— Виола, я знаю, что некоторые люди тоже себя в битве теряют. Вам это не мешает?
— Мы таких никогда не выбираем, Каэтана. Подумай сама. Человек должен быть достаточно чувствительным, чтобы услышать кого-то из нас, совпасть с кем-то, если хочешь. И в то же время очень уравновешенным. Иначе не перенесет выбора.
Ну да.
Это как фундамент у дома. Он должен быть хорошим, иначе стены не построишь. А если потом, после постройки, вдруг решаешь еще один этаж добавить, он все равно должен выдержать.
Дракон — примерно так же. Считай, добавляется еще громадная тяжесть. И чтобы ее выдержать, надо быть устойчивым. К чему?
Да ко всему…
В том числе и к драконьему боевому безумию.
Вот потому, потеряв возможность Выбора, и перестали вылетать драконицы. Разве что рядом и на совсем небольшие атаки. Чтобы им не могли нанести серьезного ущерба.
Раны заживут, а вот гибель дракона… они и так достаточно редко рождаются.
Потом драконам и нужны люди. Это как якорь, который удерживает их от падения в звериное состояние. От одичания, что ли?
Драконы помогают людям, люди держат драконов. А из-за Аласты и Варта возник такой перекос. И в мире, и с рептилиями…
Недаром Даннара мне говорила про равновесие. Действительно, и мир качается, и драконы… если что — толку не будет. Останутся одни самцы, а самки… самки просто станут дикими и хищными. А детеныши как?
Хищная драконица к своему гнезду человека не подпустит, и детеныши вырастут дикими. И драконы одичают.
Это плохо.
И так плохо, и этак плохо, и вообще…
Мы летели к храму Аласты.
После тех вечерних посиделок мы почти не разговаривали о «Ночных ведьмах». Разве что Севилла попросила написать ей все слова песен. Я не стала возражать.
И написала, и напела, как помнила.
Она записала для себя слова и музыку, и теперь по вечерам перебирала струны гаролы.
Мы слушали.
Драконицам, кстати, тоже нравилось. А я жалела об одном. Спеть бы здесь Высоцкого, с его бессмертным: «их восемь, нас двое…».
Только как тут объяснишь, что такое мессершмит, самолет и прочее?
Не надо. Пусть это останется — там… А здесь — лишь бы не было войны! Хотя здесь ее и так быть не должно. Люди грызлись между собой, и будут грызться, но против внешнего врага они объединяются просто великолепно. Даже вдохновенно.
А тут внешний враг есть.
Химеры.
Я уже полюбовалась, чуть не стошнило. Спасибо, сыта.
Полагаю, власть имущие это тоже понимают. У тебя могут быть планы, деньги, связи, территории… а химеры просто хотят кушать. И ты вполне годишься на обед или ужин.
А нам все равно придется с ними сражаться. Никуда тут не денешься. И лучше бы второй раз произошел побыстрее. Будет не так страшно.
К концу пятого дня полета на горизонте показался храм Аласты.
Храм Варта был в низине, в лесу, храм Аласты располагался в горах. И его мы увидели издалека.
Храм Варта поражал скругленными очертаниями. Рядом с ним было уютно и спокойно.
Храм Аласты был иглой, протыкающей небо.
Черной иглой, страшной иглой…
И веяло от него чем-то таким… гадким. Неприятным. Как сквозняк по полу — вроде бы и не такая беда, что горе, но если вовремя не прекратить — ты и пневмонию получишь. Легко. И неудобно, конечно. Не будешь же ты сидеть под сквозняком? Драконицы опускались поодаль.
Девочки морщились, ежились.
— Каэтана, тебе точно надо туда идти?
Мне и самой не очень-то хотелось. Но…
— Выбора нет. Надо.
— Мы тебя опять ждем?
— Ждите. Теперь три дня, — решила я. Взять с запасом, так, на всякий случай. — Если не вернусь — улетайте. Теперь вы сами все знаете, что делать, как быть… а если я не справлюсь, тут и никто не справится.
— Ты на себя не слишком много берешь? — фыркнула Ярина.
Но так… беззлобно.
Она уже не оспаривает мой авторитет, она приняла меня, как командира. Но такой уж она человек, поперечный. Всегда будет вставлять шпильки. Оно и хорошо, не расслабишься.
— Мы подождем, — тихо сказала Кайа. Я кивнула ей, хлопнула по плечу Ярину.
— Даром бы оно мне не надо. Только кто-то должен идти и делать. Разве нет?
— Разве да, — сдалась подруга. Да, уже почти подруга. Боевая. — У меня мать постоянно так говорит.
— И делает. Хотя кто-то наверняка считает, что она много на себя берет.
Ярина только фыркнула. Сказать такое эссе Евгении? А у вас окоп есть? А бронежилет? Нет? А зря…
— Ладно. Подождем мы тебя три дня. Поешь хоть?
Я качнула головой.
Есть хотелось, но на некоторые дела лучше идти голодными. Вот, к примеру, когда драконы дерутся. А то всех монстров за…плюешь. Или как сейчас.
Боги народ не слишком толерантный. И выглядят по-разному, и пахнут, и ощущаются, и вообще… Аласта все же богиня мертвых. Это серьезно. Вот, Хель вспомнить из сказок викингов? Наполовину гниющий труп, наполовину анатомическое пособие. Так полюбуешься — не обрадуешься. А на сытый желудок… стошнит еще.
Не-не, рисковать не будем. Лучше поголодать чуток.
Но опыт я учла, галету и флягу с водой в карман сунула. Хватит сразу не сдохнуть, а там и позвать смогу.
И направилась к храму.
Если храм Варта живность не обегала стороной, то храм Аласты кажется, даже змеи обползали.
Почтительно и далеко.
Черная стрела вырастала передо мной, все выше и выше… я поежилась у входа.
Как так получается? Двери нет, а внутри ничего не видно, словно чернилами все залито. Словно там кальмара за хвост подергали…
Я оглянулась назад.
Они стояли и ждали.
Девочки, драконицы… и все смотрели. И я не могла предать их надежды. Нет, не могла…
И решительно сделала шаг вперед. И сумрак упал на меня, отсекая от мира, как толстое одеяло на голову. Одним движением.
Странно, но в полумраке все было отлично видно.
Вот храм — большое помещение, размером со спортивный зал иной школы.
Вот алтарь посередине — черная чаша и рядом с ней постамент. На него кладутся дары, а в чаше земляное масло. Оно поджигается жрецом.
А вот и статуя Аласты.
Хм…. Аласту я понимала. А вот Варта — нет. Если богиня и правда такая — она супер. Изображенная в мраморе красотка заткнула бы за пояс пару дюжин манекенщиц. У нее-то все при всем. И перед, и зад, и улыбка, и лицо, и шевелюра… это вам не вешалки костлявые.
Ладно… это я от страха. А так — чего тянуть?
Я выбила искру в чашу с маслом, подождала, пока она разгорится — и подняла руку над алтарем.
И сделала еще один порез рядом с первым шрамом.
Я угадала.
Долго ждать не пришлось.
С Вартом я разговаривала, как будто я снаружи воронки, а он внутри. А тут — тут все было наоборот. Меня словно затянуло куда-то водоворотом, потащило — и поставило пред очи женщины, сидящей на черном троне.
М-да.
Красотка.
И тут статуя не врала. Куда там Мортише Адамс с ее подчеркнуто-готическим стилем?
Тут все натуральное. Идея ужасной красоты, иначе и не скажешь.
Гладкие черные волосы до пола, громадные черные глаза — и мраморно-белая кожа. Алые губы, идеальные черты лица. И в то же время…
Такой от нее жутью веет, что ой-ой-ой. И ожерелье на шее тоже не просто так повешено. Скромное такое, черепа на ниточке. Зверей, птиц, человеческие… кажется, даже драконий череп мелькнул. Бело на белом сливается, а все же черепа темнее ее кожи.
— Человек. Забавно…
— Здравствуйте, — не придумала ничего лучше я.
— Ну, здравствуй, — Аласту я явно позабавила. Черные глаза впились в мое лицо, словно рентген последнего поколения, пронизали ледяными лучами мозг, даже зачесалось все.
— Каэтана Кордова. Служанка Даннары. С отпечатком силы Варта. Забавно. И зачем ты сюда пожаловала?
— Просить, — не стала кочевряжиться я. Ага, можно подумать, меня она насквозь просветила, а зачем я явилась — не знает. Смешно даже. Но хочет — попрошу. Кусок от меня не отломится.
— За этого предателя? А если не прощу?
— Значит, не простите, — вздохнула я. — Чего уж там… я бы тоже не простила.
— Ты и не простила.
— Вот. Поэтому и умолять у меня плохо получается. Просто я теперь с драконами связана. И равновесие, опять же. И лет уж сколько прошло…
— Все равно обидно, — богиня встала с трона. Я подавилась завистливой слюной — фигура у нее была еще лучше, чем лицо. Это и понятно — богиня.
— У меня и другие формы есть. Показать?
— А я со страха не помру?
Аласта фыркнула. Кажется, моя дерзость ее забавляла.
— Не должна. Наверное…
Человеческий скелет меня не поразил — что я, скелетов не видела? А вот нечто синее, склизкое и в струпьях не понравилось. Хотя она богиня, она эти формы может менять, как я — шляпки.
— Все верно, — подтвердила Аласта, превращаясь обратно. — Знаешь… если бы ты сама такое не пережила, я бы с тобой и разговаривать не стала.
— Варт сказал, что он сначала с вами расстался, а уж потом… того, к другой? — рискнула я.
Аласта зло фыркнула.
— Наверняка он ей еще ДО того начал авансы делать!
— Никогда не думала, что у богов это так же…
— Так же, иначе… неважно! Близко к тому, мы же творим людей — и сами созданы людьми. И я не прощу предательство!
Я развела руками.
— Тогда простите за беспокойство. Я правильно понимаю, вы-то свое и так получаете? Люди все равно мрут, и животные, и уговаривать вас я не могу — морального права не имею. И предложить мне нечего. Могу только сказать, что нам всем плохо, а дальше уж на вашу ответственность.
Богиня разглядывала меня откровенно ехидно.
— Мою ответственность… хм…
Я развела руками. Мол, все я понимаю, надавить ничем не могу, жаловаться глупо. Так что вы уж сами решайте.
— А умолять не станешь?
— Да хоть и на коленях. А поможет?
Аласта качнула совершенной прической.
— Не поможет.
Действительно, ну что я могу сказать такого, что не знает Аласта? Чего ей не говорили? Чего она не видела в этом мире, а то и в других?
Сказать, что жизнь на этом не заканчивается? Ага, мне ли вякать? У меня-то она как раз и закончилась. Если бы не Даннара.
Что все можно пережить, что перемелется и мукА будет? А вы знаете, сколько такой утешительной чуши говорят психологи? Да вагонами! Только вот слушать их не хочется. Их хочется прибить. А если я предложу богине сходить к психотерапевту, пришибут и меня, и его.
— Безусловно.
Кто бы сомневался, богиня была в курсе моих мыслей.
— В моем царстве я владыка.
Я только вздохнула. Она, кто бы спорил. И уговаривать я не могу, я сама те же ошибки делала, и было мне больно, и обладай я ее силой, ползал бы Димусик гусеницей следующие триста лет, а то и вовсе — глистом.
— Вот видишь?
— Вижу, — вздохнула я, уже смиряясь с мыслью о собственной бесполезности. Вот как тут убедишь? Что ни скажи, а лучше промолчать. Разве что уж вовсе для очистки совести поинтересоваться. — И даже шанса не дадите?
Теперь задумалась уже Аласта. И выглядела при этом очень странно. И не хотелось ей, и не моглось, и так выглядят, когда принимают какое-то неприятное для себя решение. Или ставят над собой эксперимент. Тоже неприятный. Но — необходимый.
— Шанс — дам. Наверное.
— Какой? — тут же ухватилась я за оговорку. Хоть какой бы… а уж мы попробуем вылезти! От этого и люди зависят, и драконы, да и Фейервальд жалко. Хороший он мир…
— Вот такой. Тебя тоже предавали, и тебе было больно.
— Да.
— На этом тебя Даннара и подловила.
Я кивнула. Подловила. Да. И что с того?
— Кстати — ты не волнуйся. Боги свое слово нарушить не могут. Так что в том мире у тебя-другой все хорошо. Как видела, так и сбудется.
Я выдохнула.
Не то, чтобы я сомневалась, но… так, с подтверждением, и надежнее, и приятнее.
— Спасибо.
— Не благодари. А шанс тебе — вот. Если докажешь мне, что все поправимо — прощу я этого… Варта. И проклятие свое сниму. Слово даю.
— Как доказывать?
— Да уж не математикой, понятно. Тебя тоже обидели и предали. Тебе тоже плохо и больно. Вот и докажи мне, что на том жизнь не кончается.
— Это как? Замуж выйти, что ли?
— Нет. Плевок цена тому замужеству. Ты хоть три раза выходи замуж, а если не любишь…
Я опустила голову.
Димку я любила. Было дело…
И сейчас мне искренне больно. Если бы не другой мир. Не драконы. Не Виола, с которой мы срослись душами. Не дела, которые надо делать…
Я точно знаю, будь я сейчас у себя дома, в Москве, и корчилась бы я от боли, как раздавленная змея. И кусала бы во все стороны, и тошно мне было бы до ужаса.
Потому что ни одно умное и правильное слово не способно тебя вылечить от душевной боли. На это способны время и ты сама. Но — и только.
А со стороны тебе могут что хочешь говорить — не поможет. Некоторые вещи надо осознавать внутри себя. Не иначе.
— Именно. Вот тебе мое предложение. Если ты сумеешь полюбить — искренне, честно, настолько, что поставишь интересы чужого мужчины выше своих, рискнешь ради него самым дорогим — я поверю, что жизнь не закончена. А не сможешь — не обессудь.
Я потерла кончик носа.
Ага, делать ровно то, от чего зареклась. После Димки я себе честно клялась, что ни один мужчина, никогда, ни за что… А уж чтобы я, обжегшись, да влюбилась… я что — дура⁈
— Полагаю, что нет, — со змеиной ухмылкой сообщила богиня.
Я поняла, что попала в классическую вилку. Но…
— А вдруг я через год помру? Тогда точно не успею влюбиться… и что с нашим договором будет?
Аласта задумалась.
— Это проблема. Вы, смертные, очень хрупкие.
Я развела руками. Да, мы такие. На том стоим и тем живем. И умираем тоже.
— оговорим сроки? — предложила я. — Скажем, сто лет?
Аласта погрозила мне пальцем.
— Нет. Сроки будут такие. Если до твоей смерти ты сумеешь что-то подобное, неважно, через год или через сто лет, я сниму проклятие. Если нет… ладно! Я позабочусь о твоем хорошем посмертии.
— Получается, я в выигрыше и так — и этак?
Аласта пожала плечами.
— Ты первая, кто сумел до меня докричаться. По-настоящему. Ты сама это пережила, ты держишься, ты живешь дальше. Не как мои жрецы…. Они красиво говорили, а в душах — пустота. Непонимание. Равнодушие… лишь бы я и дальше помогала, лишь бы они получали деньги.
— Нашему тренеру было не все равно. Но мы ему давали прибыль, — честно созналась я. — Лошадь кормят, чистят, ухаживают… и сдают на живодерню, когда она уже не может приносить доход.
— Практически, — согласилась богиня. И улыбнулась почти по-человечески. — Я не стану подталкивать тебя к пропасти, ты сама будешь делать свой выбор, и сама идти вперед. Но когда твоя дорога завершится, мы поговорим еще.
Я кивнула.
— Это царские условия. Я согласна, конечно.
— Ты не веришь, что полюбишь.
— Не верю. И вы тоже.
— Не люблю проигрывать, — взмахнула рукой Аласта. — что ж, договор заключен.
— Если до моей смерти я сумею полюбить — искренне, и пожертвовать ради любимого всем, включая жизнь, вы снимете проклятье.
— Да. Условие — ты никому об этом не говоришь.
— Почему?
— Потому что найдется много мужчин… ты поняла.
— Но речь ведь будет идти не о них, а о моей способности любить?
— Это должны быть искренние чувства. А не обольщение.
Я вздохнула.
Учитывая мой змеючий характер, вряд ли я польщусь на жиголо. Димка меня все же любил — вначале. Это потом он полюбил другую, но какое-то время его чувства были искренними.
Аласта кивнула.
— И это верно. Что ж. Договор заключен, ты хранишь тайну?
— А Виола?
— Драконица? Она ничего не увидит. Ты сама расскажешь то, что захочешь.
— По рукам, — вздохнула я.
И протянула руку вперед. Коснулась стены «водоворота».
Аласта погрозила мне пальцем.
— Не надо. Я сама.
И на ее ладони вспыхнуло что-то черное. Как воронка… и я тоже почувствовала резкую боль в ладони.
— Ай!!!
Глаза я закрыла всего на долю секунды. А открыла уже в храме.
Флягу я высосала до донышка. И галету съела. А потом кое-как выползла из храма и направилась туда, где горел костер…
На дворе стоял вечер, я видела и девочек, и драконов, и подруги сидели вокруг костра, а драконицы лежали чуть поодаль.
Им было хорошо. А мне… у меня болела ладонь.
Я посмотрела на нее.
На моей ладони свернулась клубочком черная змея. Очень ядовитая, без сомнений.
Аласта дала мне свой знак. И пари мы заключили.
Интересно, Даннара выбрала именно меня в расчете на наш разговор? Или на что-то еще?
Божественные замыслы, фиг разберешь… я точно не возьмусь. Выжить бы.
Влюбиться?
Лучше девочкам даже ни о чем не рассказывать. И Виоле. Неприятно лгать, конечно, но что-то мне подсказывает — змея поставлена не просто так, и кусаться она будет по-настоящему.
Не надо мне рисковать ни собой, ни девочками. Ни Виолой, ни кем-то другим. Совру, конечно… пусть обижаются, зато живы будут. Это важнее, чем их мнение обо мне, вот и все.
— Каэтана?
Мариса заметила меня первой.
— Каэтана! — взлетела вверх Олинда.
— Каэ!!!
Я почувствовала себя почти счастливой.
— Девочки! Как я рада вас видеть!
— Каэ, ты садись, давай я тебе попить налью… и кушать тоже….
— Много времени прошло? Долго я там была?
— Два дня.
Ну… и разговор продолжался дольше. Это понятно.
— Два дня….
— Каэтана, о чем вы говорили?
Я хлопнула залпом стакан травяного взвара с медом, в один укус слопала поджаренный на костре сухарик — и выдохнула.
— Сейчас расскажу. Минуту.
Еще стакан взвара. И — не врать. Ну…. Хотя бы по минимуму.
— Аласта там. Докричаться до нее можно тоже из любого храма. Просто… она сильно обижена на Варта. А жрецы ее уговаривали не сердиться ради своих интересов. И она еще сильнее обиделась.
— А проклятие она снимет?
— Она поставила мне условие. Только вряд ли я смогу его выполнить, — честно созналась я.
— Какое? — загорелись любопытством глаза девушек.
Я подняла руку.
Черная змея на моей ладони развернулась, зашипела беззвучно — и свернулась снова. По поляне пронесся стон.
— Расскажу — умру. И последний шанс потеряем. Поэтому — простите.
Девочки понурились.
Вот оно — преимущество Фейервальда. У нас бы точно докопались, где я такую крутую татушку сделала. И в богов у нас не верят. Сама не верила, пока не столкнулась…
А здесь все воспримут спокойно и адекватно.
— Выспрашивать нельзя, — вздохнула Ярина. — А… Виола?
— Никому нельзя. Тогда я вообще все шансы потеряю.
Какое-то время все молчали.
— Ладно! — хлопнула ладонью по коленке Мариса. — Положим, мы и так получили больше, чем рассчитывали. Мы не думали здесь что-то найти, правильно?
Тут все были согласны.
— Мы попробовали себя в бою, мы путешествовали, мы подружились. Разве нет?
— Разве да, — буркнула Ярина. Но ее хмурый вид уже никого не мог обмануть.
— Мы не надеялись, что боги нас услышат. Но Варта видели все. А Аласта… тут тоже нет сомнений.
Да уж какие тут сомнения?
— Более того, Каэтана получила условие для снятия проклятия. Это вообще больше того, что было у остальных. За многие века.
И это верно. Какая у нас Мариса умничка!
— так что мы спокойно летим в Академию.
С этим тоже было сложно спорить.
— Переночуем здесь, а с утра — в полет.
И снова никто не возразил.
Действительно, чего по ночам скакать? До утра подождет.
Змейка на ладони ощущалась под кожей, как нечто живое.
Неприятно. Но…
Пусть Аласте будет, если уж так по-честному. Мне паршиво, а ей насколько? Мужчин-то на свете всяко больше, чем богов. Ей точно тяжелее пришлось.
Аласта нас прощания не удостоила. Еще всякую шушеру провожать ей не хватало. Но девочкам и змеи на моей ладони хватило с лихвой.
Они убедились, что я не лгу. И с Вартом, и сейчас. И не лезли. Молча посмотрели на прощание на храм, так же, молча, уселись и взлетели.
До Академии нам было лететь дней десять. А в проблему мы вляпались на четвертый день полета вдоль побережья. Наверное, судьба такая….
Или Аласта развлекается? Она может, она такая…
— Пираты!
Кайа кричала пронзительно, все услышали. И люди, и драконы.
Я прищурилась.
Действительно, пираты.
В этом мире «Веселый Роджер» изобретен не был, да и черный цвет не был траурным. А потому пираты поднимали пурпурный флаг.
Да-да, тот самый, траурный. И изображали на нем не череп и кости, а две скрещенные сабли. Их и рисовать проще, кстати. Провел черной краской две черты — и флаг готов.
Более успешные пираты поднимали флаг из траурной пурпурной ткани, которая стоила бешеных денег. Менее успешные обходились простой красной тряпкой.
Впрочем, для жертв разницы не было.
Пираты и романтика?
Забудьте!
Какая там романтика, если над вами сначала поиздеваются всей командой, а потом убьют? А до этого могут еще убить ваших близких у вас на глазах. Родителей, детей мужа… нравится?
Никому не нравилось. И в этом мире пиратов молча вешали.
Вышел в море на корабле под пурпурным стягом? Все. Приговор. Неважно, что тебя на это толкнуло. Может, у тебя близкие помирают, может, дальние, может, обидел кто, может, выбора не было… судьям было на это плевать. Два раза.
Потому что выходя в море под пиратским стягом, ты обрекаешь на смерть невинных людей. Стало быть — повинен смерти.
До суда, кстати, обычно не доходило. Среди капитанов любого флота считалось хорошим тоном, захватив пиратский корабль, художественно развесить на его реях всю команду и в таком виде сдать в ближайшем порту. Исключение могли сделать для пиратского капитана и для боцмана. Нет-нет, не из жалости или милосердия.
Просто эти люди могли служить источником ценной информации. Поэтому сначала для них были предусмотрены длительные пытки, а потом все равно казнь.
Но здесь и сейчас бой шел не в пользу корабля… кого?
Похоже, это свои. То есть равенцы. Неудивительно, кому еще быть вдоль побережья Равена? Чаще всего им и плавать. То есть ходить, или как там это у моряков?
Корабль равенцев явно терпел поражение. Два корабля под ало-черными флагами наскакивали на него с двух сторон, старались забросить крюки и перейти к абордажу… равенец маневрировал, но это уже чистая удача. Сейчас ветер переменится — и песец ему придет.
Но пара минут у нас точно есть. Посоветоваться.
Я резко дунула в свисток, показывая снижение. Мы шли вдоль побережья, так что могли приземлиться на берег на пару минут.
Корабли на нас внимания не обращали. И не до того, и известно, что драконы не вмешиваются. Так какая им разница?
— Драконы не вмешиваются.
Это и Виола сказала. И остальные драконицы явно ее поддерживали.
— Может, пора что-то менять? — Кайа смотрела почти с отчаянием. И я, кажется, сообразила.
— Ты… знаешь этот корабль?
— Он называется «Белый лев», — Виола сообщила мне название, которое я не заметила. И я озвучила его для всех.
Кайа закивала.
— Да! Это один из наших кораблей! И там может быть мой брат…
Я хлопнула рукой по коленке.
— Это меняет дело. Девочки… драконицы не вмешиваются, я понимаю. Но брат Кайи — это ее семья. А семью надо защищать.
Против этого драконицы возражать не стали.
— Да и вообще, пираты — мразь и пакость, — подвела итог Ярина. — Мы однажды чуть им не попались… убивать их надо! Сразу же!
Эйра повернула голову и посмотрела на подругу.
— Да, — ответила ей Ярина. — Вы просто не понимаете, как это — когда ты ничего не можешь сделать! Только молиться, чтобы эта мразь не победила, потому что иначе… Каэтана сама не представляет, что сделала… девочки, пожалуйста! Я Кайю поддерживаю полностью! Давайте порвем эту мразь! Такие не заслуживают жить на земле!!!
Я оглядела всех. И девушек, и дракониц.
— У них арбалеты. И эти… стрелометы. И стрелять в нас будут, определенно… не боитесь жизнью рисковать?
Не боялись.
И серьезно готовы были на все, чтобы порвать пиратов.
М-да. Это Фейервальд. Пожалуй, расскажи я им про Френсиса Дрейка, сэра, про Генри Моргана, тоже сэра, про то, как короли Англии кровавыми драгоценностями от пиратов не брезговали — девчонок вытошнит. Здесь это…
Я даже слова-то такого не подберу! Как в нужник нырнуть и там жить, и содержимое кушать!
И пролететь мимо мы уже не сможем.
— Девочки, — решила я. — Атакуем, как тварей. Драконицы, у которых нет всадниц, держатся в резерве. Близко не подлетают, жгут на расстоянии, подстраховывают нас.
Драконицы переглянулись.
Они понимали. Те, кто с нами связан, не потеряют рассудок в бою. А остальные четыре?
Кто-кто, не будем показывать пальцем, еще шрам на боку залечивает. От кислотного ожога.
— Мариса, ты подстрахуешь Кайю. Олинда — Фатиму, Севилла поддерживает меня, Ярина — Майю. И наоборот тоже, поняли? Работаем двойками, следим друг за другом, если нужна помощь, в первую очередь помогаем своим. Сначала огнем плюются те, кого я перечислила, то есть Эстанс, Медея, Эльта, Эйра. Потом они взлетают, а за ними идут Исла, Гарида, Виола, Лориса. Отстрелялись — на взлет и атакует последняя четверка. Мариса и Олинда — ваши пары атакуют левый корабль пиратов, мы с Яриной — правый. Свободные драконицы — делитесь на две группы по два дракона и делите корабли. Чтобы на каждого пирата пришлось поровну. Нечего крыльями сталкиваться. Все поняли?
И поняли, и были согласны. Конечно, все я не продумаю, но это наш второй бой. И первый — с тварями. Полуразумными…
Он не считается.
— Одеваемся, маскируем морды.
Могла бы и не приказывать. Девочки уже натягивали шапочки-балаклавы, которые пошили сами, чуть ли не на коленке. Ничего, пока и так сойдет. Главное, наших лиц не увидят, даже если капюшон слетит. Это рядом с деревней мы не пролетали. А тут-то будем рядом кружиться, мало ли кто и что углядит?
Вещи мы бросили прямо на пляже. Будем живы — вернемся за ними. Нет? Все равно будет…
И взлетели.
Вот теперь на кораблях на нас обратили внимание. Кажется, пираты что-то кричали.
Кажется, даже кинулись переводить стрелометы. Но там своя засада.
Они не предназначены, чтобы стрелять вверх. Разве что навесными, а так до нас не слишком и достанешь…
Я пикировала на корабль пиратов. Я видела и гадкую кровавую тряпку с черными саблями, и людей на палубе, и кто-то бежал, а кто-то схватил арбалет…
— Виола!
Драконица меня прекрасно слышала.
Первый же огненный плевок накрыл невезучего стрелка, поджарив его а-ля арбалет. Мы опустились почти к самому кораблю — и снова взмыли в воздух.
Рядом пикировала на врага Эйра. И тоже — плевок и вверх.
Я не смотрела назад, но точно знала, что сейчас идут в атаку Эльта и Лориса. Так же плюются огнем, так же взмывают вверх.
И замыкают карусель две драконицы, которые пожелали остаться безымянными. Пока для них не найдется подруг.
Вверх — и вниз. И снова вверх.
Рядом свистит арбалетный болт. Кажется, среди пиратов не все трусы. Только подонки.
Что ж, они могли попробовать сопротивляться. А мы можем и еще раз — и вниз!
Просто нас — мало. Что такое шесть дракониц на корабль? Они же не могут на него приземлиться! Длина корабля примерно, как длина дракона, от носа до хвоста, это много. Плевок — пожар — и пираты его тушат. Да, они упускают свою добычу, но… они наверстают. Потом могут попробовать догнать.
И снова — плевок!
И снова — пожар…
Корабль равенцев, понимая, что пришла помощь, поступил правильно. А именно — развернулся — и принялся отходить. Бочком-бочком…
«Белый Лев»…
Надпись на борту мелькнула как-то мимо, но отпечаталась. Значит, Кайа права. А есть ли там ее брат, нет ли брата — второй вопрос.
— Жги паруса! — подала я команду Виоле. — И передай остальным, пусть работают по парусам! Бьют по мачтам!
Корабли пиратов веслами оборудованы не были. Только парусами. Вот, если сжечь им на фиг такелаж, у них будут серьезные проблемы. Может, что-то и как-то они решат, но это будет сильно потом. Не то, что корабль равенцев уйдет — лето пройти успеет.
Если бить по палубам, там пожар потушат. Есть на всех кораблях бочки с песком, им палубу засыпают при абордаже. Чтобы ноги в крови не скользили…
Если кого-то из пиратов обожжет — это ж твари! Плевать им на своих!
А вот если такелаж…
Виола вняла — и при следующей атаке снесла мачту.
И еще одну.
Паруса вспыхивали, пираты засуетились, заорали, несколько болтов пролетело очень близко… по счастью, меткими стрелками они не были. Да и разные это вещи — попасть в цель — и просто накрывать противника шквальным огнем, не давая подняться, высунуться из укрытий, атаковать…
— Ислу ранили! — передала Виола. — Она отходит…
— Кайа?
— Цела.
Я оглядела пиратские корабли.
Хм-м…
Свисток прорезал шум боя. Драконицы, которые преотлично его слышали, принялись взлетать вверх. Воздух — он тоже не однородный, есть теплые и холодные слои, в каких-то драконам легче держаться, парить как птица…
Я оглядела поле боя.
Корабль равенцев решительно драпает к горизонту. И пусть его. Представляться и получать благодарность меня не тянет. Живы — и ладно.
Пираты… один корабль капитально выведен из строя. Из мачт осталась только одна, наверное, главная. Ее даже драконы свернуть не смогли. Но старались, вон, следы когтей. Это зря, конечно, но я их потом пропесочу.
Остальные мачты драконы снесли, паруса где порваны, где горят, такелаж так запутался, что макраме отдыхает.
Второй корабль еще хлеще. Там и главной мачты не осталось, ее просто вывернуло напрочь из крепления и в палубе такая дырень…
Не затонет. Но и жизни не порадуется.
И такелаж горит… вторым кораблем как раз Кайа занималась. Надо полагать, душу вложила. Где она, кстати?
Я огляделась. Ага.
Исла летит к берегу, ее поддерживают две безымянных драконицы. Да, у драконов и такое есть, оказывается. Как-то они собираются в ордер по трое, Исла переносит на них часть своего веса и они вместе планируют.
— Мне кажется, им хватит?
Виола согласно наклонила голову.
— К берегу! — передала я по драконицам. И подумала, что так дело не пойдет. Надо рупор, корректировщика, сигналы…
Это сейчас у нас художественная самодеятельность, а если работать всерьез?
Вот, эс Хавьер своих обормотов каждое утро на тренировку выводит — зачем?
Да именно за этим! Потому что нет громкоговорителя, нет координации, остается только нарабатывать слетанность. Собирать драконов в звенья, и уже им ставить задачу. А как они ее решат…
Потому и потери, потому и раны…
А что можно с этим поделать?
Это математику я знаю хорошо. А на физику у нас хвостом махнули… драконьим. Рупор — ладно, но рупоры и здесь преотлично сделали, без меня. А громкоговоритель как сделать? Там же какие-то приборы нужны, катушка, магнит, стержень, что-то еще…*
*- теоретически громкоговоритель можно собрать самому из подручного хлама. Но хлама 21-го века, прим. авт.
Да я под расстрелом ничего такого не придумаю!
Связь на расстоянии?
Тоже нереально.
Драконицы могут общаться друг с другом, но как это реализовано в бою? У меня появляется прорва тем для разговора с эсом Хавьером.
Мы медленно планировали к берегу.
— Что с Ислой?
— Она сильно ушиблась, когда мы мачту сворачивали, — Кайа выглядела откровенно виноватой. — Если бы девочки нас не подхватили, мы бы пропали. Спасибо вам! Громадное!
Чешуйчатые многотонные девочки только что лапкой не шаркнули, показывая, какие они хорошие. Я подумала, что надо бы и им напарниц найти — такие дракоши пропадают!
Но Кайа получила подзатыльник.
— Твоя затея?
— Да… я дура. Я знаю.
— Ислу это очень утешит, — огрызнулась я. — Показывай, давай!
У черной драконицы был явный сильный ушиб. И передние лапы плохо работали. Она просто на мачту грудью налетела, хорошо хоть — контролируемо. Вывернула ее из гнезда, но и сама сильно ушиблась.
— Дня четыре мы тут будем, — приговорила я жестко. — А то и пять, пока Исла не оправится. Кайа, ты поступила безответственно! А если бы ее ранили? Если бы в вас в это время попали из стреломета? Если бы кто-то просто мечом рубанул?
Кайа стояла и ревела. Но я останавливаться не собиралась.
— Просто представь — Исла погибнет! Она не железная, она живая и уязвимая, как и ты! Ты сможешь без нее жить? Ты брата хотела выручить? А дочь твои родители бы потеряли, ты же погибнешь вместе с Ислой!
Исла недовольно шевельнула хвостом, но Виола тут же показала ей свой. Мол, не мешай воспитательному процессу!
— Я еще подумаю, что с тобой делать, — припечатала я подругу. — А пока… обустраиваемся. Еще раненые, пострадавшие есть?
— У Медеи коготь на лапе сломан. Мы в такелаже запутались, — Олинда покраснела.
— Вот! — добила я Кайю. — И вы могли запутаться! Скажи спасибо, драконы раньше не вмешивались, и пираты к этому не были готовы, а так от вас бы и чешуи с хвоста не осталось! Олинда, ты-то!
— Мы чуточку не рассчитали, когда мачта начала падать.
— Еще и подругу подставила.
Кайа ревела уже в голос. Пришлось махнуть рукой, присесть рядом и погладить ее по волосам.
— Ладно, успокаивайся. Все живы, все более-менее целы, Исла оправится, Виола сказала. А за одного битого двух небитых дают.
Олинда присела с другой стороны и тоже погладила подругу по плечу.
— Ну, что ты… я бы тоже за брата испугалась.
— И я бы за родных порвала, — Ярина утвердительно кивнула. — Ты молодец, Ибанес, я от тебя не ожидала. Думала, ты плакать и скулить будешь.
Кайа и плакала.
Ничего, первые блины всегда гадость, но съесть этот блин надо. И устроить разбор полетов, и все остальное…
Пираты пока болтаются в пределах видимости. Но подозреваю, к нам они не полезут. Двенадцать драконов — чудесный аргумент. И что дракоши с ними сделают… да все! И для начала — сожгут, а потом, может, и сожрут. Очень даже запросто.
Вечером мы отдыхали у костра. Подсчитывали потери, подводили итоги.
Приговорили остатки вина из фляги. Зря я вторую не взяла, а надо бы… Но кто ж знал?
Запишем себе — выпивка лишней не бывает. В любом мире. В любой ситуации.
Из потерь — сорванное горло у Майи — в запале попробовала докричаться до своей драконицы, забыв, что Лориса ее отлично и так слышит. Вот и сорвала голос.
Коготь на лапе у Медеи.
Сильный ушиб у Ислы и три литра слез у Кайи.
Из-за Ислы мы тут и оставались. Устроились поудобнее, поставили палатки… пиратов уже видно не было. Есть тут какое-то течение, так что их без нашей помощи снесло. Как то самое, которое в проруби.
Это хорошо. А то не удержались бы, добили.
Кстати…
— Девочки, в следующий раз такого быть не должно.
— Не помогать? — вскинулась Ярина.
— Не рисковать собой понапрасну, — разъяснила я. — Вот смотрите, Кайа сорвалась, налетела на несчастный пиратский корабль… вы с Ислой его хотели в зубах утащить? Отбуксировать подальше?
— Каэ, ну хватит тебе!
— Не хватит. Я тебя еще пять дней пилить буду, пока Исла на крыло не встанет. И девочки, хотите вы, не хотите… давайте тренироваться!
— Где и как? — у Ярины сомнений не было.
— Пока — здесь и сейчас, над морем. Потом в Академии тоже будем Прорабатывать схемы, летать… вот с полетами не знаю, как получится. Но пробовать надо, вы же понимаете!
Девочки понимали. И что там нам не здесь, и что так легко не полетаешь, и остальное…
— Каэтана… мне страшно, — тихо созналась Мариса. — Сегодня ведь любую из нас могли убить. Спокойно.
— Да, — не стала скрывать я. — И убить могли, и дальше могут, и неприятностей у нас еще будет воз с прицепом. И родные будут отказываться, и ругать нас будут вдоль и поперек, и все это ради того, чтобы сто лет спустя какая-то соплячка, глядя на наши портреты, сказала: вот дуры-то! Я бы так никогда не сделала, я умная!
— Уши оборву, — рыкнула Ярина.
— Через сто лет? Вряд ли.
Девочки улыбались.
Здесь и сейчас они были победительницами. И им это нравилось. И я не хотела отнимать у них момент радости. Потом будет еще многое, и разбор полетов, и схемы, и ругань… но сейчас — пусть.
Сейчас мне тоже хочется сидеть на песке, грызть поджаренную на костре лепешку и ни о чем не думать. И ночь, и море, и драконы рядом, и тишина.
Спасибо тебе, Даннара. Спасибо за Фейервальд.