Доза красивого яда

28

Раньше я думал, что разбитое сердце — это миф. Что это просто сильная печаль, сравнимая с депрессией. Но когда я смотрел, как она уезжала в тот день, оставив меня в зеркале заднего вида, я убедился, что ошибался. Я прочувствовал каждую мучительную секунду этого.

Я почти передумал. В самую последнюю секунду, когда она уезжала из моей жизни, я позвал ее по имени, намереваясь вернуть все назад. Но стоп-сигналы так и не загорелись, и ни одна частичка меня не винила ее в этом.

Первые несколько дней были мучительными. Я заставляю себя двигаться, ходить на работу и на хоккей, но я несчастен. Я стараюсь делать вид, что все в порядке. Я уверен, что Лейкин не в порядке, и если Кэм увидит то же самое у меня, он соберет все воедино. Тем более что я говорил с ним о ней в тот же день.

Поскольку только одному из нас позволено проявлять эмоции, то они достаются ей.

В конце концов, я тот, кто это сделал с нами.

Я должен сожалеть о том, что связался с ней. Не то, чтобы я не знал, что все закончится именно так. Может быть, я и не знал, что буду так разрываться на части из-за этого, или что все закончится преждевременно из-за какого-то напыщенного осла с желанием умереть, но я знал, что разобью ей сердце.

И все же я не могу пожалеть о том времени, которое мы провели вместе. Она научила меня тому, что я не безнадежный кусок дерьма. Что я могу испытывать к кому-то настоящие чувства. Я бы ни на что не променял то время, которое мы провели в объятиях друг друга.

Каждая секунда кажется вечностью, когда я сижу на работе. Кажется, что все мои действия так или иначе напоминают мне о Лейкин. Если я сажусь за компьютер, то вспоминаю, как она облизывала рожок с мороженым, просто чтобы помучить меня. Если я вижу на стене фреску в морском стиле, она напоминает мне о времени, проведенном на пляже. А если я выгляну в окно, то увижу океан и вспомню, как мы ходили на пляж.

В тот день я испугался больше, чем когда-либо. Как только я заметил, что она не обращает внимания на то, куда плывет, я понял, что дело плохо. А когда она ушла под воду, часть меня умерла внутри. Все время, пока я плыл к ней, я думал о том, что люди постоянно тонут. Я бы никогда не простил себе, если бы с ней что-то случилось в тот день.

Я бы никогда не стал прежним.

В сотый раз за сегодняшний день я хватаю телефон и набираю ей сообщение, как будто это плохая привычка, от которой я никак не могу отказаться. Я настолько привык к тому, что она наполняет мой день случайными комментариями, что их отсутствие вызывает чувство изоляции. Но когда я открываю сообщение, я вижу два последних сообщения и снова чувствую боль.

Через несколько часов после того, как она оставила меня стоять у статуи, я попытался написать ей, сказать, что мне очень жаль и что я никогда не хотел причинить ей боль. Но в ответ я получил только большой палец вверх. Никаких слов. Никакого реального ответа. Просто большой палец вверх. И почему-то это было больнее, чем отсутствие ответа вообще.

Если бы она не ответила, я мог бы, по крайней мере, сделать вид, что она этого не видела. Убедить себя, что она выключила телефон, когда уходила, или что-то в этом роде. Но я не могу, потому что единственный смайлик, который она прислала в ответ, просто смотрит на меня с экрана.

Если бы мне пришлось гадать, я бы поставил на то, что это дело рук Мали. Лейкин отказалась бы даже открыть сообщение, точно так же, как она отказалась остановиться, когда я позвал ее по имени. Поэтому я не удивлюсь, если Мали увидит мои сообщения и ответит, чтобы я перестал ей писать. Неважно, что я считаю ее подругой. Ее приоритетом всегда будет Лейкин, и я это уважаю, но от этого не легче.

Ничего из этого не легко.

Это эгоистично, я знаю, но мне нужно взглянуть на нее. Пусть даже мельком. Даже если мимоходом. Я должен увидеть, что с ней все в порядке. Что она дышит. Что я не уничтожил ее так, как всегда предполагал.

Прошло полторы недели с тех пор, как я разбил оба наших сердца. Я думал, что в какой-то момент увижу ее на катке, когда она закончит работу и начнется хоккейная тренировка. Но я не только не видел ее, но и вообще не видел никаких следов ее пребывания там.

Однажды я даже пришел пораньше, когда она должна была быть в середине своей смены. Я планировал зайти и не высовываться, пока она работает, чтобы еще раз увидеть ее улыбку. Но ее там не было, и когда я спросил у одной из мам, у которой Девин сидит с ребенком, она сказала, что Лейкин не появлялась там уже неделю.

Это было несколько дней назад, что напрямую совпадает с тем, когда я прекратил наши отношения.

Она избегает меня так же, как я избегал ее, когда пытался поступить правильно. Только вместо того, чтобы приходить на работу поздно или уходить рано, чтобы избежать столкновения, она вообще не ходит на работу. Это верный способ убедиться, что наши пути не пересекутся, и сигнал ясен — она не хочет меня видеть.

Так скажите мне, почему я подъезжаю к дому Бланшаров, испытывая большее облегчение, чем следовало бы, от того, что машина Лейкин припаркована на том же месте, что и всегда. Я не то чтобы появляюсь неожиданно. Кэм пригласил меня в гости, как он делает это постоянно. И я легко мог бы оправдаться тем, что не могу больше отказывать ему, чтобы не показалось, что что-то не так. Но когда я вхожу в парадную дверь, кажется, что ее здесь вообще нет.

На кухонном островке нет ноутбука.

Из ее спальни не доносится музыка.

Единственный звук, который я слышу, — это голос Кэма, выкрикивающего непристойности в видеоигру, в которую он сейчас играет.

Поднимаясь в его комнату, я смотрю на другую лестницу, ведущую к комнате Лейкин. Наверху я вижу открытую дверь, что может означать только одно — ее нет дома.

Мое сердце замирает. Почему, когда я стараюсь избегать ее, она умудряется выследить мою задницу в месте, куда я не ходил уже несколько лет, а когда она избегает меня, ее нигде не найти?

Потому что ты не заслуживаешь встречи с ней, — говорит мне мое подсознание.

Я опускаю голову, потому что это правда. Я даже не заслуживаю того, чтобы сейчас дышать одним воздухом с ней. Но я ничего не могу с собой поделать. Меня влечет к ней, как будто какая-то сила тянет меня к ней, и я не настолько силен, чтобы держаться подальше.

И никогда не был.

— Привет, говнюк, — приветствует меня Кэм, когда я вхожу.

Намеренно оставив дверь его спальни открытой, я подхожу к нему и сажусь на кровать. — Оскорбления действительно необходимы?

Он усмехается. — Поможет ли то, что ты мой любимый говнюк?

— Не совсем, нет, — говорю я, притворно улыбаясь.

Я встаю и беру другой контроллер, а Кэм кивает в сторону двери. — Ты можешь закрыть ее?

Черт. — Нет. Здесь чертовски жарко. Кроме того, не похоже, чтобы кто-то еще был дома.

— О, ладно. — Он положил контроллер и встал. — Я не знал, что они уже ушли. В таком случае, пойдем, воспользуемся лучшим телевизором внизу.

Они. Это так неопределенно, и я не могу удержаться от желания копнуть глубже, пока иду за ним вниз. — Куда они пошли?

— Мои родители? — Он пожимает плечами. — Думаю, на ужин с друзьями. Я не обращаю внимания, когда они рассказывают мне о своей общественной жизни.

Что ж, эта попытка была неудачной. И я не настолько смел, чтобы спросить его, где она. Так что вместо этого я сажусь на диван, беру контроллер, который передает мне Кэм, и надеюсь, что она в какой-то момент войдет в дверь.

Я провожу руками по лицу, когда Кэм выигрывает пятую игру подряд. В нормальный день я бы надрал ему задницу. Но я слишком отвлечен. Слишком занят ожиданием того, что входная дверь откроется и в нее войдет Лейкин.

— Ты в порядке, чувак? — спрашивает Кэм.

Я киваю, вытягивая руки над головой. — Да, просто устал. В последнее время я сплю просто ужасно.

Я не говорю ему, что это потому, что его сестра преследует меня по ночам, или что я просыпаюсь в середине сна о ней, только для того, чтобы получить пощечину от реальности.

Он хмыкает. — Похоже, тебе нужно пиво.

Скорее, что-нибудь покрепче. — Вообще-то, я думаю, что мне пора идти.

— А ты не против угостить меня пивом перед уходом? — спрашивает он.

Я искренне смеюсь впервые за последние полторы недели. — О, так вот каков был твой мотив. Ты использовал меня как мальчика на побегушках.

— Я собирался угостить тебя одним.

Отмахнувшись от него, я встаю и беру пиво из холодильника, но когда я возвращаюсь из кухни, мой угол обзора обеспечивает мне хороший вид из окна. У меня перехватывает дыхание, когда я вижу, что Лейкин стоит там, разговаривает с Мали… и с гребаным Монти.

Сукин сын.

— Это тот самый чувак с вечеринки Лейкин и Мали? — спрашиваю я, протягивая Кэму пиво.

Он смотрит в окно, открывая пиво. — Да. Похоже на то.

— Я и не знал, что он по-прежнему где-то рядом. — Я смотрю на нее в окно, но она стоит ко мне спиной, поэтому я не вижу ее лица.

— В последнюю неделю или около того они довольно часто общаются.

Конечно, они общаются. Это и было его целью, не так ли? Вытеснить меня, чтобы он мог занять мое место?

Я фыркнул. — Уверен, это было весело. Этот парень выглядит как настоящий болван.

Кэм кивает в знак согласия, ставя банку на журнальный столик. — Так и есть. Он даже пытался спросить меня о вступлении в хоккейную команду, но я сказал ему, что у нас нет свободных мест.

Черт, у него действительно есть желание умереть. К счастью, Кэм недолюбливает его почти так же, как и я. И без нашего одобрения он никогда не увидит раздевалку, не говоря уже о том, чтобы надеть форму.

— Что это с богатыми детьми, которые думают, что они во всем разбираются? Он хоть умеет кататься на коньках?

— Кто знает, — говорит он и пожимает плечами. — Я не стал спрашивать.

То, что он все время крутится вокруг Лейкин, действует мне на нервы. Я только и делаю, что скучаю по ней, постоянно думаю о ней и мечтаю, чтобы она была со мной, а он греется в разрушениях, которые он устроил. Если я не уберусь отсюда, то окажусь в тюрьме.

Моя фотография на первой полосе, а заголовок гласит: «Человек арестован за госпитализацию сына сенатора».

СМИ раздули бы из этого что-то политическое. Мой тренер по хоккею прочитает мне лекцию о моих проблемах с гневом. А Монти уговорит Лейкин навестить его в больнице, разыграв карту жертвы, прежде чем они вместе уедут в закат.

Будет лучше, если я просто уйду.

Попрощавшись с Кэмом, я выхожу через парадную дверь, и тут же взгляд Мали останавливается на мне. Лейкин, должно быть, заметила, что она смотрит мимо нее, потому что она поворачивается и ее взгляд встречается с моим. Я направляюсь к своему грузовику, а у нее перехватывает дыхание.

Она выглядит хорошо. Намного лучше, чем я себя чувствую. И я понимаю, что видеть ее, когда я не могу заключить ее в свои объятия, — все равно что наклеивать пластырь на пулевое ранение. Только идиот мог подумать, что это хорошая идея.

Через секунду плечи Лейкин опускаются, и она заставляет себя отвести взгляд. Я сжимаю челюсть, наблюдая, как Монти кладет руку на ее плечо, проводит большим пальцем по коже и тихо спрашивает, все ли с ней в порядке. Как будто не он виноват в этом.

Если бы он не шантажировал меня, мы бы все еще были вместе.

Мы были бы счастливы.

Гребаный кусок дерьма.

Запрыгнув в свой грузовик, я крепко сжимаю руль, прежде чем сорваться с места. Шины визжат по асфальту, когда я отъезжаю, и Кэм наверняка это замечает, но сейчас мне просто наплевать.

Если я не уберусь отсюда, то задавлю его на хрен.

Я подъехал к месту, которое вполне может стать местом моих похорон. Всю ночь у меня в голове стоял образ Монти, держащего руку на Лейкин. Каждый раз, когда я закрывал глаза, он возникал передо мной, дразня меня тем, что он может проводить с ней время, а я нет. Он видит, как загораются ее глаза, когда она смеется, и слушает, как она рассказывает обо всех детях на уроке катания.

Он получает все те ее части, которые еще недавно были моими, но мне нужно знать, как далеко он зашел. И только один человек может дать мне ответ.

Я открываю дверь небольшого бутика Wrapped in Lace в центре города. Честно говоря, я никогда не была здесь, но не успеваю оглянуться, как слышу голос человека, которого ищу.

И не похоже, чтобы она была счастлива.

— О, черт возьми, нет, — рычит Мали.

Повернув голову в ее сторону, я могу с уверенностью сказать, что, судя по выражению ее лица, я сейчас далеко не самый любимый ее человек.

— Тебе нужно уйти, — требует она, подходя ближе.

Я поднимаю руки в защиту. — Я просто хочу поговорить.

— О чем? — Она поднимает на меня бровь. — О том, какой ты мудак? О том, как ты разбил сердце моей лучшей подруге? О том, что ты играешь в игры, не считаясь с чувствами других людей?

Ого. — Все перечисленное?

Она скрещивает руки на груди. — Нет. Я не буду обсуждать с тобой Лейкин.

— Это прекрасно, — говорю я ей, ожидая такого ответа. — Я хочу поговорить о Монти. Что с ним происходит в последнее время? Он с кем-нибудь встречается?

На ее лице появляется ухмылка. — Вряд ли он в твоем вкусе.

— Мали.

Она покачала головой. — Ты не имеешь права ревновать, когда ты тот, кто положил всему конец. Это несправедливо по отношению к ней.

Впервые я позволил себе проявить немного уязвимости. — Ты знаешь, что я не был бы здесь, если бы не был в отчаянии.

Ее взгляд буравит меня, словно пытаясь заглянуть в мою душу. Он напряженный и непоколебимый, пока, наконец, она не вздыхает.

— Хорошо. У тебя будет три вопроса.

Слава Богу. — С ней все в порядке?

Ее губы поджимаются, когда она поднимает брови. — Вау. Это не то, что я думала, что ты спросишь.

Это, честно говоря, единственное, что меня волнует. В последнее время я хожу вслепую. Она не подходит ко мне, поэтому я не могу прочитать ее эмоции по лицу. Я не могу спросить об этом Кэма, а даже если бы и спросил, он, скорее всего, не знал бы. А когда я спросил у Девин, она прочитала мне лекцию о том, что я идиот, а она — Швейцария, нейтральная сторона или что-то в этом роде.

Запустив пальцы в волосы, она на секунду задумалась. — Честно? Нет. Она существует, и она пытается быть в порядке, но это не так. Ей разбил сердце парень, который нравился ей много лет. Чтобы оправиться от этого, ей понадобится не пара недель, а гораздо больше.

Больно осознавать, что она переживает то же самое, что и я, если не больше. И еще больнее осознавать, что это произошло по моей вине.

— Следующий вопрос, — говорит она мне.

— Она встречается с Монти? — Это единственный вопрос, ответа на который я боюсь, но я знаю, что должен его задать.

Мали усмехается с таким самодовольным видом. — Незнание этого убивает тебя, не так ли? Твое собственничество не знает границ, Уайлдер.

— Пожалуйста, — настаиваю я.

— Нет, — отвечает она. — Они просто друзья. Последний вопрос.

Я сглатываю, понимая, что есть еще один, который пугает меня еще больше. — Она меня ненавидит?

Она хмыкает, на секунду отводя взгляд в сторону. — Она должна. — Она делает паузу, и ее глаза снова встречаются с моими. — Но нет, она не делает этого. Я не уверена, что она вообще способна тебя ненавидеть.

Это облегчение. Если бы это было так, я бы не стал ее винить. Она имеет полное право ненавидеть меня. Но все равно приятно знать, что она этого не делает.

— Но это не значит, что я не могу тебя ненавидеть, — продолжает она. — А теперь убирайтесь из моего магазина, пока я не вызвала охрану.

Я грустно улыбаюсь, благодарю ее, разворачиваясь, но как только моя рука дотягивается до ручки двери, я вижу манекен, одетый в тот же кружевной бюстгальтер и трусики, что были на Лейкин в нашу первую ночь вместе. Я поворачиваюсь обратно, и во мне вспыхивает вновь обретенная надежда.

— Еще один, — прошу я.

— Нет.

Я все равно спрашиваю. — Это можно исправить?

Ее глаза на секунду закрываются, и она выдыхает. — Я не знаю. Но я точно знаю, что она заслуживает гораздо большего, чем просто играться с ней и водить за нос, так что если ты собираешься обращаться с ней как со своей личной секс-игрушкой, чтобы мне еще больше захотелось надрать тебе задницу, то я бы настоятельно не советовала этого делать

— А если нет? — Я продолжаю давить на нее. — Если я всерьез считаю, что она — это то, что мне нужно?

Она пожимает плечами, опустив голову. — Не мне на это отвечать.

Я медленно киваю и опускаю голову, собираясь уходить.

— Эйч? — Я останавливаюсь. — Если ты действительно думаешь, что она так быстро пойдет дальше, тебе нужно быть более внимательным.

Не знаю, что в этом заявлении такого, но оно вдохнуло в меня жизнь. Я многого не знаю, в том числе и того, достаточно ли я хорош для нее, и могу ли я вообще быть таким. Но я знаю, что в тот момент, когда она уезжала, она забрала с собой часть меня.

Я выхожу из Wrapped in Lace и достаю свой телефон, набирая первое сообщение, которое я отправил ей за неделю.

Я знаю, что не заслуживаю больше ни секунды твоего времени, но, если бы ты могла встретиться со мной завтра утром на нашем пляже, я был бы действительно признателен.

Нажимая на кнопку «Отправить», я чувствую, что меня может стошнить на тротуар, но я не могу просто стоять и смотреть, как Монти пытается украсть мою девушку. Если она ему нужна, как я думаю, он не станет делать ничего, что могло бы ее разозлить, — в том числе и рассказывать Кэму о нас. Но даже если он это сделает, если эта затея обернется против меня, это будет стоить того, потому что она будет у меня.

Пришло время поставить на кон свои чувства.

Пришло время вернуть мою девочку.