Другая женщина

Глава 38

- Что с вами, мисс?

Гарриет подняла глаза и увидела перед собой полицейского. Она сидела, согнувшись, на пороге дома, который еще час назад был ее ателье. Полицейский был очень молод и походил скорее на мальчика, одетого в полицейскую форму. Правильно говорят, что время идет, а полицейские только молодеют. Сначала тот, на мосту, что остановил их с Тео, теперь этот. Значит, она сама постарела. Гарриет смущенно улыбнулась и поднялась.

- Спасибо. Все хорошо, - сказала она.

- Поймать вам такси?

- Нет, спасибо. Я прекрасно себя чувствую.

«Значит, полицейский принимает меня за богачку, которая может позволить себе такси», - промелькнуло у нее в голове. Только она уже ничего не может себе позволить. Она полный банкрот. Скоро у нее не будет квартиры, не будет машины, денег, но главное, что она совсем одна в этом мире. Может, навсегда остаться сидеть на этом пороге? Вернется ликвидатор, а она сидит. Может, хоть это разжалобит его сердце?

Разбрызгивая воду и грязь, проехала уборочная машина и заставила Гарриет сдвинуться с места. Внезапно почувствовав жажду, она зашла в соседний «Макдональдс» и выпила соку. Словно в тумане она спустилась в метро и добралась до дому.

Рядом с домом стояла ее машина, которую брал Манго. На ветровом стекле лежала роза и записка от него: «Ключ в почтовом ящике. Спасибо за машину. Скоро увидимся». Гарриет улыбнулась, подумав, что Манго все больше становится похожим на отца.

Квартира Гарриет располагалась на маленькой улочке и была обставлена очень просто. Самой дорогой вещью в ней была газовая плита «АГА», которую ей купил Тео, истратив на нее кучу денег. В то время они вместе отдыхали на каком-то острове, а когда она вернулась домой, плита уже стояла с запиской от Тео: «Буду ревновать тебя к ней».

Однажды она сказала Тео, что любовь к родительскому дому всегда будет ассоциироваться у нее с плитой «АГА», на которой мать готовила обеды. Она выросла рядом с этой плитой: грела над ней руки, когда зимой прибегала из школы, прислонялась к ее теплому боку, когда болел живот, сушила над ней мокрую одежду, заглядывала в духовку, чтобы узнать, что будет на обед. На ней готовились рождественские пудинги и пироги, именинные торты. Возле нее читали, вязали, хлопотали по дому. У плиты стояла корзинка с крошечным щенком Бигласом, скулившим по теплому материнскому боку. Да какие только животные не лежали в коробках у этой плиты: бесчисленные котята и птицы, и даже маленький лисенок, найденный подле мертвой матери у моста. На этой плите она и Крессида учились готовить. Рядом с ней проходили все семейные советы. Одним словом, плита «АГА» была средоточием их семейной жизни.

«Лучшего подарка ты не мог мне сделать, - сказала она тогда по телефону. - За это я люблю тебя еще больше. При первой же встрече я приготовлю для тебя что-нибудь вкусненькое».

И Тео, смеясь, ответил: «Все, что угодно, только не твоя стряпня». Отведав пару раз ее обедов, он пришел к выводу, что она не умеет готовить. «Пусть она всегда напоминает тебе обо мне, - сказал он. - В следующий раз мы займемся возле нее любовью».

И они действительно любили друг друга на кухне. Перед приходом Тео она постелила рядом с плитой матрац, положила на него подушки и встретила его в одном переднике. Обнаженная, она лежала тогда на матраце и наблюдала, как он срывает с себя одежду, разбрасывая ее по полу, и ее тело трепетало от страсти. Его горячие поцелуи и нежные руки доводили ее до экстаза. Они долго и с наслаждением занимались любовью под теплым боком его подарка, а когда все было кончено, он сказал: «Это самое лучшее блюдо, которое ты могла мне приготовить, мисс Форрест».

Она погладила плиту и подумала, что никогда еще не была так счастлива.

Когда их роман закончился, она попыталась избавиться от плиты, но все оказалось очень сложно и дорого, и вот она стояла, как напоминание о Тео и о ее любви к нему. Другим его женщинам было гораздо проще: они возвращали ему свои обручальные кольца, браслеты и ожерелья и исчезали навеки. Ей же суждено было изо дня в день смотреть на плиту и оплакивать свою несчастную любовь. Тео все правильно рассчитал, ей никогда не избавиться от его подарка весом в полтонны.

Гарриет посмотрела на плиту и внезапно вспомнила, что она будет вынуждена продать квартиру, а вместе с квартирой придется расстаться и с плитой. Возможно, за нее даже дадут хорошие деньги, которые ей так необходимы. Вспомнив о своем бедственном положении, Гарриет не могла удержаться от слез. Слезы перешли в рыдания, и она долго и горько плакала во весь голос.

Зазвонил телефон, но рыдания мешали ей пойти в кабинет и снять трубку. Автоответчик все запишет, решила она и продолжала с наслаждением плакать, пока слезы не иссякли.

Вытерев полотенцем лицо, она прошла в кабинет и включила автоответчик. Приятный женский голос с американским акцентом просил ее срочно связаться с мистером Коттоном и давал целый ряд телефонов, по которым его можно было найти. Гарриет пришлось сделать два дорогостоящих звонка, прежде чем она нашла его в офисе на Манхэттене. Именно здесь мистер Коттон начинал свой бизнес с маленького магазинчика, который положил начало торговой сети во многих странах мира. Сейчас его империя занимала целый квартал, оставаясь на той же улице, с которой мистер Коттон никак не хотел уезжать.

- Зачем нам тратить на это деньги? - говорил он своему управляющему, когда тот предлагал перенести их главный офис в более престижное место. - Или вы предлагаете сделать это за счет снижения зарплаты?

Все кончилось тем, что мистер Коттон остался при своем мнении, а служащие при своей зарплате.

Гарриет, которая бывала, в штаб-квартире «Коттон филдз», тоже считала, что бизнес во многом зависит от престижности района; где расположена головная контора, но сейчас, когда это обстоятельство не помогло выжить ее бизнесу, она готова была начать все сначала в любом захудалом месте, лишь бы ей представилась такая возможность.

Ожидая соединения с офисом мистера Коттона, Гарриет надеялась, что такая возможность будет ей предложена, лишь бы не было слишком поздно. Правда, Тео говорил, что компанию можно выкупить и у ликвидатора.

- Гарриет Форрест? - послышалось в трубке.

- Да, это я, мистер Коттон.

- Нашли деньги?

- Нет, не нашла. Сегодня меня объявили банкротом.

- Плохо. Жаль, что нам не удалось вместе поработать.

- Мне тоже жаль, мистер Коттон.

- У меня к вам предложение.

- Да? - сказала Гарриет, и ее сердце подпрыгнуло от радости.

- Не хотите поработать на меня?

- На вас? Каким образом?

- У меня есть кое-какие соображения. Обсудим при встрече. Мне нужен хороший дизайнер. Хотелось бы, чтобы им стали вы. Место главного дизайнера вам подойдет?

- Не знаю, что и ответить, - разочарованно сказала Гарриет. - Я привыкла работать на себя.

- Я понимаю и восхищаюсь тем, что вы сделали, но вы талантливый дизайнер, и вам надо заниматься именно этим. Бизнес только отвлекает вас от вашего предназначения.

- По-моему, я неплохо преуспевала в своем деле, мистер Коттон.

- Даже очень неплохо, просто вам надо было найти хорошего управляющего. Но все-таки ваше призвание - конструирование одежды. Мне бы очень хотелось, чтобы вы поработали на меня. Я по заслугам оценю ваш труд.

- Просто не знаю, что и сказать. А где я буду работать? В Лондоне?

- Нет, здесь. Я хочу, чтобы мы работали бок о бок.

- Понимаю. - Мозг Гарриет лихорадочно работал, оценивая все за и против: новый город, новая жизнь. Может, именно это ей и надо сейчас?

- Четверть миллиона долларов для начала вас устроит?

Четверть миллиона долларов в год - это значит сто пятьдесят тысяч фунтов. Предложение хорошее. Плюс более дешевая жизнь, более низкие налоги.

- Вы будете также получать процент от прибыли, - прервал ее размышления мистер Коттон. - В будущем мы можем стать партнерами. Я дам вам машину и заем на покупку квартиры. Вы сможете летать в Лондон, когда захотите. Подумайте как следует, Гарриет. По крайней мере прилетайте ко мне, и мы все обсудим.

Гарриет глубоко задумалась. Она представляла, как хорошо будет заняться любимым делом, создать собственную коллекцию, не думая при этом о прибыли и налогах; она думала о новой жизни и реальных деньгах, которые она сможет тратить исключительно на себя, а не вкладывать в дело. Ей не придется ночи напролет отдавать себя изнурительной работе, подбирать сотрудников, увольнять нерадивых и находить новых. Она думала о жизни в Нью-Йорке, городе, который она любила, и о том, как хорошо было бы уехать из Англии, от боли, которую причинили ей отец своей связью с Сюзи, Крессида - своим исчезновением и, главное, Тео - своим вмешательством в ее дела. Он ненавидит Нью-Йорк и по возможности редко бывает там, а потому частые встречи с ним полностью исключаются. Конечно, предложение мистера Коттона очень и очень заманчиво.

Но с другой стороны, разве может что-либо сравниться с радостью, доставляемой собственным делом, когда занимаешься тем, что считаешь нужным? Да, она наделала много ошибок, но на ошибках учатся, и она не повторит их. Владеть компанией - это все равно что владеть садом, где благодаря твоим задумкам и труду вырастают прекрасные растения. Пусть труд тяжек, что-то не клеится, что-то гибнет, но и награда велика. В конце концов все окупится сторицей. Твой труд будет вознагражден, и ты пожнешь его плоды. Работать на мистера Коттона, как на главного садовника, может, и легче, но все плоды достанутся ему.

- Мне придется отказаться от вашего предложения, - сказала наконец Гарриет. - Я хочу быть самостоятельной. Я наделала много ошибок и, наверное, еще наделаю кучу, но я хочу иметь собственный бизнес. Большое спасибо за предложение, мистер Коттон, но я от него отказываюсь.

- Жаль! Тео предупреждал меня, что вы откажетесь.

- Тео? Тео Баган?

- Да, он.

- Вы обсуждали это предложение с Тео?

- Я упомянул о нем вскользь. Вы знаете, мы с ним большие друзья.

- Да, знаю.

- Он одобрил мою идею пригласить вас в качестве дизайнера, но предупредил, что я зря потеряю время. Мне кажется, он хорошо изучил вас.

- Изучил? - сказала Гарриет. - Не думаю. Пошлите этого Тео… - Гарриет сконфуженно замолчала: она не должна посвящать мистера Коттона в свои отношения с Тео. - Простите, - сказала она. - Простите за грубость, мистер Коттон.

- Я все понимаю, - сказал он. - Послушайте, Гарриет, не спешите с ответом. Подумайте еще денек-другой. Прилетайте ко мне, отдохнете, и мы спокойно все обсудим.

- Возможно, я так и сделаю, - ответила Гарриет, радуясь мысли, что сумеет утереть Тео нос. Будет знать, как вмешиваться в ее дела. Проклятый ублюдок! Она не позволит ему вести себя так, словно она его собственность.

- Вот и чудесно! Позвоните мне завтра, и мы закажем вам билет. До свидания, мисс Форрест. Жду вас в Нью-Йорке.

- До свидания, мистер Коттон. Я позвоню вам утром.

- Да, между прочим, - сказал мистер Коттон, когда Гарриет была уже готова повесить трубку, - забыл вам сказать, что я не руководствовался мнением Тео, когда решал, вкладывать ли деньги в вашу компанию. Я сам пришел к такому выводу.

- Я понимаю, - ответила Гарриет.

Она приготовила себе ванну и нежилась в ней, пока не уснула. Ее разбудил телефонный звонок. Дрожа от холода, она натянула халат и подбежала к аппарату. Звонил отец.

- Дорогая, можно к тебе приехать?

- Боюсь, что нет. Сегодня я очень устала.

- А… - тоскливо протянул Джеймс, но ее мало заботило, как он себя чувствует.

Она испытывала к отцу холодную враждебность. Она не желает разговаривать с ним и делать вид, что ничего не произошло. Возможно, постепенно она свыкнется с мыслью, что у него с Сюзи любовная связь, но никогда не простит его за то, что он обманул ее в лучших чувствах. Слишком неожиданно для себя она сделала это открытие, а потому ей сейчас было слишком горько.

- Разве ты не нужен маме? - спросила она.

- Нет, Гарриет, не нужен.

- Папа, как это понимать?

- Твоя мать ушла от меня.

- Что значит ушла?

- Оставила меня.

- Понятно. - Гарриет чувствовала, что ее голос звучит холодно, без всякого сочувствия к отцу, но ничего не могла с собой поделать. Она не знала, что ощущают в таких случаях, но сочувствия к отцу у нее не было, скорее она испытывала гордость за мать.

- Похоже, ты не удивлена, - сказал Джеймс.

- Я сочувствую тебе, - с трудом выдавила из себя Гарриет. - К кому же она ушла? - спросила она, страшась, что мать направилась к ней. Сочувствие сочувствием, но присутствия матери в своем доме она просто не вынесет. Она сыта всеми ими по горло!

- Она собирается пожить у своей старой подруги и скоро полетит в Париж, чтобы навестить Крессиду.

- Крессиду? Ты что, нашел ее?

- Нет. Она сама позвонила.

- Откуда? Из Парижа?

- Да.

- Как она себя чувствует?

- И хорошо, и плохо.

- Можешь рассказать поподробнее?

- Это не телефонный разговор. Все слишком запутанно и долго рассказывать. Мне очень нужно поговорить с тобой, Гарриет.

Голос отца звучал так тоскливо, что Гарриет стало его жаль.

- Послушай, я уснула в ванне и сейчас дрожу от холода. Дай мне пять минут, чтобы одеться, и я позвоню тебе.

- Может, ты все-таки разрешишь к тебе приехать? Очень тебя прошу.

- Пока никуда не выезжай. Дай мне немного подумать.

Гарриет положила трубку, чувствуя, что совсем замерзла. Замерзла не только снаружи, но и изнутри: застыл мозг, застыла кровь в жилах, а на сердце лежал кусок серого льда. Куда ни посмотри, везде одиночество. Все ее покинули. Одна-одинешенька! Она рада за Руфуса и Тилли, которая позвонила ей, чтобы сообщить, что они с Руфусом решили пожениться и выразить сожаление по поводу денег, которые она собиралась одолжить ей, на что Гарриет ответила, что все равно никогда бы не взяла их. Рада она и за Жанин с Мерлином. Те тоже звонили и приглашали ее на обед, но она отказалась. Ей очень жаль Манго, у которого, по словам Руфуса, теперь разбито сердце, так как он порвал все отношения со своей возлюбленной и с головой ушел в работу, что абсолютно с ним несовместимо. Она рада за Оливера, который позвонил ей из аэропорта и поблагодарил за помощь и сочувствие. Ей даже немного жаль отца, хотя она очень на него зла. Ну разве можно не пожалеть человека, с которым бок о бок прожила целых двадцать девять лет?

Гарриет прошла в спальню, надела леггинсы и теплые носки. Тщательно просушила волосы - Господи, как они отросли и торчат в разные стороны! Уже давно пора постричься. Вернувшись на кухню, она приготовила чай и мелкими глоточками пила его.

Гарриет постепенно согревалась. Холод уступил место боли. Болело все: каждая косточка, каждая жилка. Болели руки, ноги, голова и желудок, но больше всего болело сердце. Она очень устала и жаждала одного - покоя. Хорошо бы сейчас лечь спать, но она знала, что стоит ей закрыть глаза, как перед ней всплывет картина: ликвидатор, отключив телефоны и электричество, забирает все бумаги и бухгалтерские книги и приказывает ей и ее четырем сотрудницам срочно очистить помещение. Он разрешил им взять только личные вещи да несколько акварелей, после того как они убедили его, что принесли их из дома. Ликвидатор был человеком сухим и исполнительным. Он тщательно опечатал дверь и с удовольствием посмотрел на результаты своего труда. Можно было подумать, что все ее имущество, все, чем она жила все это время, что так любила, становится его собственностью. Наблюдая за его лицом, Гарриет была готова убить его.

Девушки звали ее с собой в ресторан, но она отказалась, сославшись на уйму дел, а когда они ушли, уселась на пороге, где и нашел ее полицейский.

Она сидела на кухне, медленно пила чай, смотрела на струи дождя за окном и думала, что же с ней будет дальше. Станет ли она одной из деловых богатых женщин Нью-Йорка, которые после трудового дня возвращаются в свои шикарные квартиры и в одиночестве проводят вечера? Или останется здесь, в Англии, и постепенно, шаг за шагом, начнет все с самого начала? Вот она сидит, двадцатидевятилетняя женщина - единственное достижение, Что выросла! - полный банкрот, всеми покинутая, всеми забытая, не нужная ни отцу, ни матери. Первый думает только о Сюзи, вторая о Крессиде.

«Прекрати, Гарриет, - приказала она себе, чувствуя, как к горлу опять подступают рыдания. - Немедленно прекрати!»

Телефонный звонок заставил ее вздрогнуть. «Наверное, отец, - подумала она. - Обещал позвонить через пять минут, а прошло уже почти полчаса». И действительно, звонил отец.

- Гарриет?

- Послушай, папа, оставайся дома. Я сама к тебе приеду. Буду через час.

- И вправду приедешь? - спросил он с сомнением.

- Обязательно, - твердо пообещала Гарриет, которой вдруг нестерпимо захотелось домой.

Квартира не дом. Домом скорее можно было назвать ателье, но его больше у нее нет. Уже сменили замки, и скоро там будут работать новые люди. Она поедет в родительский дом, там ее ждет отец. Она проведет с ним несколько дней, поговорит, облегчит и его, и свою души. В этом доме она выросла, стала той, какой она сейчас была, со всеми своими ошибками и промахами. Родные стены помогают думать. Дома она обязательно найдет правильное решение.

Настроение у Гарриет поднялось. По дороге она будет слушать музыку, остановится ненадолго на заправочной станции. Это место она всегда любила, любила дрянную еду в кафе и всякую всячину на прилавках. Потом она быстро поедет домой, где ее ждет хоть одна живая душа - ее отец.

Гарриет вспомнила и о Жанин, с которой так неучтиво обошлась, отказавшись с ней пообедать. Надо срочно позвонить ей.

Трубку снял Мерлин.

- Жанин ушла за покупками, - сообщил он.

- Послушай Мерлин, мне надо срочно поехать домой в Ведбурн, поэтому я не смогу сегодня составить вам компанию. Что-то отец совсем раскис, надо с ним поговорить. Передай Жанин, что я увижусь с ней при первой возможности.

- Хорошо, Гарриет, я все передам. Отец звонил нам, искал Тео. Судя по голосу, он совсем плох.

- Тео? Что Тео делает у вас?

- Он приходил поговорить с Жанин, правда, не знаю о чем. Но он давно ушел. Побежал к своей ненаглядной Саше.

- Тео побежал к Саше? Ты в этом уверен, Мерлин?

- Абсолютно уверен. Он еще говорил, что купит ей такие же розы, какие я подарил Жанин.

- Спасибо, Мерлин. Не забудь сказать Жанин, что я звонила. До свидания.

- До свидания, дорогая. Чувствуется, что ты чем-то расстроена, но это и неудивительно.

- Нет, - ответила Гарриет. - Я в полном порядке. Она повесила трубку, взяла сумку и ключи от машины и, стараясь ни о чем не думать, пошла к двери.

В одиннадцать лет у Гарриет удалили аппендикс. Неопытный анестезиолог, которого отец потом уволил, плохо сделал ей анестезию, и она очнулась на операционном столе. Она никогда не забудет, как, выйдя из небытия, почувствовала жгучую боль. Она пронзительно закричала и снова погрузилась в темноту, а когда пришла в себя, то, кроме тянущей боли внизу живота, сохранила в сознании и ту страшную боль. Весь сегодняшний вечер с ней происходило то же самое: нестерпимая боль, которая немного отпускает, а потом вспыхивает с новой силой.

Гарриет ехала, почти не различая дороги, и старалась справиться с этой страшной болью. Тео вернулся к Саше! Помчался к ней с букетом роз. И это после того, как всего два часа назад он сказал ей, что любит ее, что никогда не переставал любить и женился на Саше только для того, чтобы забыть ее.

- Господи! - воскликнула Гарриет, вертя головой, чтобы отогнать мрачные мысли, и стараясь сосредоточиться на дороге. - Господи, Тео, как ты мог! Как же ты мог!