Доза красивого яда

31

Колющая боль пронзает голову, ощущение такое, будто кто-то воткнул ледоруб прямо в мой мозг. Глаза все еще закрыты, я вздрагиваю и прижимаю ладонь к виску.

— О, черт, — стону я.

Откуда-то из комнаты доносится смех Девин. — Да, я так и думала, что ты будешь несчастен этим утром.

Я заставляю себя приоткрыть глаза и вижу, что она прислонилась к моему дверному проему, но когда я собираюсь отшвырнуть ее, я понимаю ошибку, отпустив свою голову.

— Я чувствую себя отвратительно.

— Держу пари, — поддразнивает она. — Пахнешь так же.

Моя мама идет по коридору и выглядывает, чтобы заглянуть в мою комнату. — Что с ним не так?

Девин ухмыляется. — О, ты знаешь. Просто запивает свои чувства.

— Хейс Беккет! — кричит мама, и я клянусь, колючий мяч рикошетом ударяется о мой мозг.

— Не кричи, — хнычу я.

Моя сестра смеется, а мама вздыхает и уходит. Пару минут спустя она возвращается с двумя таблетками Адвила и бутылкой воды.

— Держи, придурок, — говорит она, протягивая их мне. — Возьми их.

— Не нужно обзываться, — ною я, забирая их у нее.

Ей не смешно. — Угу.

Я заставляю себя сесть и проглотить таблетки, пока она уходит. Мне требуется минута, чтобы справиться с тошнотой, но как только я это делаю, до меня доходит, что обычно в это время я просыпаюсь у Кэма.

— Как я добрался домой прошлой ночью?

— Лейкин привезла тебя, — говорит она, шокируя меня до чертиков.

Но пока я сижу и думаю об этом, я медленно начинаю собирать воедино события прошлой ночи. И когда я вспоминаю, как попросил ее не забирать толстовку, мой взгляд сразу же падает на стул.

Она все еще там.

Я вздыхаю с облегчением, когда Девин поднимает мои ключи и бросает их мне. — Думаю, ты уже достаточно трезв, чтобы взять их.

— Спасибо.

Она отталкивается от двери и уходит, а я со стоном падаю обратно в свою кровать.

Я не думаю, что есть хоть одна часть моего тела, которая не болит.

Я сижу в своем грузовике, ожидая на стоянке окончания смены Лейкин. Я пропустил хоккейную тренировку, сославшись на то, что у меня слишком сильное похмелье, чтобы доверять мне коньки. Принять душ было достаточно сложно, не говоря уже о попытках сосредоточиться на маленькой резиновой шайбе.

Появление здесь — это риск. Если тренер увидит меня после того, как я прогулял тренировку, меня точно исключат из состава. Но мне нужно поговорить с Лейкин. Поэтому, когда я начинаю замечать детей, выходящих с родителями, я выхожу из машины и направляюсь внутрь, надеясь, что тренер уже ушел на сегодня.

Проходя через двери, я ожидаю увидеть Лейкин на льду. Поскольку по субботам тренировка проходит перед ее сменой, она обычно остается на льду немного дольше. Но вместо этого она стоит у лестницы, ведущей в офис, и разговаривает с владельцем.

Я удивлен, увидев его здесь. Обычно он бывает тут только на крупных мероприятиях или, когда мы участвуем в чемпионате. Сначала я подумал, что он опять затеял с ней разговор о том, что она стареет и не успевает стать профессионалом. Но когда она улыбается и кивает в ответ на его слова, я понимаю, что дело не в этом.

Ее глаза встречаются с моими, и она дважды оглядывается, прежде чем снова переключить свое внимание на мистера Циммермана. Они обмениваются еще несколькими словами, и она снова улыбается, прежде чем он направляется вверх по лестнице, кивая, когда видит, что я стою здесь.

— В следующее воскресенье, — кричит он ей, прежде чем отправиться в свой кабинет. — Не забывай.

— Я не забуду, — отвечает она.

Лейкин проводит пальцами по волосам, подходя ближе — нигде не видно враждебности. Возможно, мне не следует, но я нахожу в этом утешение.

— Все в порядке? — спрашиваю я.

Она быстро оглядывается на лестницу и кивает. — Да. Мы как раз говорили о том, что я возьму на себя ведение уроков. Кельвин уже слишком стар, чтобы следить за кучей буйных детей, и не то чтобы в последний год это делала не я.

— Это здорово! — говорю я ей, не задумываясь, бросаясь обниматься. Но она позволяет это и обнимает меня. — Я так горжусь тобой.

— Спасибо. — Мы отпускаем друг друга слишком рано, как мне кажется, и она отходит. — На следующей неделе мы встретимся за ужином, чтобы обсудить некоторые идеи, которые у меня есть для реорганизации программы.

Моя ухмылка становится только шире. — Я уверен, что они все потрясающие.

— Посмотрим, — она пожимает плечами. — Тебе было что-то нужно?

— Да, — говорю я ей, потирая затылок. — Я просто хотел поблагодарить тебя за то, что привела меня домой прошлой ночью. Мне не следовало пытаться вести машину. Это было действительно глупо с моей стороны.

— Это было, — говорит она своим тоном, не терпящим возражений.

Я медленно киваю, глядя вниз. — Я знаю. Но ты мне не позволила. Итак, спасибо тебе.

Ее грудь поднимается и опускается, когда она вздыхает, выпуская остатки гнева. — В этом нет ничего особенного.

— Может быть, не для тебя, но я действительно ценю это.

Она ухмыляется и качает головой. — Не то чтобы я тебя ненавидела или что-то в этом роде.

То, как она это говорит, звучит так беззаботно, но все равно умудряется задеть за живое. — Я бы не винил тебя, если бы ты это делала.

Ее плечи опускаются, мы стоим и смотрим друг на друга, и впервые с тех пор, как все рухнуло к чертям, я чувствую, что, возможно, я не совсем все испортил. Возможно, мы никогда не станем больше чем друзьями, и это займет какое-то время, но пока она есть в моей жизни, я буду в порядке.

— Мистер Уайлдер.

И вот так момент испорчен. Я вздрогнул, услышав, как он произносит мое имя, словно я в беде, а Лейкин посмеивается.

— Ну. — Она хлопает в ладоши. — Я пойду, а ты развлекайся.

Я игриво смотрю на нее. — Ты — чистое зло. Ты знаешь это?

Подняв брови, она смотрит на тренера. — Какие бы оправдания он тебе ни говорил, не верь ему. Он напился до бесчувствия прошлой ночью и был слишком пьян для тренировки. — У меня челюсть отпадает, когда она улыбается мне. — Вот это было зло.

Когда она разворачивается и уходит, хихикая себе под нос, я не могу не смотреть ей вслед. Однако, как только она уходит, я вынужден повернуться к тренеру.

— Зайди в мой кабинет, — говорит мне тренер. — Давай обсудим сегодняшнюю игру и важность присутствия на тренировке, когда ты один из моих капитанов.

Социальные сети — это лучшее и худшее, что когда-либо случалось с миром. В основном я стараюсь избегать их, но когда я чувствую себя особенно саморазрушительно из-за отсутствия Лейкин, это помогает. Я пролистываю ее Instagram, смотрю на фотографии и улыбаюсь тому, как великолепно она выглядит. Девин ловит мою улыбку.

— Господи, — говорит она, появляясь у меня за спиной. — Когда ты превратилась в девочку-подростка?

Мне удается заставить себя рассмеяться. — Я не уверен, но, если ты найдешь мою мужскую карточку, пожалуйста, верни ее.

— Мужскую? — она съеживается. — Уф. Давай не будем забегать вперед, большой мальчик.

Сузив свои глаза, я снова смотрю на нее. — Я уже говорил тебе, что хотел брата?

— Да, но со мной веселее. — Она обходит диван и садится. — Я этого не понимаю. Если ты так зациклился на этом, почему бы не побороться за нее?

— Я пытался, помнишь?

Ее глаза закатываются. — Нет, ты пытался вернуть ее. Я имею в виду бороться за нее. Взгляни в лицо своим страхам и скажи Кэму, что ты трахаешься с его сестрой, а затем заяви права на свою девушку.

— О, так ты хочешь, чтобы я убил себя, вот что ты хочешь сказать, — говорю я, только наполовину шутя.

Она поджимает губы. — Ну, нет. Но это был бы отличный поворот сюжета, не так ли?

Я хватаю пустую бутылку из-под воды, лежащую у меня на коленях, и бросаю в нее. Она издает тихий смешок, защищаясь от нее.

— Все, что я хочу сказать, это то, что ты сейчас находишься на той стадии, когда с ней либо все, либо ничего. Ты должен либо рассказать все Кэму, либо оставить ее в покое и дать ей возможность забыть тебя. Но ты больше не можешь делать это наполовину.

Когда у нее звонит телефон, и она отвечает на звонок, встает и идет в свою комнату, я понимаю, что она права. Но дело в том, что я даже не думаю, что это вариант. У нее была возможность разоблачить нас, когда я позвонил ей той ночью, но она предпочла этого не делать.

— Эй, Дев? — Она останавливается прямо перед коридором и говорит своей подруге повисеть на линии, глядя на меня. — Что, если это не то, чего она хочет? Что, если она действительно покончила со мной?

Я смотрю, как моя сестра грустно улыбается и пожимает плечами. — Такова жизнь, брат. Но это не значит, что для нее это легко. Вам обоим потребуется время, чтобы исцелиться.

Когда она возвращается к своему звонку, я остаюсь один, чтобы подумать. Я смотрю на свой телефон и любуюсь тем, как она улыбается. Вы практически чувствуете ее счастье. Это заразительно. Даже сейчас, скучая по ней, я не могу не чувствовать ее тепла.

Она заслуживает счастья. Она заслуживает того, чтобы быть такой же девочкой, ярко улыбаться и смеяться, как будто весь мир — это бабочки и радуга. И как бы это ни убивало меня, Девин права.

Мне нужно отпустить ее.

Оставаться в стороне — это самое трудное. Я не знаю, было ли лучше, когда она сама избегала меня, но когда у тебя нет самоконтроля, все сводится к тому, чтобы буквально жить одним днем за раз. Это все, что я могу сделать.

И целую неделю мне удается это делать. Я сразу иду в раздевалку, когда прихожу на каток, и общаюсь с Кэмом в других местах, кроме его дома. Я делаю все возможное, чтобы держать дистанцию, пока у меня не остается выбора, кроме как снова увидеть ее.

Перед игрой на прошлой неделе меня удалили за пропуск тренировки. Обычно это означает, что я должен был смотреть игру, но не играть. Но мне удалось убедить тренера, что меня лучше использовать в его кабинете, придумывая новые пьесы, которые используют сильные стороны каждого игрока в наших интересах.

Это позволило мне спрятаться в раздевалке, где мне не приходилось видеть никого, кроме ребят. И я ждал, пока Лейкин уйдет, чтобы выйти на улицу. Я не мог рисковать, увидеть ее. Мне бы захотелось поговорить с ней. А если бы она сама подошла поговорить со мной, я бы начал все сначала.

Но, сидя у шкафчика и зашнуровывая коньки, я понимаю, что ничего не могу поделать. Сегодня я должен играть в игре, а игра означает, что я должен увидеть ее.

— Ты в порядке, чувак? — спрашивает меня Кэм.

Я подтягиваю шнурки к себе, затягивая их потуже. — Да. А ты?

Он кивает. — Готов надрать кое-кому задницу.

— Да, черт возьми! — соглашается Эйден. — Они собираются съесть мой снег.

Все замолкают, пока не подходит Оуэн и не похлопывает его по плечу. — Это было круто, когда нам было лет по пятнадцать, чувак.

— Мысленно ему все еще пятнадцать, — добавляет Айзек.

Каждый раз, когда этот парень говорит, мне хочется выбить ему зубы. Может, Оуэн и считает его крутым, но я не собираюсь сидеть здесь и слушать, как он говорит гадости об Эйдене.

Я заканчиваю шнуровать коньки и встаю, кивая Айзеку. — И все же, его средний показатель все еще лучше твоего.

Остальные парни смеются, пока его лицо становится красным, как свекла, но я не могу найти в себе сил для беспокойства. Он не должен говорить гадости о своем собственном товарище по команде. Эйден, возможно, не наш лучший игрок, но я бы выбрал его в свою команду вместо Айзека в любой день недели.

Я выхожу из раздевалки и подхожу к катку, ступая на лед. Всю неделю я дополнительно практиковался, чтобы сбросить немного энергии. Это помогло мне отвлечься и, что более важно, помогло мне спокойно спать по ночам. Не совсем хорошо, но, по крайней мере, лучше, чем раньше.

Единственное, что мне нужно сделать, это пройти эту игру, не позволяя себе зацикливаться на всем, что касается Лейкин. Но когда я приближаюсь к цели и, наконец, поднимаю голову, я понимаю, что это будет намного сложнее, чем я изначально думал.

Потому что вот она, сидит на трибунах рядом с Мали, и на ней моя джерси.

Глаза на шайбе. Клюшка на льду. Все остальное не имеет значения, кроме этого. Прямо здесь. Прямо сейчас. Эта игра. Таймер приближается к концу третьего периода, и мне, по Божьей милости, удается держать себя в руках. Но счет по-прежнему 2:2.

Если мы не забьем в течение следующих двух минут, нас переведут в овертайм.

Я занимаю позицию и жду шайбы. Парень напротив меня выглядит так, будто хочет меня поддразнить, но я взял на заметку опыт Кэма, и беруши отлично помогают мне не отвлекаться на болтунов. Вы знаете таких. Те, кто не может играть так же хорошо, поэтому они пытаются залезть тебе под кожу. Эти говнюки.

Как только шайба оказывается на льду, я не теряю ни секунды. Я передаю шайбу Кэму и обхожу своего соперника. Между ним, Оуэном и мной образуется буква V, и мы пробираемся по льду, передавая шайбу друг другу.

Оуэн наносит первый бросок, но шайба попадает в стойку. Грохот, которого так боятся в хоккее, настолько громкий, что я слышу его через беруши. Но Кэму удается подхватить шайбу, и он передает ее мне как раз вовремя, чтобы моя клюшка ударила ее прямо в ворота.

Мы победили.

Звучит сигнал, и мои товарищи по команде окружают меня, ударяя по шлему. Энергия в зале потрясающая. Все в толпе на ногах, крики разносятся эхом по всему катку. А мистер Циммерман наблюдает за происходящим из большого окна своего кабинета, гордо улыбаясь.

Когда игра заканчивается, мы все вваливаемся в раздевалку, радуясь своей победе. Каждый из нас выкладывался на полную катушку, и мы заслужили это. Эту команду было нелегко победить. Но мы работали как одна команда и добились своего.

В этой комнате нет ни одного парня, которым бы я не гордился.

Ну, кроме, может быть, Айзека.

Придурок.

— Итак, где мы собираемся отпраздновать? — спрашивает Кэм, открывая свой шкафчик.

— У меня дома свободно, — предлагает Оуэн.

Кэм поджимает губы и кивает. — Не могу отказаться от пустого дома, полного выпивки. Эйч, ты идешь?

Я должен. Я должен пойти отпраздновать победу со своей командой. Но я могу гарантировать, что Лейкин будет там, и ничего хорошего не выйдет из того, что мы с ней окажемся в месте, где двери спален запираются. Было бы слишком легко вернуться к старым привычкам. И достаточно того, что она поцеловала меня только для того, чтобы я заткнулся на одну ночь. Я не хочу рисковать тем, что мы напьемся и сделаем то, о чем она в конечном итоге пожалеет.

— Я бы с удовольствием, но завтра мне рано на работу, — говорю я им.

Это не ложь. У меня действительно есть работа. И десять утра для меня — это рано.

— Отстой, — говорит мне Кэм.

Но это к лучшему. Я знаю, что это так.

Я иду по центральной улице, возвращаясь к своему грузовику после покупки подарка для Девин на день рождения. В итоге я купил ей подарочную карту в салон и футболку с надписью: «Моей маме следовало остановиться на одном». Она предназначена для старшего ребенка, но именно это и делает ее великолепной.

И это типично для нас — подшучивать друг над другом, так что я знаю, что ей это понравится.

Я прохожу всего полквартала, когда останавливаюсь. Должно быть, Вселенной очень нравится видеть мои страдания, потому что всего в двадцати футах от меня из ресторана выходит Лейкин. Она прекрасно выглядит в платье, и если бы она была моей, я бы заключил ее в свои объятия и сказал ей об этом.

Я никак не могу избежать встречи с ней, разве что развернуться и пойти в противоположном направлении, но это тоже не вариант. Если она увидит, как я это делаю, это причинит ей боль, а я уже причинил ей достаточно вреда.

— Привет, — мягко говорю я.

Она поворачивает голову и улыбается, когда видит меня. — О, привет. Что ты здесь делаешь?

Я поднимаю пакет, который держу в руке. — Подарок на день рождения для Дэв.

— Черт, — она морщится. — Спасибо, что напомнил мне.

Кивая, я отталкиваюсь ногами от земли. — Как у тебя дела?

— У меня все хорошо. — Ее голос мягкий, как будто она разговаривает с одним из своих любимых людей. — А что насчет тебя? Я не часто тебя видела.

— Со мной все в порядке. Просто пытаюсь занять себя. Думаю, на прошлой неделе я практиковался в два раза больше.

Я подумываю о том, чтобы сказать ей, что я остаюсь в стороне ради нее. Чтобы облегчить ситуацию и не рисковать причинить ей еще больше боли, чем я уже причинил. Но я не думаю, что это принесет какую-то пользу.

— Ну, это заметно, — говорит она. — Ты играл действительно хорошо.

— Спасибо, — говорю я ей искренне.

Она на секунду опускает взгляд. — Извини, если ты не хотел, чтобы я носила твою джерси. Я верну ее. Я даже не знала, что она еще у меня, но потом увидела ее в шкафу и…

— Лейкин, — обрываю я ее с легким смешком. — Все в порядке. Ты можешь оставить ее себе. В любом случае, на тебе это смотрится лучше.

Я наблюдаю за тем, как она моргает, ее рот слегка приоткрывается. Рискуя испытать удачу и по-настоящему измучить себя, я подхожу ближе и нежно целую ее в макушку. Ее рука ложится на мою руку, оставляя чувство ожога, которое сохраняется еще долго после того, как она убирает ее.

— Увидимся, — говорю я ей, и она молча кивает.

Но когда я отхожу на несколько шагов, любопытство берет верх надо мной, и я оборачиваюсь.

— Могу я спросить тебя об одной вещи?

Уголки ее губ приподнимаются. — Что угодно.

— Почему ты не ответила на звонок той ночью? — Я выпалил вопрос, который не давал мне покоя последнюю неделю. — Ты могла бы ответить на звонок, и Кэм узнал бы о нас сразу же, как только твой голос зазвучал бы в динамике. Все было бы так просто. Но ты этого не сделала, и мне просто интересно, почему?

Ее брови хмурятся, и кажется, что она собирается ответить, пока рядом с ней не останавливается дорогая машина. Мистер Циммерман опускает стекло со стороны пассажира и склоняется над центральной консолью.

— Прости, что это заняло у меня так много времени, — говорит он ей. — Я не осознавал, что припарковался так далеко. — Он обращает свое внимание на меня и кивает. — Привет, Уайлдер. Прошлой ночью была отличная игра, сынок.

— Спасибо, сэр, — отвечаю я. — Хорошая машина.

Он усмехается, зная, что половину денег на эту штуку, скорее всего, выделила наша хоккейная команда. Лейкин открывает дверь со стороны пассажира и проскальзывает в машину, не сводя с меня глаз. И когда он уезжает, грустная улыбка, которой она одаривает меня, возвращает меня как минимум на три шага назад.

Музыка гремит из колонок, когда я еду к своему дому. Пальцы вцепились в руль, а мысли бешено скачут. Она выглядела сегодня такой красивой, и хотя это был рабочий ужин, я знаю, что так будет не всегда. Однажды она снова начнет встречаться, и я буду вынужден наблюдать, как она влюбляется в кого-то другого.

Единственное, о чем я жалею, так это о том, что мистер Зи не подъехал на пару минут позже. Чтобы я услышал ее ответ на свой вопрос. Но если мне не суждено узнать, значит, придется смириться с этим, как бы хреново мне ни было.

Как будто она может знать, что я думаю об этом, мой телефон вибрирует у меня на коленях, и на экране появляется имя Лейкин. То, как прыгает мое сердце при виде этого имени, до сих пор не утихло. Ни капельки. Я беру телефон и читаю слова, которые способны изменить все.

Потому что ты был пьян, и я, возможно, не знаю точно, насколько я была важна для тебя, но ты и то, что у нас было вместе, значат для меня больше, чем пьяная ошибка, о которой ты будешь жалеть утром.

Я нажимаю на тормоз, шины с визгом останавливаются. Я перечитываю ее слова второй раз. Потом третий. Проверяю, правильно ли я все понимаю, не выдаю ли я желаемое за действительное, представляя себе то, чего нет.

По той же причине я не пошел вчера вечером на вечеринку к Оуэну. Она думает, что я бы пожалел об этом. Пожалел бы о ней. Но я никогда не смог бы этого сделать, и ей пора это понять.

Повернув руль, я вдавливаю педаль газа в пол и, разворачиваясь, иду на обгон. Машина на встречной полосе сигналит, вынужденная остановиться, но мне просто наплевать.

Некоторые вещи важнее.

Пролетев по дороге, я останавливаюсь перед домом Кэма и Лейкин и выпрыгиваю из машины. Мне даже не приходит в голову, что я оставил машину заведенной. Я не могу думать ни о чем другом, кроме как о решимости, бегущей по моим венам.

Лейкин уже на подъездной дорожке, стоит у машины мистера Циммермана, разговаривает с ним, но когда она видит меня, ее глаза расширяются.

— Что ты делаешь?

Но я не отвечаю. Мой взгляд сфокусирован на свете, который льется изнутри гаража. Кэм, должно быть, там работает. Мои ноги несут меня к нему, как будто я бегу на автопилоте, и Лейкин бросается за мной.

— Хейс, — кричит она, ругаясь себе под нос. — Хейс, остановись! Что ты делаешь?

Я игнорирую ее, доставая из кармана нож, когда вхожу в дверь. Кэм смотрит на меня, когда я поворачиваю клинок так, чтобы рукоятка была обращена к нему.

— Тебе это понадобится, — говорю я ему, как только Лейкин подходит к двери.

Его брови хмурятся, когда он забирает его у меня. — Что? Почему?

— Потому что я влюбляюсь в твою сестру.

Продолжение следует…