Другая женщина

Глава 34

- Ну что ж, давайте поболтаем, - сказал Тилли водитель такси. Они застряли в пробке на шоссе. До аэропорта Хитроу оставалось всего две мили.

- Как долго мы будем здесь торчать? - спросила она.

- Можно попробовать поехать в объезд. Если нам повезет, то через четверть часа мы будем на месте, но никогда нельзя загадывать. У вас останется еще пятнадцать минут в запасе.

- Успею, - ответила Тилли. - Они знают, что я немного опоздаю. Я им звонила. У меня нет багажа, так что все в порядке. Поезжайте в объезд. Не люблю стоять. Никогда не следует отчаиваться - вот мой девиз.

- Никогда не следует летать, - сказал таксист, переиначив ее девиз, и целых пять минут смеялся своей шутке.

Тилли вежливо улыбнулась и закурила.

- Воздержись от курения, дорогуша, - сказал таксист, - не видишь, висит табличка «Не курить»? Я сам не курю и другим не советую. От табачного дыма некурящим один вред.

- Хорошо, хорошо, - сказала Тилли, погасив сигарету.

Она нервничала, и у нее болела голова. Какого черта она приняла это решение? Оторвать себя надолго от Лондона, который она так любит, от Руфуса, которого она любит еще больше, лететь куда-то подписывать контракт, чтобы потом делать то, что ей совсем не по душе: бесконечные презентации, на которых ей придется присутствовать, приемы, телевидение и еще черт знает что. Зачем ей все это надо? Похоже, она просто сошла с ума.

- Нет, не сошла, не сошла, - сказала она вслух.

- Что с тобой, дорогуша? - спросил водитель.

- Ничего, - ответила Тилли, и следующие десять минут убеждала себя, что она совсем не сумасшедшая, что для ее отъезда существует целый ряд причин: Джеймс Форрест, от которого ее тошнит, ее маниакальное стремление к независимости, желание быть самой себе хозяйкой, открытие, кто является настоящим отцом Руфуса, а самое главное, что она не та женщина, которая должна зваться миссис Руфус Хедлай Дрейтон. Она обязана лететь. У нее просто нет выбора. Кроме того, она обещала помочь Гарриет, одолжить ей денег, и она должна как можно скорее забыть Руфуса, забыть во что бы то ни стало. Боже, но как не хочется никуда лететь!

- Черт, - выругалась она. - Прощай, Руфус, и прости меня.

Они подъехали к зданию аэропорта.

- Вы уверены, что вам нужен зал номер четыре? - спросил водитель. - Обычно там проходят только американцы.

- Да, да, - нетерпеливо ответила Тилли. - У меня рейс на Америку. Может, мне выскочить и побежать?

- Не делайте этого. Это запрещено.

Было без семи минут двенадцать, когда она влетела в зал отлета и подбежала к информационной стойке. Девушка за стойкой улыбнулась ей:

- Все в порядке, мисс Миллз. Мы ждем вас. Идите к выходу тридцать девять. Счастливого полета!

Мужчина у выхода к самолету был менее приветлив.

- Последнее объявление о посадке прозвучало десять минут назад! - сказал он сердито.

- Прошу прощения, - сказала Тилли, протягивая ему посадочный талон.

- Из-за вас откладывается вылет самолета! Вы держите в напряжении всех пассажиров!

- Я быстро добегу до самолета. Возьмите мой посадочный талон. Сейчас я достану паспорт. Черт возьми, где же он? Он всегда лежит в этой сумке, и я его никогда не вытаскиваю. Не может быть, чтобы я… - Тилли высыпала на стол содержимое сумки. Кошелек открылся, по всему столу рассыпалась мелочь вперемешку с жевательной резинкой, косметикой, сигаретами, фотографиями и тампонами «Тампакс». Все было бы очень смешно, если бы не было так печально - паспорта не было. Глядя на рассыпанные по столу вещи, Тилли внезапно вспомнила, что оставила паспорт в машине Мерлина. Она положила его на сиденье, когда доставала вторую банку пива.

Часы показывали без двух минут двенадцать, и на весь зал прозвучало: «Просим Оттолайн Миллз, пассажирку рейса 279, немедленно пройти на посадку к выходу тридцать девять». Мужчина покачал головой и сказал, что без паспорта она не пройдет никуда, что он дорожит своим местом и не пропустит ее, пусть даже не пытается.

В это время в зал отлета ворвался Руфус Хедлай Дрейтон. Он сшиб по пути пожилую азиатку, с тысячами извинений помог ей подняться, взглянул на табло, на котором горело: «Посадка на рейс 279 Лондон - Нью-Йорк закончена», - и издал громкий стон, чем привлек внимание всех пассажиров, которые сразу схватились за свои вещи и взяли за руки детей. Но в это мгновение его глазам, как видение, предстала Тилли Миллз с руками, полными самых разнообразных предметов.

- Привет, Руфус, - сказала она. - Что ты здесь делаешь?

Они вышли из здания аэровокзала, сели в «порш», и Руфус молча рванул его с места. Они молчали до самого поворота на шоссе Кромвеля, где Руфус наконец заговорил.

- До сих пор не могу понять, как ты решилась на это, - сказал он.

- На что? - спросила Тилли.

- Ради Бога, Тилли, не делай вид, что не понимаешь меня.

- Понимаю. Как видишь, решилась.

Тилли достала сигарету и закурила. Руфус вздохнул и опустил стекло.

- Ты же знаешь, я ненавижу, когда в машине курят, - сказал он. - Мне вообще не нравится, что ты куришь.

- Ну вот, сначала таксист, теперь ты. Может, мне лучше пойти пешком?

- Делай как знаешь. Мне остановиться?

- Гляди лучше на дорогу, если, конечно, ты не собираешься врезаться во встречную машину.

- Проклятие! - сказал Руфус и вовремя нажал на тормоза.

- Первый раз вижу тебя таким злым, - сказала Тилли.

- Раньше у меня не было причин на тебя злиться.

- Но что я такого сделала?

- Ради Бога, Тилли, ты что совсем дурочка или только прикидываешься? Ты такого натворила! Во-первых, приняла решение, не посоветовавшись со мной. На кой черт тебе понадобилось лететь в Нью-Йорк, чтобы подписать этот проклятый контракт? Потом, ты так углубилась в свои собственные проблемы, что даже не заметила, что со мной творится. Плюс ко всему ты упорно твердишь, что мы не пара. Не кажется ли тебе, что это я должен решать, кто мне пара, а кто нет? Почему ты всегда все решаешь за всех? Ты знаешь, я этим уже сыт по горло. Просто хочется послать все к чертям собачьим!

- Руфус, мне казалось, что ты не любишь, когда ругаются. Проклятия из тебя так и сыплются. Наверное, ты скоро и закуришь.

- Скорее запью. Ты кого хочешь выведешь из себя!

Тилли молчала. Она включила радио и стала искать нужную станцию, но Руфус отдернул ее руку:

- Не надо включать радио, когда я с тобой разговариваю!

- Бедняжка Руфус! - сказала Тилли. Ситуация стала казаться ей забавной.

- Не смей говорить со мной свысока!

- Руфус, у меня этого и в мыслях не было.

- Ты всегда так говоришь. Ты всегда решаешь, что для нас лучше. Это просто оскорбительно для меня. Неужели ты этого не понимаешь?

- Руфус, у меня есть идея.

- Тебе лучше сейчас помолчать.

- Куда мы едем?

- Ко мне на квартиру.

- О!

Тилли некоторое время молчала, затем внезапно с ужасом вспомнила о Сюзи. Сюзи, больная, испуганная, лежит в больнице.

- Прости, Руфус, я совсем забыла. Как твоя мама?

- Хвала Господу, все хорошо. Во всяком случае, мы на это надеемся.

Сейчас его голос звучал спокойнее, и он постепенно стал походить на прежнего Руфуса.

- И она так никому и не сказала о своей болезни?

- Нет.

- Стойкая леди!

- Да.

Рот Руфуса был крепко сжат, глаза устремлены на дорогу. Тилли положила руку ему на колено.

- Не делай этого, - попросил он. - Я не выдержу.

- Руфус, я не уверена, что хочу ехать к тебе на квартиру. Ты сейчас в таком настроении…

- Ты сделаешь то, что решил я, - ответил Руфус. - Я все время потакал твоим желаниям, теперь с этим покончено. Будем делать то, что я сочту нужным. А сейчас я считаю, что мы должны поехать ко мне.

- Хорошо, - смиренно согласилась Тилли.

Квартира Руфуса располагалась в Брук-Грин в пяти минутах езды от Чизвик-Мэлл. Тилли часто упрекала его, что он полностью полагается на вкус матери. Квартира была полностью обставлена Сюзи и сияла чистотой, так как приходящая женщина, нанятая ею же, постоянно скребла и мыла ее до блеска. В сотый, а может, и в тысячный раз Тилли посмотрела вокруг: мебель в стиле викторианской эпохи, на стенах акварели, семейные фотографии в серебряных рамочках, до блеска начищенные деревянные полы - и повсюду цветы. Тилли в который раз подивилась, как Руфус может представить ее в этом чистом красивом доме, который так привычен для него и совсем не подходит ей, и в который раз сказала себе, что он совсем не для нее.

- Руфус, мне надо срочно позвонить Фелиции. Она, наверное, очень на меня сердита.

- Да, конечно, - вежливо ответил Руфус.

Тилли сняла трубку. Фелиция была вне себя от гнева.

- Компания составила для тебя особую программу, - кричала она в трубку, - и собиралась устроить прием в твою честь! Что я должна теперь им сказать?

- Скажи им, что я заболела или что-нибудь в этом роде.

- Это так на тебя не похоже, Тилли! Что вдруг на тебя нашло?

- Фелиция, прости меня. Каждый может ошибаться.

- Люди, которым платят два миллиона долларов, не имеют права на ошибку! Это совершенно исключено. Послушай, я могу забронировать билеты на завтрашний рейс. Надеюсь, на этот раз ты не забудешь паспорт?

- Я думаю…

- Хорошо, я позвоню тебе позже. Ты где?

- У Руфуса. У тебя есть номер его телефона. Фелиция, я очень сожалею. Прости меня.

Но Фелиция уже повесила трубку.

- Я сварю кофе, - сказал Руфус, - но сначала позвоню в больницу.

- Хорошо.

Руфус поговорил по телефону и повеселел.

- Мама чувствует себя хорошо, - сказал он. - Попозже я к ней поеду. Она передает тебе большой привет.

- Она у тебя молодец. Теперь я понимаю, почему ты ее так любишь. Я тоже полюбила ее.

- Я…

- Что ты?

- Ничего. Просто так.

- А твой отец сейчас с ней?

- Да, хотя он и не мой отец.

Тилли молча смотрела на него.

- Извини, - сказал он, - сейчас приготовлю кофе. Руфус долго отсутствовал, а когда вернулся, его глаза были мокрыми. Он молча опустился в кожаное кресло у окна. Тилли подошла к нему, села рядом и взяла его руку.

- Хочешь мне все рассказать? - спросила она.

- Да, - ответил он, - хочу. - Он посмотрел на нее без всякой враждебности и злости.

Он рассказал ей, как накануне вечером случайно подслушал разговор между матерью и Джеймсом, как это потрясло его, как он не мог простить предательства и не знал, что ему дальше делать, как жить.

- Понимаешь, я до сих пор не могу в это поверить, - говорил он. - Я всегда считал мать совершенством.

- Ничто и никто не совершенны в этом мире, - ответила Тилли.

- Но для меня она была такой. А сейчас у меня просто опустились руки. Все, во что я так верил, рухнуло в одно мгновение. Скажи мне сейчас, что земля плоская, и я поверю. А мой отец… я хочу сказать, Алистер… Что должен был он чувствовать? Как он мог жить все эти годы, зная о предательстве матери? Я не знаю, что мне делать. Я должен их всех ненавидеть. Я совершенно растерялся. Как мне с этим жить дальше? Все потеряло для меня смысл. Тилли, ты нужна мне, как никогда. Ты должна быть всегда рядом. А ты решила уехать и оставить меня совсем одного.

Руфус посмотрел на нее, и в его взгляде была такая растерянность, что у нее на глаза навернулись слезы. Тилли склонилась к нему, нежно погладила по щеке, поцеловала в губы, и все это время ее мозг бешено работал: какие найти слова, что сделать, чтобы помочь ему?

- Послушай, - начала она, тщательно подбирая слова. - Знаешь, что я думаю по этому поводу? Я думаю, что твоя мать чудесная женщина. Пусть она была неверна твоему отцу. Такое часто случается в жизни. Почти ни один брак не обходится без этого. Твой отец не дурак, и он все прекрасно знал. Не говори мне, что он не знал. Это все равно что сказать - земля плоская. Он знал и прощал ее. Она заслуживает прощения. Ведь от этого она для тебя не стала хуже? Ты же не можешь вот так сразу зачеркнуть все те годы, когда она любила тебя, заботилась о тебе, стирала твои пеленки… Хотя, наверное, это делала няня.

- Иногда стирала, - ответил Руфус, впервые улыбнувшись.

- Значит, стирала пеленки, вытирала твой сопливый нос, каждый день водила тебя в школу, читала на ночь сказки, смеялась твоим шуткам, выслушивала рассказы о всех твоих бедах, наконец, с любовью обставила твою квартиру, в которой мне не место. Разве она всего этого не делала, Руфус? Ей хватило мужества не рассказывать никому о своей болезни, чтобы не портить людям настроение, хотя сама она терзалась от боли и отчаяния. Ко всем ее страданиям добавилось и то, что она знала, почему ты так внезапно исчез. Она очень мужественная женщина. Она осталась для тебя прежней. Ничего не изменилось.

- Все изменилось, Тилли, все!

- Только если ты сам хочешь этого. Послушай, еще вчера ты был самым милым, умным, воспитанным человеком, самым разумным из тех, кого я знаю, и таким воспитала тебя мать. Не суди ее строго, Руфус. Ты ведь не знаешь, почему она это сделала. К тому же она не бросила тебя. Тебя и свою семью, включая и твоего отца. Да, да, именно отца, ведь это он вырастил и воспитал тебя, а не этот самонадеянный, нахальный тип, который… - Тилли испуганно замолчала.

- Ты, оказывается не любишь Джеймса?

- Не люблю, - ответила Тилли, - но теперь, зная, что он твой отец, буду к нему лучше относиться. Это тебя устраивает?

- Звучит заманчиво. О Господи, Тилли, твоими бы устами да мед пить. Все не так просто, как ты думаешь. - Руфус встал и молча прошелся по комнате. Тилли видела, что он страдает. Ей от всей души хотелось облегчить его страдания, но она не знала, что сделать. Руфус сел рядом, взял ее за руку и тяжело вздохнул.

- Со временем все встанет на свои места, - сказал он, - но сейчас… О Господи, Тилли, я не знаю… сейчас мне очень трудно принять решение. Мне бы твой прагматизм, Тилли, что же мне делать? Научи меня.

- Если бы знала, то научила.

Руфус засмеялся, его лицо оживилось.

- О, Тилли, почему ты так поступила со мной вчера?

- Потому что я последняя дрянь, - весело ответила Тилли. - А почему бы нам не лечь сейчас в постель?

Тилли открыла глаза и увидела, что Руфус сидит на кровати и смотрит на нее.

- Я люблю тебя! - сказал он.

- И я тебя!

- Тилли, что случилось вчера? Почему ты так внезапно решила уехать? Дело ведь не в контракте, не так ли? Расскажи мне все. - Руфус смотрел на нее глазами, полными боли.

- Если честно, то не в контракте, - ответила Тилли.

- Тогда в чем же?

Тилли вспомнила Джеймса Форреста и свою многолетнюю ненависть к нему. Вспомнила, сколько горя и страданий принес он ее матери. Она подумала о матери, всю жизнь проработавшей на фабрике с потогонной системой, где она по двенадцать часов кряду пришивала блестки к дешевым платьям; вспомнила маленькую табличку на могиле с надписью «Беатрис Миллз» - и все это из-за некомпетентности, предательства и трусости одного человека. И Руфус - сын этого человека. Что она должна рассказать ему?

- Видишь ли, Руфус, все так сложно, - начала она. - Есть одна вещь… - Внезапно ей в голову пришла мысль, что он не выдержит еще одного испытания. После того как он узнал о двойной жизни своей матери, узнал, что человек, которого он боготворил и идеализировал, вовсе не его отец, рассказать ему еще, что у его матери была связь с человеком, который столько горя принес ее, Тилли, семье, было бы бесчеловечно. Тилли почувствовала, что никогда не сможет открыть Руфусу правду, что это выше ее сил. Она смотрела на него, видела, как он страдает, и еще сильнее любила его. И эта любовь заставила ее солгать ему. Это была ложь во имя любви.

- Понимаешь, Руфус, - начала Тилли, тщательно подбирая слова, - я просто боюсь. Боюсь выходить замуж и полностью зависеть от какого-то человека. И дело здесь не в тебе, хотя и в тебе тоже.

- Премного благодарен, - ответил Руфус, обидевшись.

- Руфус, не обижайся, а постарайся понять меня.

- Я и пытаюсь понять. Продолжай, я слушаю.

- Видишь ли, я боюсь той ответственности, которую накладывает брак. Ты меня понимаешь?

- Не совсем.

- Слушай. - Тилли взяла его за руку. - Мы любим друг друга, нам хорошо вместе, мы занимаемся любовью. Что еще нам надо?

- Я хочу, чтобы ты всегда принадлежала мне, а я тебе. Именно так я понимаю брак. Я хочу, чтобы мы были одно целое, а не просто два человека, хорошо проводящие время.

- Вот этого-то я и боюсь.

- Но почему? Что в этом плохого?

- Жизнь всегда вносит свои поправки, и все может быть не так, как мы того хотим.

- Я все же не понимаю, почему мы не можем быть вместе?

- Потому что я хочу сама распоряжаться своей собственной жизнью, делать то, что я считаю нужным, а не спрашивать каждый раз: «Как ты считаешь?» Я хочу прожить жизнь по своим правилам. Я достаточно насмотрелась на жизнь своей матери. Она всегда делала не то, что хотела.

- Тилли, - сказал Руфус, - ты не понимаешь одной простой вещи. Твоя мать жила так, потому что она так устроена. На ее месте ты вела бы себя совершенно по-другому. Ты личность, и ты нашла бы выход из любой ситуации. Ты бы никогда не плыла по воле волн. Ничего страшного не случится, если я всегда буду рядом. У тебя будет свой бизнес. Возможно, ты откроешь ателье по пошиву дамского платья, и я буду только приветствовать это.

- Нет, нет, ты меня не понимаешь. Дело совсем не в этом.

- Возможно. Попытайся объяснить мне снова.

- Тебе со временем может не понравиться, что у меня свой бизнес, или ты будешь считать, что я веду его не так, как надо, и мне придется прислушиваться к твоим советам, идти на компромисс. Вот чего я так боюсь. Неужели ты не понимаешь этого?

- Я все прекрасно понимаю и хочу сказать тебе, что ты глупая упрямица. И кроме того, Тилли, разве все это не связано с любовью? Если любишь, то легко идешь на компромисс. Разве тебя не волнует, что думает твой любимый человек, что его заботит в данную минуту? Неужели тебе никогда не хочется поделиться с ним своими радостями и печалями, спросить у него совета? Неужели тебе не хочется просто о нем заботиться? Вот чего я не понимаю.

- И не поймешь, потому что у тебя своя жизнь, и ты ни от кого не зависишь.

- Ты так считаешь? И ты говоришь мне это сейчас, когда я полностью раздавлен, когда я в таком положении, из которого мне самому не выбраться, когда мне так нужна твоя помощь?

- Вот как раз об этом я и говорю, - ответила Тилли, начиная злиться. - Я не хочу ни от кого зависеть, ни физически, ни нравственно.

- Но так ведь не бывает. Мы всегда зависим от тех, кого любим. Ты ведь не можешь выбросить их из своего сердца, не думать о них, не жить их заботами? Единственный путь быть всегда независимой, это вообще никого не видеть и ни с кем не встречаться. Но какая от этого радость? Такая жизнь скучна и безрадостна.

- Нет, ты меня так и не понял, - сказала Тилли, окончательно разозлившись.

- Хорошо, пусть не понял. Давай оставим эту тему. Давай поговорим о другом твоем утверждении. Почему ты решила, что не подходишь мне?

- Потому что мы совершенно разные.

- Но это же чудесно! Почему я должен жениться на ком-то другом, если я люблю тебя, а ты любишь меня? Ведь это главное.

- Нет, Руфус. Главное в том, что мы совершенно разные люди. Я тебе совсем не пара. Тебе нужна жена твоего уровня, которая любит то, что любишь ты, которая встречается с людьми, с которыми встречаешься и ты. Тебе нужна жена с таким же воспитанием, как у тебя, а не какая-то темнокожая выскочка из Брикстона.

- Ты на редкость несовременна, - сказал с улыбкой Руфус.

Тилли когда-то уже слышала эти слова. Это было давно, но кто же, кто говорил их ей?

- Ты не темнокожая выскочка из Брикстона, а самая прекрасная женщина в мире! Тебе нет равных! Судьба распорядилась так, что я влюбился именно в тебя. А ты, которая может иметь любого мужчину, полюбила меня. Это я должен тебя бояться. Давай будем реалистами и перестанем верить в предрассудки.

Тилли посмотрела на него и внезапно вспомнила, кто говорил ей те же слова много лет назад. Это была ее мать. «Тилли, - сказала она тогда, - сейчас девяностые годы. Твои слова звучат несовременно». И тогда еще мать просила ее забыть о том, что сделал Джеймс Форрест, и постараться простить его.

Тилли молчала, раздумывая над тем, что сказал ей Руфус. Она понимала, что в его словах есть доля правды, что любовь, настоящая любовь, а именно такую она к нему испытывала, сделает ее другой, заставит отказаться от независимости - не без упорной борьбы с собой, конечно. Что любовь заставит ее стать ему хорошей женой, все понимающей и заботливой, поддерживающей знакомство с нужными ему людьми, организующей званые обеды и вечера.

Размышляя над словами Руфуса, она вспомнила и о Джеймсе Форресте, которого она ненавидела всю свою сознательную жизнь, но с которым познакомилась всего лишь день назад. Ей придется забыть о нем, выкинуть его из своей памяти, забыть то, что он сделал с ее матерью, ибо мать совершенно права: нельзя жить прошлым, надо жить настоящим. Что толку, если она разоблачит его перед всеми? Кому от этого станет легче? Ей? Руфусу? Или матери?

- Вот черт, - сказала она вслух.

- Тилли, Тилли, - услышала она нежный голос Руфуса, - пожалуйста, выходи за меня замуж. Я тебя очень люблю, и ты сейчас очень мне нужна. Ты просто не можешь отказать мне. Ты можешь продолжать курить, грубо выражаться, слушать свое радио. Можешь оставаться независимой, ходить куда хочешь, делать что хочешь, принимать решения за нас обоих. Если не хочешь иметь детей, то пусть будет по-твоему. Делай все, что хочешь, но только выходи за меня замуж.

Тилли продолжала молчать, не зная, что сказать, что делать. Руфус посмотрел на нее, и его лицо сделалось грустным. Он встал и сокрушенно покачал головой.

- Тебе лучше уйти, - сказал он охрипшим голосом. - Так будет лучше для нас обоих.

Наступившую тишину разорвал телефонный звонок. Руфус снял трубку.

- Фелиция? Да, она здесь. Это тебя, - сказал он Тилли.

- Слушаю, - сказала Тилли. - Понимаю.

Она посмотрела на Руфуса, который ходил по комнате и молча собирал ее одежду, накануне разбросанную по полу, когда она срывала ее, торопясь заняться с ним любовью. Он начал аккуратно складывать ее, но силы ему изменили, и он опустился в кресло, уткнувшись лицом в ее майку.

- Фелиция, я понимаю, что подвожу тебя, но я изменила свое решение. Я не полечу в Нью-Йорк. Передай им мои извинения, скажи им что-нибудь. Я не могу лететь. Я выхожу замуж за Руфуса. Руфус, ради Бога, зачем ты сморкаешься в мою майку?