Духов день

Глава 19

— Какие интересные вещи бывают… А будь на моём месте какой-нибудь, прости Господи, Коля Троекуров? Да он бы всё Поречье вырезал. Ну, или помер бы, пытаясь.

Банка пристыженно молчала. Я поднял её, положил на стол и, прижав одной рукой, другой вынул из-за спины меч. Меч засветился сдержанным голубым светом. И я приступил к резке.

За пару минут мне удалось отделить верхнюю часть крышки от всего остального. Сразу же всё остальное надулось, восстановив исходную форму. Я перевернул банку, стукнул по дну и дёрнул вверх. Слетела легко, как пластиковое ведёрко с песочного куличика.

— Любить-обнимать, держите меня семеро! — прокомментировал я увиденное.

Собственно, чего-то в этом духе ожидал — когда-нибудь, сильно потом. Но получил раньше, чем думал. В цилиндрической форме застывшем «янтаре» находилась голова.

И вот тут было самое интересное. Голова, по большому счёту, была человеческой. Покрытая смуглой кожей, с широким приплюснутым носом и закрытыми глазами. Однако были и кое-какие отличия. Во-первых, от скул, через щёки до подбородка тянулись белые молнии. Они не выглядели, как татуировка или краска — нет. Казалось, что это нечто вроде пластиковых или металлических вставок. Сделанных до такой степени ювелирно, что возникали сомнения: а может, это и не вставки вовсе? Может, так всё изначально и задумано матушкой-природой?..

А, ну да, и ещё один небольшой нюанс. Из лысого черепа росли рога. Нереально круто загнутые назад, лишённые всякого практического смысла. Но, тем не менее, рога. Если бы я не встречал недавно чёрта, подумал бы, что вот это — чёрт.

Но — нет. Это было что-то другое.

— Итак. Что мы имеем, — сказал я, глядя на голову. — Мы имеем разбросанные тут и там части каких-то гуманоидных существ. И эти части живы — по крайней мере, до тех пор, пока не разрушен контейнеры, в которых они содержатся. В частности голова обладает телепатическими способностями. Выводы?

Я подождал. Мёртвая голова молчала. Спасибо ей хоть за это.

— Выводы довольно просты и очевидны. Кто-то разобрал одного или нескольких существ и законсервировал их по частям. Для чего так делают?.. Навскидку — для того, чтобы долго их хранить, не тратя при этом продукты питания. А потом, когда придёт время, конструктор можно собрать. И получить бойца. Способного, как минимум, подчинять мысли людей. Причём, насколько я понимаю, это всего один пункт в списке его умений. Есть вероятность, что не самый значительный…

Я покачал головой. Н-да уж. Перспективка, конечно. Одно радует: если до сих пор, за многие века, никто ни одного такого звездюка не собрал — значит, собирать попросту некому. Ну, либо собиралка сломалась.

— Ладно, — вздохнул я. — Чем больше нас, тем меньше их. Надо будет однажды разрезать вас всех, вытащить из этой смолы и сжечь. Может, там ещё и кости содержатся, хабара подсоберу… Но позже. А пока — извиняй, голова. Дела у меня. Про Захара, вот, чуть было не забыл.

Я положил голову обратно в банку, банку поставил в сейф, рядом поставил крышку с удерживающим дух Знаком. И запер сейф.

Перенёсся в Оплот и, как только вышел из кабины, увидел Захара. Да не одного, а с Земляной.

Пока суд да дело, спортплощадка во дворе продолжала строиться руками неизвестных мне строителей. Вот, например, силовая скамья со штангой уже были полностью готовы. И под этой штангой как раз лежала Земляна.

Она, стиснув зубы, с рычанием выжала снаряд и брякнула его на стойки. Захар, обалдуина, стоял у противоположного конца скамьи, где были ноги Земляны. Страховать даже не подумал.

— Подумаешь, я так тоже могу! — Это он, видимо, продолжал спор, начатый до моего появления.

— Ну попробуй, — сказала Земляна и поднялась, уступая место.

Захар тут же плюхнулся на скамью и схватился за штангу. Гриф сжал как попало, большие пальцы положив с той же стороны, что и все остальные. И сдёрнул снаряд со стоек.

С точки зрения Захара, видимо, самый труд заключался в том, чтобы штангу поднять, а опустится-то она сама, Исаак Ньютон не даст соврать. Так зачем же, спрашивается, зря мышцы напрягать? И Захар был абсолютно прав: штанга с охотой полетела к его ключицам.

Хорошо хоть Земляна оказалась не лыком шита. Она ловко подхватила штангу посередине, на сгибы локтей.

— Ну⁈ — рявкнула. — Жми давай!

Захар, обалдевший от таких поворотов, начал жать, но тут же завопил:

— Не надо помогать, я сам!

— Сам-сам, я не тяну ведь. Держу просто на всякий случай, — соврала Земляна.

Я-то хорошо видел, как напряглись её мышцы и застыло лицо. Тяжеленную штангу поднимала в основном она. Тем не менее, поставив её на стойки, даже не перевела дух. Только сказала Захару:

— Ну, молодец, не ожидала. Силён!

Захар, довольный, как слон, поднялся. Я только головой покачал. Как ребёнок, блин…

— Развлекаетесь? — спросил, подойдя ближе.

— Отчего бы и не поразвлекаться, когда дело сделано, — улыбнулась мне Земляна.

— О, а я уж думал, ты про меня забыл, — попенял Захар.

— Тебя забудешь… Ладно, раз уж встретились, может, давайте все ко мне?

— И что мы там будем делать? — прищурилась Земляна.

— Шашлычков пожарим, отдохнём, как белые люди… О Знаках поболтаем.

— А чего о них болтать-то?

— А ты не забыла, у нас разговор был о том, чтобы Знаками обменяться? Так вот, я считаю, время пришло. Добро пожаловать в гости! Да идём уже, чего ты как неродная?

Земляна сдалась, и мы по очереди — сначала я, потом — Земляна с Захаром — переместились ко мне домой. Там я немедленно поинтересовался у тётки Натальи, как обстоят дела насчёт шашлыков.

— Мясо-то есть, — сказала та, немного обалдев от внезапности вопроса. — Но это ведь замариновать нужно бы с вечера ещё…

— Логично. Но неужели ж ничего придумать нельзя?

— Так давайте, я вам просто на улице стол накрою? На обед у нас нынче рябчики в бруснике…

— В бруснике?

— Ну да.

— А её разве не по осени собирают?

— По осени. Ну так она ж на холоде лежит, с осени и хранится.

— Так. Стоп. А холод у нас откуда?

До сих пор этот вопрос мне как-то не приходил в голову. А тётка Наталья вела себя абсолютно незамутнённо. Ясно было, что ничего скрывать от меня ничего даже не думала, а просто воспринимала всё как должное.

Что — «всё»? Ну, например, то, что в подвале стоял длинный металлический ларь, в котором обнаружился не просто холод. В нём был чёртов мороз. Чистой воды морозильная камера.

— Эм, — только и сказал я.

— Дядюшка ваш, царствие ему небесное, едва только я на службу поступила, эту диковину мне показал. Да велел никому не рассказывать, — сообщила тётка Наталья. И насторожилась: — Тут ведь ничего плохого нет?

— Ну как тебе сказать…

Я разворошил рукой куски застывшего мяса, бумажные свёртки с ледяными бусинами-ягодами — брусникой, клюквой, чем-то ещё — и увидел то, что, в общем, и ожидал. А именно — золотого цвета пластину, представлявшую собой дно ларя. И тщательно вырезанный на этой пластине Знак Заморозки.

Пробормотал:

— По ходу, мы с дядюшкой и вправду родственники. Мысли, вот, почти одинаковыми тропками бродят…

Теперь вопрос оставался только один: как именно эта хрень заряжается?

Я пошатал ларь, попытался заглянуть под него. Осмотрел со всех сторон — но не увидел ни единого признака зарядки.

Присмотрелся к полу и обнаружил, что пол-то земляной. Озадаченно хмыкнул.

Образовались сразу два возможных варианта. Вариант первый, простой: амулет заряжается от земли, на которой стоит. Когда я изучал книжку, в которой увидел изображение своей «беспроводной зарядки», то понял так, что зарядка эта может заряжаться от солнца, земли, воды или воздуха — любой из четырёх стихий.

И мастер Сергий обмолвился, что амулет из чистой кости способен к самостоятельной перезарядке — полежит на солнце и зарядится. Может, такому амулету тоже достаточно на земле полежать, без солнца? Просто мастер Сергий об этом не знает?

Здесь подвал, само по себе прохладно. Плюс, металлический ларь, который обладает каким-никаким эффектом сохранения температуры. Сколько может, амулет работает. Потом отключается и уходит на подзарядку. Мороз при этом сохраняется. А потом амулет включается вновь — и так по кругу.

Это один вариант, который я готов рассматривать, как приемлемый. Однако есть и второй.

Под землёй зарыта ещё одна «консервная банка». И питает амулет именно она. Насколько я успел узнать своего дядюшку, он был, по меткому выражению графа Дорофеева, тот ещё затейник. И, судя по всему, секретов в своём доме оставил куда больше, чем мне казалось до сих пор…

Н-да. Куда ни шагни — вляпаешься в интересное. Однако проводить раскопки в собственном подвале с целью удовлетворить любопытство я пока не готов. Работает — не ломай, известный принцип. Надо будет, раскопаю. Если приспичит, хоть до центра земли дороюсь. А пока у нас в программе другое мероприятие.

Я закрыл ларь. Тётке Наталье напомнил о рябчиках в бруснике. Она охнула и поспешила на кухню.

Святая женщина. На последний грош готов спорить: даже если пол под ногами разверзнется, а из преисподней полезут черти, главное, о чём тётка Наталья будет переживать — тесто для пирогов не поднимется. Или капуста не закиснет. Или — боже упаси! — с обедом не успеет вовремя. Вот уж, действительно — катастрофа. А всё остальное — ерунда, не стоящая внимания.

Я выбрался из подвала вслед за тёткой Натальей. Земляна и Захар ждали меня в креслах на веранде. Веранду — просторную, окружённую перилами с резными балясинами, — пристроили к дому недавно. По моему распоряжению, разумеется. Я рассудил, что по летнему времени встречать гостей на воздухе приятнее, чем в гостиной.

Земляна и Захар определенно придерживались того же мнения. Покачивались в плетёных креслах и попивали холодный морс из запотевших стаканов.

— Здорово тут у тебя, — сказала Земляна.

Я пожал плечами.

— Раздевайся, ночуй… — поймал грозный взгляд и немедленно исправился: — Хотя, дело твоё. Можешь не раздеваться. Кто я такой, чтобы осуждать чужие привычки… Так что там у нас со Знаками?

Со Знаками оказалось неплохо.

Из Знаков, предложенных мной, Земляне приглянулось Путеводное Яблоко. А я стал счастливым обладателем Светляка и Знака, позволяющего видеть чужие ловушки. Названия у этого знака не было, и я окрестил его Фейерверком. Очень ценное приобретение, я считаю.

Потом мы занялись Захаром — благо, родий у парня поднакопилось уже уверенное количество. Подняли ранг до Ополченца-подмастерья. Захар, сняв перчатку, гордо полюбовался на появившуюся на ладони вторую звезду. Прокачали Удар.

Захару не терпелось опробовать прокачанный Знак. Мы вышли за ворота. Увидели вывороченный из земли здоровенный валун — размером едва ли не с самого Захара. Захар жахнул по валуну Ударом, отшвырнув на добрый десяток метров. Судя по восторженному воплю, остался доволен.

Данила, выскочивший за ворота вместе с нами, оглушительно засвистел. Он любил присутствовать при краш-тестах, такие шоу старался не упускать.

— А это что? — обратился к Даниле я. Указал на канаву, берущую начало от частокола. — Ефим уже земляные работы начал?

— Ага. Сказал, что по этой канаве трубы пустит. Мол, ваше сиятельство самолично так распорядились.

— Правильно сказал. Молодец Ефим, времени зря не теряет.

Тут прибежала Маруся — сообщить, что стол к обеду накрыт.

Мы расселись вокруг стола и отдали должное рябчикам в бруснике, борщу с пампушками, заливному из судака и прочим кулинарным шедеврам тётки Натальи. Обожрались, как водится, до того, что едва шевелились.

А тётка Наталья скорбно качала головой. Никто почему-то не желал добавки смородинного киселя со сдобными булочками. Удивительно.

— И как ты с такой кормежкой на охоту ходить умудряешься? — простонала, откинувшись на спинку кресла, Земляна. — Я бы никуда не пошла!

— Тренировки, медитации. А также подсчёт костей и родий на балансе. Очень, знаешь ли, стимулирует.

— Ваше сиятельство… — у меня за спиной осторожно покашляли.

Я обернулся.

— Здорово, Ефим! Присаживайся… Тётка Наталья! На твоей улице снова праздник.

Ефим для порядку поотнекивался, но в итоге к столу присел и угостился от души. После чего вернулся к тому, с чего начал.

— Ваше сиятельство! Я ж по делу.

— Я так и понял. Излагай.

— Да канава эта, будь она неладна! Я поставил двоих копать отсюдова, — он показал на частокол, — а двоих — со стороны речки. Навстречу друг другу. Чтобы, значит, побыстрее было.

— Правильно. И что?

— Да вы ж понимаете, какое дело. Те двое, что здесь копают — уже вона на сколько продвинулись. Видали, небось. А те, что со стороны речки… — Ефим грустно махнул рукой.

— Что?

— Да там и десятка саженей пока нету. Я уж и работников поменял, а дело всё не двигается. Как двигать — ума не приложу. Решил, вот, вам доложиться.

Я развёл руками.

— Ну, слушай. При всём многообразии многих умений, я ни разу не землекоп. Копать, конечно, могу, если судьба заставит. Но, боюсь, это…

— А вы сходите на берег, поглядите. Чтоб своими глазами увидеть, что там.

— А что там?

— Поглядите сами, — уклончиво повторил Ефим. И отвёл взгляд.

Берег. Вода. Мои непростые отношения с водяным… Я на всякий случай посмотрел на обувь Ефима. Всё нормально, левый заплатанный сапог — на левой ноге, правый — на правой. И всё же чего-то мой прораб не договаривает.

— Ну ладно, идём.

Я поднялся.

— Я с тобой, — подхватилась Земляна. — Хоть растрясусь маленько после такого обеда.

— И я, — присоединился Захар. — Что я тут, один останусь?

Так и двинули к речке все вместе.

— Вот, — удрученно указал Ефим.

На канаву, которая начиналась от самой воды и уходила вверх, к усадьбе. Рабочих рядом не наблюдалось — день уверенно клонился к закату. Смена закончилась.

— Что? — не понял я.

— Да видите, в чём дело. Я ещё третьего дня мужикам приказал начинать канаву от самой воды. Они божатся, что так и выкопали. Двадцать сажен прорыли. Я, каюсь, в тот вечер проверять не стал, с другими делами закрутился. На следующее утро прихожу, а канавы нету! То есть что-то есть — огрызок небольшой, сажен дай бог пять. Но никак не двадцать. И начинается канава — вот отсюда, — Ефим указал место метрах в тридцати от кромки воды. — Я мужиков обругал, конечно. А они божатся, что двадцать сажен прорыли, никак не меньше! А поутру пришли — ту часть, что у воды была, будто корова языком слизнула. Я не поверил, конечно. Решил, что голову мне морочат. Наказал вперёд не врать, если не хотят без оплаты остаться, и трудиться на совесть. Вечером пришёл — есть канава. Всё, как указано, вот прямо оттуда, — Ефим кивнул на воду. — Я ушёл. А на следующий вечер, сегодня то есть, прихожу — ни на сажень не продвинулись! Мы, говорят, опять заново рыли! Снова утром пришли — нету канавы! Чёрт её знает, куда делась, будто вовсе не начинали! И чуть не плачут. Я уж даже ругаться не стал, велел проваливать. Завтра других работников сюда поставлю, да сам за ними наблюдать буду. А после узнал, что ваше сиятельство прибыли. Что здесь вы, в усадьбе. Дай, думаю, доложусь на всякий случай.

Ефим замолчал.

Рассказ его сопровождался монотонным шумом — неподалеку шлёпало лопастями по воде колесо мельницы. При последних словах Ефима открылась неприметная дверь. Из мельницы вышел крепкий бородатый дядька. Окинул нашу группу цепким взглядом. Помедлив, поклонился.

Ефим поклонился в ответ. Мельник, постояв ещё немного и ни слова не говоря, закрыл за собой дверь и пошёл прочь — вдоль по берегу.

— Тоже, видать, работу закончил, — пробормотал Ефим. — Один работает, никого не подпускает. Помощников нету, жены-детей — тоже, вроде, нет…

— Вроде? — переспросил я.

— Да слухи ходят всякие… Поди знай, сколько в тех слухах правды, сколько брехни. Про ваше сиятельство тоже — чего только не болтают.

— Моё сиятельство давай пока оставим в покое. Вернёмся к мельнику. Так что за слухи?