

Она обнимает меня за плечи. — Вот почему ты мой любимчик.

Мы почти у дома, когда я поднимаю глаза и встречаюсь взглядом с Хейсом. В одной руке у него складной столик, а в другой набор для пивного понга, но все, на чем я могу сосредоточиться, это то, как он ухмыляется, проходя мимо.

Разве это не несправедливо, что один человек настолько хорош собой? Я имею в виду, разве не предполагается, что все созданы одинаково? Потому что я не думаю, что Бог получил памятку, когда создавал Хейса. Либо это, либо флакон с надписью: «ВЫГЛЯДИТ ДОСТАТОЧНО ГОРЯЧИМ, ЧТОБЫ РАСТОПИТЬ ЛЕД», пролился, и все, что в нем было, оказалось в кастрюле.

Клянусь, этот человек появился в моей жизни с единственной целью — мучить меня.

— У тебя текут слюнки, — воркует Мали.

Моя рука подносится ко рту, но я должна была догадаться, что она была полна дерьма. — Я передумала. Никакой выпивки для тебя.

— Ой, да ладно тебе, — скулит она. — Все это очень весело.

— Что такое? — Спрашивает Девин.

Я закрываю рукой рот Мали, когда она собирается ответить. — Ничего. Мали сегодня вечером просто в отличной форме.

Открывая холодильник, я беру то немногое, что мне нужно — клюквенный сок, ананасовый сок, апельсиновый сок и, самое главное, бутылку Малибу. По сути, это Морской бриз, но апельсиновый сок придает ему дополнительный вкус. Кроме того, тогда вам может сойти с рук добавление в него еще рома.

— Мэл, ты помнишь ту ночь, когда мы выпили слишком много всего этого?

Она съеживается. — Как я могу забыть? После этого мы три месяца не могли даже пить сок без того, чтобы нас не вырвало.

Я хихикаю, начиная наливать Малибу.

Одна унция.

Две унции.

Три унции.

Когда я все-таки добавляю еще немного, Мали напевает. — Тогда, я полагаю, ты планируешь повторить это сегодня вечером.

— Эх. — Я пожимаю плечами. Она не совсем неправа. — По крайней мере, тогда я смогу обвинить тебя в том дерьме, которое вылетает из твоего рта сегодня вечером, в том, что ты пьяна.

— Это не весело. Что, если ты окажешься со своей второй половинкой сегодня вечером?

— Мали Элизабет, — рычу я.

Девин с любопытством переводит взгляд с одной на другую. — Подожди, что я упускаю?

Черт.

— Ничего. Как я уже сказала, Мали просто сегодня вечером очень нахальна, — повторяю я, глядя на преступника и надеясь, что она может услышать угрозы расправы в моей голове.

Мали напевает, делая глоток прямо из бутылки Малибу. — Я бы предпочла быть нахальной, чем похотливой.

Я откидываю голову назад и стону. — Мэл!

Серьезно, я собираюсь начать принимать заявки на лучшего друга, если она продолжит в том же духе.

Каждая часть меня надеется, молится и умоляет, чтобы Девин не поняла, что она имела в виду под этим. И я не часто молюсь. Когда твои родители заставляют тебя ходить в церковь на протяжении всего твоего детства, твоя бунтарская стадия заканчивается тем, что ты включаешь это в кучу отвергнутых ожиданий. Но, как будто меня наказывают за то, что я не ходила в церковь, я буквально наблюдаю, как все встает на свои места для нее.

— О Боже мой, — выдыхает она. — Ты влюблена в моего брата?

— Нет, — отвечаю я, и в то же самое время Мали отвечает — Да.

Моя голова поворачивается к моей почти бывшей лучшей подруге, и я свирепо смотрю на нее. — Чувак, я сделала что-то, что тебя разозлило, или ты просто проснулась и выбрала насилие этим утром?

Она закатывает глаза. — О, пожалуйста. Она все поняла.

— Верно, я уверена, что она сложила бы кусочки вместе даже без твоих прекрасных подсказок о контексте.

— Ты никогда не получишь того, чего хочешь, если никогда никому не скажешь, что хочешь этого, — говорит она мне более мягким тоном, и теперь я понимаю, что она делала.

Я заканчиваю раскладывать все ингредиенты и делаю глубокий вдох, прежде чем повернуться.

— Хорошо. Да, у меня есть некоторые чувства к Хейсу. Но я не настолько глупа, чтобы думать, что между нами двумя когда-нибудь что-нибудь произойдет, независимо от того, как сильно кто-то пытается вмешаться. — Я бросаю взгляд в сторону Мали. — Это несбыточная мечта — забавно представлять, но никогда не сбудется.

Они обе замолкают, не зная, что сказать, и я не против посидеть минуту в тишине…

Пока я не слышу звук закрывающейся двери багажника Хейса прямо за открытым кухонным окном.